На какое-то время засыпает даже Антон, склонившись над Арсением, и потому скоро шея начинает болеть, заставляя парня вернуться в реальность, в заснеженный Питер, за которым Шастун и наблюдает после того, как разминает шею с глухим стоном. Вечерние сумерки окутывают город, делая его ещё более прекрасным. Антон, живущий уже довольно долго в Санкт-Петербурге, каждый день не перестаёт удивляться красоте города. Снег, падающий хлопьями с чёрного неба, сверкает, попадая под свет фонаря, и мягко ложится на сугробы. Видно, как в соседних домах горят окна, задернутые жалюзи или шторами, а где-то вдали приглушенным светом.

       Антон, переведя взгляд с одной красоты на другую, замирает, кажется, даже забывая, как дышать: чёлка Попова сползла на лоб, глаза лишь иногда двигались под веками, а дыхание стало равномерным. Шастун не сдерживает свой порыв и возвращает руку на волосы учителя, ощущая их мягкость, перебирая между пальцами. Он убирает упавшие пряди на своё место, спускается пальцами ниже, дотрагивается до щеки, немного колючей от двухдневной щетины, и ведёт по скуле большим пальцем, останавливаясь им на нижней губе парня. Слабо улыбается, и в душе вмиг появляется это чувство — умиротворение. Кажется, нет ни проблем в семье, никакой мороки с экзаменами, словно за пределами этой комнаты не существует ничего, а есть только он и Арсений. Антон и Арсений. Два парня на «А».

       — Арс... — шёпотом зовёт Шастун. — Арс, пойдём спать? — он трясёт Попова за плечо и пытается в голове запечатлеть тот момент, когда учитель недовольно хмурится, с недовольством отрывает голову и смотрит на него, весь такой заспанный и до невозможности домашний. Такой, что Антон наклоняется и целует. Просто потому что хочет. Просто потому что может.

       — Угу, — мычит тот в ответ и нехотя поднимается с колен парня, покачиваясь, направляется в спальню, запускает пятерню в волосы и ерошит их ещё больше, что Антон, опять же, невольно засматривается, так и оставаясь сидеть на диване.

       Шастун выскакивает как пуля из туалета, когда слышит бас парня, раздающийся в тишине квартиры. Моментально становится как-то тревожно, и Антон спешит в спальню и, споткнувшись о свою же ногу, чуть ли не летит на пол, но успевает ухватиться за дверной косяк и ввалиться в комнату, тут же встретившись с уставшим взглядом Арсения. Слишком усталым. Таким, что невольно начинаешь переживать больше положенного, накручивать, хотя стоит остановиться на том, что парень просто утомился.

       Арсений зовёт просто потому, что Антон ему сейчас нужен. Нужно худощавое тело под боком, нужна пергаментная кожа под пальцами, нужно тёплое дыхание на шее. А Антон, пожалуй, рад просто тому, что он нужен кому-то. Хотя бы кому-то. Хотя бы тому, в которого он уже без памяти влюблён.

       Не будь Арсений сейчас настолько сонным, он бы вскинул брови, усмехнулся, хотя в душе только бы порадовался, что его ангел не ушибся, и, возможно, отпустил бы шуточку, но вместо этого он лишь приподнимает руку, кладёт голову на подушку и ждёт, когда Антон ляжет рядом. Шастун, стянув одежду максимально быстро и оставив всё валяться на ковре, запрыгивает в кровать, прижимаясь к голой груди парня, и целует туда, куда может дотянуться. Арсений не отвечает — уже находится в полудрёме, лишь слабо улыбается и моментально засыпает.

       Антон просыпается, потому что не чувствует тела рядом. Ещё с закрытыми глазами он шарит руками рядом, но не находит Арсения, и тогда с недовольством раскрывает глаза, которые тут же начинает резать от лучей света, проникающих в спальню из коридора.

       — Арс? — зовёт в надежде парень, но ответа не слышит, и потому откидывает одеяло, выползая из почти остывшей постели.

       Холодный пол заставляет вздрогнуть, и Антон тихо идёт на кухню, где, собственно, включён свет, но Арсения там не оказывается. Только на столе лежит одна непрозрачная папка с какими-то, очевидно, документами в ней. Шастун не знает, зачем делает то, что делает, но руки как будто сами открывают её, достают листы бумаги, некоторые из которых написаны от руки, другие — напечатаны. Внутренний голос кричит: «остановись, положи на место, у тебя нет никакого права лезть в чужие дела». Но тут же появляется и этот чёртик на плече, который шепчет что-то о том, что они не чужие друг другу люди, что Антон имеет право знать, и парень уверен, что это говорит сам Дьявол.

       На листках чёрным по белому было написаны какие-то химические формулы, длиннющие названия, некоторое похожие на латынь, но большинство Антон уж точно мог узнать: MDMA*
Амфетамин
Кокаин
Героин
Марихуана
ЛСД

       Ладони вдруг резко вспотели, листы начали скользить в них, и на следующем, в котором был длиннющий список оружия, спикировал на пол, когда парень отдёрнул руку, словно от чего-то горячего.
FN 2000
AK-103
AK-12
М16А2
IMI FALO
Balashnilov
UZI GAL
RS1 Commando FMR
RS1 Commando TDI
RS1 Commando TDI M16
OSR
OSR CQB
OSR Sniper
LCW15
LCW15 Urban Responder
LCW15 9mm

       Глаза лихорадочно бегают по страницам, всем этим бумажкам, и Антон понимает, что влез во что-то такое, чего ему точно не стоило знать. Вдруг из глубины квартиры раздаётся злой голос Арсения, с неким рычанием произносящего «Антон!», и парень падает на колени, стараясь собрать разлетевшиеся бумаги, пытается унять дрожь и холод, распространившийся по телу только из-за одного тона учителя. Шастун пытается запихнуть листы в папку, мнёт их, при этом постоянно оглядывается на дверь в коридор и, так и не успев закончить начатое, замирает, когда разъярённый Арсений появляется в комнате, начиная злиться ещё сильнее. Он подлетает к парню, встряхивает того, и Антон отшатывается, пытается как-то защититься, когда видит грубые, в мозолях, руки учителя.

       — Если ты думаешь, что имеешь какое-то право лезть в мои личные вещи, то ни черта ты не имеешь! Проваливай отсюда, щенок! Беги, пока можешь! — кричит тот, и Шастун чувствует, как по губе течёт кровь. Возможно, он её прокусил, но также возможно и то, что сильный удар Попова порвал её. Он не помнит то, как освобождается от рук, как оказывается у кухонного гарнитура, вжимаясь спиной в столешницу. Ноги немеют, а страх сковывает душу. Арсений продолжает приближаться, глаза сверкают злобой в свете люстры.

       — Если ты думал, что мне нужны твои поганые чувства, то ошибся. Проваливай! Ты никчёмный ребёнок, которого я надеялся приютить. А что сделал ты?! Ты предал меня! — крики оглушают, и слёзы текут по щекам. Антон отступает, упирается в дверной косяк, хватается за него рукой. — Мне не нужен тот, кто не доверяет мне!

       Антон резко садится в кровати. За окном темно, на кухне горит свет. Что за чёртов день сурка? Учащённое сердцебиение и прерывистое дыхание. Он чувствует, что замёрз, и бросает взгляд на пустующую половину кровати.

        Мне не нужен тот, кто не доверяет мне!

       — Арс? — зовёт парень, но не слышит ответа, потому, сглотнув комок в горле, поднимается и, накинув на плечи чёрную рубашку учителя, которая висит на нём мешком, направляется на кухню.
Попов сидит на кухне, поставив оба локтя на стол, обнимает ими голову, закрыв глаза. Парень выдыхает с облегчением — он хотя бы тут. Антон тихими шагами подходит сзади, кладёт руки на плечи того, что Арсений вздрагивает и пытается тут же улыбнуться, но парень не верит. Естественно, он не верит.

       — Уже проснулся? — положив руки поверх рук Антона, соскользнувших на его грудь, Арсений сжимает их и прижимается щекой к щеке ученика.

       — Да, замёрз, — говорит Антон, обходя Попова сбоку и вставая рядом. Арсений, дёрнув того за запястье на себя, усаживает парня на свои колени, обнимая за талию и прижимая сильнее к себе, утыкаясь лицом в ключицу ученика и вдыхая запах того, смешанный с собственным одеколоном.

       — Арс, у тебя всё нормально? — осторожно пытается спросить Антон, хотя в голове всё ещё звучит голос Арсения из сна. Из чертовски реалистичного сна.

       — Могло бы быть и лучше, если бы мы могли остаться в постели, — произносит Арсений и целует Антона, позволяя тому обвить свою шею руками, зарыться руками в волосы, просто позволяя быть его.

       Отстранившись, Антон, изогнув брови, протягивает:

       — Может, соврёшь, мол, заболел?

       Арсений дёргается так резко, что Шастун пугается, но, когда учитель прижимает руку к груди и возмущённо восклицает «да за кого ты меня принимаешь?!», то Антон успокаивается и даже смеётся, расплываясь на пару с Поповым в улыбке.

       И тут Антона отпускает, наконец-то отпускает, он выдыхает спокойно и дрожь, преследующая его с пробуждения, проходит.

       Они завтракают. Арсений шутит, даже вспоминает вчерашнее «падение» парня, на что тот грозится плеснуть в него кофе. Попов, естественно, говорит, что Антон не посмеет это сделать, на что тот говорит:

       — Сомневаешься во мне?

       — У меня учишься? — оба заливаются смехом и через полчаса уже выезжают со двора дома Арсения. Как обычно, последний подбрасывает ученика до дома, но вместо того, чтобы сказать обычное «давай, я жду», он говорит: — Прости. Мне надо ехать, дела, — взмахнув рукой в непонятном жесте, Арс кладёт руку на руль и сжимает.

       — Эм... — Антон замирает у раскрытой двери, поправляет лямку рюкзака. — Да, конечно, — выдавив улыбку, всё же отвечает тот, и Арсений улыбается в ответ. Он надеется, что тот действительно ничего не замечает. Возможно. Шастун хлопает дверью, машина отъезжает, скрываясь за углом. Антон, ещё немного помявшись на месте, заходит домой, в пустую и холодную, ставшую совсем чужой квартиру. Отец всё ещё у матери в больнице. Так, честно говоря, уже даже немного привычно.

       В следующий раз Антон видит Арсения во вторник, когда тот возвращается в школу и узнает, что у ученика скоро пробник по английскому языку и, естественно, назначает тому дополнительное занятие вечером, намереваясь усилить подготовку и полностью прорешать несколько вариантов, чтобы попытаться собрать все знания воедино. Шастун не спрашивает, куда тот пропадает, повторяя про себя: «это его дело, это его дело».

       Когда Антон заходит в квартиру Арсения, тот, как ни в чём не бывало, целует того, ставит на стол, где уже лежат варианты ЕГЭ, чашку с зелёным чаем.

       — Так, давай, сейчас немного повторим, а потом будем полностью решать вариант.

       Антон, распахнув в удивлении глаза, выдаёт:

       — Серьёзно? Мы столько не виделись, а ты даже не хочешь провести больше времени со мной, чем со своим английским!

       — У тебя пробник через две недели. Сейчас нам не до этого. Пока не напишешь пробник, ничего не получишь, — заявляет Арсений, чем полностью шокирует парня. — И чтобы не ниже шестидесяти баллов!

       — Фу, противный, — выдает Антон, подпирая голову рукой и надув губы.

       Они готовятся по два часа три раза в неделю, и под конец дня Антон чувствует себя выжатым лимоном. Знакомьтесь, мастер мотивации, Арсений Сергеевич Попов. Мало этого, так ещё и когда Антон приходит на выходные к Попову, тот даже не целует его, ограничиваясь лишь объятиями. Честно, это расстраивает парня, и потому, прямо перед самым экзаменом, Арсений уводит ученика в туалет, где позволяет себе поцелуй. Антон задыхается, хватается за плечи учителя и чувствует, как кружится голова. Отличное поощрение, ничего не скажешь.

       На экзамене он собирается с мыслями, выполняет тестовую часть за рассчитанное время и успевает её ещё раз проверить, прежде чем приступает к сочинению. Устной части не будет — решает администрация школы, потому что на её обработку потребуется много времени.

       Из школы, шагая по хрустящему снегу, Антон выходит с облегчением, но тревога всё же поселяется в его душе, ведь результатов ждать ещё не меньше недели, да и некоторые задания, в которых Шастун был не уверен, начинают всплывать в голове, и парень ещё больше начинает переживать: «а вдруг надо было поставить по-другому?» или «а вдруг там был Perfect Continuous?». В общем, да, Шастун изводится по полной программе, даже вновь выкуривает пару сигарет, сидя в растянутой белой футболке на подоконнике, практически вываливаясь в открытое окно. На его волосы падают снежинки, и Антон пытается пару поймать, подставляя пальцы, но вскоре перестаёт страдать фигней, как сказал бы Арсений Сергеевич, и выпускает из лёгких сизый дым, наблюдая за тем, как он, клубясь, растворяется в воздухе причудливыми узорами. Арсений бы надавал по шее, если бы видел, думает Антон и смеётся, выкидывая окурок в окно.

***

       Арсений, захлопывая за собой дверь квартиры, подскакивает к Антону, который даже не успевает снять куртку, как сильные руки (без мозолей, успевает заметить парень) разворачивают его, подхватывают под ягодицы, поднимая над полом и прижимая к стене, а губы сминают в грубом поцелуе. Шастун обхватывает талию Попова тощими ногами, сильнее прижимается к тому, приоткрывает губы, сплетаясь языком с языком учителя.

       — А ты говорил «не напишу, не напишу», — парирует Антон, чувствуя горячие губы на своей шее.

       — Да-да, чудо, ты отлично справился, — говорит Арсений. — Так что можешь развлекаться, — усмехается он, и Антон смеётся, запрокидывает голову, а потом целует учителя, чувствуя, как мужские руки сжимают его ягодицы, а из горла вырывается тихое «ох».