Когда погибла моя семья, меня там не было.

Я была за несколько тысяч миль и даже не знала, что они мертвы, пока не закончила работу и не прослушала несколько голосовых сообщений, оставленных на моем телефоне.

Полицейские были очень добры, если честно. Они сделали все возможное, чтобы объяснить, что произошло, что мне нужно сделать, что от меня ждали.

Но для меня это был всего лишь шум. Шум, который был намного тише крика в моей голове.

Несчастный случай на лодке.

Кто вообще умирает в результате несчастного случая с лодкой? Это же почти смешно.

Мои мама, папа, сестра и ее муж (и их не рожденный ребенок) — они все были в этой лодке. А я — нет.

Но во сне...

В снах нет смысла, если вы пытаетесь объяснить их постфактум. Это почти невозможно, потому что вы просто не найдете подходящих слов. Как вы объясните логику ваших действий, когда вы снимаете обувь, чтобы перебраться через яму, потому что ботинки слишком тяжелые, но все равно тащите их в руках?

Или как вы можете одновременно знать, что за дверью какое-то чудовище, но во сне вы этого не помните, поэтому все равно открываете дверь?

Во снах я стояла на причале, умоляя свою семью не садиться в лодку, пыталась вытащить их обратно на берег, но мои руки были слишком слабы, чтобы что-то сделать, только беспомощно болтались.

Я была в лодке, просила их повернуть назад прямо сейчас. Смерть нависала над моей головой, а они смеялись и шутили, пока я в ужасе кричала, что я знаю (не знаю), что случится.

Это был сон.

Это было реально.

Это уже случилось.

Это происходило прямо тогда.

Они были живы.

Они были мертвы.

И это была моя вина, потому что я не могла вытащить их из чертовой лодки.

Во сне меня охватил ужас перед тем, что должно было произойти в следующее мгновение. Каждое гребаное мгновение приближало их смерть. Каждая секунда была последней, когда я еще могла попытаться спасти их. И все эти секунды были потрачены в пустую, поскольку момент их смерти приближался.

Я не знаю, можно ли это назвать везением, но во снах я ни разу не видела, как они умирают.

Но ожидание — тот еще убийца.

Я проснулась от собственного крика и паники, сдавившей грудь. Мне показалось, что я слышу, как кто-то произносит мое имя, но, опять же, эхо прошлого всегда становится громче, когда мы пересекаем границу между сном бодрствованием.

Больше некому было произносить мое имя. Все они мертвы.

Мертвы.

Я свернулась калачиком и затряслась от едва сдерживаемых рыданий. Не знаю, почему я их подавляла. Неважно, плакала я или нет. Ничто не имело значения. Все они были мертвы.

Мертвы.

Страх, паника и отчаяние поглотили мои внутренности. Я не могла дышать, эмоций было слишком много. Я задыхалась и отчаянно хватала ртом воздух, но ничего не помогало.

Как будто кто-то придал моему страху форму чудовища с когтями и телом, созданного для того, чтобы раздирать меня изнутри.

— Лили.

Мое прошлое снова нашептывало мне. Я подавила крик и заплакала еще сильнее.

— Лили.

Уходи, уходи, ты не настоящий, ты мертв, тут никого нет, вы все мертвы, почему вы мертвы, почему вы не можете быть живы, боже, пожалуйста, почему вы не живы, почему я не мертва, я могу умереть, пожалуйста, позволь мне умереть, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

— Лили. — Кто-то легко коснулся моего плеча. Я заорала и пулей отскочила к углу стены, сбивая с кровати одеяло. Зажав голову руками, я раскачивалась взад-вперед, туда-сюда, убеждая себя, что это все сон, кошмар, от которого я могу проснуться...

Это все сон, это все сон, это все сон.

— Лили. — Низкий хриплый голос. Реальный голос. Который я знала, но он не был из прошлого.

Новый голос.

Кровать прогнулась под чьей-то тяжестью.

— Лили.

Узнавание.

Я крепче сжала голову, борясь за контроль над своим голосом.

— Б-баки... — пробормотала я сквозь всхлипы. Страх перешел на более высокий уровень, и я не смогла сдержать стон. Я попыталась свернуться еще больше, как будто это могло выдавить из меня мою боль.

Я слышала, как Баки что-то говорил, но слова не доходили до меня, поэтому ему пришлось повторить.

— Лили? Тебе что-то нужно?

Нужно? Ха. Нужно. Мне нужно...

Мне нужна пещера без единой трещины. Отдаленная, круглая внутри, чтобы никто не мог войти. Я бы держала ее открытой для солнца, луны, звезд, для меня, для них, для ветра, для пыли, для мира, который...

— Лили.

Мое имя, опять. Мое имя.

Баки.

Точно.

Мне нужно...

Мне нужно, чтобы все это исчезло. Мне нужно...

— Внизу... — выдавила я. — Сидр. Одну, я не... я... — горло сжалось, и мои слова превратились в тихий слабый стон. Были вещи, которые я хотела сказать, объяснить...

Я в порядке, я в порядке, я не так далеко зашла, не волнуйся за меня, я в порядке, это не то, чем кажется...

Но именно так это и выглядело.

Мгновение спустя я снова почувствовала, как матрас прогнулся. Я непроизвольно сжалась. Баки сказал что-то успокаивающе, вроде «полегче», а затем я почувствовала прохладные стенки бутылки в руке. Мне было больно разжимать пальцы, но потом я все же сжала ее, и первый глоток обжег горло, и, боже, я знаю, как неправильно это звучит, но это единственное, что мне помогало, когда со мной случались панические атаки.

Я сделала несколько глотков и попыталась унять дрожь, чтобы ничего не пролить. Примерно на половине бутылки я почувствовала, как между мной и моим страхом вырастает стеклянная стена. Страх все еще был здесь, царапал когтями стекло, но больше не мог до меня добраться. Я все еще видела его, но страх не мог теперь причинить мне боль.

Я прижалась спиной к стене, больше не пытаясь выдавить из себя панику, как зубную пасту из тюбика. Половину сидра я выпила, остальная часть уже не была нужна, свою работу алкоголь выполнил, но я продолжила пить, не выливать же его.

Все это время настороженный Баки молча сидел напротив меня на краю кровати. Достаточно далеко, чтобы не давить на меня, но близко, чтобы утешить меня или помочь. По крайней мере, я так думала. Мне было сложно понимать Баки, когда я была в здравом уме, что уж говорить о таком состоянии.

— Спасибо, — наконец сказала я. Он мог бы и кивнуть. Было темно, так что я видела лишь смутные очертания его фигуры. Я чувствовала, что должна ему все объяснить, но не могла придумать, как начать. Я несколько раз открывала и закрывала рот, но все время сдавалась и просто делала еще глоток сидра. Вскоре бутылка опустела, и я небрежно зажала ее ногами. Боже, как я вообще попала в такую передрягу?

— Еще? — Баки заерзал, будто собирался встать.

— Что? О, нет, — решительно сказала я. Пожалуй, слишком решительно. Баки вздрогнул. — Нет, — повторила я гораздо мягче. — Спасибо, но... — мне опять пробрала дрожь, — нет.

Мы оба опять замолчали. И после этой паузы я наконец набралась смелости все объяснить.

— Так не делают, я знаю, что это не правильно — пить, чтобы избавиться от приступа паники. Но я... — я выдавила слабый смешок. — Я так и не нашла иных способов. Приступы начались прямо перед колледжем. Я была просто так напряжена... так волновалась, и в итоге меня это доконало. Я просыпалась посреди ночи, боясь того, что никогда не случится... физически не может, но я буквально сожрала свой собственный мозг. Неважно. Мне было так страшно, я ничего не могла сделать, пока оно само не прошло. Я столько всего перепробовала. Читала, слушала музыку, занималась спортом... даже снова забиралась в родительскую кровать, чтобы мама обнимала меня. Ничего не помогало. Ничего, кроме времени. — Я горько рассмеялась. — Время. Оно казалось бесконечным. Мне казалось, что это никогда не закончится, казалось... — я умолкла. — В общем, я поняла, раз уж у меня не получается прекратить панические атаки после их начала, то я решила попытаться просто не допускать их. Это довольно хорошо работало, но не всегда. — Я подвигалась, пытаясь устроиться удобнее возле жесткой стены. Баки не сдвинулся ни на дюйм. Было непонятно, заинтересован ли он в том, что я говорю, но он не ушел. Уже кое-что.

— Панические атаки повторились, когда я стала старше. Я была достаточно взрослой, смогла употреблять алкоголь, чтобы посмотреть, поможет ли это. Боже, это правда помогло. Я была так счастлива, так безумно счастлива, что это сработало. Больше никаких часов в страхе, никаких всплесков отчаяния. Просто... больше ничего. Но это было неправильно. Я знаю, что лучше мне не пить. В моей семье были алкоголики, и все могло закончится совсем печально. Но я обещала себе, что буду пить лишь одну бутылку. Пива или сидра, всего одну, это ведь не так уж страшно? Я все равно почти не пью, так что одно пиво не помешает, так ведь? — я тихо рассмеялась. — Убеждаю себя, что это в медицинских целях. Забавно, правда? Так все алкоголики говорят.

— Ты не алкоголик, — сказал Баки.

— Говорит человек, который тащил меня вверх по лестнице, когда я вырубилась на кухне, — парировала я. Не знаю, почему. Наверное, не хотелось, чтобы он плохо думал обо мне.

— Ты не спала два дня.

— Ну, да, но... погоди-ка. Откуда ты это знаешь? В те дни мы вообще не разговаривали. — Да. Это было сразу после того, как у Баки случился приступ ПТСР, а я бросила в него подушку. Следующие два дня мы избегали друг друга, пока Лаура не нанесла неожиданный визит.

В комнате было темно, но я видела, что Баки отвернулся.

— Когда ты спишь, дом звучит по-другому. — Он сказал это так тихо, будто признался в страшном преступлении. Я думаю, что это наблюдение было сродни тому, как суперсолдат убийца использовал эти же навыки на нехороших людях в течение многих лет.

Понимаете, это должно было меня напугать. Как и то, что Баки последовал за мной на встречу выпускников и чуть не забил Питера до смерти. Или как он повалил дерево на моем дворе, занимаясь тренировкой. Или как...

В Баки было полно вещей, которые должны быть пугающими, кричащими, жуткими... но они не были. Только лишь чуть-чуть страшными. Они были просто тем... что относилось к Баки.

— Окей, — сказала я. Мой стандартный ответ при встрече со странностями Баки. Он может определить, когда я сплю или бодрствую. Окей.

Он наблюдает за тобой, когда ты спишь.

Он знает, когда ты просыпаешься.

Боже, нет.

Он знает, когда ты вела себя плохо или хорошо.

Пожалуйста, остановись.

Так что будь уж добра, веди себя хорошо!

Я чуть не согнулась пополам от приступа наполовину истерического смеха. Я была уверена, что запуталась в Баки до чертиков, но блин! Эта дурацкая песня всегда казалась мне немного жуткой, но сейчас...

Теперь стало еще веселее. Я представила Баки в костюме Санта-Клауса, приносящего оружие и убийства всем мальчикам и девочкам мира.

Выгляни в окно — там Гидра.

Не плачь и не дуйся,

Лучше беги,

Потому что Баки спешит в город.

Я перестала смеяться и тут же поняла, что расстроила Баки, потому что он встал с кровати.

— Мне очень жаль.

— Нет, погоди, Баки... Это я виновата... в голове застряла эта идиотская песня... ну... я не злюсь. И не расстроена. Я... устала... просто устала. — Боже, как же я устала.

— Тогда мне пора.

Пожалуйста, не уходи! — хотелось сказать мне.

Это правда? Я не хотела, чтобы он уходил? Я устала, как и всегда, и хотела только спать, но, видимо, предпочла бы, чтобы Баки остался. Боже, когда я выматываюсь, в голове у меня настоящая каша.

— Пожалуйста, не уходи.

Стоп, я сказала это вслух? Должно быть да, потому что Баки все еще был здесь. О, нет. Нет. Где кнопка «Backspace» в реальной жизни?

— Ладно, не важно. Прости, Баки. Я в норме. — Я улыбаюсь в темноту, будто он может меня разглядеть. — Спасибо тебе. За все.

Но Баки не ушел. Он вернулся к кровати и сел на пол, прижавшись спиной к стене.

Что?

— Ты... ты не должен...

— Я ничего «не должен» делать, — недвусмысленно сказал Баки.

Ну, да. Не должен. Ладно. Глубокий вдох, Лили.

Я снова легла на кровать, завозилась, не зная, куда деть пустую бутылку, пока Баки не протянул руку, чтобы забрать ее. Он осторожно опустил бутылку в мусорное ведро рядом с кроватью и снова прислонился к стене, будто был готов стоять на страже всю оставшуюся ночь.

Ну и как прикажете это понимать?

— Спокойной ночи, Баки.

— Спокойной ночи, Лили.