1. АЛЕХИН, ТАМАНЦЕВ, БЛИНОВ Их было трое, тех, кто официально, в документах именовались"оперативно-розыскной группой" Управления контрразведки фронта. В ихраспоряжении была машина, потрепанная, видавшая виды полуторка "ГАЗ-АА" ишофер-сержант Хижняк. Измученные шестью сутками интенсивных, но безуспешных поисков, они ужезатемно вернулись в Управление, уверенные, что хоть завтрашний день смогутотоспаться и отдохнуть. Однако как только старший группы, капитан Алехин,доложил о прибытии, им было приказано немедленно отправиться в районШиловичей и продолжать розыск. Часа два спустя, заправив машину бензином иполучив во время ужина энергичный инструктаж специально вызванногоофицера-минера, они выехали. К рассвету позади осталось более ста пятидесяти километров. Солнце ещене всходило, но уже светало, когда Хижняк, остановив полуторку, ступил наподножку и, перегнувшись через борт, растолкал Алехина. Капитан - среднего роста, худощавый, с выцветшими, белесоватыми бровямина загорелом малоподвижном лице - откинул шинель и, поеживаясь, приподнялсяв кузове. Машина стояла на обочине шоссе. Было очень тихо, свежо и росисто.Впереди, примерно в полутора километрах, маленькими темными пирамидкамивиднелись хаты какого-то села. - Шиловичи, - сообщил Хижняк. Подняв боковой щиток капота, он склонилсяк мотору. - Подъехать ближе? - Нет, - сказал Алехин, осматриваясь. - Хорош. Слева протекал ручей сотлогими сухими берегами. Справа от шоссе за широкой полосой жнивья и кустарниковой поросльютянулся лес. Тот самый лес, откуда каких-нибудь одиннадцать часов назадвелась радиопередача. Алехин в бинокль с полминуты рассматривал его, затемстал будить спавших в кузове офицеров. Один из них, Андрей Блинов, светлоголовый, лет девятнадцати лейтенант,с румяными от сна щеками, сразу проснувшись, сел на сене, потер глаза и,ничего не понимая, уставился на Алехина. Добудиться другого - старшего лейтенанта Таманцева - было не так легко.Он спал, с головой завернувшись в плащ-палатку, и, когда его стали будить,натянул ее туго, в полусне дважды лягнул ногой воздух и перевалился надругой бок. Наконец он проснулся совсем и, поняв, что спать ему больше не дадут,отбросил плащ-палатку, сел и, угрюмо оглядываясь темно-серыми, из-под густыхсросшихся бровей глазами, спросил, ни к кому, собственно, не обращаясь: - Где мы?.. - Идем, - позвал его Алехин, спускаясь к ручью, где уже умывалисьБлинов и Хижняк. - Освежись. Таманцев взглянул на ручей, сплюнул далеко в сторону и вдруг, почти непритронувшись к краю борта, стремительно подбросив свое тело, выпрыгнул измашины. Он был, как и Блинов, высокого роста, однако шире в плечах, уже вбедрах, мускулистей и жилистей. Потягиваясь и хмуро поглядывая вокруг, онсошел к ручью и, скинув гимнастерку, начал умываться. Вода была холодна и прозрачна, как в роднике. - Болотом пахнет, - сказал, однако, Таманцев. - Заметьте, во всех рекахвода отдает болотом. Даже в Днепре. - Ты, понятно, меньше, чем на море, не согласен, - вытирая лицо,усмехнулся Алехин. - Именно!.. Вам этого не понять, - с сожалением посмотрев на капитана,вздохнул Таманцев и, быстро оборачиваясь, начальственным баском, но веселовскричал: - Хижняк, завтрака не вижу! - Не шуми. Завтрака не будет, - сказал Алехин. - Возьмете сухим пайком. - Веселенькая жизнь!.. Ни поспать, ни пожрать... - Давайте в кузов! - перебил его Алехин и, оборачиваясь к Хижняку,предложил: - А ты пока погуляй... Офицеры забрались в кузов. Алехин закурил, затем, вынув из планшетки,разложил на фанерном чемодане новенькую крупномасштабную карту и, примерясь,сделал повыше Шиловичей точку карандашом. - Мы находимся здесь. - Историческое место! - фыркнул Таманцев. - Помолчи! - строго сказал Алехин, и лицо его стало официальным. -Слушайте приказ!.. Видите лес?.. Вот он. - Алехин показал на карте. - Вчерав восемнадцать ноль-пять отсюда выходил в эфир коротковолновый передатчик. - Это что, все тот же? - не совсем уверенно спросил Блинов. - Да. - А текст? - тотчас осведомился Таманцев. - Предположительно передача велась вот из этого квадрата, - будто неслыша его вопроса, продолжал Алехин. - Будем... - А что думает Эн Фэ? - мгновенно справился Таманцев. Это был его обычный вопрос. Он почти всегда интересовался: "А чтосказал Эн Фэ?.. Что думает Эн Фэ?.. А с Эн Фэ вы это прокачали?.." - Не знаю, его не было, - сказал Алехин. - Будем осматривать лес... - А текст? - настаивал Таманцев. - Будем осматривать лес, - повыся голос, твердо повторил Алехин. -Нужны следы - свежие, суточной давности. Смотрите и запоминайте своиучастки. Едва заметными линиями карандаша он разделил северную часть леса на трисектора и, показав офицерам и подробно объяснив ориентиры, продолжал: - Начинаем от этого квадрата - здесь смотреть особенно тщательно! - идвигаемся к периферии. Поиски вести до девятнадцати ноль-ноль. Оставаться влесу позже - запрещаю! Сбор у Шиловичей. Машина будет где-нибудь в томподлеске. - Алехин вытянул руку; Андрей и Таманцев посмотрели, куда онуказывал. - Погоны и пилотки снять, документы оставить, оружие на виду недержать! При встрече с кем-либо в лесу действовать по обстоятельствам. Расстегнув вороты гимнастерок, Таманцев и Блинов отвязывали погоны;Алехин затянулся и продолжал: - Ни на минуту не расслабляться! Все время помнить о минах и овозможности внезапного нападения. Учтите: в этом лесу убили Басоса. Отбросив окурок, он взглянул на часы, поднялся и приказал: Приступайте!2. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ СВОДКА* "Начальнику Главного управления войск по охране тыла действующейКрасной Армии Копия: Начальнику Управления контрразведки фронта 13 августа 1944 г. Оперативная обстановка на фронте и в тылах фронта в течение пятидесятисуток с момента начала наступления (по 11 августа включительно)характеризовалась следующими основными факторами: - успешными наступательными действиями наших войск и отсутствием приэтом сплошной линии фронта. Освобождением всей территории БССР изначительной части территории Литвы, свыше трех лет находившихся поднемецкой оккупацией; - разгромом группы вражеских армий "Центр", насчитывавшей в своемсоставе около 50 дивизий; - засоренностью освобожденной территории многочисленной агентуройконтрразведывательных и карательных органов противника, его пособниками,изменниками и предателями Родины, большинство из которых, избегаяответственности, перешли на нелегальное положение, объединяются в банды,скрываются в лесах и на хуторах; - наличием в тылах фронта сотен разрозненных остаточных групп солдат иофицеров противника; - наличием на освобожденной территории различных подпольныхнационалистических организаций и вооруженных формирований, многочисленнымипроявлениями бандитизма; - производимыми Ставкой перегруппировкой и сосредоточением наших войски стремлением противника разгадать замыслы советского командования,установить, где и какими силами будут нанесены последующие удары. Сопутствующие факторы: - обилие лесистой местности, в том числе больших чащобных массивов,служащих хорошим укрытием для остаточных групп противника, различныхбандформирований и лиц, уклоняющихся от мобилизации; ---------------------------------------- * Здесь и далее грифы, указывающие степень секретности документов,резолюции должностных лиц и служебные пометки (время отправления, ктопередал, кто принял и другие), а также номера документов - опускаются. В документах (и в тексте романа) изменены несколько фамилий, названияпяти небольших населенных пунктов и действительные наименования воинскихчастей и соединений. В остальном документы в романе текстуально идентичнысоответствующим подлинным документам. --------------------------------------------------------------- - большое количество оставленного на полях боев оружия, что даетвозможность враждебным элементам без труда вооружаться; - слабость, неукомплектованность восстановленных местных органовсоветской власти и учреждений, особенно в низовых звеньях; - значительная протяженность фронтовых коммуникаций и большоеколичество объектов, требующих надежной охраны; - выраженный некомплект личного состава в войсках фронта, чтозатрудняет получение поддержек от частей и соединений при проведенииопераций по очистке войсковых тылов. Остаточные группы немцев Разрозненные группы солдат и офицеров противника в первой половине июлястремились к одной общей цели: скрытно или с боями продвигаясь на запад,пройти сквозь боевые порядки наших войск и соединиться со своими частями.Однако 15 - 20 июля немецким командованием неоднократно шифрованнымирадиограммами передавался приказ всем остаточным группам, имеющим рации ишифры, не форсировать переход линии фронта, а, наоборот, оставаясь в нашихоперативных тылах, собирать и передавать шифром по радио сведенияразведывательного характера, и прежде всего о дислокации, численности ипередвижении частей Красной Армии. Для этого предложено, в частности,используя естественные укрытия, вести наблюдение за нашими фронтовымижелезнодорожными и шоссейно-грунтовыми коммуникациями, фиксироватьгрузопоток, а также захватывать одиночных советских военнослужащих, в первуюочередь командиров, с целью допроса и последующего уничтожения. Подпольные националистические организации и формирования 1. По имеющимся у нас данным, в тылах фронта действуют следующиеподпольные организации польского эмигрантского "правительства" в Лондоне:"Народове силы збройне", "Армия Крайова"*, созданная в последние недели"Неподлеглость" и - на территории Литовской ССР, в р-не гор. Вильнюс -"Делегатура Жонду". ---------------------------------------- *Армия Крайова (АК) - подпольная вооруженная организация польскогоэмигрантского правительства в Лондоне, действовавшая на территории Польши,Южной Литвы и западных областей Украины и Белоруссии. В 1944 - 1945 годах,выполняя указания лондонского центра, многие отряды АК проводили подрывнуюдеятельность в тылах советских войск: убивали бойцов и офицеров КраснойАрмии, а также советских работников, занимались шпионажем, совершалидиверсии и грабили мирное население. Нередко аковцы были обмундированы вформу военнослужащих Красной Армии. --------------------------------------------------------------- Ядро перечисленных нелегальных формирований составляют польские офицерыи подофицеры запаса, помещичье-буржуазные элементы и частично интеллигенция.Руководство всеми организациями осуществляется из Лондона генераломСоснковским через своих представителей в Польше генерала "Бур" (графаТадеуша Коморовского), полковников "Гжегожа" (Пелчинского) и "Ниль"(Фильдорфа). Как установлено, лондонским центром польскому подполью дана директива опроведении активной подрывной деятельности в тылах Красной Армии, для чегоприказано сохранить на нелегальном положении большую часть отрядов, оружия ивсе приемопередаточные радиостанции. Полковником Фильдорфом, посетившим виюне с. г. Виленский и Новогрудский округа, даны на местах конкретныераспоряжения - с приходом Красной Армии: а) саботировать мероприятия военныхи гражданских властей, б) совершать диверсии на фронтовых коммуникациях итеррористические акты в отношении советских военнослужащих, местныхруководителей и актива, в) собирать и передавать шифром генералу "Бур" -Кемеровскому и непосредственно в Лондон сведения разведывательного характерао Красной Армии и обстановке в ее тылах. В перехваченной 28 июля с. г. и дешифрованной радиограмме лондонскогоцентра всем подпольным организациям предлагается не признавать образованныйв Люблине Польский Комитет Национального Освобождения и саботировать егомероприятия, в частности мобилизацию в Войско Польское. Там же обращаетсявнимание на необходимость активного ведения военной разведки в тылахдействующих советских армий, для чего приказывается установить постоянноенаблюдение за всеми железнодорожными узлами. Наибольшую террористическую и диверсионную активность проявляют отряды"Волка" (р-н Рудницкой пущи), "Крыся" (р-н гор. Вильнюса) и "Рагнера" (около300 человек) в р-не гор. Лида. 2. На освобожденной территории Литовской ССР действуют скрывающиеся влесах и населенных пунктах вооруженные националистические бандгруппы такназываемой "ЛЛА", именующие себя "литовскими партизанами". Основу этих подпольных формирований составляют "белоповязочники" идругие активные немецкие пособники, офицеры и младшие командиры бывшейлитовской армии, помещичье-кулацкий и прочий вражеский элемент.Координируются действия указанных отрядов "Комитетом литовскогонационального фронта", созданным по инициативе германского командования иего разведывательных органов. Согласно показаниям арестованных участников "ЛЛА", кроме осуществленияжестокого террора в отношении советских военнослужащих и представителейместной власти, литовское подполье имеет задание вести оперативную разведкув тылах и на коммуникациях Красной Армии и незамедлительно передаватьдобытые сведения, для чего многие бандгруппы снабжены коротковолновымирадиостанциями, шифрами и немецкими дешифровальными блокнотами. Наиболее характерные враждебные проявления последнего периода (с 1 по10 августа включительно): В Вильнюсе и его окрестностях, преимущественно в ночное время, убито ипропало без вести 11 военнослужащих Красной Армии, в том числе 7 офицеров.Там же убит майор Войска Польского, прибывший в краткосрочный отпуск длявстречи с родными. 2 августа взорвана и сожжена водокачка на станции Бас-туны. 2 августа в 4.00 в дер. Калитанцы неизвестными зверски уничтожена семьябывшего партизана, находящегося ныне в рядах Красной Армии, Макаревича В. И.- жена, дочь и племянница 1940 г. р. 3 августа в районе Жирмуны, в 20км севернее г. Лида, бандгруппойвласовцев обстреляна автомашина - убито 5 красноармейцев, тяжело раненыполковник и майор. В ночь на 5 августа в трех местах взорвано полотно железной дорогимежду станциями Неман и Новоельня. 5 августа 1944 г. в с. Турчела (30 км южнее Вильнюса) брошенной в окногранатой убит коммунист, депутат сельского Совета. 7 августа в районе села Войтовичи подверглась нападению из заранееподготовленной засады автомашина 39-й армии. В результате убито 13 человек,11 из них сожжено вместе с машиной. Два человека уведены в лес бандитами,захватившими также оружие, обмундирование и все личные служебные документы. 6 августа прибывший на побывку в с. Радунь сержант Войска Польского вту же ночь похищен неизвестными. 8 августа на перегоне Лида - Вильнюс пущен под откос воинский эшелон сбоеприпасами. 10 августа в 4.30 литовской бандгруппой неустановленной численностисовершено нападение на волостной отдел НКВД в м. Сиесики. Убито четыреработника милиции, освобождено из-под стражи 6 бандитов. 10 августа в селе Малые Солешники расстреляны председатель сельсоветаВасилевский, его жена и 13-летняя дочь, пытавшаяся защитить отца. Всего в тылах фронта за первую декаду августа убито, похищено и пропалобез вести 169 военнослужащих Красной Армии. У большинства убитых забранооружие, обмундирование и личные воинские документы. За эти 10 суток убиты 13 представителей местных органов власти; в трехнаселенных пунктах сожжены здания сельсоветов. В связи с многочисленными бандпроявлениями и убийствами военнослужащихнами и армейским командованием значи-тельно усилены охранные мероприятия.Приказом командующего всему личному составу частей и соединений фронтаразрешено выходить за пределы расположения части только группами не менеетрех человек и при условии наличия у каждого автоматического оружия. Тем жеприказом запрещено движение автомашин в вечернее и ночное время вненаселенных пунктов без надлежащей охраны. Всего с 23 июня по 11 августа сего года включительно ликвидировано (несчитая одиночек) 209 вооруженных групп противника и различныхбандформирований, действовавших в тылах фронта. При этом захвачено:минометов - 22, пулеметов - 356; винтовок и автоматов - 3827, лошадей - 190,радиостанций - 46, в том числе 28 коротковолновых. Начальник войск по охране тыла фронта генерал-майор Лобов". ЗАПИСКА ПО "ВЧ"* "Срочно! Москва Матюшину. В дополнение к No....... от 7.08.44 г. Разыскиваемая нами по делу "Неман" неизвестная радиостанция с позывнымиКАО (перехват от 7.08.44 г. был передан Вам незамедлительно) сегодня, 13августа, выходила в эфир из леса в районе Шиловичей (Барановичскаяобласть)*. Сообщая записанные сегодня группы цифр шифрованной радиограммы,настоятельно прошу Вас, учитывая отсутствие квалифицированных криптографов вУправлении контрразведки фронта, ускорить дешифровку как первого, так ивторого радиоперехватов. Егоров". ---------------------------------------- * "ВЧ" (точное наименование "ВЧ-связь") - высокочастотная телефоннаясвязь. ---------------------------------------------------------------ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Начальнику Главного Управления Контрразведки Спецсообщение Сегодня, 13 августа, в 18.05 слежечными станциями вторично зафиксированвыход в эфир неизвестной коротковолновой рации с позывными КАО, действующейв тылах фронта. Место выхода передатчика в эфир определяется как северная частьШиловичского лесного массива. Рабочая частота рации 4627 килогерц.Записанный перехват --радиограмма, шифрованная группами пятизначных цифр.Скорость и четкость передачи свидетельствуют о высокой квалификации радиста. До этого выход рации с позывными КАО в эфир фиксировался 7 августа с/гиз леса юго-восточнее Столбцов. Проведенные в первом случае розыскные мероприятия не дали положительныхрезультатов. Представляется вероятным, что передачи ведутся агентами, оставленнымипротивником при отступлении или же переброшенными в тылы фронта. Не исключено, однако, что рация с позывными КАО используется одной изподпольных групп Армии Крайовой. Также не исключено, что передачи ведутся одной из остаточных группнемцев. Нами предпринимаются меры к отысканию в Шиловичском лесном массиветочного места выхода разыскиваемой рации в эфир, обнаружению следов и улик.Одновременно делается все возможное для выявления сведений, способствовавшихбы установлению и задержанию лиц, причастных к работе передатчика. ---------------------------------------- * С 20 сентября 1944 года Гродно, Лида и район Шиловичей - Гродненскаяобласть. --------------------------------------------------------------- На оперативную пеленгацию рации в случае ее выхода в эфир нацелены всерадиоразведывательные группы фронта. Непосредственно по делу работает оперативная группа капитана Алехина. На розыск рации и лиц, причастных к ее работе, нами ориентированы всеорганы контрразведки фронта, начальник войск по охране тыла, а такжеУправления контрразведки соседних фронтов. Егоров".3. ЧИСТИЛЬЩИК[x] СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ТАМАНЦЕВ ПО ПРОЗВИЩУ СКОРОХВАТ С утра у меня было жуткое, прямо-таки похоронное настроение - в этомлесу убили Лешку Басоса, моего самого близкого друга и, наверное, лучшегопарня на земле. И хотя погиб он недели три назад, я весь день невольно думало нем. Я находился тогда на задании, а когда вернулся, его уже похоронили. Мнерассказали, что на теле было множество ран и тяжелые ожоги - перед смертьюего, раненного, крепко пытали, видимо, стараясь что-то выведать, кололиножами, прижигали ступни, грудь и лицо. А затем добили двумя выстрелами взатылок. В школе младшего комсостава пограничных войск почти год мы спали наодних нарах, и его затылок с такими знакомыми мне двумя макушками изавитками рыжеватых волос на шее с утра маячил у меня перед глазами. Он воевал три года, а погиб не в открытом бою. Где-то здесь егоподловили - так и неизвестно кто?! - подстрелили, видимо, из засады, мучали,жгли, а затем убили - как ненавидел я этот проклятый лес! Жажда мести -встретить бы и посчитаться! - с самого утра овладела мной. Настроение настроением, а дело делом - не поминать же Лешку и даже немстить за него мы сюда приехали. Если лес под Столбцами, где мы искали до вчерашнего полудня, война какбы обошла стороной, то здесь было совсем наоборот. ---------------------------------------- * Чистильщик (от "чистить" - очищать районы передовой и оперативныетылы от вражеской агентуры) --жаргонное обозначение розыскника военнойконтрразведки. Здесь и далее преимущественно специфичный,узкопрофессиональный жаргон розыскников военной контрразведки. --------------------------------------------------------------- В самом начале, метрах в двухстах от опушки, я наткнулся на обгоревшийнемецкий штабной автомобиль. Его не подбили, а сожгли сами фрицы: деревьятут совсем зажали тропу, и ехать стало невозможно. Немного погодя я увидел под кустами два трупа. Точнее, зловонныескелеты в полуистлевшем темном немецком обмундировании - танкисты. И дальшена заросших тропинках этого глухого, чащобного леса мне то и дело попадалисьпоржавевшие винтовки и автоматы с вынутыми затворами, испятнанные кровьюгрязно-рыжие бинты и вата, брошенные ящики и пачки с патронами, пустыеконсервные банки и обрывки бумаг, фрицевские походные ранцы с рыжеватымверхом из телячьих шкур и солдатские каски. Уже после полудня в самой чащобе я обнаружил два могильных холмикамесячной примерно давности, успевшие осесть, с наспех сколоченнымиберезовыми крестами и надписями, выжженными готическими буквами на свет-лыхпоперечинах: Karl von Tilen Major 1916 - 1944 Otto Mader Ober-leutnant 1905 - 1944 Свои кладбища при отступлении они чаще всего перепахивали, уничтожали,опасаясь надругательств. А тут, в укромном месте, пометили все чин чином,очевидно, рассчитывая еще вернуться. Шутники, нечего сказать... Там же, за кустами, валялись санитарные носилки. Как я и думал, этифрицы только кончились здесь - их несли, раненных, десятки, а может, сотникилометров. Не пристрелили, как случалось, и не бросили - это мнепонравилось. За день мне встретились сотни всевозможных примет войны и поспешногонемецкого отступления. Не было в этом лесу, пожалуй, только того, что насинтересовало: свежих - суточной давности - следов пребывания здесь человека. Что же касается мин, то не так страшен черт, как его малюют. За весьдень я наткнулся на одну, немецкую противопехотную. Я заметил блеснувшую в траве тоненькую стальную проволоку, натянутуюпоперек тропы сантиметрах в пятнадцати от земли. Стоило мне ее задеть - имои кишки и другие остатки повисли бы на деревьях или еще где-нибудь. За три года войны бывало всякое, но самому разряжать мины приходилосьсчитанные разы, и на эту я не счел нужным тратить время. Обозначив ее с двух сторон палками, я двинулсядальше. Хотя за день мне попалась только одна, сама мысль, что лес местамиминирован и в любое мгновение можно взлететь на воздух, все время давила напсихику, создавая какое-то паскудное внутреннее напряжение, от которого яникак не мог избавиться. После полудня, выйдя к ручью, я скинул сапоги, расстелил на солнцепортянки, умылся и перекусил. Напился и минут десять лежал, уперевприподнятые ноги в ствол дерева и размышляя о тех, за кем мы охотились. Вчера они выходили в эфир из этого леса, неделю назад - под Столбцами,а завтра могут появиться в любом месте: за Гродно, под Брестом илигде-нибудь в Прибалтике. Кочующая рация - Фигаро здесь, Фигаро там...Обнаружить в таком лесу место выхода - все равно что отыскать иголку в стогесена. Это тебе не мамочкина бахча, где каждый кавун знаком и личносимпатичен. И весь расчет, что будут следы, будет зацепка. Черта лысого -почему они должны наследить?.. Под Столбцами мы что, не старались?.. Землюносом рыли! Впятером, шестеро суток!.--А толку?.. Как говорится, двеконсервные банки плюс дыра от баранки! А этот массивчик побольше, поглуше изасорен изрядно. Сюда бы приехать с толковой псиной вроде Тигра, что был у меня передвойной. Но это тебе не на границе. При виде служебной собаки каждомустановится ясно, что кого-то разыскивают, и начальство собак не жалует.Начальство, как и все мы, озабочено конспирацией. К концу дня я опять подумал: нужен текст! В нем почти всегда можноуловить хоть какие-то сведения о районе нахождения разыскиваемых и о том,что их интересует. От текста и следует танцевать. Я знал, что с дешифровкой не ладилось и перехват сообщили в Москву. А уних двенадцать фронтов, военные округа и своих дел под завязку. Москве неукажешь, они сами себе начальники. А из нас душу вынут. Это уж как питьдать. Старая песенка - умри, но сделай!..4. В ШИЛОВИЧАХ Оставив Хижняка с машиной в густом подлеске близ деревни, Алехинзаброшенным, заросшим травой огородом вышел на улицу. Первый встречный -конопатый мальчишка, спозаранок гонявший гуся у колодца, - показал ему хату"старшины" сельсовета. От соседних таких же невзрачных, с замшелыми крышамихат ее можно было отличить лишь по тому, что вместо калитки в изгороди былаподвешена дверца от немецкого автомобиля. Назвал мальчишка и фамилиюпредседателя - Васюков. Не обращая внимания на тощую собаку, хватавшую его за сапоги, Алехинпрошел к хате - дверь была закрыта и заперта изнутри. Он постучал. Было слышно, как в хате кто-то ходил. Прошло с полминуты - в сеняхпослышался шум, медленные тяжелые шаги, и тут же все замерло. Алехинпочувствовал, что его рассматривают, и, чтобы стоящий за дверью понял, чтоон не переодетый аковец и не "зеленый", а русский, вполголоса запел: Вспомню я пехоту, и родную роту, И тебя, того, кто дал мне закурить... Наконец дверь отворилась. Перед Алехиным, глядя пристально инастороженно, опираясь на костыли и болезненно морщась, стоял невысокий, леттридцати пяти мужчина с бледным худым лицом, покрытым рыжеватой щетиной, впольском защитном френче и поношенных шароварах. Левой ноги у него не было,и штанина, криво ушитая на уровне колена, болталась свободно. В правойполусогнутой руке он держал наган. Это и был председатель сельсовета Васюков. Пустыми грязными сенцами они прошли в хату, обставленную совсем бедно:старая деревянная кровать, ветхий тонконогий стол и скамья. Потемнелыебревенчатые стены, совершенно голые, на печи - рваный тюфяк и ворох тряпья.На дощатом столе - крынка, тарелка с остатками хлеба и стакан из-под молока.Тут же, уставясь стволом в окно, стоял немецкий ручной пулемет. В изголовьекровати, закинутой порыжевшей солдатской шинелью, висел трофейный автомат.Воздух в хате был кислый, спертый. Васюков ухватил старое вышитое полотенце и вытер скамью; Алехин сел. Неоставляя костылей, Васюков опустился на кровать и посмотрел выжидающе. Алехин начал издалека: поинтересовался, какие вески* и хутора входят всельсовет, как убираются хлеба, много ли мужиков, как с тяглом, и задал ещенесколько вопросов общего характера. Васюков отвечал обстоятельно, неторопливо, придерживая левой рукойкультю и время от времени болезненно морщась. Он знал хорошо и местность, илюдей, в разговоре его проскальзывали польские и белорусские слова; однакопо говору Алехин сразу определил: "Не местный". ---------------------------------------- * Вески - деревни (белорус.). --------------------------------------------------------------- - Вы что, нездешний? - улучив момент, спросил капитан. - Смоленский я. А здесь попал в сорок первом в окруженье и партизанилтри года. Так и остался. А вы по каким делам? - в свою очередьпоинтересовался Васюков. Алехин поднялся, достал командировочное предписание и, развернув,предъявил его. - "... для вы...пол...нения за...дания коман...дования", - медленнопрочел председатель. - Ясен вопрос! - осмотрев печать, немного погодя сказалон, возвращая документ и ничуть, однако, не представляя, какое задание можетвыполнять этот пехотный капитан с полевыми погонами на выгоревшейгимнастерке в Шиловичах, более чем в ста километрах от передовой. И Алехин, наблюдавший за выражением лица Васюкова, понял это. Он оглянулся на перегородку и, услышав от Васюкова: "Там нет никого",посмотрел инвалиду-председателю в глаза и тихим голосом доверительносообщил: - Я по части постоя... расквартирования... Возможно, и у вас будутстоять... Не сейчас, а ближе к зиме... месяца через полтора-два, не раньше.Только об этом пока никому! - Ну что вы, - понимающе сказал Васюков, явно польщенный доверием. -Разве я без понятия? И много поставят? - Да, думаю, в Шиловичах примерно роту. Это уже как командование решит.Мое дело ознакомиться с обстановкой, посмотреть местность и доложить. - Роту - это можно. А больше не разместить, - сказал Васюковозабоченно. - Вы так и доложите - больше роты нельзя. Ведь их обиходитьнадо. Я сам три года служил, командиром отделения был, понимаю. Солдату вбою достается, а уж на постое условия нужны. А где их взять? - вздохнул он. - С водой как у вас? - Вода что - ее на всех хватит. И дров в достатке. А вот с жильемкепско*. Полы-то все больше земляные, холодные. - А дрова где берете? - спросил Алехин, стараясь направить разговор внужное русло. - Там вот, за шоссе. - Васюков кивнул влево, в сторону печки. - А у вас же лес рядом, - удивился Алехин, указывая в противоположном направлении: его интересовал прежде всего этот лес ито, что с ним было связано. ---------------------------------------- * Кепско - скверно (польск.). --------------------------------------------------------------- - Там, за шоссе, швырок еще немцами заготовлен. Сухой, как лучина, ипилить не надо. Его и возят, - объяснил Васюков. - А в этот лес не ходят -запрещено! - Почему? - Тут немцы, как отступали, оборону, должно, держать думали. Илипреследование задержать хотели. Словом, мин понаставили. - Поня-ятно... - Мусить*, и немного, но где и сколько - никто не знает. В день, какменя назначили, мальчишки туда полезли. За трофеями. И двух у самого края -на куски! Мы по опушке сразу знаки расставили. Мол, проход запрещен, мины!Так что наши, шиловичские, в. этот лес - ни шагу! А с военными случай был. - С какими военными? - Тут связистки у нас с неделю стояли. Молоденькие, веселые - известнодело, на отдыхе. А в лесу грибов, ягод полно. И вот пошли двое, да невернулись... - Давно это? - Дней десять уже. Стали искать их - метров за триста от опушки нашли,вот там. - Васюков взглядом указал на стену, где висел автомат. -Снасиловали их и убили. Обмундирование забрали и документы. - Кто же убил? - А кто знает... После приехали энкэвэдэ с Лиды. Пограничники. На трехмашинах, с собаками. Осматривали лес, перестрелка была - будто нашли кого-тои побили. Опять же, говорят, кто-то на мине подорвался. Но точно не знаю:проческу, значит, от нас начали, а больше не приходили. Должно, так лесом наКаменку и вышли. - Это было, говорите, с неделю назад. А вот в последние дни, вчера илипозавчера, вы здесь незнакомых людей не встречали?.. Военнослужащих... невидели? Я почему спрашиваю, - пояснил капитан, - кроме меня, посланы еще тригруппы квартирьеров. Так если мы для постоя одни и те же деревни присмотримили хутора, ерунда ведь получится. - Понятно... Нет, насчет квартир последние дни не обращались... Авидеть двух командиров вчера видел. Мусить, и с вашей части, - неувереннозаметил Васюков. - Но ко мне они не приходили. - А где вы их видели, в деревне? - Нет. Я вчера тут спор улаживал. Тесинского и Семашко. Из-за межиразодрались. Пошли, значит, на поле, вот сюда. - Васюков рукой показал заспину. - Обмерили все, столб зарыли. Ну, и после дела, как водится,хлеб-соль: бимбера бутылку распили. Сидим у копешек, закусываем. И вижу, от лесаидут двое. Командиры. Мусить, и с вашей части. ---------------------------------------- * Мусить - должно, должно быть (польск.). В Западной Белоруссииупотреблялось и в значении - может, возможно. --------------------------------------------------------------- - Когда это было, в котором часу? - Вечером. Перед заходом. Часов в восемь, должно... - А какие они из себя? Как выглядят? - Обыкновенно. Один постарше вроде и поплотнее. Он, впереди шел. Адругой - худой, моложе, видать, этот подлиньше. - Тот, что постарше, смуглый такой, носастый?! Это же Лещенко! -обрадованно сказал Алехин, называя первую пришедшую на ум фамилию. -Капитан! В хромовых сапогах и в кителе. У него еще фуражка с матерчатымкозырьком. - Там метров двести, ежли не больше. Разве звание разберешь? Но тольков пилотках они оба и в гимнастерках. Это точно. - Может, Ткачев и Журба? - словно размышляя вслух, проговорил Алехин. -Они что же, из леса вышли? А вещи у них с собой какие-нибудь были? - Когда я увидел, они шли от леса. А были они там или нет - не знаю. Ивещей не видел. У одного, должно, плащ-палатка в руке, а у другого... вродесовсем ничего.. - А эти, Тесинский и Семашко, их видели? Может, они лучшеразглядели? - Нет. У меня глаз дальний. Ежли я не увидел, а те-то и подавно. Этоточно. Они поговорили еще минут десять; Алехин понемногу уяснил большинствоинтересовавших его вопросов и соображал: ехать ли отсюда прямо в Каменку илизаглянуть по дороге на хутора, расположенные вдоль леса. Васюков, под конец разговорясь, доверительно рассказал о знакомоммужике, имеющем "аппарат", и, озорновато улыбаясь, предложил: - Ежли придется вам здесь стоять - съездим к нему обязательно! У негопервачок - дух прихватывает! У Алехина, к самогону весьма равнодушного, лицо приняло торадостно-оживленное выражение, какое появляется у любителей алкоголя, кактолько запахнет выпивкой. Сдерживаясь, чтобы не переиграть, он опустил глазаи согласно сказал: - Уж если стоять здесь будем - сообразим. Непременно! Он поднялся, чтобы уходить, - в это мгновение груда тряпья на печи зашевелилась. Посмотрев недоуменно, Алехин насторожился.Васюков с помощью костылей подскочил к печке, потянулся как мог и, сунувруку в тряпье, вытащил оттуда и быстро поставил на пол мальчонку примернодвух с половиной лет, беловолосого, в стираной-перестираной рубашонке. - Сынишка, - пояснил он. Выглядывая из-за ноги отца и потирая кулачком ясные голубоватыеглазенки, ребенок несколько секунд рассматривал незнакомого военного и вдругулыбнулся. - Как тебя зовут? - ласково и весело спросил Алехин. - Палтизан! - бойко ответил малыш. Васюков, улыбаясь, переступил в сторону. И только тут Алехин заметил,что у мальчика нет левой руки: из короткого рукава рубашонки выглядываланеобычно маленькая багровая культя. Алехин был несентиментален и за войну перевидел всякое. И все же емусделалось не по себе при виде этого крошечного калеки, с такой подкупающейулыбкой смотревшего ему в глаза. И, не удержавшись, он проговорил: - Как же это, а? - В отряде был. В Налибоках зажали нас - осколком мины задело, -вздохнул Васюков. - Ну, умываться! - велел он сынишке. Мальчуган проворно шмыгнул за перегородку. - А жена где? - поинтересовался Алехин. - Ушла. - Переставив костыли, Васюков повернулся спиной к Алехину ишагнул за перегородку. - В город сбежала. С фершалом... Опираясь на костыль и наклонясь, он лил воду из кружки, а малыш, стоянад оббитым эмалированным тазиком, старательно и торопясь тер чумазуюмордаху ладошкой. Алехин в душе выругал себя - о жене спрашивать не следовало. Ответив,Васюков замолчал, замкнулся, и лицо у него стало угрюмое. Умывшись, мальчик поспешно утерся тем самым полотенцем, каким отецвытирал скамью для Алехина, и проворно натянул маленькие, запачканныезеленью трусики. Его отец тем временем молча и не глядя на Алехина отрезал краюшкухлеба, сунул ее в цепкую ручонку сына и, сняв со стены автомат, повесил себена грудь. Алехин вышел первым и уже ступал по росистой траве, когда, услышавсзади сдавленный стон, стремительно обернулся. Васюков, стиснув зубы изакрыв глаза, стоял, прислонясь к косяку двери. Бисеринки пота проступили наего нездорово-бледном лице. Ребенок, справлявший у самого порога малуюнужду, замер и, задрав головку, испуганно, не по-детски озабоченными глазамисмотрел на отца. - Что с вами? - бросился к Васюкову Алехин. - Ничего... - приоткрыв глаза, прошептал Васюков. - Рана...открылась... Уж третий день... Должно, кость наружу выходит... Мозжит, мочинет. А тут задел костылем - аж в глазах потемнело... - Вам необходимо в госпиталь! - с решимостью заявил Алехин, соображая,как это лучше устроить. - Насчет машины я позабочусь, вас сегодня же отвезутв Лиду! - Нет, нельзя, - покачал головой Васюков и, зажав костыль под мышкой,поправил автомат. - Вы что, за ребенка боитесь - оставить не с кем? - Нет... А в госпиталь не могу! - Морщась от боли, Васюков переставилкостыли и двинулся, выбрасывая вперед ногу и подпрыгивая на каждом шагу. -Сельсовет оставить нельзя. - Почему? - Алехин, проворно открыв калитку, пропустил Васюкова вперед.- У вас заместитель есть? - В армию забрали... Никого нет... Секретарь - девчонка. Несмышленая...Никак нельзя. Понимаете - не могу! - Опираясь на костыли, Васюков сталпосреди улицы и, оглянувшись, вполголоса сказал: - Банды объявились.Третьего дня пришли в Соломенцы человек сорок. Председателя сельсоветаубили, и дочь, и жену. А печать забрали... О бандах Алехин знал, но о случае в Соломенцах не слышал. А деревня этабыла неподалеку, и Алехин подумал, что в лесу, где будут вестись поиски,можно напороться не только на мины или на мелкую группу, но и на банду -запросто. - Как же мне в госпиталь? - продолжал Васюков. - Да я здесь как напосту! Один-одинешенек - и печать передать некому. За мной вся всскасмотрит. Лягу в госпиталь, а подумают: струсил, сбежал! Не-ет! Не могу... Яздесь - советская власть, понимаете? - Понимаю. Я только думаю: ну а в случае чего - что вы сможете? - Все! - убежденно сказал Васюков, и лицо его сделалось злым. -Партейный я - живым не дамся! Их нагнали две женщины, босые, в платочках, и, сказав обычное: "Деньдобрый", пошли в стороне, несколько поотстав, - очевидно, им нужен былпредседатель, но говорить с ним при Алехине они не хотели или же нерешались. Близ проулка Алехин простился с Васюковым, причем тот попыталсяулыбнуться и тихонько, вроде виновато или огорченно сказал: - И какой же я председатель: образования - три класса. А никуда неденешься - другого нету! Отойдя шагов тридцать, Алехин оглянулся - подпрыгивая на костылях,Васюков двигался посреди улицы, на ходу разговаривая с женщинами. Позадинего, силясь не отстать, бежал малыш с краюшкой, зажатой в руке.5. ЧИСТИЛЬЩИК-СТАЖЕР, ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ АНДРЕИ БЛИНОВ Лес этот с узкими, заросшими тропами и большими участками непролазногоглушняка местами выглядел диковато, но вовсе не был нехоженым, каким казалсясо стороны, - он был изрядно засорен и загажен войной. Разложившиеся трупы немцев в обмундировании разных родов войск, ящики сбоеприпасами и солдатские ранцы, пожелтевшие обрывки газет, напечатанныхготическим шрифтом, и пустые коробки от сигарет, фляги и котелки, бутылкииз-под рома, заржавевшие винтовки и автоматы без затворов, сожженныймотоцикл с коляской, миномет без прицела и даже немецкая дивизионная пушка,невесть как затащенная в глубину леса, - что только не встречалось на путиАндрею. Все это явно не имело отношения к тому, что его интересовало, - онпроходил мимо, не останавливаясь. Единственно, что на минуту задержало его внимание в первой половине дня- старый, разложившийся труп в полуистлевшем белье, с обрывком толстойверевки вокруг шеи. Явно повешенный или удушенный - кто?.. кем?.. за что?.. Такого обилия грибов и ягод, как в этом безлюдном лесу, Андрей никогдаеще не видел. Сизоватые россыпи черники, темные, перезрелые земляничины,должно быть, невероятно сладкие - он не сорвал ни одной, дав себе словопоесть досыта только после того, как что-либо обнаружит. Однако свежих - суточной давности - следов человека в этом лесу небыло. Ни отпечатков ног, ни разорванной паутины, ни остатков пищи иликостра, ни погнутых стеблей или примятости, ни свежеобломанных веток, нииных следов - ничего. Над лесом и будто над всей землей стояла великолепная тишина. В жаркомтускло-голубом небе не появлялось ни облачка. Как только он оказывался насолнце, горячие лучи припекали голову, жгли сквозь гимнастерку плечи испину. В полдень, присев на несколько минут в тени на берегу ручья, Андрейсъел кусок консервированной колбасы с ломтем черного хлеба, напился, обмыл лицо и, перемотав портянки,продолжал поиски. О минах он не забывал ни на минуту, но попались они ему только в одномместе - у развилки лесных дорог. Он на расстоянии заметил пятно высохшей, пожелтелой травы размером сбольшой носовой платок. Подойдя, привычно лег рядом, снял дерн, осторожноразрыл землю, пошарил пальцами по бокам ямки и внизу - минуты две спустя"шпринг-мина", обыкновенная немецкая противопехотка "S-34", лишеннаявзрывателя, вывинченного Андреем, валялась за кустом. Он прошел не более двадцати метров, когда увидел впереди на зеленомфоне травы такое же желтое пятно. Во вчерашнем инструктаже он ничуть не нуждался. В полку на Смоленщине иВитебщине ему довелось разрядить сотни, а может, тысячи таких мин свзрывателями нажимного и натяжного действия, обычных и со всякими"сюрпризами". Он мог обезвреживать их в темноте, с закрытыми глазами и делалэто теперь, после восьми часов безрезультатного хождения по лесу, с чувствомзаметного удовлетворения. Он разряжал четвертую, когда подумал: к чему всеэто? зачем? Если там, на передовой, снятые мины были показателем боевойдеятельности взвода и его самого как командира, то здесь они никого неинтересовали, поскольку не имели отношения к делу - к разыскиваемой рации иагентам. Они были всего лишь особенностью местности, где велись поиски. И, подумав об этом, он не стал более терять на них время и последниедве просто обозначил вешками, а разряжать не стал. И снова шагал, упорно двигая ногами в густой лопушистой траве.Пробираясь целиком, поминутно отклонял руками ветки, обрывал разгоряченнымлицом паутину, пролезал под нижними сучьями. Стремясь ничего не пропустить,беспрестанно вертел головой, отчего болезненно ныла шея. Ставший необычайнотяжелым пистолет оттягивал карман и растирал ляжку, взмокшие потомгимнастерка и шаровары липли к телу, жаром горели в сапогах натруженныеноги. Ему, как и его товарищам, неделями приходилось спать по четыре-пятьчасов в сутки. Постоянное недосыпание изнуряло даже двужильного Таманцева;Андрей же подчас прямо-таки валился с ног. И сейчас он находился в томгадком состоянии, когда хочется только спать: упасть в любом месте и спать,спать и спать. С трудом превозмогая себя, спотыкаясь усталыми ногами обобнажившиеся коегде корни, он настойчиво шагал так похожими одна на другуюзаросшими тропинками...6. СТАРШИЙ ГРУППЫ КАПИТАН АЛЕХИН ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВИЧ Первый день ничего, по существу, не дал. Кроме Шиловичей, я побывал еще в Каменке и в Новоселках - деревнях,прилегающих к Шиловичскому лесу с противоположной стороны, - и на двухдесятках окрестных хуторов. Те, кого мы искали, навряд ли находились в лесу. Представлялосьвероятным, что вчера или позавчера они проникли туда, а после передачи, нетеряя времени, тотчас скрылись; естественно было полагать, что на подступахк лесу их кто-нибудь видел. Двое неизвестных, замеченные Васюковым, несомненно, заслуживали нашеговнимания, однако принимать их за рабочую версию следовало с существеннымиоговорками. Во-первых, Васюков не видел, взялись ли эти двое из леса илидвигались до того вдоль опушки, - может, в лесу они и не были? Во-вторых,передача велась с участка, расположенного ближе к Новоселкам, чем кШиловичам, и, чтобы оставить массив и побыстрее удалиться от места выходарации в эфир, разумнее было не идти через весь лес, а по-скорому выбратьсятам на оживленное шоссе и сесть на попутную машину. И в-третьих - самое длянас огорчительное, - Васюков видел неизвестных на значительном расстоянии,не разглядел и не смог хотя бы приблизительно обрисовать их внешность. Я без труда нахожу общий язык с крестьянами, а интересовал меня простойи, казалось бы, безобидный вопрос: кого из незнакомых людей встречали или видели в последние дни близ лесаи неподалеку? Понятно, я не спрашивал об этом прямо - как и обычно,приходилось конспирировать. Я побеседовал, наверное, не менее чем с полусотней человек - в основномс женщинами, стариками и подростками, - полагаю, из них лишь двое, бывшиепартизаны, были со мной по-настоящему откровенны; остальные смотрелинастороженно и говорили, что ничего не знают. - Темный народ, забитый, - жаловался мне в Лиде начальник милиции. -Западники, известное дело. Слова из них не вытянешь... Такие суждения я слышал не раз, и доля истины в том имелась, впрочем, яхорошо понимал и этих "темных" людей. За пять последних лет здесь четырежды круто менялась жизнь: сначаласанационная Польша, затем - присоединение к Советской Белоруссии, потомвойна - она пришла сюда на вторые сутки - и кровавая немецкая оккупация и,наконец, снова - уже второй месяц - советская власть. Причем, помимо официальных сил, были весьма действенные и нелегальные.Во время оккупации в лесах хозяйничали партизаны, теперь же рыскалиразличные банды, остаточные группы немцев, встречались и мелкие шайкиобыкновенных дезертиров. В действиях враждебных нелегальных сил было и общее - внезапностьпоявления, жестокость, пренебрежение человеческими жизнями, имелись и своиособенности. Аковцы, устраивая засады, обстреливали на дорогах автомашины,убивали в первую очередь военнослужащих, ввязывались в бои даже с небольшимиподразделениями Красной Армии. "Зеленые" - банды литовских националистов, -наведываясь с севера, расправлялись с коммунистами и сельсоветчиками,вырезая подчас без разбору целые семьи, грабили нещадно крестьян; немцы ивласовцы были осторожны, в деревни обычно не заходили, нападали только влесах, на глухих дорогах и на хуторах, не оставляя, однако, в живых ниодного свидетеля: они старались себя не обнаруживать, чтобы избежатьвозможного преследования и уничтожения. Со всеми этими страшными силами местные жители оказывались, какправило, один на один; они пребывали в постоянном страхе перед любымпришельцем, ожидая от каждого только насилия, ограбления или смерти и не безоснования полагая, что короткий язык - хоть какой-то залог покоя и личнойбезопасности. Моя же форма их едва ли в чем убеждала, поскольку нашеармейское обмундирование пользовали и аковцы, и "зеленые", и власовцы, идаже немцы. , Отмолчаться подчас стремились и местные должностные лица. Весьмахарактерный разговор произошел у меня в Каменке. Обязанности председателя сельсовета там исполнял старый носатыйкрестьянин - белорус с реденькими выцветшими усами и самокруткой в зубах.Сидя за столом посреди пустой грязной хаты, он увлеченно играл в шашки сдлинноногим подростком - посыльным - и даже не скрыл своего огорчения, чтоим помешали. Трое стариков, вооруженных немецкими винтовками, охраняли сельсоветснаружи. Они ввалились следом за мной и молча наблюдали, как "старшина"проверял мои документы, затем, потоптавшись, вышли вместе с мальчишкой. Как и в Шиловичах, я отрекомендовался представителем порасквартированию и предъявил вместе с командировочным предписанием некрасную книжечку с пугающей надписью "Контрразведка...", а офицерскоеудостоверение личности. Старик показался мне простоватым и словоохотливым, но это только спервого взгляда. Он действительно охотно говорил на разные общие темы, например прохлеба и дороговизну, про нехватку мужчин иди тягла, на что пожаловалсятрижды, видимо опасаясь, что я попрошу подводу. Однако за время нашей беседыон умудрился не назвать почти ни одной фамилии, ни словом не обмолвился обандах, будто их и не было; меж тем я проникся мыслью, что именно их он более всего боялся. Он ловко уклонился от разговора о тех, кто сотрудничал и ушел снемцами, на вопрос же о Шиловичском лесе коротко заметил: "Мы туда неходим". И начал о другом. На счету у меня была каждая минута, а он пространно рассказывал, и ябыл вынужден слушать, как дети его соседки, играя, чуть не спалили хату иликак баба по имени Феофина родила весной двойню, причем у девочки белыеволосики, а у мальчика черные, к чему бы так? При этом он все время простецки, добродушно улыбался и дымил свирепымсамосадом, лицо же его, казалось, говорило: "Пойми, ты приехал и уехал, амне здесь жить!" После Каменки я заглянул на хутора, окаймлявшие Шиловичский массив ссеверо-запада. Одинокие хаты с надворными постройками тянулись вдоль леса назначительном расстоянии друг от друга, каждая посреди своих огородиков,рощиц и крохотных полей. Я заходил во все, где были хозяева, но не услышал ине увидел ничего для нас интересного. Хижняк должен был к двум часам подъехать и в условленном месте ожидатьменя. В начале третьего я направился к шоссе, чтобы, оставив в машинепогоны, пилотку и документы, идти в лес осматривать свой участок. Я спешил орешником, когда различил позади приближающиеся шаги.Оглянулся - никого. Прислушался - меня определенно кто-то догонял. Сдвинувна ходу предохранитель "ТТ", я сунул пистолет в брючный карман и, выбравподходящее место, мгновенно спрятался за кустом. Вскоре я увидел того, кто торопился мне вслед. По орешнику быстро шел,почти бежал черноволосый горбатый мужчина, приземистый, тщедушный, летсорока, в истрепанном пиджаке и таких же стареньких, с большими заплатами наколенях и сзади брюках, заправленных в грязные сапоги. С этим крестьянином я беседовал не далее чем час назад в его хате, где,кроме него, в тот момент находились еще две женщины, как я понял, жена итеща. Я заметил, что перед моим приходом у них что-то произошло, ссора илисерьезная размолвка. В лицах у всех троих проглядывала какая-товстревоженность или расстройство. У женщин, особенно у старшей, быликрасноватые, с припухшими веками, явно заплаканные глаза. Сам горбун смотрелс плохо скрываемой боязнью; он говорил по-польски, отвечал односложно, тихо,то и дело повторяя: "Не розумем... Не вем"*. Сейчас, миновав меня, он сделал еще с десяток шагов, остановился иприслушался, наверно, пытаясь определить, куда я делся. Затем обернулся,увидев меня, испуганно вздрогнул и в замешательстве проговорил: - Дзень добры, пане... - День добрый, - невозмутимо ответил я, хотя мы с ним уже здоровались ипо логике следовало бы спросить: "Что вам от меня нужно?" Несомненно, он бежал за мной. Я смотрел выжидательно. Капли потаблестели на его небритом разгоряченном лице; выпуклая уродливая грудь дышалачасто и возбужденно. Его грубые сапоги до верха голенищ были запачканызасохшим навозом. - Пан товарищ... - испуганно оглянувшись, начал он, тут же умолк иснова прислушался. - Пан официэр...x x x Он говорил по-польски, взволнованно, сбивчивым полушепотом; оченьмногого я не понимал, все время переспрашивал и минут за тридцать нашейбеседы с немалым трудом уяснил суть. Рассказывая, он то и дело оглядывался или, сделав мне знак, умолкал инапряженно прислушивался. Я дважды поинтересовался причиной егобеспокойства, но оба раза он, вероятно не понимая, лишь недоуменно пожималплечами. Расставшись с ним и держа путь к машине, я обдумывал его рассказ. То, что я сумел понять, выглядело так. Вчера на рассвете он, Станислав Свирид, разыскивая корову, невернувшуюся вечером к дому, увидел неподалеку от опушки Шиловичского лесатрех человек в советской военной форме. Они прошли гуськом поблизости, но онпритаился в ельнике, и его не заметили. В переднем он узнал ПавловскогоКазимира, двух других видел впервые. ---------------------------------------- * Не розумем... Не вем. - Не понимаю... Не знаю (польск.). --------------------------------------------------------------- По словам Свирида, во время оккупации этот Павловский служил немцамгде-то под Варшавой, якобы в полиции, на какой-то ответственной должности;во всяком случае, получал большие деньги. (О больших деньгах, как мнепоказалось, с оттенком зависти, Свирид упомянул трижды.) НеоднократноПавловский приезжал на побывку к своему отцу, жившему на соседнем хуторе;был он всегда в цивильном и в шляпе, но, как уверял Свирид, якобы имелофицерский чин и награды от немцев. По словам Свирида, отец Павловского, по национальности немец, внастоящее время арестованный, находился в Лиде, а родная тетка проживала вКаменке. Собственно, по лесам в разных шайках бродили и бывшие полицаи, и всякиепособники, не успевшие уйти с немцами. Занимались ими местные органы иманевренные группы войск НКВД, нас же они интересовали лишь в той мере, вкакой представляли опасность для армии и тылов фронта. Настораживало в этой истории другое. Публика в шайках собиралась неоднородная, одетая и вооруженная весьмапо-разному. Свирид же уверял, что эти трое были чуть ли не в одинаковомнашем офицерском обмундировании, причем у двоих наверняка были советскиеавтоматы. И второе. При отступлении немцев полицаи обычно уходили с ними наЗапад. Павловский же, служивший где-то под Варшавой, наоборот, оказалсяпочему-то километров на двести восточнее, по эту сторону фронта - какимобразом? В то же время я понимал, что его пребывание близ Шиловичскогомассива за тринадцать часов до выхода разыскиваемого передатчика в эфирмогло быть и чистой случайностью. Меня занимало, чем был так обеспокоен Свирид и почему у себя в хате онотмалчивался, а затем, очевидно, следил за мной, догнал и все рассказал. Многое относительно Павловского еще требовалось узнать, проверить иуточнить как в Лиде, так и здесь, на месте - безотлагательно. Но сейчас я немог терять даже минуты: меня ждал лес.7. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ На глаза ему попался старый дуб - небольшое дупло таинственно чернело встволе дерева примерно в метре над головой Андрея. Несколько секунд онстоял, размышляя: "А вдруг?.." Подпрыгнув, ухватился за край дупла, подтянулся и,опираясь кромками подошв о кору, всунул руку - труха, гнилая труха. В тот жемиг нога соскользнула, и он сорвался вниз, едва не сломав руку и до кровиободрав запястье. Если поутру этот глуховатый, ничем не примечательный лес представлялсяему особенным и значительным, представлялся тем самым местом, откуда веласьпередача, если утром Андрей был полон уверенности и надежд, волновался иждал, то под вечер с каждым часом он все менее и менее верил, что удастсячто-либо обнаружить. В самом деле, легко ли сыскать средь такого массива следы тех, кторадировал, и почему они должны были наследить - это вовсе не обязательно. Ипотом - сколь точно определено место выхода: Андрей знал, что действительноеположение пеленгуемой рации всегда будет несколько в стороне отпредположительно найденного и что погрешности при пеленгации могут иногдадостигать нескольких километров. Более всего его угнетало ощущение своей неполноценности. Если доранения, в полку на передовой, он был не хуже других командиров взводов, апорой и лучше, то здесь, в группе, он был из троих самый слабый по опыту,умению и, естественно, по результатам. И сколь он ни старался, но, вобщем-то, каждый раз оказывался в той или иной степени иждивенцем Алехина иТаманцева, и мысль об этом постоянно удручала его. Когда солнце склонилось к горизонту, он пошел на восток, чтобы дотемнавыйти к Шиловичам, и вскоре забрел на обширную болотину, покрытую мхом,ржавчиной и мелким ольшаником. Выдерживая направление, он продолжалдвигаться напрямую, однако ноги вязли все глубже, ржавая гнилая водазаливалась в голенища. Он мучительно припоминал карту. Болото в этом месте вроде не значилось,или он просто не обратил внимания. Лес виднелся вокруг на одинаковомпримерно расстоянии, надо было только решить, как лучше выбраться. Он осматривался, когда услышал в отдалении две короткие автоматныеочереди и тотчас еще одиночные выстрелы, и прежде всего подумал об Алехине иТаманцеве. Не теряя и секунды, он бросился бежать вправо, в ту сторону, гдестреляли, с трудом выдирая ноги и проклиная и это болото и свою невезучесть.На ходу он все время прислушивался, ожидая услышать условный сигнал манком: "Необходима помощь!" - однако над лесом снова царила тишина. Что тампроизошло?.. Ни у Алехина, ни у Таманцева не было с собой автоматов - кто жестрелял первым? Кто и в кого?.. Неужто Алехина или Таманцева подловили, как Басоса?.. Выбиваясь из сил, он достиг окраины болота, почва под ногами сталатверже, сапоги погружались только по щиколотку. За узкой полосой ветвистогоольшаника высились большие деревья. Торопливо продираясь кустарником, Андрейвыскочил на крохотную полянку, поросшую осокой, и влево у кустов увиделбьющий из земли родник, обложенный черными, словно обугленными, коряжинами,наполовину ушедшими в землю. Став на колени у бочажка, он припал к воде и жадно пил, одновременнопоспешно умывая разгоряченное лицо. Студеная прозрачная вода отдавалаболотом и жестоко щемила зубы. Он выпрямился на коряжине, прислушиваясь, и в следующее мгновение замерот неожиданности... На темной болотной земле, шагах в трех от себя он увиделто, что искал весь день и о чем можно было только мечтать: свежие отпечаткиармейских сапог, свеженькие, еще не успевшие выветриться...8. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ТАМАНЦЕВ Было около шести; времени до возвращения оставалось немного, и он решилзаглянуть к заброшенной смолокурне, находившейся южнее, в каких-нибудь двухкилометрах. Его тянуло туда с самого утра, наверно, потому, что стоящиеотдельно в лесу или пустынном месте строения всегда привлекают. Трупный запах он почувствовал издалека. Когда же, ориентируясьпреимущественно по солнцу, вышел к тому месту, где в прошлые годы курилисмолу, смрад разложения стал совсем непереносимым. Хоронясь за кустами, он несколько минут прислушивался и рассматривалполяну, протекающий по ней ручей и то, что осталось от смолокурни. Бревенчатые постройки вправо от него были разрушены и частично пожжены;там же торчал дымоход разваленной наполовину смолокуренной печи с остаткамивмурованного в нее котла. Порушено все это было не теперь, когда проходилфронт, а раньше - остатки строений и печь успели замшеть и порасти травой. Влево, ближе к Таманцеву, на высоком крепком фундаменте стояла каменнаякоробка одноэтажного дома без крыши и без стропил. Внимание его привлеклипустые оконные проемы, вернее, прилегающие к ним снизу и по бокам участкистены, густо усеянные щербинами. Что здесь недавно была перестрелка, он отметил еще раньше по следам накустах и на стволе дерева - судя по срезанным пулями увядшим веточкам илистьям, случилось это дней восемь - десять назад. В зловонной тишине едва слышно журчал ручей, из леса доносилосьнегромкое пение птиц, но ни звуков, ни каких-нибудь признаков пребыванияздесь или вблизи человека Таманцев не обнаружил. Под прикрытием кустов он перешел левее, откуда до остова зданияоставалось всего метров десять, и в углу, между стеной и крыльцом, увиделраздутый, обезображенный труп немца. На лице трупа, точнее, на обклеванномдо костей светлом черепе, неподвижно сидел большой иссиня-черный ворон сдлинным изогнутым клювом. Веселенький натюрмортик, нечего сказать! Переложив пистолет из заднего кармана брюк в боковой, Таманцев рывкомдостиг крыльца и взбежал по ступенькам. При его появлении стервятникнедовольно взлетел, а когда он вскочил в здание, с громким карканьемметнулись в окна десятки ворон. На темном полу среди разного хлама, пустых консервных банок, кусковштукатурки и бесчисленной россыпи стреляных автоматных гильз лежало вразличных позах семь трупов - немцы. Все они были без сапог и без кожаныхремней, с обклеванными вороньем черепами и конечностями, двое - безмундиров, а один - без брюк, в грязных-прегрязных подштанниках. Сотнисиневатых мух роились на мертвечине. В соседнем, меньшем по размеру, помещении у окон оказалось еще четыреобезображенных тлением и стервятниками трупа. Сбродные были фрицы - один в темной, с брюками навыпуск танкистскойформе, шестеро в эсэсовском обмундировании, остальные в серовато-мышином,пехотном. По тысячам патронных гильз - возле оконных проемов они сплошьустилали пол, - по отбитой на стенах штукатурке и расположению трупов можнобыло представить, как все это произошло: заняв круговую оборону, ониотстреливались ожесточенно, однако их всех перебили. Автоматно-пулеметнымогнем и брошенными сюда гранатами. Приняв в соображение жару и влажностьэтого места, а также по цвету пятен крови Таманцев определил примерно ивозраст трупов: пять - семь суток, не меньше. От нестерпимого смрада он буквально задыхался и с радостью бежал бы влес подальше, но, коль уж забрел сюда, следовало осмотреть все как положено. В первом помещении, влево, у окна вытянулись рядом трупы двух эсэсовцев- большой и малый. И, остановив взгляд на меньшем, Таманцев по фигуреопределил: женщина! Она лежала спиной вверх, в форменных эсэсовских брюках и офицерскоммундирчике РОД без погон. От презрения он даже сплюнул и в то же мгновениебоковым зрением - уголком глаза - уловил, как на краю поляны против окнашевельнулась ветка куста. Он стремглав пригнулся - тотчас автоматные очередипрошили воздух над его головой. Выставив над подоконником ствол пистолета,он, не выглядывая, выстрелил дважды туда, где шевельнулась ветка. Вследующее мгновение он отпрянул в угол, за кафельную печь, чтобы иметькаменные стены за спиной и прикрытие спереди на случай, если сюда бросятгранату. Сколько их и кто они?! По звуку - стреляли из немецких автоматов. Сдвумя пистолетами и запасными обоймами - дорого же он им дастся! Он ожидалуслышать голоса, крики команд, ожидал нападения, а различил лишь шорохшагов, причем удаляющихся. Очевидно, их было мало, и они не решились. Он прополз между трупами кдверному проему, огляделся и спустя мгновения был в кустах с противоположнойстороны. Никто не стрелял, и вообще не было слышно ни шороха, ни звука. Неменее минуты он выжидал, потом с пистолетом наготове, огибая поляну,прокрался к тому месту в кустах, откуда в него стреляли. Здесь в траве полнобыло гильз от ППШ, несегодняшних, начавших темнеть, и он не сразу нашел то,что его интересовало: четыре, а затем отдельно еще пять свеженьких гильз отнемецкого автомата. Он продолжал искать и дальше в лесу обнаружил на траве ина листьях внизу капли крови. Они были овальной формы с ответвлениями всторону движения раненного им человека - тот поспешно удалялся от поляны. Теперь он мог определенно сказать: стрелявших было двое, и вооруженыони были немецкими автоматами. Одного он ранил, и они скрылись, не пытаясьбольше его убить или захватить. Скорее всего он напоролся на каких-нибудьшальных, блуждающих фрицев или же на аковцев. В первую минуту он решил было преследовать и настичь их, но, взглянувна часы, удержался. Солнце уже спустилось к горизонту, быстро темнело, аобнаружить в густом лесу с наступлением сумерек мелкую группу или одиночногопротивника чрезвычайно трудно, практически невозможно. Он возвращался опушкой к Шиловичам, обдумывал происшедшее и мысленноругал себя. Прослушать их приближение он не мог. Значит, они подошли тудараньше, услышав его шаги, затаились, и он их вовремя не обнаружил. "Кулема!..Пижон!.. Скотина безрогая!.."9. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Полякову На No...... от 13.08.44 г. 1. Длина рабочей волны передатчика, разыскиваемого по делу "Неман",соответствует одному из диапазонов аковской радиосвязи. К тому же в началевторого перехвата повторяются три одинаковых цифровых сочетания, которые,возможно, расшифровываются как "999" или "555". Наличие этих знаков передтекстом при радиосвязи АК(овцев) с лондонской централью соответственноозначает: "оперативный" или "в собственные руки главнокомандующего". 2. Шиловичский лесной массив находится в 140 километрах к западу отместа первого выхода рации в эфир, перемещение передатчика соответствуетнаправлению движения остаточных групп немцев, пытающихся лесами пробраться клинии фронта. Сообщите, учтены ли Вами эти обстоятельства при проведении розыскныхмероприятий. О ходе розыска докладывайте каждые сутки. Устинов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Москва, Устинову На No...... от 14.08.44 г. Обстоятельства, на которые Вы обращаете наше внимание, нами ранее ужеучтены, и все органы контрразведки фронта по обеим версиям ориентированы. Поляков".10. АЛЕХИН ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВИЧ С майором, начальником Лидского отдела госбезопасности, у меня былисвои, особые отношения. Собственно, по закону, без официального в каждом случае запроса, он неимел права сообщать мне какие-либо сведения. Однако мы не раз помогали ему,и не только машиной и бензином, с чем у них было совсем худо; в свою очередь, онстарался всячески идти нам навстречу. Я намеревался при содействии майора хоть что-нибудь узнать о ряделюдей, в том числе о Павловском и Свириде. И еще мне хотелось посмотретьследственные дела лиц, арестованных в последние дни и недели в той частирайона, где находился Шиловичский лес, а может, и побеседовать кое с кем изних. Как назло, в этот поздний час в кабинете, кроме самого майора,находилось еще его начальство: незнакомый мне подполковник из Барановичей. Япредставился и был вынужден в двух словах упомянуть, что интересуюсьШиловичами и Каменкой. Услышав это, подполковник поднялся и, расхаживая по кабинету, произнесцелую речь. Смысл ее состоял в том, что Шиловичский массив занозой сидит натерритории области и что у них нет сил и возможностей очистить, или, как онвыразился, "обезвредить", его. Это дело армии, но, мол, нас это ничуть неволнует, поскольку коммуникации фронта проходят в стороне, что же касаетсяжизни района, безопасности местных жителей и властей, то нам, мол, нет доних никакого дела. Вот так всегда. Армия считает нас органами госбезопасности, а органысчитают нас армией. Он говорил громко и с пафосом, словно выступал на трибуне. Я попал каккур в ощип. Он обращался ко мне так, будто я был, по крайней мере,командующим армией и при желании мне ничего не стоило выделить потребныесилы (как я прикинул, не менее трех тысяч человек), чтобы "обезвредить"Шиловичский лес. Я бы многое мог ему сказать, но противоречить в таких ситуациях -пустая трата времени. К тому же мне смертельно хотелось спать. Он вещал, а я сидел перед ним на табурете, делая вид, что внимательнослушаю, и даже согласно кивал головой; в одном же месте, заметив улыбку на лице майора, я тоже как дуракулыбнулся. Более всего я боялся, что забудусь хоть на мгновение, усну исвалюсь. Наконец он умолк и, сопровождаемый майором, отправился отдыхать. Яспускался за ними по лестнице, лихорадочно измышляя предлог, чтобы отозватьмайора в сторону и переговорить. Внизу, извинясь перед начальством, он заскочил в кабинет, где сиделдежурный - румяный усатый капитан с орденом Красного Знамени на гимнастерке.Я вошел следом и, прикрыв за собой дверь, без обиняков сказал, что мне надочуть позже позвонить начальству по "ВЧ". - Откроешь ему кабинет, - вешая ключ на доску, приказал майордежурному. - И не в службу, а в дружбу, - мгновенно продолжал я, - разрешипосмотреть следственные дела. - Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде,- оборачиваясь, не без ехидства заметил майор и велел дежурному: - ПередайСенчиле, пусть покажет... Только карателей и пособников!.. Ты извини -начальство. - Кивнув в сторону двери, он торопливо сунул мне руку. -Заскакивай завтра. "Только карателей и пособников!.." И за это спасибо... На большее я ине рассчитывал. - Минутку. - Удерживая его ладонь, я бесцеремонно загородил дорогу. -Ты на Каменских хуторах горбуна Станислава Свирида знаешь? Чернявый такой...нервный. - Не знаю, - выдернув руку и обходя меня, сказал майор. - И фамилия невстречалась. - А Павловского? - Какого? Один сидит у нас. - Это старший. - Сам удивляясь своей настырноеT, я у самого выходаухватил майора сзади за рукав. - А сын? - У него два сына. - Открыв дверь, майор проворно ступил через порог иуже из коридора повторил: - Заскакивай завтра... Немного погодя я сидел в чьем-то пустом прокуренном кабинете и притусклом свете керосиновой лампы просматривал следственные дела на бывшихстарост, полицаев и других пособников немцев. В протоколах значились весьма стереотипные вопросы и почти одними итеми же словами фиксировались ответы подследственных. Большинство из нихбыло арестовано еще несколько недель назад. Ничего для нас интересного.Совершенно. "... Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы выдали немцамсемью партизана Иосифа Тышкевича?.." "... Перечислите, кто еще, кроме вас, участвовал в массовых расстрелахсоветских военнопленных в Кашарах в августе 1941 года?" "... При обыске у вас обнаружены золотые вещи: кольца, монеты, бывшие вупотреблении зубные коронки. Расскажите, где, когда и при какихобстоятельствах они к вам попали?" Понятно, они боролись за жизнь, отказывались, отпирались. Тоже довольнооднообразно, одинаково. Их уличали свидетельскими показаниями, очнымиставками, документами. Каратели, убийцы, мародеры - но какое отношение они могли иметь к разыскиваемой нами рации и вообще к шпионажу? Зачемони нам? Зачем я трачу на них время? А вдруг?.. Это "А вдруг?" всегда подбадривает при поисках, порождает надежду иэнергию. Но я клевал носом и еле соображал. Чтобы не заснуть, я попыталсяпеть - меня хватило на полтора или два куплета. Дело Павловского-старшего выглядело точно так же, как и другие:сероватая папка, постановление об аресте, протоколы допросов и далеенеподшитые рабочие документы. Он был арестован как фольксдойче, за измену Родине, однако что онсовершил криминального, кроме подписания фолькслиста и попытки уйти снемцами, я так и не понял. И не только я. За протоколами следовала бумажка с замечаниемначальства: "т. Зайцев. Не вскрыта практическая предательская деятельность П.Необходимо выявить и задокументировать". Задавался между прочим Павловскому и вопрос о сыновьях, на что онответил: "Мои сыновья, Казимир и Николай, действительно служили у немцев натерритории Польши в строительных организациях, в каких именно - я не знаю.Никакие подробности их службы у немцев мне не известны". Вот так. В строительных организациях. А Свирид уверял, что в полиции.На ответственной должности. Собственно, полицаи и другие пособники нас мало интересовали. Однакоменя занимало, что делал Казимир Павловский и двое с ним в день радиосеансавблизи Шиловичского леса? Как он оказался там? И почему все трое экипированыодинаково, в наше якобы офицерское обмундирование? Для того чтобы лазать полесам, это не нужно, более того - опасно. Впрочем, я допускал, чтоотносительно их вида, деталей внешности Свирид с перепугу мог и напутать. Минут десять спустя, сидя у аппарата "ВЧ" в кабинете начальника отдела,я ждал, пока меня соединят с подполковником Поляковым. Я звонил, чтобы доложить о ходе розыска и в тайной надежде, что вУправлении уже получен текст расшифровки или, может, какие-нибудь новыесведения о передатчике с позывными КАО и о разыскиваемых. Такая надежда в тебе всегда. И вовсе не от иждивенчества. Сколь быуспешно ни шли дела, никогда не забываешь, что группа не одинока, что натебя работают, и не только в Управлении. Кто-кто, а Поляков не упуститпроследить, чтобы делалось все возможное повсюду, в том числе и в Москве. Наконец в трубке послышался негромкий, чуть картавый голосподполковника, и я весьма отчетливо представил его себе - невысокого, свыпуклым шишкастым лбом и чуть оттопыренными ушами, в гимнастерке с измятымиполевыми погонами, сидевшей на нем свободно, мешковато. Я представил, как,слушая меня, он, сидя боком в кресле, станет делать пометки на листе бумагии при этом по привычке будет время от времени тихонько пошмыгивать носомкак-то по-детски и вроде обиженно. Я стал докладывать о ходе розыска, рассказал о следах у родника и отом, как обстреляли Таманцева, о разговорах с Васюковым и Свиридом. Во всемэтом не было ничего значительного, но он слушал меня не перебивая, толькоизредка поддакивал, уточнял, и я уже понял - ничего нового у них нет. - Что делал Павловский и двое с ним в день радиосеанса вблизиШиловичского леса - это вопрос... - когда я умолк, произнес он. - Какоказался там?.. Значит, так... Павловский Казимир, или Казимеж...Георгиевич, тысяча девятьсот семнадцатого или восемнадцатого года рождения,уроженец города Минска (неточно), по документам предположительно белорус илиполяк... Да-а, негусто... Проверим по всем материалам розыска... Теперь,Павел Васильевич, относительно текста... Генерал только что разговаривал сМосквой. Дешифровки еще нет. И наши бьются пока без результата. Но янадеюсь, что завтра или послезавтра текст будет. А пока дожимайте лес!..11. В ЛЕСУ У РОДНИКА Хижняк разбудил их затемно - наскоро позавтракав, они до солнца ужебыли в лесу. Все вокруг еще спало предрассветным сном. Они шли узенькой дорогой,оставляя темные полосы следов на серебристо-белой от росы траве. Таманцевнедовольно оглядывался. Впрочем, день обещал быть жарким: сойдет роса, иполосы-следы исчезнут. А пока воздух прохладен и полон пахучей свежести -шагать бы вот так налегке и шагать... Андрею мучительно хотелось заговорить. Ведь вскоре придется разойтись ипровести весь день в одиночестве. Но говорить можно лишь о деле (а что емусказать?), да и то шепотом. "Лес шума не любит", - не раз замечал Алехин. Спустя полчаса Андрей вывел их к роднику. По ту сторону коряг на темнойболотной земле, под кустом, как и вчера, отчетливо виднелись отпечаткисапог. Балансируя на длинной изогнутой коряжине, Таманцев и Алехин приселина корточки и рассматривали следы. Вытянув из кармана нитку с разноцветнымиузелками, Таманцев промерил длину отпечатка, длину и ширину подметки икаблука. Затем, послюнив палец, приложил его к следу: земля почти не липла. Еще около минуты он разглядывал отпечатки и трогал их, осторожнокасаясь краев сильными пальцами. - Немецкий офицерский сапог. Массового пошива, - выпрямляясь, наконецпромолвил он. - Размер соответствует нашему сорок второму. Малоношеные,можно сказать, новые. Индивидуальные дефекты износа еще не выражены. Следсравнительно свежий, давностью не более суток. Отпечаток случайный: тот, ктопил, оступился или же соскользнул с коряги и наследил. Это человек высокогороста: сто семьдесят пять - сто восемьдесят сантиметров. - В-в лесу к-кто-то есть, - не выдержав, прошептал Андрей (послеконтузии он заикался, особенно в минуты волнения). - Тонкое жизненное наблюдение! - фыркнул Таманцев и, помедля,продолжал: - Возможно, он был не один. Трава следов не хранит, а здесь онинаверняка ступали по корягам. И если бы один не наследил, то ничего бы и неосталось. - Р-родник не с-слышен и с д-дороги не виден, - обращаясь к Алехину,прошептал Андрей; ему очень хотелось, чтобы обнаруженные им следы оказалисьрезультативными и пригодились при розыске. - С-следовательно, з-зайти сюдамогли т-только люди, з-знающие лес или б-бывавшие здесь. - А также тот, у кого есть карта, - мгновенно добавил Таманцев. -Родник наверняка обозначен. К огорчению Андрея, он оказался прав. Несколько минут они втроем лазили в мокрой густой траве, осматриваликусты и деревья вокруг родника. - Мартышкин труд! - сплюнул Таманцев, с неприязнью разглядывая следы. -Вот вам еще фактик! Который тоже ничего не дает и не объясняет. Нужен текст!- убежденно сказал он. - А без текста будем торкаться, как слепые щенята! - Текст должны сообщить сегодня или завтра, - сказал Алехин. - Текстбудет! - заверил он. - А пока мы должны отыскать место выхода и установить, кто позавчера был в этом лесу. - "Должны!.. Обязаны!.." - усмехнулся Таманцев. - Следы-то мы, может, исоберем, а вот людей... Кто они?.. - указывая на отпечатки, спросил он. -Агенты-парашютисты?.. Отнюдь! За три года я не видел ни одного обутого вновенькие немецкие армейские сапоги. Может, это аковцы?.. Или немцы? Аможет, просто дезертиры?.. - Д-дезертиры с р-рацией?.. - запротестовал Андрей. - А кто сказал, что у них есть рация?! - ни к кому не обращаясь,холодно осведомился Таманцев. - Лично мне этот след ничего не говорит. Этоотпечаток немецкого сапога. Всего-навсего! И не более!..12. ТАМАНЦЕВ Жизнь - чертовски капризная штука. Изредка она улыбается, но чащеповорачивается задом и показывает свой характер. Как ни странно, в этот деньона нам улыбнулась. Около часа мы осматривали лес в окрестностях родника. В одном месте, надороге, Паша разглядел неясные следы сапог. В траве на глинистой влажнойземле удалось различить шесть оттисков подошв. Они оказались идентичными собнаруженными у родника и той же давности. И здесь и там были следы одного и того же человека. Очевидно,напившись, он прошел в сторону Каменки или к смолокурне; так мыпредположили, посмотрев по карте. Не исключено, что это был один из тех, ктовчера меня там обстрелял. Но здесь-то он, по-видимому, был один. Судя подорожке следов, он шел деловым шагом, со скоростью пять-шесть километров вчас. Паша решил проследовать в направлении его движения до опушки или дажедо Каменки. Расставаясь, я ему еще раз сказал, что нужен текст дешифровки,он поморщился, но промолчал. Блинов и я отправились на свои участки. Мы разошлись, не подозревая,что несколько часов спустя жизнь улыбнется нам, и как - в тридцать два зуба! Даже не знаю, что меня дернуло свернуть на ту глухую тропинку. Трудносказать, что в таких случаях срабатывает - интуиция или верхнее чутье*.Тропка была как тропка, заросшая травой, и я все время усиленно смотрел себепод ноги. Как и вчера, немецкая противопехотная мина с взрывателем нажимного или натяжного действия более всеговолновала мой организм. ---------------------------------------- * Верхнее чутье (охотничье) - способность собаки улавливать запахи повоздуху, а не по следу. --------------------------------------------------------------- Удивительно, как в высокой густой траве я ее заметил. Нет, не мину, аобыкновенную ромашку с недавно обломанной головкой, поникшей на стебелькесантиметрах в тридцати над землей. На ходу задев, повредить ее, наверно, моги зверь, но я все же свернул туда, тем более что различил в кустах слабыйпросвет. Не сделал и десяти шагов - поляна. Начал ее осматривать и увиделпод орешником примятую траву - квадрат размером с плащ-палатку. Я весьнапрягся - наверно, такие ощущения бывают у собаки, когда она делает стойку.Я стал обыскивать все последовательно, обшаривать, разводя траву и ветвируками, и минут через двадцать в стороне, за кустами, отыскал огурец -свеженький! Причем надкушенный. Я отрезал кусочек, пожевал и тут же выплюнул - горький. Поэтому его ивыбросили. Да здравствуют горькие огурцы! Да здравствуют следы и улики! Скинув сапоги и брюки, чтобы не зазеленить, и сунув пистолеты за ременьгимнастерки, я разбил поляну на сектора и за два с лишним часа пядь за пядьюобползал на четвереньках ее всю и кусты под деревьями, по краям. Я растерколени, а левое умудрился ободрать, однако попотел не зря. В высокой густойтраве за кромкой поляны я обнаружил второй огурец, тоже надкушенный и, как ятут же убедился, горький, а за кустом, вблизи примятости, обгорелую спичку -свеженькую! - и едва заметные в траве остатки рассыпавшегося пепла. Это взволновало меня более всего. Следов костра поблизости не было,очевидно, от спички прикуривали или что-либо поджигали. Может, уничтожалилистки шифровального блокнота?.. Пепла оказалось с гулькин нос, однако я все же смог определить, что он- увы! - не от бумаги, а табачный: от папиросы или сигареты. Дорого бы я сейчас дал за тот самый окурок. Хотя все вокруг былоосмотрено, я принялся снова обыскивать поляну...13. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ Впереди, за кустарником, он увидел ветхие крыши двух каких-тостроеньиц, длинный тонкий журавль и понял, что перед ним один из хуторов ичто вышел он к опушке леса раньше, чем следовало. Жажда томила его, он направился к хутору, решив напиться, а затем начас вернуться в лес. Он пробирался кустарником, когда неожиданно там, у строений, хрипло надрываясь,залаяла собака, и сквозь ветви почти одновременно Андрей разглядел старуюхату, а чуть правее и дальше, метрах в двухстах от себя, увидел двухвоенных, подходивших к хутору с противоположной стороны. Он их наблюдалнесколько мгновений, успел заметить вещмешок за плечами у одного, и тут жеугол хаты скрыл их. Андрей заторопился, забирая несколько вправо, чтобы, не обнаруживаясебя, оказаться с другой стороны хаты, где уже слышались голоса, кто-тодважды прикрикнул на собаку, но она не умолкая лаяла и заглушала слова. Ориентируясь по замшелой крыше и высокому журавлю, он продвинулся еще иостановился. Подойти ближе не решился - могла учуять собака - и сталвыглядывать место для наблюдения. Он выбрал корявый дуб с толстым стволом и густой развесистой кроной.Высокие кусты вплотную подступали к дереву, окружая его внизу, как цыплятанаседку. Подобравшись орешником к дубу, Андрей без шума вскарабкался на дерево иприльнул к одному из просветов в листве. Военные, скинув гимнастерки и одинаковые выцветшие синие майки,обливались водой у колодца, перед хатой. Судя по обмундированию, это былиофицеры, но в каких званиях, Андрей издалека разглядеть не мог. Он поискалглазами вещмешок, но не нашел, наверно, его занесли в хату. Тут же Андрей увидел хозяина - щупловатого невзрачного мужчину, босого,в темно-серых штанах и рубахе без ремня. С крынкой в руке он появился изпогреба и, проходя по двору в хату, прикрикнул на собаку, что, впрочем, неоказало на нее никакого действия. Старший из офицеров был среднего роста, лет, наверно, сорока, плотносложенный мужчина с вытянутым носом на приметном, совершенно круглом лице инесколько коротковатыми ногами. Младший - юноша, немного выше ростом,худощавый, на вид лет двадцати, со светлыми, зачесанными назад волосами. Они с заметным удовольствием плескали водой в лицо, терли шею, плечи, очем-то негромко разговаривая, - ни одного слова Андрей не разобрал. Собака -рослая кудластая псина, посаженная на цепь у конуры, возле амбарчика, -время от времени лаяла, но уже без прежней злобы, а так, по обязанности. Еще раз появился хозяин, прошел в сарай и вскоре вернулся, неся миску сяйцами. Офицеры вслед за ним ушли в хату, и Андрей принялся рассматриватьхутор. Приземистая захудалая хата с полусгнившей драночной крышей, низковатой дверью и тремя небольшими окошками на фасаднойстороне. Рядом находились: погреб с просевшей погребицей, бревенчатый амбарчик,сарай с покосившимися воротами, а за ним - десяток низкорослых яблонь. И постройки, и ограда изрядно потемнели от старости, крыши сквозилидырами; все выглядело запустело и неприглядно. Справа метрах в трехстах за деревьями виднелся еще хутор, оттуда вродеи появились офицеры. "Кто они?.. Зачем пришли?.. Какие отношения у них с хозяином?.." -размышлял Андрей; во внешности офицеров, в их поведении не было, пожалуй,ничего, что могло бы внести ясность в эти вопросы. Прошло добрых полчаса, из хаты никто не выходил, и он по-прежнему сиделна дереве. От соседнего хутора доносилось негромкое пение -заунывно-жалостный девичий голос: {Ты ж мая, ты ж мая пирапелка...} Жажда мучала его, руки и ноги совершенно онемели. Желая переменитьположение, он переступил ногой, гнилой сук обломился, и Андрей чуть несверзился - едва успел ухватиться одеревеневшей, дрожавшей от долгогонапряжения рукою за ветвь над головой. Он тотчас замер, но собака услышалатреск и залилась хриплым яростным лаем. Она не умолкала и рвалась на цепи в том направлении, где на деревесидел Андрей, даже когда вышел хозяин. Он сказал ей что-то, однако онапродолжала лаять и рваться. Только тут Андрей сообразил, что ветер тянет от него к хате, что собакапочуяла чужого и теперь не успокоится. Не хватало еще, чтобы его обнаружили!Он увидел, как хозяин нагнулся у конуры, возможно, собираясь отомкнуть цепь.Андрей буквально свалился с дерева и бросился к опушке в сторонуШиловичей...14. ТАМАНЦЕВ Я потратил еще около часа, пытаясь найти окурок, однако безуспешно. Я мог определенно сказать, что не так давно, судя по всему позавчераднем, здесь побывали два или три человека, сидели, курили и закусывали.Причем это стреляные воробьи и весьма осторожные. На месте пребывания они неоставили ни клочка бумаги, ни окурка, ни следов пищи. Оказавшиеся несъедобными огурцы заброшены далеко, за край поляны, аобгорелая спичка сунута в густой мох за кустом - обнаружить их безтщательного обыскивания практически невозможно. Такая предусмотрительность укрепила меня в мысли, что те, кто былздесь, старались не наследить, и более того - зародила надежду, что янаткнулся на место выхода рации в эфир. Хотя от этой поляны до треугольникаошибок*, определенного при пеленгации слежечными станциями, было не меньшекилометра. По обыкновению, я попытался смоделировать действия этих людей и"развернул" рацию, предположив, что передатчик находился там, где примятатрава. Скинув опять сапоги, я облазил деревья на краю поляны к западу исеверо-западу от этого места, с особым вниманием осматривая ветви от нижнихдо самой вершины, но при всем старании никаких следов забрасывания антеннытак и не нашел. А если мои предположения ошибочны и у тех, кто позавчера побывал здесь,не было с собой никакой рации? Я стоял босой посреди поляны, побуждая своиизвилины к усиленной мозговой деятельности. Я понимал, что из огурцов, спички и примятости на траве шубы еще несошьешь. Пока что все это - фактики в мире Галактики! А она велика ибесконечна... В раздумье я остановил взгляд на двух высоких орешинах и дубке шагах впятнадцати от примятости. На них я не лазил - не выдержали бы, да и рослиони в стороне от "раскинутой" мною антенны. Не без труда пригибая, я стал по очереди осматривать их и на второйорешине на высоте метров четырех в углублении развилки двух верхних ветвейувидел то, что искал: повреждение коры, свежий след - как пропилено - забрасывали проволочнуюантенну с грузиком, а потом стягивали. В таком огромном глухом массиве силами всего лишь трех человекобнаружить на вторые сутки место выхода рации в эфир - все равно чтоуглядеть иголку в стоге сена. Или выиграть сто тысяч по лотерейному билету.Мысленно я себе аплодировал; от радости мне хотелось хлопать себя по ляжками кричать: "Я самый великий!" Эмоции эмоциями, а дело делом. Достав один из манков, я приладился и,подражая голосу самки рябчика, засвистел: - Ти-уу-ти... Ти-уу-ти... Ти-уу-ти... Выждав с полминуты, повторил зов,и тут же в отдалении послышались ответные клики самца: - Тии-тии-тиу-ти... Тии-тии-тиу-ти... ---------------------------------------- * Треугольник ошибок - треугольник, образуемый синхронно точкамипересечения слежечных пеленгов на искомый передатчик. --------------------------------------------------------------- Наши условные сигналы означали примерно: "Желательно ваше присутствие","Иду" - приняв мой зов, капитан уже двигался ко мне через лес. Судя позвуку, он находился от меня примерно в километре. Пока он шел, я продолжал поиски. Под кустами при выходе на тропу яразглядел на земле крупинки махорки и толченого перца - присыпали следы - иснова отметил осторожность и предусмотрительность побывавших здесь людей. Яползал на четвереньках в лопушистой траве, выбирая крупинки; время отвремени я подавал манком сигналы, чтобы капитан мог на ходу уточнятьнаправление движения. Раньше Паши, к моему удовольствию, появились настоящие рябчики: старыйи два молодых петушка, ладные, с красивыми пепельно-серыми хвостами.Перелетая с дерева на дерево, они достигли края поляны и, обнаруживчеловека, мгновенно исчезли. Паша даже не пытался скрыть свою радость. Не говоря ни слова, я показалему примятость, спичку и огурцы, а затем пригнул орешину; он увидел пропилна коре и не удержался - обнял меня. Такое за ним не водилось, и я этооценил. - Ну а дальше? - шепотом осведомился я. Мы обшарили все вокруг, облазили кусты и все тропинки в радиусе неменее пятисот метров, однако ничего больше не нашли. Словно те, кто велпередачу, не ступали затем по земле, а поднялись в воздух или вообщерастворились. Теоретически якобы невозможно не наследить, но это толькотеоретически... Я знал, что сегодня же к ночи в Москве станет известно, что в таком-толесном массиве, большом и непроходимом (это отметят непременно), мы отыскалиместо выхода рации в эфир, и в сообщении, должно быть, упомянут и моюфамилию. Это, разумеется, приятно, ну а дальше?.. По существу, имелось с десяток вопросов, на которые мы должны были бытеперь ответить. Однако на три из них, пожалуй, основные, мы не могли бысказать ничего определенного; откуда пришли и каким путем ушли те, кто вел передачу? сколько здесь было человек (два или три?) и, главное, кто они? откуда и кто мог их видеть на подступах к лесу? Усталые и голодные, мы молча возвращались под вечер к Шиловичам. Мыбыли чисты перед начальством и перед Москвой - как ангелы. Но проку пока чтоот этого - шиш да кумыш!15. ПРИДЕТСЯ ИХ УСТАНАВЛИВАТЬ... Не доходя до Шиловичей, Андрей свернул от опушки влево, где над рощицейподнимался легкий дымок. Вскоре сквозь кустарник он различил укромнуюполянку, почерневший котел над костром и дюжую фигуру Хижняка с поварешкой вруке. На траве возле костра стояли наготове чистые алюминиевые миски. НиАлехина, ни Таманцева еще не было, и Андрея это весьма огорчило. Уходя от хутора, он спешил сюда, чтобы сообщить об офицерах, а дальше,как он надеялся, все делалось бы по усмотрению Алехина или Таманцева. СамАндрей при всем желании не мог определить, в какой степени эти офицерыпредставляют интерес и следует ли ими заниматься. Однако Алехин и Таманцевеще не вернулись, и получалось нескладно. Взяв в машине бинокль, Андрей вышел кустами к всполью и улегся подорешиной. Прямо перед ним широкой полосою расстилалось несеяное поле, вправобыло видно шоссе, слева - опушка леса. По шоссе время от времени проезжали машины, груженные боеприпасами,ящиками и мешками с продуктами. Тупорылый тягач медленно буксировалгромоздкое артиллерийское орудие; потом со стороны Лиды на северо-западпотянулся стрелковый полк. Лежа под кустом, Андрей в бинокль разглядывал двигавшихся по шоссесолдат. В полном боевом снаряжении, обвешанные автоматами, малыми сапернымилопатками, поясными сумками и с вещмешками за спиной, они шагали рота заротой, колоннами по четыре, мерно и неторопливо. Где-то они будут через неделю?.. За Мариамполем, у Шауляя или, может,под Сувалками?.. Андрею вспомнился родной гвардейский полк, в котором он провоевал окологода и где знал чуть ли не всех офицеров, многих сержантов, солдат;вспомнились бойцы его, Андрея, взвода. Где они сейчас?.. "Теперь бы идти да идти... На Запад!.. А здесь?.. Ищи да собирайокурки..." Тоскливая грусть овладела Андреем. Последняя повозка полкового обозаскрылась за поворотом, и шоссе на время опустело, а Андрей в печальном оцепенении все лежал, опустив бинокль иустремив глаза вдаль... Он очнулся, заслышав на поляне голоса Алехина и Таманцева, и оглянулся.Таманцев подходил к костру быстрой упругой походкой так легко и бодро,словно весь день отсыпался где-то неподалеку и, только что проснувшись,поспешал к ужину. Андрей подумал, что Таманцев сейчас или после ужина будетеще обязательно не менее получаса тренироваться в силовом задержании, в"качании маятника", в различных прыжках, финтах и перебежках, будет дотретьего пота вырабатывать суплес*, и Андрей с особой силой ощутил своюнеполноценность. Надо было подняться и подойти. Высвобождая занемевшую руку, Андрейперевалился на бок и при этом невольно повел взглядом влево. По полю от лесак шоссе, шагах в двухстах от Андрея, шли двое. Андрей машинально поднесбинокль к глазам и замер от неожиданности, а в следующий миг отодвинулся заорешину: это были те самые офицеры, которых он видел час назад на хуторе уопушки леса. Причем - он заметил это сразу - вещмешка у них не было! - Т-товарищ к-капитан, сюда! - оборотясь, взволнованно позвал Андрей. -Б-быстрее! Алехин подошел и, взяв протянутый ему бинокль, стал за кустом возлеАндрея; тотчас здесь же оказался Таманцев. Офицеры со сложенными плащ-палатками в руках шли по полю, о чем-топереговариваясь. Андрей торопливо рассказывал, как увидел их на хуторе, какзалаяла собака и он был вынужден ретироваться. Трижды он упомянул овещмешке. - Кто же подходит к собаке с подветренной стороны?! Кулема!.. - сплюнулТаманцев. - Выйдут к шоссе и будут голосовать за развитие автотранспорта, -предположил он, переступая между орешинами и осторожно отклоняя ветвь рукой. В это мгновение шедший справа коренастый капитан обернул свое круглоелицо в сторону деревни, и Алехин в бинокль, а Таманцев своими дальнозоркимиглазами смогли его разглядеть. - Я его, кажется, видел в Лиде, - проговорил Алехин неуверенно. - Ввек бы их не видеть! - с чувством сказал Таманцев. - Я жрать хочу,понимаете, жрать! А теперь придется их устанавливать! ---------------------------------------- * Суплес - гибкость тела. Вырабатывается специальными тренировочнымиупражнениями, способствующими увеличению подвижности позвоночника иэластичности межпозвоночных хрящевых дисков, всего суставно-связочногоаппарата и мышечной системы. --------------------------------------------------------------- Он был прав. Алехин молча смотрел в бинокль. Офицеры находились ужеметрах в пятидесяти от шоссе. - Чего думать-то?! - раздувая ноздри, нетерпеливо и с недовольствомвоскликнул Таманцев. - Надо ехать за ними! Выйдя к шоссе, офицеры перепрыгнули кювет и стали на ближней кразведчикам обочине, судя по всему, намереваясь остановить попутную машину.Наблюдая за ними в бинокль, Алехин еще несколько секунд молчал. - К машине! - наконец приказал он. - Едем. Таманцев и Андрей бросилисьсквозь кустарник к полуторке. Хижняк, ничего не подозревая, с поварешкой вруке стоял у костра и мурлыкал что-то под нос. - Готово, - не оборачиваясь, сообщил он. - Моторы! - скомандовал Таманцев. - Выезжаем! Откинув задний борт, он иАндрей поспешно вбрасывали вещи в кузов. Хижняк некоторое время смотрел непонимая, затем подбежал к машине, запустил мотор и, быстро вернувшись, врастерянности стал у костра. Таманцев, оттолкнув его, ухватил котел ирешительным движением вылил всю жирную дымящуюся жидель на огонь. - Бульон! - К черту! - выругался Таманцев, заливая костер водой. - По местам! Скользя меж кустами, он бросился к всполью - спустя полминуты выбежал исообщил Андрею: - Они сели в машину! "ЗИС" И 1-72-15... Вслед за ним из орешникавыскочил Алехин. Таманцев и Андрей как по команде разом полезли в кузов. - Останешься! - приказал Таманцеву капитан. - Осмотри дорожку следов:на пашне должны быть хорошие отпечатки... Связь в городе через коменданта... Он впрыгнул в кабину, крикнув Хижняку: - В Лиду!16. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову Спецсообщение Сегодня, 15.08.44 г., на рассвете оперативно-войсковой группой отделаконтрразведки армии был скрытно окружен хутор Залески (18 км северо-западнеегорода Лида) с целью изъятия подпольной радиостанции АК и ареста содержателей передатчикаСвятковских Витольда и Янины, выявленных нами по связям с отрядом "Рагнера". При появлении наших офицеров (под предлогом покупки молока) Святковскиевместе с третьим аковцем Юзефом Новаком, состоящим якобы в одной с нимитеррористической, так называемой "ликвидационной" группе, заперлись в доме,уничтожая компрометирующие улики, а затем оказали ожесточенноесопротивление. В результате Святковская и Новак были убиты, а Святковскийподорвал себя противотанковой гранатой. В развалинах дома обнаружены: две сильно поврежденные и обгоревшиерации - аппарат английского производства типа АП-4 выпуск 1943 г. икоротковолновый приемник типа КС-1. В разбитом зеркале-тайнике найденыстарые кодовые таблицы и два неначатых оперативных журнала для фиксацииданных о связи (позывные, волны, слышимость) и количестве принятых ипереданных корреспонденций. Большую часть документов Святковским и Новаку удалось уничтожить.Собрать цельный пепел для восстановления текста не представилось возможным. При раскопках у задней стены амбара обнаружен тайник, из которого намиизъяты: ящик с радиодеталями и запасными батареями для раций и три комплектасоветского военного обмундирования, из них один - офицерского состава, спятнами крови на груди и на правом плече. По имеющимся у нас проверенным данным, 12 и 13 августа Святковскиеотсутствовали, и дом их пустовал. Не исключено пребывание Святковских 13августа в час радиосеанса передатчика с позывными КАО в районе Шиловичскоголеса, находящегося в зоне действий отряда "Рагнера", всего в тридцатикилометрах от их дома-хутора Залески. Понтрягин".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Понтрягину Примите все меры, чтобы установить, где находились Святковские 13 и 7августа сего года во второй половине дня. Особый интерес для нас представляют сведения о радиошифре, которым онимогли пользоваться, а также режим и любые подробности радиопередачи. Егоров".17. В ЛИДУ! Когда Хижняк проулком выехал на шоссе, трехтонный "ЗИС", на которыйсели двое офицеров, уже скрылся из виду. Стрелка на спидометре полуторки дрожала между цифрами "40" и "50":скорость для булыжного покрытия немалая, но, как казалось теперь Андрею, всеже недостаточная; Алехин откинулся в угол кабины и, обернув бинокль платком, прижал кглазам. У следующей всски он смог хорошо рассмотреть ехавший далеко впереди"ЗИС". Это была потрепанная трехтонка со слабо различимым на заднем бортуномером И 1-72-15. Кроме молодого офицера (круглолицый капитан сел вкабину), в кузове машины ехало человек семь гражданских, судя по одежде,крестьян, и двое солдат. Кусок заднего борта с левой стороны вверху былвыломан: "Приметная машина!" Вскоре у одной из деревень "ЗИС" остановился; было видно, как крестьянеснимали мешки с машины, а затем, сгрудясь у кабины, расплачивались сводителем. Хижняк, чтобы сохранить дистанцию, вынужден был притормозить, исейчас же колонна "студебеккеров", с десяток автомашин, обогнала "газик" ипоехала перед ним. Это разведчиков никак не устраивало: между полуторкой и--"ЗИСом" с обломанным бортом должно было быть - для прикрытия - не болеедвух-трех машин. - Обгоняй! - приказал Алехин. Хижняк поочередно обогнал несколько грузовиков; перед "газиком" теперькатил кургузый "виллис". Хижняк сигналом трижды просил принять вправо,однако шофер "виллиса" продолжал ехать, как ехал. Обсаженная с обеих сторондеревьями дорога была довольно узка, что затрудняло обгон, а в данномположении делало его совсем невозможным. И все же, выбрав удобный момент,Хижняк в нарушение всех правил пошел на обгон с правой стороны и поравнялсяс "виллисом"; какое-то мгновение машины неслись рядышком бок о бок. Сидевшийподле шофера усатый майор-танкист что-то негодующе прокричал и погрозилХижняку кулаком. Хижняк не обратил на это внимания, но "виллис" выскочилвперед, и шофер, очевидно, по приказанию майора не уступая дороги, сновакатил по самой середке. Сквозь заднее стекло кабины Андрей видел, какХижняк, возбужденно размахивая рукой, говорил что-то Алехину. Как ибольшинство опытных шоферов, Хижняк не терпел быстрой езды, а тем болеегонки по неровной дороге; обычно спокойный и несколько флегматичный, он в таких случаях, распаляясь, выходил из себя и ругался на чем светстоит. До Лиды оставалось четыре километра. Впереди на переезде путеобходчица, приземистая женщина в выгоревшемситцевом платке и старых сапогах, опускала полосатый шлагбаум. "Виллис" рванулся и проскочил под перекладиной, которая все опускалась.Хижняк и Алехин закричали из кабины в один голос - женщина обернулась, у неебыло красное, с очень светлыми бровями, сонное лицо. Алехин пулей вылетел измашины, вырвав у нее веревку, толкнул шлагбаум кверху, и подоглушающе-тревожный гудок паровоза полуторка, подпрыгнув на рельсах,перескочила полотно. Далеко впереди завиднелись освещенные неярким вечерним солнцем окраиныЛиды. Хижняк быстро нагнал "виллис" и опять засигналил; маленькая кургузаямашина, по-прежнему не торопясь, упрямо ехала по самой середке. Дорога сталапошире, и Хижняк, решившись, неожиданно резко прибавил скорость и по самойобочине, чуть не слетев в кювет, впритирку обошел "виллис". Теперь ему ничто не мешало, и он гнал вовсю. Перед полуторкой мчалисьгрузовые машины, впереди них время от времени был виден "ЗИС" И 1-72-15; вкузове на скамье у самой кабины в профиль к разведчикам сидел молодойсветловолосый офицер. На контрольно-проверочном пункте при въезде в город по обе сторонышлагбаума скопилось десятка три машин. Девушки-регулировщицы проверяли уводителей проездные документы и пропускали машины поочередно с той и другойстороны. Полуторка остановилась, между ней и "ЗИСом" с обломанным бортомбыло шесть грузовиков. Хижняк сразу вылез и пошел вокруг полуторки,осматривая и обстукивая баллоны ногой; Алехин, соскочив на обочину,разглядывал, что делается впереди: Из подъехавшего "виллиса" с грозным видом вылез усатый майор; он былеще молод, лет двадцати шести. Похлопывая себя прутом по голенищу хромового сапога, он властно инетерпеливо крикнул Хижняку: - Сержант, ко мне!.. Хижняк вопросительно посмотрел на Алехина. - Садись за руль, - приказал Алехин, и Хижняк, пригнув голову,втиснулся в кабину. - Капитан, идите сюда! - весь красный от бешенства, вскричал майор. Алехин подошел и отдал честь. - Да как вы смеете... - задыхаясь, проговорил майор, - обгонятьлегковую машину... старшего по званию!.. Алехин молча достал и показал ему свое служебное удостоверение, вернее,обложку с вытисненной надписью "Контрразведка...". - Но я же не знал, - произнес майор растерянно. - Поверьте, товарищкапитан, не знал... - А вам и нечего знать, - вполголоса заметил Алехин. - Есть правиладвижения, обязательные для всех, и надо их соблюдать... Козырнув, он пошел вперед и догнал полуторку - машины медленно одна задругой подвигались к шлагбауму. - Уйдут... т-товарищ капитан! - не выдержал Андрей. - Не подымайся в кузове, - велел ему Алехин и быстро направился кдощатой будке КПП; он понимал, что, пока проверят шесть передних грузовиков,"ЗИС" будет далеко. Андрей видел, как Алехин зашел в открытую дверь. Спустя какие-тосекунды у водителя "ЗИСа", за которым они следили, проверили документы, имашина тронулась от шлагбаума. - Выворачивай влево! - приказал Андрей Хижняку. - Живо! Хижняк выехал влево и умудрился рывком проскочить к шлагбауму, но ужедвинулась встречная машина, и он вынужден был затормозить, успев, однако, впоследнее мгновение вывернуть вправо так, что полуторка стала наискось,загородив дорогу. Сержант-регулировщица с загорелым, ставшим от злостинекрасивым лицом, размахивая флажком, бросилась к полуторке. - Куда?! Куда прешься?! - охриплым голосом кричала она. И спереди и сзади яростно сигналили; слышались бранные выкрикивозмущенных шоферов. Хижняк, приоткрыв дверцу, ступил ногой на подножку и,не снимая руки с крестовины руля, высунулся из кабины, осматриваясь. В этукритическую минуту появился Таманцев - он только что подъехал на попутноймашине. Ни о чем не спрашивая, он обежал полуторку и рванулся к встречноймашине. - Назад!.. Назад осаживай! - сделав свирепое лицо, зычным голосомзаорал он на водителя и нагло представился: - Военный автоинспектор!.. Тычто делаешь?! Назад осаживай!.. Рябой старшина, водитель встречного "ЗИСа", несколько оторопев оттакого натиска, начал было оправдываться, но Таманцев, распахнув дверцукабины, решительно отодвинул его и, сам вскочив за руль, проворно откатилмашину назад и вправо, к самому кювету. Меж тем регулировщица, став перед полуторкой, ругала Хижняка,несомненного виновника затора, к тому же не желавшего осаживать назад, заобочину, на арестную площадку, как она требовала. - Не шуми! У меня нет заднего ходу! Понимаешь, нету! - умоляющим басомклялся Хижняк, грязной тряпкой утирая пот с лица. - Ну не ори. Сейчасразъедемся... И зачем вас на войну берут?! Тьфу, дьявол! - в сердцах сплюнулон. Из дощатой будки к шлагбауму уже спешили Алехин и массивная, злаяначальница КПП. - Пропусти их! - дожевывая на ходу, закричала она регулировщице. ... Домчать до поворота и, почти не сбрасывая скорости, развернутьсявправо, куда скрылся "ЗИС", было для Хижняка делом одной минуты, новпереди... впереди не было видно ни одной машины... - Прямо! - приказал Алехин. Полуторка пронеслась по улице несколько кварталов, и вот на одном изперекрестков на параллельной улочке промелькнул "ЗИС" с военными в кузове.Хижняк тормознул так, что Андрея и Таманцева с силой прижало к переднемуборту, и тотчас стал разворачиваться назад, но Таманцев, перегнувшись вкабину, закричал: - Это не та машина! Полуторка остановилась; Алехин вылез на подножку, росинки пота блестелиу него на лбу. - Р-развернемся влево, - посоветовал Андрей нерешительно, - п-проскочимназад, мимо базара и к с-станции. - Наши армейские сапоги, - сказал Алехину Таманцев, - сорок первый исорок второй размеры, массового пошива, широкой колодки... Ношеные, свыраженными индивидуальными признаками... С теми отпечатками, что у родника,разумеется, ничего схожего... Но установить их все равно придется, - имея ввиду офицеров, заметил он. - С нас потребуют!.. Что же касается машины,полагаю, что "ЗИС" с фронтового продсклада. Знаете, возле станцииогороженные штабеля? - И мне так думается, "зисок" с продсклада, - не совсем уверенновступился Хижняк. - Что же ты раньше молчал? - Ручаться не могу. И вам ведь люди нужны, а не машина, - сказал Хижнякпонимающе. - А они, может, сойдут, и тогда... - Разворачивайся! На склад!18. НА ФРОНТОВОМ ПРОДСКЛАДЕ Как только машина подъехала к территории склада, Таманцев на ходуперевалился через борт и, пока Алехин, выйдя из машины, объяснялся у въездас часовым, прошмыгнул в ворота. На большой ровной площадке под брезентами, штабелями ящиков, бочек имешков были сложены различные продукты. Все вокруг находились в движении:шофера и кладовщики, этот беспокойный полустроевой люд, более чем кто-либоисполненный сознания своей значительности и необходимости на войне,получатели из частей и солдаты в перепачканных мукой гимнастерках, чтотаскали ящики и мешки на весы, грузили в автомашины. В правом углу, уизгороди из колючей проволоки, с враждебной настороженностью уставилосьстволом в небо зенитное орудие. Возле штабеля мешков с мукой, у вереницы машин, ожидавших очереди напогрузку, Алехин разыскал начальника склада, пожилого майора, толстого, сбольшим выступающим животом, однако на редкость подвижного и энергичного.Узнав, что Алехин из контрразведки, он, оставив дела, провел его впросторную землянку, где помещался штаб склада, попросил двухсержантов-писарей выйти и только тогда, усевшись сам и усадив Алехина,спросил, что его интересует. - "ЗИС" И 1-72-15 ваша машина? - И 1-72-15?.. Моя. А что случилось? - Пока ничего, - успокоил Алехин. - Она только что вернулась со стороныАлитуса: очевидно, из Мариамполя или же Каунаса. У нее еще сзади выломанкусок борта. - В Мариамполь машина ходила. Какая - точно не скажу. И насчет борта незнаю: транспортом ведает мой заместитель... Сейчас выясним, - пообещал майори поднялся. - А шофера вы знаете? - И 1-72-15?.. Борискин... Откровенно говоря, знаю его мало. Он у наснедавно, месяца два... Но плохого ничего сказать не могу. Шофер как шофер. - Мне бы хотелось побеседовать с ним. И посмотреть книгу учета личногосостава. Только чтобы без шума, - попросил Алехин. - Понятно. Выйдя из землянки, майор что-то сказал одному из писарей, затемвернулся и, по армейскому обыкновению спросив Алехина, не хочет ли онпоесть, молча принялся рыться в стареньком канцелярском шкафу. Он, каквидно, был нелюбопытен, лишних вопросов не задавал; во всех его действияхчувствовалась спокойная деловитость, и Алехин не мог это не оценить. В дверь постучали. - Войдите! - Товарищ майор, ефрейтор Борискин по вашему приказанию прибыл... Алехин увидел перед собой невысокого худого блондина с темнымихитроватыми глазами на бледном немытом лице. На Борискине были грязные,промасленные шаровары и гимнастерка с солдатскими погонами, а на ногахстарые, с порыжевшими голяшками хромовые сапоги; он быстро перевел взгляд смайора на незнакомого капитана и, по-видимому не ожидая для себя ничегохорошего, сразу насторожился. - Садись, - предложил майор. - Ничего... постоим. - Борискин снова быстро посмотрел на Алехина. - Ты когда борт обломал? - Это прошлой ночью на разгрузке. Я не виноват! "Студер" задним ходомразворачивался и врезал. А я тут ни при чем. Я докладывал помпотеху... - Ладно. Проверю... Вот капитан хочет с тобой побеседовать. - Майоркивнул в сторону Алехина. - Это насчет чего? - прищурился Борискин. - Узнаешь, - сказал майор и, склонившись к уху Алехина, шепотомспросил: - Мне уйти? - Почему? Оставайтесь... Садитесь, ефрейтор, - предложил Алехин, иБорискин уселся на табурете шагах в трех от стола. Алехин как можно непринужденнее задал ему несколько общих вопросов:откуда родом, кого из родственников имеет, с какого времени в армии, доволенли службой в части, много ли приходится ездить, куда и с каким грузом. Борискин отвечал не спеша и довольно лаконично, с какой-тонастороженностью обдумывая каждое слово и избегая при этом смотреть Алехинув глаза. - Сегодня куда-нибудь ездили? - Ездил... В Мариамполь. Мешки возил... Вот маршрутный лист. - Борискинс готовностью достал из кармана гимнастерки сложенный вчетверо помятыйлисток бумаги и, развернув, положил на стол перед Алехиным. - А кто еще сегодня ехал на вашей машине? - Как кто? Никто. - Может; подвозили кого-нибудь? - Нет! У нас это не положено. Продуктовая машина! Порожнем разве когдаофицера подвезешь, и то своего, из начальства. А гражданских ни-ни!.. Насчет этого бдительность... Он говорил так убедительно, что можно было ему поверить. Можно, если быАлехин своими глазами не видел, как Борискин вез на машине людей и получалденьги с крестьян. Майор между тем отыскал в шкафу большую тетрадь в картонной обложке,став спиной к Борискину, разложил ее на столе, полистал и прочел что-тотакое, отчего в лице его выразилось удивление. Сделав какую-то пометку, онпододвинул тетрадь Алехину; капитан уже догадался, что это форма четыре -книга учета личного состава. Продолжая разговаривать с Борискиным, Алехин прочел: "... Водитель...ефрейтор... Борискин Сергей Александрович, 1912 г. р., б/п... образование 4класса, в плену и под оккупацией не был... В 1936 году судим по ст. 162-й*п. "д" на 5 лет... Награды: медали "За боевые заслуги" и "За оборонуМосквы". Отметку о судимости майор отчеркнул сбоку карандашом. Когда Алехин,просмотрев запись о Борискине, глянул на майора, тот, колыхнув грузныйживот, понимающе вздохнул. - Значит, сегодня вы никого не подвозили? - продолжал Алехин. - Нет! - Никого за всю дорогу?.. Припомните получше. - Чего тут припоминать-то, - обидчиво сказал Борискин. - Один ехал -зачем мне врать? ... Чего от него хотят, он не мог понять, предположил же поначалусовсем иное. Уже несколько лет он был в основном чист на руку, но сегодня нарассвете перед поездкой в Мариамполь, как на грех, не удержался и, когдакладовщик отвернулся, сунул в кузов под мешкотару коробку с американскимпиленым сахаром. Сделал он это не оттого, что его тянуло украсть или выпить(страдая желудком, он пил редко и мало), а просто потому, что кладовщикэтот, с шоферами и солдатами беспричинно грубый, перед начальством лисил,имел славу бабьего угодника, частенько выпивал и ходил в офицерскомобмундировании - словом, преуспевал. Сахара же у него было нескольковагонов, и, по понятиям Борискина, он не мог не воровать. И вот стоило после стольких лет праведной жизни украсть, как егопопутали! - так он решил, когда вызвали к начальнику склада; он был уверен, что Алехин из военной прокуратуры.Попался! И как же это могло получиться?.. Видеть его никто не видел, в этомон не сомневался, сахар же был продан барыгам в Мариамполе, а оставшиесяграмм двести, завернутые в тряпочку, спокойно лежали в кабине под сиденьем.И неужто дознались, он и придумать не мог, как не мог понять, какоеотношение к краже сахара имеют вопросы этого капитана; Алехин казался емупрожженным хитрецом: "Издалека подъезжает!" ---------------------------------------- * Статья 162 УК РСФСР того времени предусматривала уголовнуюответственность за хищение имущества. --------------------------------------------------------------- Подвозить же по пути пассажиров запрещалось, а калымить тем более - поголовке за это не гладили, - и Борискин все отрицал, сразу решив, чтопризнаваться не следует. И, начав врать, он врал все дальше. А вежливостьАлехина, та самая вежливость, которой Борискину в жизни перепадали жалкиекрохи, еще более настораживала его. Алехин же старался уяснить себе, почему Борискин лжет - с какой целью?Он с самого начала полагал, что неизвестные офицеры были случайнымипассажирами машины И 1-72-15, и Борискин интересовал Алехина только какисточник получения хоть каких-либо сведений об этих офицерах для ихдальнейшего розыска. Алехин еще минут десять бился с Борискиным, а тот упрямо врал, пока неначал смекать, что дело тут не в сахаре, а в чем-то другом, а поскольку онсебя больше ни в чем существенном виновным не чувствовал, он помалууспокоился и стал несколько откровеннее. Однако сознаться во лжи было нетак-то легко. - Послушайте, Борискин. - Алехин поднялся и, улыбаясь, подошел кшоферу. - Вот вы утверждаете, что сегодня никого не подвозили. Так ведь?.. -весело спросил он, наблюдая за выражением лица Борискина. - Так!.. Однако неболее как полчаса назад здесь, в городе, с вашей машины сошли двоеофицеров... Борискин посмотрел на Алехина, словно припоминая, озабоченно сдвинулброви и закусил губу, затем уставился глазами в землю и, почесывая затылок истараясь скрыть некоторую растерянность, проговорил: - Обождите, обождите... Ах да! - вдруг радостно воскликнул он,поднимаясь, и облегченно заулыбался. - Точно! Совсем забыл!.. По дорогепопросились двое, и я их подвез. И чего тут плохого? Что ж им, пешедралатопать? - Пешедралом скучновато, - согласился Алехин, угощая папиросойповеселевшего Борискина и закуривая сам, - хорошие знакомые? - Не. Я их не знаю!.. Гад буду, товарищ капитан, -- приложив руку к груди и глядя Алехину в глаза, поклялся Борискин. -Попросились, я и взял. Пожалел!.. - Кто они и откуда, не говорили? - Нет. Да я и не спрашивал: мне это ни к чему. Ссадил их возлекомендатуры - вы же видели... Один капитан, в годах уже, лысый.Обходительный такой, газеты мне еще на курево дал. - Борискин зашарил рукамипо карманам и, усмехаясь, поинтересовался: - Они небось натворили чего?.. Адругой молоденький, лейтенант; у него еще слева фикса, ну, зуб золотой...Через эту жалость одни неприятности... Знал бы такое дело...19. ВЕЧЕРОМ И НОЧЬЮ В ГОРОДЕ Пока Алехин беседовал в землянке с Борискиным, Таманцев умудрилсяпроникнуть в автопарк, где стоял "ЗИС" с выломанным бортом, и буквально наглазах у часового обшарил кабину и кузов машины, не забыв заглянуть подсиденье и в ящик для инструментов. На самом дне под промасленной ветошью оннашел сахар, завернутый в тряпочку, подумал, что он, наверно, ворованный, ноничего представляющего интерес для дела обнаружить не смог. Кусок газеты, что дали Борискину на "курево", оказался обрывкомсегодняшнего номера лидской газеты "Уперад". Очевидно, неизвестные, замеченные Блиновым, утром выехали из Лиды;вечером же они вернулись в город и сошли у комендатуры. Оставалосьустановить их среди офицеров, посетивших комендатуру после девятнадцатичасов, а также проживающих по соседству, - дело представлялось вроде быясным и простым. Комендант города, худой, с ввалившимися щеками, мрачного вида майор,знал Алехина еще с сорок первого года, по боям под Москвой, и был радоказать содействие. Он принес регистрационные книги, и Алехин выписалчетырех офицеров из числа тех, кто проживал поблизости или побывал вкомендатуре за последние полтора часа и по установочным данным имелнекоторое сходство с бритым капитаном и его товарищем. Таманцева Алехинсразу же послал на станцию. Вызванные по распоряжению коменданта с квартир офицеры (трое, одного ненашли) были незаметно показаны Алехину и Андрею: интересующих разведчиковлюдей среди них, увы, не оказалось... А всего в городе, по данным комендатуры, размещалось на частныхквартирах свыше пятисот офицеров из разных частей и до двухсоткомандированных. - Вот смотрите. - Майор, достав из сейфа, разложил на столе план Лиды с обозначением частей и соединений, дислоцированныхв районе города. - Сложность в том, что окраины города закреплены зачастями. Это их районы расквартирования... В Северном городке и в Южном, -он показал пальцем на карте, - свои комендатуры. А мы осуществляем толькообщий надзор. Учеты у них аховые, и проверить по-настоящему - дьявольскитрудно! Алехин поднялся: на улице стемнело, надо было спешить, в комендатуре жеделать больше было нечего. - Я ночую здесь, - сказал, прощаясь, майор. - Если понадоблюсь -беспокойте.x x x - Они где-то тут, в городе, - заметил Алехин, когда он и Андрей вышлина улицу. - А может, шофер врет? Может, он ссадил их у станции, они уехали, а мыбудем искать понапрасну? - Не думаю. Они просили остановить возле комендатуры, а заходили онитуда или нет, он не видел и не говорил. Будем искать в городе. Алехин разбил город на участки: себе он взял станцию, прилегающий райони выезд по Варшавской в сторону Гродно; Таманцеву поручил юго-восточнуючасть города и выезд на Молодечно; Андрею - контрольно-проверочный пункт привыезде из Лиды в Вильно и соседние улицы. -- ... После десяти улицы обезлюдели: наступил комендантский час. НоАндрей все ходил и ходил, присматриваясь в темноте к редким прохожим - вбольшинстве своем военным, - настороженно следил за одиночными машинами, чтоостанавливались у контрольного пункта. ... На станции - в помещениях, на перроне, во всех закоулках - Алехиноглядел и знал уже каждого. В бараке для военнослужащих и в агитпункте спаливповалку на полу, на скамьях и на столах, изнемогая от жаркой духоты ихрапя. Новые пассажиры после полуночи не появлялись. Дежурные по контрольному пункту в час ночи ушли, и очень редкие машиныпроезжали под задранным к небу шлагбаумом не останавливаясь. Прилегающие кстанции улицы, казалось, вымерли: ближайший пассажирский поезд, как сказалиАлехину в комендатуре, должен был пройти только утром. ... В третьем часу, еле двигая ногами от усталости, Андрей добрел доквартиры, где остановился Хижняк с машиной, сняв ремень и сапоги, свалилсяна широченную деревянную кровать и, едва коснувшись щекой подушки, уже спалмертвым сном. Он не слышал, как Таманцев, вернувшись злой и голодный, искалв темноте что поесть, ругался вполголоса и ворчал, пока не улегся.20. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Начальнику Главного Управления Контрразведки В дополнение к NoNo..... и..... от..... и..... августа 1944 г. Розыск передатчика с позывными КАО осложнен отсутствием текстоврадиоперехватов от 7 и 13 августа с/г, сообщенных нами незамедлительно вГУКР* для параллельной дешифровки. Учитывая отсутствие квалифицированных криптографов в Управленииконтрразведки фронта, прошу Вашего распоряжения о внеочередной дешифровкеобоих перехватов. Пользуясь случаем, считаю своим долгом еще раз обратить Ваше вниманиена выраженный некомплект оперативного состава в розыскном отделе и вотделении дешифровки Управления. За семь недель наступления из 48 розыскников (при штате 56) выбыло 23,причем в числе оставшихся 9 человек - стажеры, не имеющие достаточного опытарозыскной работы. В отделении дешифровки на 5 положенных по штату криптографов послепрямого попадания бомбы при передислокации в районе Яшун осталось всего лишьдвое молодых офицеров, не способных к оперативной дешифровке шифрсистемвысокой надежности. Егоров".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Егорову На No..... от 15.08.44 г. Ликвидировать некомплект оперативного состава в розыскном отделе иотделении дешифровки Управления контрразведки фронта в ближайшее время непредставляется возможным. Мною дано распоряжение о внеочередной расшифровке перехватов от 7 и 13августа сего года. Колыбанов". ---------------------------------------- * Главное Управление контрразведки. ---------------------------------------------------------------ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Егорову На No..... от 13.08.44 г., Сообщаю, что сегодня, 15 августа, в тылах армии, юго-восточнееСолтанишки, была обнаружена и после перестрелки ликвидирована остаточнаягруппа немцев в количестве 39 человек, из них 17 было убито, 4 удалосьскрыться, остальные, частично раненые, взяты в плен. Как установлено при допросах, в составе группы более месяцапродвигались к линии фронта из района Могилева военнослужащие штаба 4-йнемецкой армии, 12-й и 337-й пехотных дивизий и 76-й штурмовой. Медленностьпередвижения объясняется как крайней осторожностью, так и наличием в группе8 тяжелораненых, в том числе командира 76-й штурмовой дивизии генерал-майораЛюдвига Хорта и старшего офицера штаба 4-й армии подполковника Ганса Кефера,которых якобы несли на самодельных носилках около шестисот километров. Ликвидированная группа имела 2 станковых пулемета МГ-34, 27 автоматов,гранаты и армейский коротковолновый передатчик образца 1942 г. фирмы"Телефункен". Как выяснилось при допросах, 13 августа, во второй половинедня, после выбора поляны, подходящей для посадочной полосы, радист группывыходил в эфир якобы с просьбой о немедленной присылке самолета за умиравшимот гангрены генералом Хортом и еще двумя ранеными. Согласно показаниям пленных Отто, Гайна и Эриха Штоббе, которые вовремя сеанса находились в сторожевом охранении неподалеку от передатчика,место выхода рации в эфир определяется как северо-западная окраинаШиловичского леса. В связи с гибелью во время перестрелки подполковникаКефера, фельдфебеля Химмеля и двух офицеров, принимавших непосредственноеучастие в радиопередаче, установить ее подробности, в частности позывные,рабочую волну и т. п., не представляется возможным. Показания Гайна и Штоббе не вызывают сомнений в достоверности. Полагаюцелесообразным доставку обоих в район Шиловичского леса для установленияместа выхода рации в эфир. Быстрое".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Быстрову На No..... от 15.08.44 г. Допросом военнопленных остаточной группы установите, выходила ли рациягруппы в эфир до 13 августа. Если выходила, то где, когда и при какихобстоятельствах. Особый интерес для нас представляют любые сведения о шифреили коде и о режиме радиопередачи. Также выясните, занималась ли группа во время своего передвижениясбором разведывательных данных, велось ли ими наблюдение за железными ишоссейными дорогами. Военнопленных Тайна и Штоббе незамедлительно этапируйте в Лиду, отделконтрразведки авиакорпуса, для проведения следственного эксперимента с цельюустановления точного места выхода рации в эфир и воспроизведения обстановкии обстоятельств передачи. Егоров".21. КАПИТАН АЛЕХИН Тринадцать лет назад, еще до того, как он начал специализироваться позерновым культурам, его курсовая об огурцах была напечатана в сборникелучших студенческих работ. Тринадцать лет назад он превосходно знал (да и посей день вроде не забыл) признаки и характеристики всех сортов, ноопределить найденные Таманцевым на месте выхода рации в эфир так и не смог. Рано утром он заехал на базар, где ведрами, мешками и на веспродавалось немало огурцов; все они без исключения были одного, хорошоизвестного ему сортотипа - "должик" ("Западнорусская подгруппа... Зеленецудлиненно-эллипсоидальный с сильным сбегом к основанию, с суженной изаостренной вершиной... крупнобугорчатый, черношипный... трехгранный впоперечном разрезе... Длина зеленца 10 - 14 см, диаметр 4 - 5 см, вес 100 -150 граммов... Окраска плода зеленая с крупными продолговатыми ситцевымипятнами и светлыми полосками..."). Огурцы, найденные на поляне, отличались от "должика" и формой, вчастности закругленностью граней, и окраской, и толщиной зеленца. В городской милиции Алехину порекомендовали известного здесь овощевода,местного старожила, в давнем прошлом - поручика русской армии, некоегоШорохова Ивана Семеновича. Минут через пять, оставив машину за углом, Алехин подходил к егодомику. Шорохова можно было найти на этой улице и без точного адреса. Егоучасток выделялся среди других палисадов отменно ухоженными грядками иобилием плодовых деревьев. Сам хозяин - Алехин увидел его издалека, -маленький щуплый старичок с седым прозрачным пушком вокруг макушки, строгалрейку на верстаке под навесом. - Иван Семенович? - Иван Семенович! - весело подтвердил старикан. - Мне рекомендовали вас как главного специалиста, - улыбнулся Алехин. -Хочу посоветоваться насчет огурцов. - Для закуски? - пошутил старик. - Не без этого. - Алехин выложил на верстак пять огурцов, в том числедва с обкусанными кончиками. - Что можно о них сказать? Старик живо разобрал огурцы на две кучки. - Должик, траку, должик, должик, траку... - Местные сорта? - Должик - местный, а траку - Прибалтика, за Вильно... Тракайскийуезд... Здесь его не выращивают. - Это точно? - Так точно. С ручательством. - Вы их определяете по форме и окраске зеленца... по-сбегу кплодоножке? - Да. Вы что - овощник? - оживился старик. - Любитель, - улыбнулся Алехин и указал на огурцы: - Как вы думаете,когда они сорваны? - Должик - свежие, вчера, а может, и сегодня. На базаре купили?.. Атраку... - Он разглядывал огурцы с обкусанными концами. - Все зависит отусловий хранения... Трое суток как минимум, если не четверо. А зачем вамэто? - Спасибо, Иван Семенович. - Алехин собрал огурцы и отшутился: - Назакуску пустим должик...x x x В залитом утренним радужным светом кабинете начальника городскогоотдела госбезопасности, кроме самого майора, находился еще смуглыйдлинноволосый лейтенант. - Ты интересовался Павловскими, - сказал майор, беря в руки маленькуюпросаленную бумажку, и протянул ее Алехину. - Эту записку, запеченную впирог, пытались передать в камеру старику. - Кто? - Его сестра... Вот перевод. Алехин взял бумажку, затем листок с русским, текстом и прочел: "Юзеф! Да поможет тебе бог. Вчера вернулась Юлия. Девочка здорова.Молимся за тебя. Твоя сестра Зофия". - Кто это - Юлия? - поинтересовался Алехин. - Пока не знаем... Займись и доложи, - приказал майор лейтенанту. -Давай. Лейтенант взял обе бумажки и положил в свою папку. - Слушай, если ехать из Шиловичей на Каменку, первый хутор слева, улеса, - кто там живет? - спросил майора Алехин. - Из Шиловичей на Каменку... первый хутор слева... - припоминая,повторил майор и сказал уже подошедшему к двери лейтенанту: - Мы были унего. Помнишь, он нас самогоном угощал? - Окулич, - назвал лейтенант, оборачиваясь, и осведомился у Алехина: -Зачем он вам? - Он был связан с партизанами, - вспомнил майор, раскрывая папку сбумагами, и приказал: - Что мы о нем знаем - поделись с капитаном...22. ПОДПОЛКОВНИК ПОЛЯКОВ В районах Лиды и Гродно у него работали три розыскные группы, имелись инебольшие, но весьма ответственные дела, которые не хотелось кому-либоперепоручать. Но самым важным в этой поездке было посещение двух точек по радиоигре*;на одной из них, под Лидой, сегодня ночью предстояла приемка груза инемецкого агента. Начинал эту игру почти год назад сам Поляков, и велась она - похарактеру дезинформации - весьма дерзко, и в этой дерзости заключалась еенеизмеримая ценность и одновременно опасность провала. Риск возрастал скаждой неделей, с каждой переданной радиограммой, все это не моглопродолжаться бесконечно, и подполковник решил присутствовать сегодня ночью,считал себя обязанным не только потому, что хотел первым беседовать сприземлившимся агентом, но и оттого, что сегодня вместо контейнеров ичеловека на костры вполне могли сбросить и десяток осколочных бомб - такоетоже случалось. ---------------------------------------- * Радиоигра - использование захваченной рации и радиста длядезинформации противника. --------------------------------------------------------------- Для Полякова, в свое время за каких-то два часа в осеннем лесочке подВязьмой склонившего к сотрудничеству только что пойманных радиста и старшегогруппы, на свою ответственность тут же доверившего им первый выход в эфир,сочинявшего для них легенду и составлявшего все до единого "донесения", этаигра была родным детищем в полном смысле слова, и размышлял о ней в это утроон более всего. Выехав перед рассветом, он за три часа дороги из Управления ни разу невспомнил о рации с позывными КАО. Он переключился и подумал о ней, лишькогда, не доезжая Каменки, шофер притормозил и он увидел стоявший впереди наобочине "студебеккер" и около него двух военнопленных, автоматчиков охраны итрех офицеров. Он знал только одного из них - хромого после ранения,большеголового капитана, переводчика отдела контрразведки армии. Взявобъемистый авиационный планшет, Поляков выскочил из машины. Хотя он склонялся к мысли, что разыскиваемые группой Алехина -агенты-парашютисты, не следовало пренебрегать и остальными версиями. Алехин физически был не в состоянии все охватить, хотелось, чемвозможно, ему помочь. И вчера вечером, когда пришло сообщение о ликвидацииостаточной группы противника, Поляков сразу прикинул, что сумеет по дорогевыкроить полтора-два часа, тем более что в его напряженном, преимущественнокабинетном образе жизни проведение следственного эксперимента - установлениеточного места выхода немецкой рации в эфир и поиски там вещественныхдоказательств - было, можно сказать, отдыхом, прогулкой на свежем воздухе. Разведенные порознь военнопленные: долговязый Штоббе,заискивающе-услужливый штабной фельдфебель, и плотный, приземистый Гайн,молчаливый, сумрачный повар, солдат, - указали одну и ту же поляну на краюлеса. Офицерам и автоматчикам из роты охраны Поляков приказал тщательноосмотреть окрестность, а сам с немцами и капитаном-переводчиком занялсянепосредственно участком, где, по словам Гайна и Штоббе, располагалось ядрогруппы. - Die Bahre mit dem General war hier... - указывая рукой, сказалдлинный худой немец. - Die Funkstelle befand sich in diesem Gebusch... Undich war in der Sicherung da druben... - Он говорит, что носилки с генералом стояли здесь, - перевел капитан,- рация располагалась у этих кустов, а сам он находился в охранении вонтам... - Я понял... Рация располагалась здесь... - заметил Поляков, шаряглазами по траве. - Спросите их, как раскидывали антенну. - Wie wurde die Antenne angespannt?.. - спросил переводчик. - Haben siees gesehen?* Невысокий плотный отрицательно качнул головой. - Nicht!** - поспешно сказал длинный, вытягивая руки по швам. Тощий, с ввалившимися глазами и щеками, в грязном, заштопанном вомногих местах обмундировании и разбитых ботинках без шнурков, он выгляделдовольно жалко. Он шел рядом с Поляковым, старательно осматривая траву, ивдруг с радостным криком бросился под куст и поднял немецкую батарейку.Подскочил к Полякову и, щелкнув металлическими оковками каблуков, протянулему батарейку и заискивающе сказал: - Ich bin Mechaniker, ich hab in einem Werk gearbeitet***. - Питание для рации, - рассматривая батарейку в руке Полякова, заметилкапитан. - Значит, они не врут. - Врать им теперь ни к чему... - заглядывая под куст, сказал Поляков иподнял отрезок проволоки с маленькой вилкой. - Это тоже от рации. - Funker, funker... - радостно подтвердил длинный. - Herr Oberst, ichbitte zu berucksichtigen, dass ich Arbeiter bin... Ich habe drei Kinder undmuss unbedingt zuruck!**** Приземистый немец смотрел на него исподлобья с презрительнойвраждебностью. - Аромат-то какой, - вдыхая воздух, заметил Поляков, - божественный!..Чего он хочет?.. - Боится, что его расстреляют. Просит учесть, что он механик, словом,рабочий... - Это я понял... - оглядывая поляну, в раздумье сказал Поляков. - Рациюразвертывали здесь, но нам от этого не легче... Чтобы исключить или,наоборот, принять эту версию, нужна дешифровка перехвата... На местезадержания шифровальный блокнот не обнаружен. Здесь-то он несомненно был.Попытайтесь отыскать... - Но... Где? - Возможно, блокнот брошен или утерян по дороге... Вам всем... вместе сними, - Поляков взглядом указал в сторону немцев, - придется проделать ихпуть... Все сорок километров двигайтесь цепью... Как с ногой, выдержите? ---------------------------------------- * Как раскидывали антенну?.. Вы видели? ** Никак нет! *** Я механик, работал на заводе. **** Радио, радио... Господин полковник, прошу учесть, что я механик,рабочий человек... У меня трое детей... Я должен вернуться! --------------------------------------------------------------- - Да. - Капитан покраснел. - Обнюхайте каждую травинку. Особое внимание к местам, где ониустраивали привалы. - А если шифр уничтожен, сожжен? - Не думаю. Штабные документы целы. Постарайтесь отыскать!23. ПОИСКИ УТРОМ В ГОРОДЕ Рано утром, когда, позавтракав, они вышли на улицу, Таманцева прорвало.Он перебил вдруг Алехина и, раздувая ноздри, возбужденно сказал: - Что вы все твердите: "должны", "обязаны"? Нужен текст дешифровки. Абез текста можно торкаться до второго пришествия, как слепые щенята! - Текст будет, - пообещал капитан. - Когда?! - распаляясь, воскликнул Таманцев. - Москва десятые сутки неможет размотать перехват, а мы - отдувайся! - Девятые, - поправил Алехин. - Ты что, не с той ноги встал? - Я - с той! - разозлился Таманцев. - Вы меня дурачком не делайте! Мыуродуемся как бобики! Москве не укажешь, а с нас с живых не слезут!.. - Короче! Что ты предлагаешь? - От текста надо танцевать, от текста! Вы боитесь потребоватьрасшифровку с Управления, а они дрейфят перед Москвой. Цирлих-манирлих! Ятак не могу и не желаю!.. У Москвы одних только фронтов - двенадцать, даразве они о нас вспомнят?! Их за глотку надо брать, за глотку! Давайте я сампозвоню - хоть генералу, хоть в Москву, хоть куда... Плевал я насубординацию! Мы не в бирюльки играем и не на белок охотимся! Это делогосударственной важности! И у нас железная позиция! Давайте я позвоню! Да яим так мозги раскручу, что не соберут! - Все? - Нет, не все! - Андрея бы постыдился. - А я не ему, я вам это говорю! - Принял к сведению, - невозмутимо сказал Алехин. В ярости сплюнув,Таманцев взялся рукой за край борта и прыгнул в полуторку. Потом, нахохлясь, он трясся в кузове возле Андрея, оскорбленный иобиженный. Когда машина остановилась, чтобы его высадить, Алехин, ступив наподножку, сказал: - В двенадцать часов подполковник должен быть в отделе контрразведкиавиакорпуса. Можешь все ему высказать. Таманцев молча соскочил и не оглядываясь пошел по улице. Андрей скапитаном поехали дальше. Утро оказалось столь же бесплодным, как и вечер. Андрею достался центр города и базар. Он ходил по улицам, время отвремени толкался по базару, присматривался ко всем военным, а заодно и кгражданским, - ни одного похожего лица. На базаре среди покупателей, точнее, покупательниц, попадались ивоенные; но более всего там было крестьян. В порыжелых домотканых маринарках, в платках, картузах и польскихформенных фуражках с лакированными козырьками, они теснились у подвод,ходили по рядам, ко всему приценивались, покупали же мало, только что изодежи. Слышалась русская, белорусская, а чаще польская речь. Продавалась всякая всячина - от картошки и живых свиней до католическихиконок и военного обмундирования. На лотках торговцев-профессионаловкрасовались сотни пачек литовских и немецких сигарет, самодельные пирожные исвечи, конфеты, полукопченая колбаса и булочки; здесь же под яркойзаманчивой вывеской "Буфет. Обеды как у мамы!" продавали горячие блюда иароматный самогон - бимбер. Частная торговля в освобожденных городах удивляла Андрея: он не могпонять предпринимательства. Буржуи, как он представлял их по книгам и кино,наверно, выглядели точно так, как эти сытые люди за лотками. - Нэп, - авторитетно объяснял Таманцев. - Некоторое оживление частногокапитала и спекулянтов. Придет время, их так прижмут - небо с овчинкупокажется!.. Как и вчера, стояла тягостная жара, разогретый воздух был неподвижен.Заплатив двадцать рублей, Андрей выпил бутылку ядовито-красной воды насахарине и снова отправился на улицы города. Он остановился, не доходя перекрестка, увидев на другой стороне улицы,у тенистого палисада, заметную своей красотой пару: девушку в медицинскомхалате и белой шапочке и высокого щеголеватого лейтенанта. - Ну что? --раздался рядом с Андреем голос вышедшего из-за углаТаманцева. - Ничего. - Ниц нема, - понимающе сказал Таманцев и перевел взгляд на парочку: -Влюбляются... Живут же люди! - Надо было з-задержать их вчера на к-контрольном пункте. - Учат тебя, учат, - досадливо поморщился Таманцев. - Ты пойми: намнужны их связи, нужны факты, улики... Да, может, они в этом лесу даже небыли. А может, были, но не имеют отношения к разыскиваемой нами рации. Аесли, допустим, имеют - брать их надо с поличным, доказательно. Илиразобраться и исключить... А ты все одно: хватай мешки - вокзал отходит! Несколько секунд они молчали. Пара на той стороне уже рассталась;девушка ушла, а лейтенант стоял с невеселым лицом и курил. - Кошка между ними пробежала, - сказал Таманцев (он считал себянезаурядным психологом и физиономистом). - Или котенок как минимум. - Ты д-думаешь, они в городе и мы их найдем? - Думаю!.. Должны: городишко-то небольшой!.. Выше голову! - Он похлопалАндрея по плечу. - Шарик ведь круглый - куда же они денутся?!24. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову из Москвы 16.08.44 г. Сообщая дешифровку перехвата по делу "Неман", предлагаю принятьактивные меры к розыску и задержанию агентов и незамедлительному пресечениюработы передатчика. Судя по тексту, вы имеете дело с крупной квалифицированнойрезидентурой, действующей с заданием оперативной разведки в тылах вашего исопредельных фронтов. Очевидно наблюдение за железной дорогой на линииГродно - Белосток; не исключены челночные маршруты Вильнюс - Белосток (черезГродно) и Вильнюс - Брест (через Лиду - Мосты - Волковыск)...* ---------------------------------------- * Два абзаца этого документа опускаются. --------------------------------------------------------------- ... О ходе розыска и всех проводимых Вами мероприятиях докладывайтеежедневно. Приложение - упомянутое. Колыбанов". "ЗБ No 1604 "Неман". Перехват от 13.08.44 г. Кравцов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Лида, Полякову Сообщаю дешифрованный перехват от 13.08.44 г. и розыскную ориентировкуна Павловского. Рация с позывными КАО заслуживает самого серьезного внимания.Продумайте и доложите, что еще возможно предпринять. Задержитесь на сутки в Лиде для активизации розыска, оказанияпрактической помощи группе Алехина и организации поимки Павловского. Егоров".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Лида, Полякову, Алехину По ориентировке ГУКР No 9.651 от 27.07.44 г. разыскивается агентгерманской разведки Грибовский, он же Волков, он же Трофименко, он жеПавловский Казимир, он же Иван, он же Владимир, по отчеству Георгиевич, атакже Иосифович, 1915 г. р., урож. г. Минска, образование среднее, в прошломчлен ВЛКСМ, инструктор и активист Осоавиахима. В 1936 - 1939 гг. служил действительную в радиотехнических частяхМосковского военного округа. Мать Павловского перед войной якобы осуждена за антисоветскуюдеятельность к 10 годам лишения свободы. Отец - по национальности немец,проживает на одном из хуторов Лидского р-на, Барановичской области. Сам Павловский в начале войны, будучи сержантом Красной Армии, соружием перешел на сторону немцев. Весной 1942 года с отличием окончилкенигсбергскую школу германской разведки. В 1942 - 1943 гг. девять илидесять раз перебрасывался в тылы Красной Армии: радистом и старшимразведывательной группы. В 1942 г. под Москвой в момент задержания,отстреливаясь, убил офицера комендатуры и двух патрулей. С 1942 г. (неточно)- фольксдойче. За успешное выполнение заданий абвера награжден Железнымкрестом II степени, серебряной и двумя бронзовыми боевыми медалями. В совершенстве владеет стрелковым оружием, приемами защиты и нападения.Особо опасен при задержании. Словесный портрет: рост - высокий; фигура - средняя; волосы - русые; лоб - широкий; глаза - темно-серые; лицо - овальное;брови - дугообразные, широкие; нос - толстый, прямой, с горизонтальнымоснованием. Броских примет не имеет. В середине июля сего года в группе агентов, также обмундированных вформу советских офицеров, находился на переправочном пункте немецкойразведки в местечке Дальвитц близ Инстербурга (Восточная Пруссия), ожидаяпереброски в тылы Красной Армии".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Егорову Сегодня, 16 августа, в тылах корпуса, севернее местечка Заболотье,окружена и после отказа сдаться уничтожена остаточная группа противника вколичестве девяти человек. В составе группы, кроме двух немцев, офицеров отдела "1-Ц" штаба 9-йгерманской армии капитана Эриха Гебба и обер-лейтенанта Гельмута Штиля,продвигались в западном направлении семь власовцев, из них трое в форме РОА(без знаков различия), а четверо в советском военном обмундировании спогонами и красноармейскими книжками сержантов частей 1-го Белорусскогофронта, очевидно, захваченными у убитых ими советских военнослужащих. При ликвидации группы взято восемь автоматов, в том числе четыре ППШ,девять пистолетов, пятнадцать гранат, а также коротковолновая,приемо-передаточная радиостанция немецкого производства, выпуск 1943 г., врабочем состоянии. Среди документов обнаружены: таблицы цифрового кода, перешифровальныеблокноты с вырванными использованными листами, немецкие топографическиекрупномасштабные карты с нанесенным на них маршрутом движения из районаБобруйска, личные письма и фотографии. Судя по записям в блокноте капитана Гебба, в пути группой дважды велосьнаблюдение за железной дорогой: в первом случае - трое суток, во втором -около двух. Пункты наблюдения не указаны, и установить их не представилосьвозможным. Как явствует из маршрута, 12 или 13 августа группа проследоваласеверной опушкой Шиловичского лесного массива, где, судя по отметке,устраивала привал. Не исключено, что захваченная нами рация являетсяразыскиваемым передатчиком с позывными КАО. Буняченко".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Буняченко Рацию и все документы ликвидированной группы немедленно доставьте врозыскной отдел Управления. Егоров".25. В ПОЛДЕНЬ НА АЭРОДРОМЕ - Ты хотел танцевать от текста - танцуй! - сумрачно сказал АлехинТаманцеву и взял папиросу, предложенную Поляковым. - Благодарю. Они стояли втроем у "виллиса" на краю аэродрома, возле одноэтажногоздания отдела контрразведки авиакорпуса. В руке Поляков держал нескольколистков - он только что прочел Алехину и Таманцеву дешифровку и ориентировкуо Павловском. - Разрешите, - попросил Таманцев у Полякова и взял листок с текстом. - Ждешь его как манны небесной... - с досадой заметил Алехин инетерпеливо прикурил. - Благодарю... А первый перехват, от седьмого августа? - С тем, очевидно, задержка... - Поляков недовольно шмыгнул носом. -Приказание о внеочередной расшифровке касалось обоих. Очевидно, задержка..Шифр сложный, а они еще, наверно, меняют ключ. Я буду звонить и напомню. - Квалифицированная разведсводка... - рассматривая текст, проговорилТаманцев. - И все? - Наблюдение за перевозками... за железной дорогой... - глядя в текст инапряженно соображая, не сдавался Таманцев. - Это... должно быть,резидентура... - И все? - не унимался Алехин. - А что, в Москве тоже так думают, - с почти неуловимой иронией сказалПоляков; он посмотрел на второй лист и прочел: - "Судя по тексту, вы имеетедело с крупной квалифицированной резидентурой, действующей с заданиемоперативной разведки в тылах вашего и сопредельных фронтов. Очевиднонаблюдение за железной дорогой на линии Гродно - Белосток; не исключенычелночные маршруты Вильнюс - Белосток (через Гродно) и Вильнюс - Брест(через Лиду - Мосты - Волковыск)..." - И все? - Нет, почему же... - Поляков посмотрел в текст. - "... предлагаюпринять активные меры... Обращаю Ваше внимание... Обеспечьте...докладывайте..." - Да, из этого шубы не сошьешь, - возвращая листок с текстом, сказалТаманцев. - Кстати, территориально Белосток и все, что южнее Гродно, -Второй Белорусский фронт. - Но все остальное-то наше! И в эфир они выходят у нас. - Есть место выхода рации в эфир, есть текст и кое-какие улики, азацепиться не за что... - вроде бы рассуждая вслух, неторопливо произнесПоляков. - Скверно... Безусловно наблюдение за железной дорогой, причем невизуальное, со стороны, а где-то на станциях... - Будто под брезент заглядывают, - заметил Алехин. - Маршрутники или фланеры?* - спросил Таманцев; он во всем любил конкретность, определенность. - Очевидно, стационарное наблюдение **, - глядя на Полякова,предположил Алехин. - Скорей всего комбинированное... - сказал подполковник. - Это опытные,знающие свое дело люди... - Судя по тексту, не немцы и, очевидно, не аковцы. ---------------------------------------- * Термины агентурной разведки. Фланеры - агенты, которые собираютразведывательные сведения (главным образом о передвижении войск и техники),перекочевывая со станции на станцию, нигде при этом подолгу не задерживаясь,чтобы не привлекать к себе внимания. Маршрутники в отличие от фланеров ведутвизуальное наблюдение преимущественно в пути, при проезде в поездах иэшелонах. Наилучшая маска для фланеров и маршрутников во время войны - форма идокументы военнослужащих. В начальный период Отечественной войныфланирование по железнодорожным узлам прифронтовой полосы нередкоосуществлялось немецкими агентами под видом эвакуированных граждан. ** Стационарное наблюдение - систематическое визуальное наблюдение водном пункте. --------------------------------------------------------------- - Я же говорил: агенты-парашютисты! - воскликнул Таманцев. - Возможно, - уклончиво сказал Поляков; он, как всегда, до последнегоне хотел отсекать и другие версии. - Причем связанные с агентурой,оставленной немцами на оседание... Попытаемся установить, в каких пунктахведется наблюдение... - Тут нужен анализ движения эшелонов по всем этим линиям... - Все, что касается анализа движения, я беру на себя... - заявилПоляков и взглянул на следующий лист: - Теперь Павловский... Независимо оттого, имеет он отношение к разыскиваемой нами рации или нет, его необходимовзять! Не теряя времени и непременно живым. И тех, кто с ним, - тоже!..Поручить это придется Таманцеву. - А кто же у меня останется? - попытался улыбнуться Алехин. - Я!.. Другого решения у меня нет. Дадим ему двух человек от Голубова.Возможно, нужна продуманная, тщательно организованная ловушка или засада -действуйте по обстоятельствам. Но займитесь этим сегодня же, немедля!..Одновременно, - он перевел взгляд на Таманцева, - сделайте все, чтобы довечера отыскать этих двух, что были вчера на хуторе, и разобраться с ними. - Хозяин хутора некто Окулич, - сказал Алехин, - характеризуетсяположительно. Во время оккупации был связан с партизанами. Ничегокомпрометирующего на него нет. - Тем лучше. Поедешь насчет засады - заскочи к нему и поговори...26. АЛЕХИН К Окуличу я заехал по дороге, но его не оказалось дома, и поговорить сним в этот день мне не удалось. Для организации продуманной, тщательно подготовленной ловушки, длятого, чтобы как-то обставить и разрабатывать связи Павловского, у нас простоне было времени. Реальным же было устройство засады в местах вероятногопоявления Павловского, точнее, в одном из мест - на большее у нас не хватилобы людей. Таким местом мне прежде всего представился северный край Каменки, где уоколицы проживала тетка Павловского, Зофия Басияда, единственная его близкаяродственница в этом районе. Мысль о ней не оставляла меня все утро в Лиде, оней более всего я размышлял и приехав на Каменские хутора. С участковым милиционером мне повезло. Немолодой и не очень грамотный,он обладал мужицкой сметливостью, памятью и хитрецой. Он партизанил в этихместах, знал здесь многих, причем держался с крестьянами запанибрата, иразговаривали с ним охотнее, да и откровеннее, чем со мной или с любымнезнакомым человеком. Сняв пилотку и погоны, я работал под видом сотрудникамилиции, впрочем, никому не представлялся. Поводов для бесед с местными жителями у нас оказалось более чемдостаточно. Четыре дня назад невдалеке от Каменки обстреляли воинскуюавтомашину, шофер и сопровождающий были убиты, из кузова растащили околосорока комплектов военного обмундирования. Последнее время в округеучастились ночные кражи, преимущественно продуктов, из амбаров и погребов; вдвух случаях предварительно были отравлены собаки. Забирали в основном муку,сало, а в одном месте умудрились без шума унести кабана весом пудов надесять - хозяева даже не проснулись. И еще был ряд разных дел: подпольноеакушерство, пьяные драки, подделка документов, попытка членовредительства сцелью уклонения от мобилизации и тому подобное. Откровенностью, разумеется, нас не баловали. Все, что удалось мнеузнать, складывалось по крупицам, выуженным в разговорах на отвлеченныетемы, причем в услышанном отсутствовало единогласие, необходимое дляуточнения и перепроверки, - сведения были во многом противоречивы. Примечательно, что Павловский-старший и его сестра Зофия Басиядахарактеризовались большинством положительно, о Свириде же отзывались как очеловеке недобром, мелочно-корыстном и завистливом. С ним я встретился и разговаривал один на один. Высмотрел издалека наполе, подобрался незаметно и окликнул из кустов. Вел он себя спокойней и несравненно сдержанней, чем при первомразговоре в орешнике. Он явно замкнулся, сам уже ничего не рассказывал,только отвечал на вопросы односложно и, как я почувствовал, весьма неохотно.Более того, у меня возникло ощущение, что он локти себе кусает - зачем впрошлый раз наговорил мне лишнего. Что же позавчера толкнуло его на это? Патриотические побуждения в данном случае я исключал. Зависть?..Корысть?.. Неприязнь?.. Ненависть?.. Чувство мести?.. Само собой напрашивалось довольно правдоподобное психологическоепостроение. Павловский и Свирид - ровесники, один сильный, преуспевающий (попонятиям горбуна), другой - физически неполноценный и неудачливый. Тутвозможны и зависть и неприязнь - они в характере Свирида, но это, таксказать, постоянный, долговременный фактор - причина. А повод, толчок?.. Все это вроде бы прояснилось, когда в разговорах на хуторах я узналподробнее о Юлии, той самой Юлии, о ком сообщалось в записке, посланной втюрьму Павловскому-старшему. Что она батрачка Павловских, я выяснил у участкового еще по дороге. Атут обнаружилось, что она ни больше ни меньше, как младшая сестра женыгорбуна, Брониславы. То, что я о ней по частицам узнал, выглядело в целом так. Антонюк Юлия Алексеевна, 1926 года рождения, белоруска, католическоговероисповедания, уроженка деревни Белица Лидского района, образование двакласса. Сирота; с тринадцати лет в услужении у Павловских. Якобы нещадно эксплуатировалась Павловским-старшим; по другим данным,относился он к ней как к родной, очень хорошо. "Файная"*, - это отмечали почти все. В период оккупации одеваласьнарочито неряшливо, грязно. Будто бы неделями не умывалась, чтобы избежатьприставаний немцев. По другим данным, тайком встречалась с каким-то немцем иот него прижила ребенка - девочке полтора года, зовут Эльза. Как бы то ни было, во время оккупации имела какой-то аусвайс**,документ, который помог ей избежать отправки на работу в Германию (а может,ее отстоял фольксдойче Павловский-старший?). В первых числах июля, перед приходом наших войск, якобы уехала снемцами в Германию, во всяком случае, отсутствовала около полутора месяцев.Вернулась два дня назад под вечер, примерно за сутки до моего первогоразговора со Свиридом. Как выяснилось, после отъезда Юлии Свирид забрал все ее вещи к себе вхату, а по возвращении кое-что не захотел отдать. Очевидно, из-за этого ипроисходил скандал позавчера, когда я зашел к нему в хату. Юлии там не было,но заплаканные женщины - жена Свирида и его старуха мать, - полагаю,уговаривали горбуна вернуть все по принадлежности. ---------------------------------------- * Файная - красивая (польск.). ** Аусвайс - удостоверение личности, выдававшееся жителям на временнооккупированной немцами территории. --------------------------------------------------------------- Примечательно, что он, в прошлый раз по собственной инициативезаявивший, что у него в доме есть фотографии Павловского, и сам пообещавшийпринести их мне, теперь сказал, что не смог найти ни одной. Фотокарточкибыли необходимы для розыска, и, чувствуя, что на этого человека сильнеевсего действует страх, я с волчьим, наверное, выражением лица и откровеннойугрозой сказал ему, что он, очевидно, захотел обмануть советскую власть, таквот, у него это не получится. Я заверил его, что все, о чем он мнерассказал, останется между нами, однако если он не будет помогать нам идальше и не принесет немедля фотографии Павловского, то пусть пеняет насебя. Он даже не представляет, пригрозил я, что тогда с ним будет. Такое наглое запугивание, как я и рассчитывал, оказалось весьмадейственным. Во всяком случае, спустя минуты он принес и отдал мне двехорошие отчетливые фотографии Павловского. Их следовало переснять иразмножить - это без труда сделали бы в отделе контрразведки авиакорпуса, -но прежде надо было показать их Таманцеву. Я уже послал за ним машину в Лиду на станцию, как мы договаривались, иждал его с нетерпением. Не только потому, что хотелось поделиться с нимсвоими соображениями и послушать его, но и потому, что требовалось засветловыбрать место, наиболее подходящее для засады, а решающее слово тут,конечно, было за ним. Относительно места для засады - за ним, что жекасается выбора объекта наблюдения - за мной, и тут уж я не имел праваошибиться. Он должен был приехать с минуты на минуту, а я все ещераздумывал...27. В ПАРИКМАХЕРСКОЙ От солнца и духоты разламывалась голова. Упрямо передвигаянатруженными, зачугуневшими ногами, Андрей дошел до перекрестка. Напротивоположном углу в сколоченном из досок домике помещалась парикмахерскаяВоенторга - за день Андрей уже раз пять заглядывал в нее. Не хотелось переходить на солнечную сторону, и какие-то мгновения онколебался. Затем пересек улицу, поднялся на крыльцо, к порогу и... обнаружилтого самого лейтенанта, которого видел вчера на хуторе у опушки Шиловичскоголеса. Лейтенант сидел в кресле, и мастер, чернявый узкогрудый старик сбольшим крючковатым носом, стриг его. Андрей невольно окинул взглядом улицу - с кем бы посоветоваться?! - хотя знал, что ни Алехина, ни Таман-цева поблизостинет. Затем сел на лавочку на крыльце и скосил глаза в раскрытую настежьдверь. У столиков с зеркалами помещались три обшарпанных деревянных кресла;кроме чернявого старика, работали еще две парикмахерши: толстая, уже вгодах, но быстрая, с бесчисленными кудряшками на голове, и очень молодаяхорошенькая девушка в чистом аккуратном халатике и сапожках. Слева у самоговхода была прибита вешалка, далее на расставленных вдоль стены стульяхожидали своей очереди пятеро военнослужащих: худой длиннолицый военврач спогонами капитана медицинской службы (он читал газету); младший лейтенант -летчик, миловидный, пухлощекий, совсем еще мальчик; старшина, тоже изавиации, одетый весьма нарядно, в летнем офицерском обмундировании, спланшеткой на длинном ремне, и два солдата-артиллериста. Шестой же - сержант-танкист, за кем Андрей занял очередь, - курил возледверей. --... Павлик Федотов из Двадцать пятой, - рассказывал старшина-авиатормолоденькому летчику, - сбил вчера тридцатого фрица... Мужик! - восторженновоскликнул он, подняв вверх большой палец. - Выпьет два литра - и какогурчик!.. - Следующий! - утирая потное лицо платочком и вздыхая, позвала полнаяпарикмахерша; от жары она страдала, очевидно, более всех, но работалапроворнее, чем старик или молоденькая. - Ваша очередь, - сказал военврач старшине. - Я пас! - ухмыляясь, небрежно сообщил старшина и указал глазами нахорошенькую девушку. - Жду мастера. Военврач торопливо сложил газету и, сняв очки, уселся в кресло. Бритьсяон не пожелал и, брезгливо оглядывая не первой свежести простынку и халаттолстой парикмахерши, подробно объяснил, как именно его постричь. Андрей потихоньку рассматривал в зеркале лейтенанта. Тот с довольно флегматичным видом, как-то расслабленно сидел под белойпростынкой в кресле, откинувшись на спинку, положив руки на подлокотники ивремя от времени полуприкрывая веки; чернявый. мастер, не спеша действуяножницами, подстригал его длинные белокурые волосы. У лейтенанта было славное простое лицо, большие светлые глаза - какпоказалось Андрею, в них было что-то задумчиво-усталое. Андрей припомнил, что в дивизии, где он воевал, в соседнем полку былначхим, удивительно похожий на этого лейтенанта, - бедняга подорвался намине, его разнесло на части... В раскрытую дверь из парикмахерской плыл сладковатый запах дешевойпарфюмерии; там, в духоте, было еще хуже, чем на улице, и дышалось с трудом.Назойливо жужжали десятки мух, норовя усесться на потные лица. Старшина из авиации негромко, но оживленно рассказывал юному летчику овоздушных боях. Тот слушал с явным интересом, больше молчал, лишь изредкаподдакивая или понимающе улыбаясь. Это был разговор избранных, густопересыпанный специальными авиационными терминами и сопровождаемыйвыразительной жестикуляцией старшины: движениями ладоней он весьма наглядноизображал различные маневры воздушного боя. Судя по разговору, это был человек знающий и бывалый: ему доводилосьсбивать "мессершмитты" и "юнкерсы", бомбить Кенигсберг и обстреливать своздуха немецкие эшелоны. Об известном летчике он говорил так, словно тотбыл его близким приятелем и общался с ним повседневно; о различных системахсамолетов он рассуждал свободно и уверенно, как пилот, самолично испытавшийих летные и боевые качества. Он знал решительно все, и было тольконепонятно, в какой, собственно, авиации он служит: в истребительной, вштурмовой или бомбардировочной? Незаметно рассматривая в зеркале лицо лейтенанта, Андрей пыталсяопределить, прислушивается ли он к разговору или нет. Было совершенноочевидно: лейтенант не проявляет интереса ни к тому, что происходит впарикмахерской, ни к тем, кто в ней находится. Выражение лица у него былобезразлично-вялое и даже немного сонное - может, оттого, что он тоже былразморен жарой. Временами, поворачивая голову, он разглядывал в зеркале своюприческу, дважды трогал рукой волосы на затылке и что-то говорил мастеру. Когда лейтенант смотрел в зеркало, Андрей, чтоб не встретиться с нимвзглядом, рассматривал плакаты, расклеенные на стенах парикмахерской. Один из плакатов - "Болтун - находка для шпиона!", - висевший на видномместе, меж зеркал, и, пожалуй, наиболее броский, привлек внимание Андрея.Пожилая работница, приставив палец к губам и гипнотизируя строгимнеотступным взглядом, предостерегала: "Не болтай!" Эти два слова большимибуквами были выведены внизу плаката, а в верхнем углу было написано: Будь начеку! В такие дни подслушивают стены. Недалеко от болтовни и сплетни до измены. Взяв гребень с ваткой, чернявый расчесал лейтенанту волосы, сделал ещенесколько движений ножницами и, осмотрев свою работу с разных сторон, принесиз чуланчика, где горела керосинка, алюминиевый стакан с кипятком, кисточкуи так же неторопливо, как и все, что он делал, принялся править бритву наремне. В парикмахерскую, запыхавшись, вошел и окинул всех хмурым взглядомпожилой капитан-артиллерист с палочкой в руках; как оказалось, заняв ранееочередь, он куда-то отлучался и, возвратившись как раз вовремя, тут жеуселся в среднее кресло к полной парикмахерше. "И ничего в нем нет подозрительного", - огорченно размышлял Андрей,глядя на лейтенанта. Рядом словоохотливый старшина не умолкая рассказывал молоденькомуавиатору: - Двадцать седьмую перебросили в Белосток. Вот это город! Правда, центрпобит, но женщины! - Старшина восторженно почмокал губами; только теперьАндрей заметил, что тот навеселе. - Это с нашей Дунькой раз, два - и вдамки, - заявил он убежденно. - А польки не-ет! Обхожденьице дай, ласку,подходец. Разные там: падам до нужек шановни пани, пшепрашем, пани, цалуюрончики...* И еще вагон всякий галантерейности. Не раз вспотеешь. А иначе -напрасные хлопоты. Это тебе не наша Дунька: погладил по шерстке - изамурлыкала! Не-ет!.. Обхождение дай! Подходец тонкий требуется, с виражами!А так запросто не прошелестишь... Капитан-артиллерист (ему только намылили лицо) обернулся и угрюмопосмотрел на старшину; тот, не заметив, продолжал рассказывать обособенностях обхаживания женщин в Польше, о каком-то Березкине из 6-йистребительной и о случае, который произошел с этим летчиком, когда он,хлебнув "послеполетные" за всю эскадрилью, отправился с аэродрома в Белостоки спьяна "пустил пузыря"**. Старшина совершенно не умел молчать. Оставив Березкина, он заговорил оновых, только что полученных истребителях "ЯК-3". Если о некоторых другихсамолетах он был весьма невысокого мнения и называл их не иначе как"дубами", "гробами" и даже "дерьмом", то о новых истребителях он отзывался спохвалой и всячески расписывал их достоинства: ---------------------------------------- * Падам до нужек шановни пани, пшепрашем, пани, цалую рончики... -Падаю к ножкам прекрасной пани, прошу прощения, пани, целую ручки...(польск.). ** Пустить пузыря- потерять ориентировку, заблудиться. --------------------------------------------------------------- --... Устойчивы, поворотливы, в управлении - как перышко! Но главное -скорость! Не машина - молния! Как-нибудь шестьсот пятьдесят, а это несемечки - абсолютное превосходство! И в маневре бесподобны. Ручку на себя -в небе тает. И вооружение усилено. Скажи мне: есть у немцев такая машина?..И не снилась!.. "Вот звонарь! - с досадой подумал Андрей. - Ну что его, за язык тянут,что ли?" - Прыщичек тут у вас, - виновато улыбаясь, сообщил чернявый лейтенанту,неосторожно задев его бритвой около уха и заметив капельку крови. --... Из Тринадцатой и Двадцать пятой тоже поехали за новыми машинами.Нагонят этих "ЯКов" или, может, "ЛА-7" получат - и немцам неба не видать.Точно! Это тебе не сорок первый год... Отстранив брившую его толстую парикмахершу, капитан-артиллерист смыльной пеной на лице и салфеткой на груди поднялся в этот миг из кресла ишагнул к старшине. - Встаньте! - потребовал он. Старшина, не понимая, поднялся, планшетка болталась у голенищ егощегольских сапожек. - Трепач! - вдруг резко сказал, вернее, выкрикнул капитан. - С вашимязыком не в авиации служить, а коров пасти!.. Идите отсюда!.. Мастера обернулись на шум; весь красный, старшина еще какое-то времяпродолжал стоять, затем медленно прошел к выходу и, поймав участливый взглядсмазливой парикмахерши, остановился вполоборота у двери и попыталсяулыбнуться: улыбка получилась растерянная и неестественная; вся развязностьи бойкость сразу слетели с него. Постояв так секунды, он вышел. Младшийлейтенант - летчик, с которым он говорил, - покраснел как кумач; всемолчали. - Вы мне йодом помажьте, - негромко промолвил в наступившей тишинестарому мастеру лейтенант; он менее других обратил внимание на это небольшоепроисшествие, он был занят осмотром пореза и заметно тревожился. - А то,знаете... - Не извольте беспокоиться, - услужливо заметил чернявый. - Сделаем влучшем виде... Капитан-артиллерист снова сел в кресло и, подергивая головой и нервно поправляя салфетку у воротника, с возмущением говорилв это время парикмахерше: - Трепется и трепется. Как баба! Противно слушать!.. - И верно! Мы, женщины, куда как разговорчивы, - вдруг не к меступевучим голосом сказала парикмахерша, игриво и весьма глупо улыбаясь. - Всеот простоты нашей, откровенности!.. И страдаем всегда за это... - Уж вы откровенны! - мрачно и с раздражением сказал капитан. -Трепачишка чертов! Сопляк!.. - Он никак Не мог успокоиться. - Знаю я вашупростоту, - он похлопал себя по шее, - на своей шкуре испытал! И, проведя ладонью по выбритой щеке, тем же злым, возбужденным тономспросил: - Вы думаете, он летает?.. Писарюга какой-нибудь! Или на аэродромесамолетам хвосты вертит. А я вгорячах промашку дал: его, разгильдяя, вкомендатуру отправить надо было!.. Между тем лейтенанту приложили к лицу горячую салфетку - компресс. - Я за вами, - поднимаясь, напомнил Андрей сержанту. - Сейчасп-приду...28. ВОТ И ВТОРОЙ! Выйдя из парикмахерской, лейтенант, подстриженный и похорошевший,взглянул на часы, закурил и неторопливой походкой направился в сторонустанции. Андрей на значительном расстоянии следовал за ним. Как и большинство его сверстников, лейтенант с откровенным интересомпоглядывал на встречных девушек и молодых женщин; остановился у афиши кино,прочитал, попытался заговорить с худенькой блондинкой, впрочем, безуспешно.Пошел дальше, вид у него был довольно беззаботный, однако он не забывалотдавать честь, причем делал это четко, с той легкостью, какая отличаетслужащих в армии не первый год. У железнодорожного переезда он бросилокурок, который, как перед этим и спичка, был тут же украдкой подобранАндреем. Во всем облике лейтенанта, в его фигуре, лице, походке, поведении иобмундировании, не было ничего примечательного или необычного, какговорится, не на чем взгляд остановить; за годы войны Андрею приходилосьвидеть десятки, если не сотни, таких юношей в военной форме. Вслед за лейтенантом Андрей вышел на пристанционную площадь, где вдольштакетника стояло несколько автомашин. - Товарищ полковник, - послышалось совсем рядом, - разрешите... Андрей обернулся и буквально в двух метрах от себя увидел стоящегонавытяжку возле полуторки Таманцева и рядом с ним двух незнакомыхусмехающихся офицеров - капитана и старшего лейтенанта, как догадалсяАндрей, прикомандированных. - Виноват, - дурачился Таманцев. - Разрешите обратиться... - Т-ты еще не уехал? - не обращая внимания на подначку, удивился Андрейи, жестом подозвав Таманце-ва, указал взглядом на идущего впереди, метрах всорока, лейтенанта. Таманцев посмотрел и сразу сделался серьезным. - Где ты его достал? - В п-парикмахерской. - Молодчик! Таманцев уже принял решение и, оборотясь, велел двум офицерам: - Ждите меня! Он и Андрей последовали за лейтенантом. Тот направился в конец станции,где возле столовой продпункта, очевидно, поджидая его-, стоял круглолицыйкапитан. - Вот и второй, - обрадованно сказал Таманцев и посмотрел на часы. -Без трех минут четыре... Надо полагать, они условились здесь встретиться...x x x Капитан и лейтенант обедали долго, около часа, по-видимому никуда неторопясь. Тем временем Таманцев и Андрей лежали на траве за низкорослымкрапивником метрах в пятидесяти от столовой. В тени места, пригодного длянаблюдения, поблизости не было, приходилось снова жариться на солнце. Таманцев внимательно рассмотрел окурок, затем сравнил две обгорелыеспички - брошенную лейтенантом и найденную в лесу на поляне, - они оказалисьразными. - Все это фактики... - вздохнул он и, бережно завернув окурок и спичкив старое письмо, уложил в плексигласовый портсигар и спрятал в карман. - Топаешь целый день, - заметил он погодя, - и дела будто не делаешь, аустанешь как собака и проголодаешься. Ты ел чего? - Нет. - И я тоже. - Таманцев жадно потянул носом, ему все казалось, что отстоловой доносится запах мясного борща. -- Сейчас бы чего-нибудь кисленького... - мечтательно произнес он, - вродежареного поросеночка!.. С хренком! И пивка бы пару бутылочек со льда... Андрей угодил рукой в крапиву и, растирая ожженное место, осматривалнебо. - Ну и ж-жарынь... Как бы грозы не было. - Грозой сыт не будешь... А они обедают, - кивая в сторону столовой, неунимался Таманцев. - Сегодня там борщ мясной с помидорками и гуляшик смакаронами. Такой гуляшик - пальчики оближешь! - А ты откуда з-знаешь? - А я не знаю, я только так думаю... Да-а, пожрать не мешало бы! Какговорил товарищ Мечников, еда - самое интимное общение человека с окружающейсредой. А уж он-то соображал... Таманцев дважды со стороны кухни подходил к продпункту и заглядывал вуставленный длинными столами большой зал, но зайти внутрь не решился:кормили маршевый эшелон, в столовой, как и вообще на станции, быломноголюдно, но офицеров - единицы. И рисковать - вести наблюдение в самомпомещении - не стоило, тем более что круглолицый капитан и лейтенант сиделиза столом одни. Когда же, пообедав, они вышли из столовой, закурил только лейтенант;капитан, очевидно, был некурящим. Медлительной походкой сытно пообедавших людей они направились врасположенный рядом агитпункт, где, сидя у открытого окна, минут пятнадцатьчитали газеты. Оставив Андрея наблюдать, Таманцев зашел к своему знакомому, помощникукоменданта станции, который находился неподалеку, в здании блокпоста.Дождавшись, когда наблюдаемые вышли из агитпункта, Таманцев подозвалпомощника коменданта к окну и показал ему офицеров. Тот сказал, чтолейтенанта он наверняка видит впервые, капитана же вроде встречал настанции, но не ручается, так как, мол, ежедневно проезжают "тысячи офицеров"и всех не упомнишь. - А зачем они тебе? - поинтересовался он. - Хотел бы знать - кто они. - Всего-то?! - хмыкнул помощник коменданта. - Сейчас приглашу их-и всеузнаем. --Нет, нет, это не годится...29. НА СТАНЦИИ На путях станции, где находилось семь воинских эшелонов с людьми итехникой, царило обычное для прифронтового железнодорожного узла шумноеоживление. Солдаты и сержанты кучками теснились меж составами, на перроне иокрест, гомонили, бегали с котелками и фляжками, таскали ведра и бачки сваревом, обедали, щелкали семечки, плясали, играли в "жучка", мылись и дажестирали. Пронзительно крича, двигался маневровый паровозик; около вагонов,обстукивая молоточками колеса и хлопая крышками букс, проворно суетилисьперепачканные потные смазчики; слышалось мощное дыхание и гудки паровозов. На платформах тесно, одна к другой, стояли прикрытые брезентамисамоходные установки, затянутые маскировочными сетями длинноствольные пушкисо следами еще заводской смазки, замаскированные ветками полевые кухни,легковые и специальные автомашины. Кое-где над эшелонами, как руки,прикрывающие от удара с воздуха, вытянулись стволы зенитных орудий. На одной из платформ у тупорылой, угроюмого вида гаубицы возилисьрослые, мокрые от жары и напряжения артиллеристы. Молодцеватыеказаки-гвардейцы с обязательными чубами, в фуражках, где-то на самом затылкелихо заломленных набекрень, и шароварах с красными лампасами прямо втеплушках, откуда несло крепким запахом навоза и лошадиного пота, чистили иобливали водой коней. За их работой из соседнего состава с выражением налицах высокого достоинства, превосходства и явного пренебрежения молчанаблюдали молоденькие морячки в форменках и тельняшках. Бывалые солдаты с орденами, медалями, гвардейскими значками и нашивкамиза ранения на побелевших от солнца и стирки гимнастерках, молодые бойцымаршевых рот в новеньком, только со склада обмундировании, танкисты внадетых на голое тело замасленных комбинезонах, пехотные офицеры в полевых,с зелеными звездочками фуражках, морские лейтенанты в щегольских мичманках сзолотистыми крабами, летчики в пилотках с голубым кантом и хромовыхшлемофонах - кого здесь только не было! Все это разнородное войско - видавшие всякие виды гвардейскиеподразделения, одетые с иголочки маршевые роты и офицерские команды, вся этановенькая, без царапинки техника - все двигалось к фронту, навстречу тяжелыми для многих последним боям... Простираясь широкой полосой своих оперативных тылов к северу июго-западу, фронт, по существу, начинался уже здесь, только пушки ещемолчали, а действовали паровозы. Но мысли о предстоящих боях и о смерти, должно быть, мало когозанимали. Со всех сторон слышались громкий разноголосый говор, веселые, а подчас соленые прибаутки, звуки гармошеки взрывы хохота. О противнике же было положено думать лишь тем, кто дежурилна платформах у зениток и счетверенных пулеметов, да ещелетчикам-истребителям, что барражировали в знойном небе высоко над станцией. Андрей не без волнения ожидал, что круглолицый капитан и лейтенантзатеряются в толпе и будут толкаться меж составами, прислушиваясь кразговорам и присматриваясь. Однако этого не произошло. Покинув агитпункт, они, не подходя к эшелонам, минут десять постояли наперроне, где в многолюдном, очень шумном кругу, распаленные азартнымивыкриками зрителей, обливаясь потом, состязались в веселом переплясе двое:пожилой, кряжистый, с бочкообразной грудью старшина-артиллерист (несмотря навозраст, вся его тучная фигура дышала здоровьем и силой) и маленькийкруглоголовый пехотинец, этакий задорный живчик, крепыш лет восемнадцати, сновеньким орденом Ленина на гимнастерке. Затесавшись в толпу увлеченных пляской зрителей, Та-манцев и Андреймогли теперь вблизи хорошенько рассмотреть наблюдаемых. У капитана было толстощекое, совершенно круглое, с утиным носом имелкими щербинками бабье лицо, некрасивое, но очень доброе. За мочкойправого уха темнела родинка величиной с горошину. Большими зеленоватымиглазами он увлеченно следил за плясавшими и улыбался. Над правым карманомего гимнастерки желтела нашивка за ранение, над левым - виднелась планка сленточками ордена Красной Звезды и двух медалей. Лейтенант не сводил глаз с плясавшего и от души смеялся, показывая рот,полный ровных белых зубов. В его юношеском, мягкого очерка лице было что-тонежное, девичье, и Таманцеву он вдруг напомнил светловолосую артистку,певшую партию пастушка в единственной слышанной Таманцевым опере. На обоих офицерах было не новое, но чистое обмундирование, свежиеподворотнички, а на ногах - форменные, массового пошива яловые сапоги,отпечатки которых, как еще вчера определил Таманцев, несомненно, не имелисходства со следами, обнаруженными у родника. Если Андрей разглядывал офицеров главным образом с любопытством, тоТаманцев сосредоточенно работал: на всякий случай составлял мысленно изапоминал словесные портреты обоих - занятие сложное, требующее острогоглаза, опыта и наблюдательности. По перрону пробегали два молоденьких лейтенанта - рыжеволосый,коренастый, с забинтованной рукой на перевязи и тонкий, сутуловатый, спачкой газет под мышкой. Увидав Андрея, стоявшего позади круга зрителей, онибросились к нему. - Блинов, ты?! Вот это встреча!.. Здорово! - вперебивку закричали они,пожимая Андрею руку и хлопая его по плечу. - Ты где? - 3-здесь... - смущенно промолвил Андрей. - Смотри!.. Мы-то думали, ты там... - указал рукой на западрыжеволосый, и оба продолжали: - Говорили, ты после госпиталя в разведкупопал... за линию фронта... А ты по тылам кантуешься... - А вы к-как, р-ребята? - попытался перевести разговор Андрей. - Два месяца в боях... Видишь, по ордену прибавилось... До ВосточнойПруссии дошли... - тараторили лейтенанты. - А ты свои чего не носишь?.. Триблагодарности от Верховного... - Как там, в б-батальоне? Васек К-косолапов, Терпя-чий, Скоков? - Васек убит, а Терпячий в госпитале... И комбат убит, и замполит...Еще под Минском... Прямое попадание в капэ... - перебивая друг друга,восклицали лейтенанты. - Наумов на амбразуру лег - посмертно Героя дали... Иротный твой погиб, и Фельдман... А Басову ноги оторвало... И меня тожехватило. - Рыжеволосый приподнял перебинтованную руку и радостно сообщил: -Гангрена начиналась, чуть не оттяпали!.. Старого состава человек сорок,остальные из пополнения... Нас под Варшаву перебрасывают... Идем -посмотришь!.. Наш эшелон на втором пути... Скоро отправляемся... - На втором п-пути... Сейчас, ребята... - Идем! - Рыжеволосый ухватил Андрея за руку. - Сейчас, р-ребята... Одну минуту... Сейчас п-приду... С тоской смотрелБлинов вслед убегавшим офицерам; он чувствовал, как слезы, навертываются на глаза. - Ты что, Андрюша? - подошел к нему Таманцев. - Ничего, - дрогнувшим голосом сказал Андрей. - Мой п-полк... - Я понял... - Под Варшаву едут... В-васек убит... и ротный, и к-комбат... - Андрейотвернул лицо: слеза все же выползла и заскользила по щеке. - А я... ищи ис-собирай окурки... Не хочу! - обиженно произнес Андрей. - П-подозреваемые,проверяемые - сам черт ногу сломит... П-пропади они в-все п-пропадом! - Милый, да если окурок нужен для дела, за него полжизни отдать нежалко! - заверил Таманцев, поспешно соображая, как разрядить ситуацию, ивмиг настраиваясь "бутафорить"*. - В п-полку я ч-человеком был... Лучшим взводом к-командовал! А з-здесьиждивенец ваш... и п-пользы от меня... - Некачественно ты ко мне относишься! - сделав обиженное лицо ираздувая ноздри, заявил Таманцев. - И к Паше тоже! - П-почему некачественно? - запротестовал Блинов. - Потому!.. Если ты серьезно считаешь, что от нас здесь меньше пользы,чем на передовой, то... извини... Это настолько оскорбительно - нет слов! С обиженным видом и не без возмущения Таманцев развел руками и,чувствуя, что теперь надо смягчать, примиряюще продолжал: - Ты эти завиральные мысли брось... Какой же ты иждивенец?.. А кто наэтих двух наткнулся?.. Кто лейтенанта нашел?.. А след у родника?! Дурашка,да мысленно я тебе аплодирую! - Т-толку-то что? - Толк будет! Как говорил товарищ Христос: ищите и обрящете!.. Тыпойми... - Таманцев неожиданно обнял Андрея и быстро доверительно зашептал:- Я обучу тебя стрельбе по-македонски, силовому задержанию... Поднаберешьсяопыта, оперативная хватка появится - да тебе же цены не будет!.. Мы с Пашейсделаем из тебя настоящего чистильщика!.. Волкодава!..** Да ты любогопарша*** голыми руками брать сможешь!.. Пляска оборвалась внезапно. На путях у эшелонов призывно заиграл горн,зазвучала повторяемая громкими голосами команда: "По ваго-нам!.. Пова-го-он-ам!.." Многие оборачивались, высматривая, какой эшелонотправляется; гармошка умолкла. Маленький пехотинец, бросив плясать, с досадой сплюнул и, переводядыхание и утирая платком мокрое лицо, вытянулся, став на цыпочки, чтобыразглядеть; ему крикнули из толпы и, махнув гармонисту рукой, он, одергиваягимнастерку, подошел к старшине-артиллеристу и, энергично пожимая ему руку,ломающимся баском, улыбаясь, но с огорчением громко сказал: ---------------------------------------- * Бутафорить - играть, изображать что-нибудь с какой-либо целью. ** Волкодав - розыскник, способный брать живьем сильного, хорошовооруженного и оказывающего активное сопротивление противника. *** Парш - агент-парашютист; более распространенно: сильный, способныйоказать серьезное сопротивление противник. --------------------------------------------------------------- - Ну... бывай! Свидимся - допляшем!.. И вслед за гармонистом пошел из круга. Зрители неохотно расходились. Круглолицый капитан и лейтенант, словночто-то вдруг вспомнив, заторопились и, покинув перрон, направились в город. В их поведении не было ничего подозрительного или даже примечательного.Если на станции они не прислушивались к разговорам, не присматривались и непроявляли интереса к воинским эшелонам, то теперь они шли, разговариваямежду собой, и ни разу не оглянулись. Тем не менее Таманцев, как всегда, действовал с большой осторожностью;он следовал за офицерами на предельно дальней дистанции, Андрей шел, отставот него еще на полсотни метров. Двигаясь таким образом, они оставили вправо развалины древней крепости,миновали костел и вышли к восточной окраине города. Здесь, не доходяречушки, на тихой, совсем деревенской улочке офицеры, приблизясь к одномупалисаднику, открыли калитку, зайдя, заперли ее и прошли в дом, причемсделали все это привычно: по-видимому, они здесь жили или не раз бывали. Знаком руки Таманцев подозвал Андрея. - Слава богу, кажется, причалили, - с облегчением сказал он. - Ближеподходить нельзя. И здесь оставаться тоже. Сворачивая направо, он поспешно зашарил взглядом и, высмотрев укрытие,подходящее для наблюдения, повел глазами влево: - Тебе придется обойти... за речку, вон в те кусты. Я объясню капитану,как тебя найти. Давай!..30. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову, Полякову По данным НКГБ СССР, на территории Южной Литвы и Западной Белоруссиидействует подпольная организация польского эмигрантского правительства вЛондоне "Делегатура Жонду", имеющая одной из основных задач ведениеоперативной разведки в тылах Красной Армии и на фронтовых коммуникациях. Дляпередачи сведении "Делагатура" располагает коротковолновымирадиопередатчиками и сложными цифровыми шифрами. Одним из руководителей этой организации является находящийся ныне нанелегальном положении в районе г. Вильнюса Мариан Квапинский 1906 или 1908г. р., урож. г. Белосток, в прошлом офицер польской армии, по образованиюадвокат, сын владельца крупной нотариальной конторы в Кракове. Содержание перехваченной 13.08.44 г. шифрограммы рации с позывными КАОсоответствует информации, весьма интересующей лондонский и варшавскийцентры. Вполне допустима принадлежность разыскиваемого передатчика к"Делегатуре", не исключено, что Мариан Квапинский и есть "нотариус",упоминаемый в тексте перехвата. Устинов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" Егорову "Срочно! Управлением Контрразведки 1-го Прибалтийского фронта 2 августа с/гарестованы немецкие агенты-парашютисты Антанас Гогелис и Владас Жельнис,окончившие разведывательно-диверсионную школу, дислоцированную в 14километрах от города Быдгощ (Бромберг), в имении Вальден. Органами контрразведки того же Управления 11 августа захвачена еще однагруппа агентов в составе Люкайтиса, Сенкявичюса, Яцунскаса, которые окончилиту же самую школу. Обеим группам, переброшенным в тылы фронта под видом офицеров КраснойАрмии с заданием оперативной разведки, было предложено: а) связаться с действующими бандами литовско-немецких националистов,так называемой ЛЛА, для получения от них шпионской информации; б) с целью сбора сведений о передвижениях наших войск вести визуальноенаблюдение на коммуникациях Прибалтийских и Белорусских фронтов, совершатьчелночные железнодорожные маршруты, в частности на линиях Даугавпилс -Белосток (через Вильнюс, Гродно) и Вильнюс - Брест (через Лиду и Барановичиили Волковыск). Согласно показаниям арестованных, в вальденской разведшколе созданоспециальное отделение, где обучаются лица литовской национальности, восновном скомпрометированные пособничеством оккупантам, как правило,свободно владеющие русским языком. Сведения, содержащиеся в перехваченной 13. 08.44 г. шифрограмме рации спозывными КАО, соответствуют заданиям, полученным группами А. Гогелиса и В.Люкайтиса. Вполне возможно, что разыскиваемый Вами передатчик используетсяодной из групп агентов, окончивших литовское отделение вальденскойразведшколы и переброшенных в тылы фронта. Ваши соображения по поводу этойверсии сообщите. Управлению Контрразведки 1-го Прибалтийского фронта даныуказания немедленно подробно информировать Вас обо всех имеющихся у нихматериалах по вальденской разведшколе противника, а также передать Вам вслучае необходимости опознавателя из числа арестованных ими агентов. Колыбанов".31. ПРИ ЧЕМ ТУТ ЮЛИЯ? Таманцев с двумя офицерами должен был приехать еще полтора-два часатому назад. Ожидая их в условленном месте, у мостика через крохотнуюречушку, Алехин лежал близ обочины мощенной булыжником пустынной дороги науспевшей остыть земле, размышлял о деле и терялся в догадках, почему они такзадерживаются. Еще не стемнело, но от низких сумрачных туч повечерело раньше времени. Звук мотора полуторки он заслышал издалека и погодя, когда шумприблизился, вышел на дорогу. Как только машина остановилась, Таманцев и за ним двоеприкомандированных выпрыгнули из кузова. - Капитан Фомченко, - представился плечистый, с головой, обожженнойсправа от виска до затылка. - Старший лейтенант Лужнов, - вытянулся перед Алехиным высокий,помоложе. Как и Таманцев, они были без головных уборов, в плащ-палатках, савтоматами ППШ и вещмешками в руках; только Таманцев дополнительно захватилеще "шмайссер"*. Обоих прикомандированных Алехин наверняка видел в отделе контрразведкиавиакорпуса. Он даже припомнил, что у капитана на одной из медалей вмятинаот пули или осколка. - Развернись и стань сюда, - указывая в кусты на отходящуюперпендикулярно неторную дорогу, велел он Хижняку и позвал офицеров: -Идемте. Широкой травянистой тропой, обжатой с обеих сторон кустарником, онинаправились к темнеющему вдали лесу - Алехин и Таманцев впереди, Фомченко и Лужнов за ними. ---------------------------------------- * Немецкий автомат. --------------------------------------------------------------- - Что так долго? - справился Алехин у Таманцева. - Можете проколоть себе дырочку для ордена, - небрежно сообщилТаманцев. - Мы нашли этих - капитана и лейтенанта. - Кто это? - заинтригованный упоминанием об ордене, поинтересовалсяФомченко. - Подозреваемые, - пояснил Алехин, - точнее даже - проверяемые... Гдеони? - Зашли в дом шесть на улице Вызволенья. Судя по всему, они там ужебывали. Блинов наблюдает за ними. По данным комендатуры, фамилия капитана -Николаев, лейтенанта - Сенцов. Прибыли из воинской части тридцать одинпятьсот восемнадцать... Цель командировки указана стандартно: выполнениезадания командования. - Блинову там не управиться, - вздохнул Алехин. - Тридцать один пятьсотвосемнадцать - это что за часть? - Второго Белорусского фронта. Я сделал запрос. Подполковника не было,потому и задержался. - Если они действительно из этой части... другого фронта, что же онилазят у нас по хуторам? Странно... Твои соображения? - Ничего примечательного. Держатся спокойно, непринужденно... По виду вармии не новички... Их надо понаблюдать, - заключил Таманцев. - Вы же самиговорите - проверяемые. Возможно, этим и ограничится... К утру будет ответ. - Ну уж к утру. - Будет, - заверил Таманцев. - Я сам звонил по вэ-че в УправлениеВторого Белорусского. И передал с литером "Весьма срочно"... За подписьюгенерала. - Плачет по тебе гауптвахта, - покачал головой Алехин. - Кончитсявойна, посадить на полгодика - вполне по заслугам! - Уж я бы там отоспался. И ряшку бы наел - во! - Таманцев развелруками. - Есть элементы авантюризма, - со вздохом признал он, - ноисключительно для пользы дела. - Там гроза... - оборачиваясь в сторону Лиды, помолчав, проговорилАлехин. - Уж это точно!.. Веселенькая ночка вам предстоит... Таманцев осмотрелтемное небо, потом лес впереди - выглядело все вокруг мрачно, диковато - изаметил: - Прекрасное место для отдыха. В каком отеле для нас приготовленыномера? Алехин, будто не слыша, молчал. - Распорядитесь доставить туда багаж, - не унимался Таманцев, -массажистку и педикюрных операторов. - Ожидают тебя с нетерпением, - принимая тон Таманцева, сказал Алехин. - Очень мило... А каков приказ Родины? - Взять Казимира Павловского и тех, кто с ним, - вполне серьезно сказалАлехин. - Кто это - Павловский? - спросил Фомченко; он, видно, был любознателени, во всяком случае, хотел быть в курсе дела; а Лужнов молчал. - Агент германской разведки, - оборачиваясь, сказал Алехин. - Милейший парень, - добавил Таманцев. - Девять успешных перебросок ичетыре железки от немцев... Особо опасен при задержании. Как-то поднастроение ухлопал трех лопухов из комендатуры. - Понятно, - несколько озадаченно проговорил Фомченко. - Ну уж - лопухов, - не согласился Алехин. - Офицера и двух патрулей. Сним надо ухо держать востро. Я ознакомлю вас с ориентировкой и фотографиями,- пообещал он. - Нам сказали... - наконец произнес Лужнов, - здесь полно банд. Правда? - Говорят, убивают, - Таманцев пожал плечами, - но мы не видели. Лужнов держал автомат наизготове, время от времени утыкаясь стволом вспину Таманцеву. - Поставьте на предохранитель, - посоветовал ему Алехин и улыбнулся. -Вы летчик? - Летчик, - покраснев, подтвердил Лужнов и сдвинул шишечку. - Восемьдесят семь боевых вылетов, - сказал за него Фомченко. -Комиссован после ранения. Как и я, грешный... "Вот так... Восемьдесят семь боевых вылетов, а автомата, возможно, вруках не держал. Летчики... Ладно, скажи спасибо, что этих дали". Они вышли к всполью и все четверо встали за кустами. На поле, метрах вдвухстах от них, виднелся добротный дом с мансардой, левее - две бедноватыехаты, за ними зловеще чернел лес. - Это дом Павловских, - показал Алехин. - Он заколочен, - заметил Таманцев. - Да... Сам хозяин, Павловский-старший, арестован как фольксдойче...сидит в Лиде, - объяснил Алехин Фомченко и Лужнову. - В меньшей хате, -Алехин указал рукой, - проживает Юлия Антонюк. - А это кто? - нетерпеливо осведомился Таманцев. - Сирота... Она с детства в услужении у Павловских; то ли батрачка, то ли служанка - не поймсшь. Имеет дочку полутора лет. - От кого? - спросил Таманцев. - Поговаривают, что от немца, но я думаю иначе... Эта Юлия - роднаясестра жены Свирида. Кстати, вон его хата... - А кто это - Свирид? - вступился Фомченко. - Приятель капитана, - с иронией заметил Таманцев. - Он и подарил намПавловского. - Вот именно... - улыбнулся Алехин и пояснил Фомченко: - Обездоленныйчеловек, горбун. - А тетка? - озабоченно спросил Таманцев. - У Казимира тут где-то естьродная тетка. - Не здесь, а в Каменке... Я отдаю предпочтение Юлии. На две засады унас просто нет сил. - Нам-то все равно, где блох кормить - там или тут. - Таманцев сплюнул.- Только просветите. Не дайте помереть дурой! При чем тут Юлия? ПочемуПавловский должен появиться здесь?..32. АЛЕХИН Трудно было допустить, что, попав в эти места после многих месяцевотсутствия, Павловский не попытается встретиться с кем-либо из родных илиблизких ему людей. Но с кем? Отец, которого он, по словам крестьян, уважал и любил, находился втюрьме, дом стоял заколоченный, и со стороны издалека было видно, что тамникто не живет. Следовало предполагать, что Павловский через кого-нибудь(скорей всего через свою родную тетку Зофию Басияда) постарается узнать осудьбе отца. Как я выяснил, Басияда, истовая католичка, без симпатии относилась кнемцам, запрещавшим религиозные службы на польском языке и жестокопритеснявшим не только рядовых верующих, но и "наместников божьих" -ксендзов. Фактом было, что она, наполовину немка, не подписала фолькслист,как это сделали ее брат и племянник, хотя в тяжелых условиях оккупациигерманское гражданство давало немалые блага. Своего единственного брата оналюбила, с племянником же отношения у нее, как я понял, были не лучшие. Обдумывая все, что мне удалось узнать о Павловских, Свиридах, о их родственниках, я из двух вариантов - Зофия Басияда иЮлия Антонюк - постепенно склонился ко второму. Дело в том, что у меня еще раньше возникло предположение, что дочка уЮлии Антонюк от Казимира Павловского. Эта догадка появилась у меня, когда, узнав, кто такая Юлия, я обдумывалтекст записки, извлеченной из пирога в отделе госбезопасности. Зачемсидящему в тюрьме отнюдь не сентиментальному пожилому человеку в короткомтайном послании сообщать, что девочка его батрачки здорова? Мысль эта получила некоторое подтверждение, когда на одной из двухфотографий Павловского, принесенных Свиридом, я не без труда разобралстертую кем-то надпись: "Самой дорогой от Казика". И ниже: "1943 год". Кто мог быть для Павловского-младшего "самой дорогой" в доме Свирида?Как попала туда эта карточка?.. Естественным было предположение, чтофотография подарена Казимиром Юлии. И что полтора месяца назад послеспешного отъезда Юлии карточка вместе с другими ее вещами попала в дом кСвириду. Кто же и когда стер надпись?.. Возможно, Юлия - перед приходом нашихвойск, - а может, и Свирид. Примечательно, что, когда я потребовал принестифото Павловского, он отправился к хате, зашел туда и тут же полез в погреб -несомненно, там и были спрятаны карточки. Дорого бы я дал, чтобы узнать истину о взаимоотношениях Павловского иЮлии, чтобы знать доподлинно, кто отец девочки. Кстати, Эльзой, именем в этих местах весьма редким, звали, как мнезапомнилось по следственному делу, мать Юзефа Павловского - бабушкуКазимира. Мое предположение об отцовстве Павловского-младшего представлялосьвполне вероятным, но не более. Чтобы как-то проверить его, я до приездаТаманцева попытался установить дату рождения девочки. Она была зарегистрирована у каменского старосты как родившаяся 30декабря 1942 года. В графе "Отец", естественно, красовался прочерк,свидетельницей при записи значилась Бронислава Свирид. Эта дата, к сожалению, не подтверждала мою догадку, наоборот. Такслучается частенько: фактов нет, одни предположения, доказать илиопровергнуть их практически невозможно, а надо тотчас принять решение. Иошибиться нельзя, а посоветоваться - для уверенности - не с кем. Был у меня, правда, еще небольшой довод против варианта с ЗофиейБасияда: Павловский переброшен, очевидно, в конце июля или в начале августаи за это время повидаться с теткой мог бы уже не раз. Юлия же появиласьздесь всего два дня назад. Я вовсе не тешил себя иллюзией, что Павловского привели сюда толькородственные чувства. Тут наверняка был случай невольного сочетания личного снужным для дела, необходимым. Шиловичский лесной массив, безусловно, превосходное место и для выходаагентурного передатчика в эфир, и для устройства тайника, где эту рациюможно прятать, и для скрытной приемки грузов с самолета. Павловский жехорошо знал этот район, знал до тропинки лес, все подъезды и подступы;действовать здесь ему, естественно, было легче, удобнее, чем в другой,незнакомой местности. А нам следовало иметь в виду одно немаловажное для егопоимки обстоятельство: человек он опытный и появляться здесь может толькоукрадкой, с наступлением сумерек, преимущественно в ночное время. Таманцев, выслушав мои соображения относительно выбора объекта длянаблюдения, задал несколько вопрос сов, а когда в заключение япоинтересовался его мнением, неопределенно хмыкнул: - Занятно!.. Это, как я расшифровал, означало: "Ваши предположения я не разделяю имогу камня на камне от них не оставить. Но спорить не буду и слова не скажу,чтобы не размагничивать этих двух - Фомченко и Лужнова..." Его отношение я определил правильно - прощаясь со мной в кустах близдома Павловских, он сказал то, что обычно говорил в подобных, сомнительныхдля него, ситуациях, когда не верил в успех: - Что ж, наше дело маленькое... И, словно желая меня успокоить, напоследок добавил: - Придут - не уйдут. Мыслями я уже был в Лиде. Павловский, безусловно, тоже "наш хлеб", ипостараться взять его - наша прямая обязанность. Однако никаких данных о егопричастности к работе разыскиваемого нами передатчика у нас не было, а рацияс позывными КАО оставалась основным заданием группы, основной целью нашихусилий, и я ни на минуту не забывал об этом.33. ИХ НАДО ПОНАБЛЮДАТЬ... Предгрозовая полутьма становилась все более душной и тяжелой. Жителипоспешили укрыться по домам. Улица была пустынна и тиха, и весь город словно замер в ожидании. Светомаскировка соблюдалась тщательно - ни огонька, ни тусклой полоскисвета. Сумерки сгустились настолько, что, кроме темных силуэтов домов,разглядеть что-либо на расстоянии было уже почти невозможно. Андрейперебрался через мостик, прополз по-пластунски за кустами и залег метрах вдвадцати напротив калитки. Вскоре, после того как он занял это весьма удобное для наблюденияместо, из дома кто-то вышел и ходил за штакетником в палисаде; как нистарался Андрей, но рассмотреть, кто это был, не смог. Потом со стороны дома появился большущий кот; бесшумно ступая, онподошел прямо к кустам, где лежал юноша, и зелеными, зловеще блестевшими втемноте глазами с минуту разглядывал незнакомого человека, затем быстровернулся к дому. "Разведал, сейчас все доложит, - весело подумал Андрей. -Слава богу, что не собака!" Прошумел в листьях свежий ветерок, пронесся и затих. Спустя минутыпервые капли дождя, редкие и тяжелые, как горошины, зашлепали по траве, полистьям, застучали по плащ-накидке. Молния огненным зигзагом сверкнуланевдалеке, и гроза началась. Андрей завернулся в плащ-накидку, но она была коротка, и ноги нижеколен скоро промокли. Гроза разыгрывалась не на шутку. Раздирая темную громаду неба, молнии на мгновение озаряли окрест, иснова все погружалось во мрак, и гром внушительно встряхивал землю. Дождь полил сплошной стеной, словно на небе у какого-то колоссальногососуда отвалилось дно и потоки воды низверглись на землю. Плащ-накидка пропиталась насквозь, затем постепенно намокло все, чтобыло на Андрее: и гимнастерка, и брюки, и пилотка, даже в сапоги непонятнокак набралась вода. От дневной жары не осталось и следа, холодная мглистаясырость плотно охватывала тело. Зубы у Андрея выбивали частую дробь, да ивесь он дрожал. "Нужно в любых условиях ничего не упустить и себя не расшифровать", -наставлял самого себя Андрей; на память ему пришел случай с Таманцевым вСмоленске. Зимой, после освобождения города, за одним из домов было установленонаблюдение: по агентурным данным, в нем находилась явочная квартирагерманской разведки. Таманцев, придя на смену, определил, что наиболееудобное место для наблюдения - старая, заброшенная уборная посреди двора. Еще до рассвета он залез внутрь, и напарник запер его,заложив дверь доской - так было прежде. Мороз был около двадцати градусов. Когда же Таманцев попытался греться,переступая с ноги на ногу, то оказалось, что ветхое сооружение от малейшегодвижения скрипит и шатается - того и гляди развалится. По двору жебеспрестанно ходили. Чтобы не обнаружить себя, Таманцев вынужден был простоять не шевелясьсвыше десяти часов. Сведения о явочной квартире не подтвердились, ивспоминал он об этом приключении с улыбкой, хотя кончилось оно для неговесьма печально: он так поморозил ноги, что месяца два провалялся вгоспитале, где ему чуть было не ампутировали стопу. Меж тем гроза на какое-то время утихла, чтобы вскоре разразиться с ещебольшим ожесточением. Злостно нарушая маскировку, молнии блистали одна задругой, и где-то совсем над головой оглушающе гремело и грохотало. Казалось, разгулу стихии не будет конца. Однако в десятом часу ливеньзатих так же внезапно, как и начался. Гроза переместилась немного южнее,впрочем, на небе не было ни единой звездочки, и тихий обложной дождик непереставал. Отдаленные молнии полыхали чуть реже, каждый раз выхватывая намгновение из мрака темные от дождя домики и палисады. При одной из вспышек Андрей увидел бредущую под дождем фигуру вплащ-накидке и, уже когда снова все погрузилось в темноту, сообразил, чтоэто Алехин - приехал и ищет его. Надо было как-то дать о себе знать. Условные сигналы для леса Андрейпомнил, но как это сделать сейчас, в городе, не представлял. Лишь минутчерез десять капитан, искавший его в темноте чуть ли не ощупью, приблизилсянастолько, что Андрей решился и тихонько окликнул его. - Ну как, они в доме? - прежде всего осведомился Алехин. - Д-да... - силясь не стучать зубами, проговорил Андрей. - Никто невыходил. - Порядок... Тогда порядок, - облегченно сказал Алехин, запахиваясь вплащ-накидку, и улегся на мокрую землю рядом с Андреем. Светящиеся зеленые стрелки показывали без четверти десять. "Неужто доутра придется валяться здесь в грязи, дрожа от холода и сырости?" - сомнениев необходимости наблюдения за домом ночью одолевало Андрея. Время тянулось нестерпимо медленно; Андрею показалось, что часыостановились, - он поднес их к уху, услышал ровное тиканье и сновавсмотрелся в темноту. "Вот гадство, - невесело подумал он. - Они себе спятспокойненько, а ты - мерзни!" Алехин недвижимо лежал в метре от него по ту сторону куста. Привспышках молнии был виден профиль его скуластого, прикрытого до самых глазкапюшоном лица. Наконец Андрею стало невмоготу, и дрожащим от холода голосом оннерешительно позвал: - Т-товарищ к-капитан. Алехин шевельнулся и шепотом спросил: - Чего? - Вы д-думаете, к-кто-нибудь выйдет? - Думаю, надо продолжать наблюдение, - сказал капитан, и Андрейпожалел, что задал этот вопрос. - Но до утра х-хождение з-запрещено, - попытался как-то аргументироватьон. - Ты вчера ходил, тебя кто-нибудь задерживал?.. А в дождь тем более...Ты погрейся, - предложил капитан. - Только без шума! И не подымайся... Андрей, подумав, перевалился на спину и заелозил на плащ-накидке,быстро и с усилием двигая руками и ногами; но согреться ему не пришлось. - Тихо! - Алехин схватил его за плечо. Свет желтой неяркой полосой вырвался от дома и тут же погас. Сквозьреденькую пелену дождя капитан в какой-то миг успел заметить в дверномпросвете фигуры двух человек - кто-то вышел из дома. Алехин сжал Андрею руку. Но напрасно они напряженно вглядывались втемноту: в трех шагах ничего не было видно. Сквозь тихий мерный шум дождячуть слышались шаги и совсем невнятно - разговор вполголоса: кто-то шел отдома к калитке. Алехин до боли сжимал руку Андрея; шаги приближались. - Успеете. До поезда почти час, - послышался негромко, но явственномужской голос. - Може, на товарном пояду, - с сильным польским акцентом отвечалдругой. Заскрипела калитка. - Счастливо доехать. - Довидзеня! Спустя мгновения зарница медленным отблеском осветила за штакетникомтемную фигуру, возвращавшуюся к дому, и вышедшего из калитки. Это был низкийтолстый человек в брезентовом плаще и черной фуражке; он шел, ощупываядорогу палкой, воротник плаща был поднят. - Иди за ним, - быстро зашептал Алехин в ухо Андрею. - До станции егоне трогай. А когда сядет в поезд, нужно проверить у него документы. Сбегай к коменданту и от моего именипопроси проверить... Только весь вагон, а не у него одного, понимаешь? Влюбом случае надо установить его личность! Под благовидным предлогом и безшума. Он, видно, поляк и вроде железнодорожник... Будь осторожен! Иди! Андрей поднялся и, оставив плащ-накидку Алехину, осторожно двинулсявслед за неизвестным. Он шел вслепую, дрожа от холода; мокрые шаровары игимнастерка плотно облегали тело, в набухших сапогах хлюпала вода. Прикаждой вспышке молнии он, поспешно пригибаясь, чуть ли не ложился на землю ивидел, что человек в плаще, не оборачиваясь, идет шагах в пятидесятивпереди. Андрей слышал, как он, очевидно, упав или споткнувшись, крепковыругался по-польски; потом юноше стало казаться, что звук шагов делаетсявсе тише, удаляется... Андрей ускорил шаг и в тот же миг оскользнулся; пытаясь удержатьравновесие, взмахнув руками, дернулся всем телом и полетел в канаву. Онбольно ударился правой скулой и бровью; жидкая холодная грязь залепила лицо.Проклиная мысленно эту ночь и ненастье, отплевываясь, он ощупью отыскаллужу, обмыл лицо и утерся рукавом. Дождь почти перестал, где-то впереди прогудел паровоз, и все. Никакихшагов не было слышно. Андрей несколько мгновений постоял, вслушиваясь, и в сильном волнениибросился вперед. На небе в тучах обозначился просвет; теперь можно было различить темныесилуэты домиков по обеим сторонам. Вдруг впереди и несколько правееотчетливо послышались шуршащие шаги. "Свернул!" - сообразил Андрей и, дойдядо угла, пошел вправо, в ту сторону, откуда доносились шаги. Так он двигалсяминут пять, стараясь ступать нешумно и, чтобы сохранять дистанцию, дваждыостанавливаясь и вслушиваясь, как хрустит песок под ногами идущего впереди. Сверкнула молния, и-о ужас! - Андрей увидел впереди статную фигуру вшинели; он бросился догонять. - Как на с-станцию п-пройти?! - крикнул Андрей. - Прямо, - раздался совсем близко, и что было совершеннойнеожиданностью, звонкий девичий голос. "Женщина!" - К-кто вы? - выговорил Андрей и, так как она не ответила, спросил: -П-почему х-ходите ночью? - А вы почему? - Нужно! Я офицер. - А я старшина! - Она зажгла фонарик и осветила Андрея; в правой руке унее он разглядел пистолет. - Ну и вид же у вас! - ахнула она. - Идите вперед! - Куда в-вперед? - Я не терплю ночью незнакомых за спиной. Вперед! И быстрее, - сказалаона повелительно, - я опаздываю на поезд!..34. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ На станции находилось несколько эшелонов и всего один пассажирскийсостав Минск - Гродно. Неизвестный мог попытаться уехать и с эшелоном, но Андрей решил сначалаосмотреть гродненский поезд: к составу уже подавали паровоз. У кубовойАндрей подставил голову под кран, обмыл гимнастерку, брюки и сапоги иприступил к делу. Света в вагонах не было. На счастье Андрея, луна выплыла из-за туч, иможно было разглядеть не только фигуры людей, но и некоторые лица. Почти всеполки были заняты, в общем же пассажиров было немного: спали даже на нижнихместах. "В любом случае установить его личность! В любом случае!" - твердил самсебе Андрей, проходя по вагону и с лихорадочной поспешностью оглядываяпассажиров. Он начал с хвоста, просмотрев одиннадцатый и десятый вагоны,перешел в девятый и... чуть не наткнулся на человека в плаще. Тот стоял во втором купе вполоборота к проходу; отраженный свет луныосвещал его; Андрей, не останавливаясь, прошел дальше, успев, однако,заметить скрещенные молоточки на черной железнодорожной фуражке, приподнятыйворотник плаща и даже разглядел крупное мясистое лицо неизвестного. Палки вруках у него уже не было, и по его позе Андрей понял, что он решилрасположиться в этом купе на средней свободной полке. "Он! - радостно билось сердце Андрея. - Это он! Теперь установитьличность! Вагон номер девять". Андрей глянул на часы: до отхода поездаоставалось одиннадцать минут. Комендант станции помещался в небольшом бараке возле блокпоста напутях. Это был пожилой смуглолицый, с седыми висками и шрамом на щекекапитан - Андрей его уже раза два видел. Теперь он, склонясь над массивнымписьменным столом, при свете лампы-молнии заносил какие-то сведения изблокнота на огромную, вполстола, таблицу. Слева на грязном, неопределенногоцвета диване сидя, низко свесив голову и негромко всхрапывая, спал старший лейтенант - судя по красной фуражке, офицер комендатуры. - Т-товарищ капитан, - приложив руку к пилотке, обратился Андрей, -разрешите... - Подождите, - недовольно оборвал комендант, у него что-то не ладилось;он в волнении листал блокнот и поерзывал на стуле. - Вы можете подождать, -с раздражением не то спросил, не то приказал он. Андрей некоторое время стоял в нерешимости; одернув прилипшую к телугимнастерку, потрогал пальцем распухшее подглазье и бровь, затем взглянул начасы: до отхода поезда оставалось пять минут. - Я не могу ж-ждать! - неожиданно для самого себя громко объявилАндрей. - Что-о? - удивленно вскинул голову комендант и посмотрел на Андрея. -Что вам надо? Выложив на стол намокшее удостоверение, Андрей торопливо и сбивчивоизложил суть дела, дважды упомянув фамилию Алехина. - Только девятый? - переспросил комендант. - Никитин! - позвал он;спавший на диване офицер и не шевельнулся. - Никитин! - заорал комендант. - Вот черт! Да разбудите же его! Старший лейтенант тяжело поднял голову и, протирая глаза и щурясь,сонно разглядывал Андрея. Он был низкоросл и молод, на вид лет двадцатитрех, не более. - Никитин, - приказал комендант. - Возьмешь двух патрулей, проверите вгродненском девятый вагон. Там едет один тип, надо узнать, кто он...Понимаешь?.. Осторожненько! Вот лейтенант объяснит. Проверяете с двух концоввесь вагон. - Комендант посмотрел на часы. - Сейчас дадут отправление -спешите! В крайнем случае задержишь минут на пять, но не больше!.. - Вы откуда? - выходя за Андреем из кабинета, громко зевая и подтягиваяштаны, спросил Никитин. - Из контрразведки... Все в шпионов играете,-понимающе усмехнулся он, окидывая взглядом мокрое обмундирование юноши. - Икакого шута вам не спится?! - с чувством подосадовал он. С двумя сержантами-патрулями они вышли из барака. Мимо по третьему отних пути, набирая скорость, катились вагоны пассажирского поезда. - Тю-тю! Поехали, - присвистнул Никитин, останавливаясь, и, указываярукой, будто обрадованно сообщил: - Вот он, гродненский! - 3-за мной! - крикнул Андрей, подбегая к составу. Он на ходу вскочил на подножку и, толчком распахнув дверь, поднялся втамбур; оттолкнув женщину в платке, которая с перепугу кинулась в вагон, оннащупал в темноте ручку стоп-крана и рванул ее книзу. Поезд резко затормозил. В вагоне что-то упало, послышались тревожные возгласы, неистовозакричал ребенок. Но Андрей ничего не слышал; спрыгнув на землю, он бежал кдевятому вагону. Пока Никитин объяснялся с подоспевшим начальником поезда, Андрейзаглянул в вагон. Железнодорожник сидел в том же купе; теперь он был безплаща и без фуражки. Андрей решил на всякий случай не лезть ему на глаза и,договорившись с Никитиным, начал проверку с другого конца вагона. Пассажиры в основном были гражданские. Все были разбужены резкойостановкой поезда и судачили по этому поводу; высказывались самые различныепредположения. Сержант светил фонарем; Андрей машинально просматривалдокументы и так же машинально задавал положенные в таких случаяхстереотипные вопросы: "Откуда едете?.. Куда?.. Кем выдан пропуск?.." и такдалее. Мысленно же он находился в другом конце вагона. Мандата на право проверки никто не требовал. Андрей проверял уже третьекупе, когда поезд снова тронулся. - Лейтенант, - крикнул Никитин, - сходим! Андрей, поняв, что все уже сделано, поспешил вслед за патрулем покинутьвагон.x x x --... пропуск, броня - все в порядке, - докладывал коменданту Никитин,когда Андрей вошел в кабинет. - Командирован со станции Котельнич, следует вГродно к месту постоянной службы. С женой и двумя детьми... - Откуда д-дети? К-какая жена? - перебил Андрей изумленно и растерянно.- Не может быть! - Тот самый, что вы указали. Во втором купе. Невысокий, толстый.Железнодорожник. Других там не было! - Он п-поляк? - Поляк? - Никитин от души расхохотался. - Вятский!.. Его же видно -наш брат, Ванька! - Перестаньте, - строго остановил комендант- - Вас спрашивают серьезно.Фамилию вы установили? - А как же?.. Шишков Федор Алексеевич, девяносто шестого года, родом изЗуевки Вятской губернии... Они сели в Минске - проводница подтвердила... Аздесь он вылезал за кипятком... - Ты упустил его по дороге, - заключил Алехин, выслушав Андрея. Они снова лежали в холодной мокрой траве, наблюдая за домом. Еще несветало. - В поезде ты наткнулся на другого... наверно, похожего... - невеселопродолжал капитан. - Все остальное было впустую...35. ВСЕ ЖЕ ПОСТАВИМ ТОЧКУ... Оставив Блинова наблюдать, Алехин на полуторке - Хижняк с вечера спал вмашине на соседней улице - помчал в предрассветной полутьме к аэродрому. Мокрое обмундирование холодным компрессом липло к телу. За ночь он такпродрог, его било как в лихорадке. Сейчас бы пробежаться для согрева, да небыло времени. Город еще не проснулся. За всю дорогу к аэродрому он повстречал лишьчетырех одиночных военных - ни одного гражданского - да два грузовика сночными пропусками на лобовых стеклах. Поляков, как и у себя в Управлении, в гимнастерке без ремня, срасстегнутым воротником сидел за столом в зашторенном кабинете начальникаотдела контрразведки авиакорпуса и колдовал над листом бумаги. Наприветствие Алехина он, подняв голову, рассеянно ответил: "Здравствуй...Садись..." - Они в доме, - сообщил Алехин. - Застыл? - Если бы не дрожал, то совсем бы замерз, - отшутился Алехин. - На вот, погрейся. - Поляков подвинул к нему трофейный, с идиллическимбаварским пейзажем розоватый термос, известный, наверно, всему Управлению. -И булочку бери... Алехин налил из термоса в стакан крепкого душистого чая, завариваемогоподполковником самолично по какой-то своей особой методе, опустился на стулу приставного столика и, положив в рот кусочек сахара, с удовольствиемсделал несколько глотков. Перед Поляковым лежал лист бумаги с десятью, наверно, строчками,исчерканными, со вставками, исправлениями и двумя вопросительными знакамисиним карандашом. Алехин взглянул мельком, подумал, что это, очевидно, текстдля одной из точек радиоигры, дела столь конфиденциально-секретного, что исмотреть туда больше не стал. Он знал, что каждая буковка в таких документах утверждается Москвой,согласовывается, если содержит дезинформацию, с Генеральным штабом, нопродумать и составить текст должен Поляков, вся ответственность на нем, иАлехин пожалел, что пришел не вовремя. Его восхищало в Полякове умение при любых обстоятельствахсосредоточиться, отключиться от всего в данную минуту второстепенного, аглавным сейчас для подполковника были, очевидно, эти исчерканные строчки. Помедлив, Алехин взял сиротливо лежавшую на блюдце булочку, маленькую -из офицерской столовой. Он так зазяб и проголодался, что съел бы сейчасдесяток таких крохотулек, а то и больше. Подобные по форме пышечки пекли идома, только не на противне, а в печи, тоже из пшеничной муки, нодеревенского, не машинного помола. Те, разумеется, были несравненно вкусней,особенно со сметаной. Он вспомнил, как весной или осенью, продрогший, возвращался в сумеркахс полей в тепло родной избы, и радостный крик дочки, и необыкновенные щи, игорячие блины, и соленые грузди, и квас... Все это казалось теперьпризрачным, совершенно нереальным... - Вчера они опять выходили в эфир, - вдруг спокойно сообщил Поляков. - Где?! - От неожиданности Алехин поперхнулся куском булки. - В тридцати - сорока километрах к востоку от Шиловичского леса. -Поляков поднял голову, и Алехин увидел, что он переключился и думает теперьо разыскиваемой рации. - Передача велась с движения, очевидно с автомашины.Любопытно, что ни одного случая угона за последние трое суток незафиксировано. - Есть дешифровка? - быстро спросил Алехин. - Пока нет. Они каждый раз меняют ключ шифра. Ты пей. И наливай еще. - Спасибо. Во сколько они выходили в эфир? - Между семнадцатью двадцатью и семнадцатью сорока пятью. - Николаев и Сенцов в этот час были в городе, - констатировал Алехин, -под нашим наблюдением. - В данном случае у них железное алиби. Кстати, на них уже есть ответ.Как быстро исполнили, а?.. Сообщают сюда, в Лиду, но почему-то на имягенерала... Странно... "Когда-нибудь он нарвется!" - разумея Таманцева, со злостью подумалАлехин и тут же про себя отметил, что если бы не "элементы авантюризма", ответ был бы не раньше чем еще черезсутки. А Поляков уже достал из папки листок бумаги и прочел: - "Проверяемые вами капитан Николаев и лейтенант Сенцов действительнопроходят службу в воинской части 31518. В настоящее время командированы врайон города Лида с целью децентрализованной заготовки сельхозпродуктов дляштабной столовой". Так что их появление на хуторах вполне объяснимо, -заметил Поляков. - "Никакими компрматериалами на проверяемых вами лиц нерасполагаем". - Вот так, выходит, сутки впустую! - огорченно сказал Алехин. - Я должен сейчас выехать в Гродно, - словно оправдываясь, сообщилПоляков, - ночью, очевидно, вернусь в Управление. Позвони обязательно...Очень жду дешифровку первого и вчерашнего перехватов. Загляни сюда днем, -посоветовал он, - возможно, что-нибудь будет. - А может, они вовсе не те, за кого себя выдают? Может, в группечетверо и передачу с движения вчера вели двое других?.. Все же поставимточку! Взгляну-ка я на них в упор и пощупаю документы, - предложил Алехин;он смотрел на Полякова, ожидая одобрения, но тот, кажется, снова углубился всвои строчки. - Децентрализованная заготовка сельхозпродуктов в тылахдругого фронта - это самодеятельность, причем незаконная. Интересно, чтомне-то они скажут о цели командировки?.. Прихвачу кого-нибудь изкомендатуры, - упорно продолжал Алехин, - для вида зайдем и в соседниедома... - Разумно, - подняв голову, согласился Поляков. - Но время лишне нетрать!..36. АЛЕХИН К хозяйке дома номер шесть по улице Вызволенья, пани Гролинской, яотправился с одним из офицеров городской комендатуры, немолодым, совершеннолысым и весьма толковым капитаном, понимавшим все с полуслова. Он свободноговорил по-польски, очевидно, много раз выполнял подобные роли, и, если быеще относился ко мне без некоторого подобострастия, работать с ним было быистинным удовольствием. Чтобы не вызвать подозрения, мы побывали и во всех соседних домах, вдесяти или в одиннадцати, хотя, по комендантским учетам, лишь в трех из нихразмещались военнослужащие. Как и всегда, маскирование - инсценировка общейсплошной проверки - заняло большую часть времени. Раннее солнце миллионами капелек сверкало на траве, на листьях и накрышах, но еще нисколько не грело. Где-то там, в конце улочки, в мокрыххолодных лопухах, за канавой, располагался Блинов. Лежал он хорошо: я разачетыре поглядывал в ту сторону, но определить, в каком месте он находится,так и не смог. Как и ночью, мыслями я то и дело возвращался к Таманцеву. Мы здесь, посути, ничем не рисковали, ему же в случае появления хотя бы одногоПавловского предстояла ожесточенная схватка. Я не мог не думать о Таманцеве; впрочем, сомнение, правильно ли там выбран объект для засады - непустышку ли тянем? - и по сей час не оставляло меня. Пани Гролинская, для своих шестидесяти лет очень моложавая иподтянутая, в этот ранний час занималась уборкой: развесив на штакетникеполовики, как раз принялась их выбивать. Мы поздоровались, капитан сообщил, что мы из комендатуры "по вопросамрасквартирования", и поинтересовался, есть ли у пани на постое военные. - Так, - приветливо отвечала она. - А разрешение комендатуры?.. Документ?.. - почти одновременноосведомились мы. - Проше пана. - Она с улыбкой пригласила нас в дом. Когда мы подходили к ее палисаду, я заметил позади дома, на соседнемучастке, пожилую женщину, возившуюся на огороде и что-то при этом недовольнобормотавшую по-польски. Завидев нас, она выпрямилась и, глядя недобробольшими светлыми глазами, забормотала с возмущением еще громче. Вместе с пани Гролинской мы прошли в комнату, обставленную добротнойстаринной мебелью. Первое, что бросалось в глаза - уже в кухне, - чистота иаккуратность. Из лежавшей в ящике комода домовой книги хозяйка достала маленькуюбумажку - талон со штампом комендатуры - и протянула ее капитану: "Прошепана"; тот посмотрел и передал мне. В верхней графе талона было вписано: "К-н Николаев, л-нт Сенцов". - Срок разрешения истек в полночь, - вполголоса напомнил мне капитан. - А где они? - справился я и посмотрел на дверь в другую комнату. Я не сомневался, что подлинные или мнимые Николаев и Сенцов слышат и слушают наш разговор - не спят же они в такоепрекрасное утро, в восьмом часу. - Официэры?.. Уехали. "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!" - Как - уехали? - Я старался сохранить спокойствие. "Очевидно, в теполтора часа, когда я отсутствовал. Значит, Блинов пошел за ними. Это труднои рискованно - на безлюдных улицах..." - Когда уехали? - Ночью... Невероятно! Мы же лежали буквально в десяти метрах от калитки - тутчто-то не так... мы не могли их прозевать. А пани Гролинская рассказывала, что эти "официэры" вчера поздно вечеромраспрощались с ней, она вот и комнату после них уже убрала. Они перешли на другую квартиру (где однажды в июле ужеостанавливались), потому что у нее нет подходящего сарая, а им нужен на деньсарай для скотины. Мол, эти "официэры" занимаются заготовкой продуктов длясвоей части, ездят по округе и закупают в основном овец и свиней, а вчера кночи должна была прибыть машина, они соберут все из деревень в Лиду,погрузят и увезут. Она не преминула заметить, что никогда не держала никакихживотных, кроме породных охотничьих собак, - ими увлекался ее покойный муж. Говоря, что уже убрала за офицерами, она открыла дверь в соседнююкомнатку - две аккуратно заправленные кровати, стол, цветы на окне, порядоки чистота. Сочинить с ходу эту историю про заготовку овец и свиней (что вполнесоответствовало цели командировки подлинных Николаева и Сенцова) она,разумеется, не могла: несомненно, она повторяла то, что слышала от своих постояльцев. Вопростолько в том, правда это или всего-навсего легенда, прикрывающая другую ихдеятельность. Я знал немало случаев, когда вражеские агенты действовали вприфронтовой полосе под видом всякого рода интендантов, представителейармейских хозяйственных служб. Децентрализованная заготовка сельхозпродуктов- отличное прикрытие для передвижения и разведки в оперативных тылах. Свеж у меня в памяти был и прошлогодний случай. Разыскивая по даннымрадиоперехвата немецкую разведгруппу, мы заподозрили трех человек, имевшихбезукоризненные экипировку и все офицерские документы. Сделали запрос, и намподтвердили, что такие-то "действительно проходят службу в части" и что онидевять дней назад выбыли в командировку сроком на месяц "в указанный вамирайон". Хорошо, что мы не удовлетворились этим ответом. Как впоследствиивыяснилось, те, кто "проходил службу", были убиты на вторые сутки послеотъезда из части. Их трупы спустили под лед, а документы, в частностикомандировочные предписания, до момента ареста успешно использовались тремязаподозренными нами лицами. (Удостоверения личности, продовольственныеаттестаты и вещевые книжки на имя убитых они заполнили сами, используязапасные комплекты документов - резервные чистые бланки, полученные отнемцев.) Как и большинство пожилых поляков, пани Гролинская неплохо говорилапо-русски, причем отвечала без пауз и обдумывания, держалась с достоинствоми приятным кокетством. В светлом фартучке поверх темного строгого платья, непо возрасту гибкая, легкая в движениях, она походила на гимназистку. Лицо унее было горделивое, тонкое и приятное. В городском отделе милиции, куда перед комендатурой я заскочил, мне,как иногда случается, повезло. Помощник дежурного по горотделу, немолодойлейтенант, обслуживал участок, куда входила улица Вызволенья, и вместократких установочных данных, на что я мог рассчитывать в столь ранний час, яузнал о хозяйке дома номер шесть, наверно, все, что было о ней известноместным органам. Гролинская Стефания, 1883 года рождения, уроженка Белостока, из семьимелкопоместного шляхтича, образование - женская гимназия, по профессиимодистка, перед войной владела небольшим пошивочным ателье, сгоревшим впервую неделю военных действий. В период оккупации проживала в Лиде,подрабатывала шитьем женской одежды. Муж был моложе ее на десять илидвенадцать лет - эту деталь особо отметил участковый. В большой комнате, где мы разговаривали, на стене висело несколькофотографий; я успел потихоньку разглядеть изображенные на них лица, выделили запомнил троих. На высоком берегу реки, опершись на локоть, лежал благообразный суровыйстарик; я без труда узнал в нем Пилсудского - хозяйке дома, пожилой польке,он, по всей вероятности, представлялся национальным героем. На другом снимке над тушей убитого кабана красовался щеголеватыймужчина с усиками и прилизанными волосами, в охотничьем костюме, с ружьем ипатронташем; фатоватое, самодовольное лицо - как я предположил, муж пани,Тадеуш Гролинский. И еще были две фотографии юноши с задумчивым, невеселым лицом -очевидно, сына хозяйки, находившегося якобы в подполье где-то под Варшавой, оккупированной немцами. То, что пани Гролинская не опасалась держать на стене фотографиюПилсудского, укрепило мое отношение к тому, что она говорила. Во многом я ейверил. Непонятно только, как эти двое, Николаев и Сенцов, прошли мимо наснезамеченными. Пани Гролинская вызывала уважение и, более того, симпатию. В сознании струдом укладывалось, что муж этой обаятельной, отменно воспитанной,когда-то, без сомнения, на редкость красивой женщины был рядовой тюремныйнадзиратель, как поговаривали, малограмотный и глуповатый. Кроме выпивки иохоты, его в жизни якобы ничто не интересовало. Впрочем, погиб пан Тадеуш всентябре 1939 года в боях с немцами, погиб, чуть ли не бросившись с гранатойпод танк, и вспоминали о нем, по словам участкового, как о герое. - А где вообще вы помещаете офицеров? - поинтересовался я. - Здесь... Проше пана... Мы прошли в только что убранную комнатку. Кровати были заправленычистым, непользованным бельем. Половики отсюда висели на штакетнике. Впепельнице на столе - ни окурка, ни пепла, ни соринки. И нигде никакихследов пребывания вчерашних постояльцев. Тем временем пожилая женщина на смежном участке - она по-прежнемунаходилась на огороде прямо перед окном этой комнатки, - завидя на улицесоседку, принялась с новой энергией возмущенно выкрикивать что-топо-польски. Капитан прислушивался и незаметно подал мне знак. Но я при всемжелании не мог понять, о чем там шла речь. - Пшепрашем паньства, - с улыбкой извинилась Гролинская; она выглянулав окно и сказала: - Hex щен пани юш успокои. Пшез быле глупство денервуе щенпани пшешло годинен*. - И, оборотясь к нам, с улыбкой снова извинилась: -Пшепрашем паньства. - Ну что ж, - оглядев исподволь все в комнате, сказал я, - условия длядвух человек хорошие. - Вполне, - подтвердил капитан, делая для видимости какие-то пометки вслужебном блокноте. - А больше двоих сюда и не направляли... Так изаписываю: комната светлая, чистая... Сколько здесь метров? - Двенадцать, - сказала хозяйка. Женщина на соседнем участке продолжала ругаться, и я демонстративнопосмотрел в окно. ---------------------------------------- * Успокойтесь, наконец, пани. Из-за такой мелочи вы волнуетесь целыйчас (польск.). --------------------------------------------------------------- - Проше пана, слышите, как она волнуется? - пытаясь улыбнуться,проговорила Гролинская. - Что там случилось? - спросил я. - Ничего... Они же не бандиты, а радецкие официэры! Подумайте,наступили на огород... Ночью темно! - Повредили грядки... - подсказал капитан. - Они что, ушли через ее участок? - Так!.. Там ближе к центру. Почему я виновата?.. Мусить, так надо...Они же военные!..x x x В голове у меня вертелось немало вопросов. Мне бы очень хотелось знатьи что собой представляют в действительности те, кто значились в комендатурекак Николаев и Сенцов, и, разумеется, где они сейчас, и все подробности ихповедения и разговоров в этом доме, и почему они ушли ночью через соседнийучасток, и кто был тот железнодорожник в плаще, зачем он приходил и гдетеперь, и что за отношения между ним и этими двумя офицерами. И еще очень многое мне бы хотелось узнать, и о многом я бы желалпоговорить с пани Гролинской, но сейчас я мог интересоваться лишьопределенным кругом вопросов, только тем, что положено знать офицерукомендатуры, проверяющему порядок размещения военнослужащих на частныхквартирах. Мы уже выходили - вслед за капитаном я переступил порог комнаты,размышляя над тем, что услышал и увидел в этом доме, - и тут на кухне у меняот волнения буквально заняло дух: возле кафельной печки, в углу, в плоскомящичке для мусора рядом с совком я увидел смятый листок целлофана, хорошомне знакомую целлофановую обертку...37. ТАМАНЦЕВ Первая ночь в засаде была не из приятных и тянулась чертовски медленно. Мы вымокли до нитки еще вечером, обсушиться было негде, согретьсянечем, и до утра мы дрожали в кустах как цуцики. Когда начало светать, мы перебрались потихоньку в дом Павловских.Добротный, с большой мансардой, он стоял заколоченный в сотне метров отхатки Юлии Антонюк, и с чердака отлично просматривались все подступы к ней -наверняка никто бы не смог подойти незамеченным. Мы развесили обмундирование сушиться под крышей, Фомченко и Лужновзавернулись в старое тряпье и уснули, я же расположился с биноклем учердачного окна, также забитого досками. Хатенка Юлии Антонюк смотрелась отсюда как на ладошке. Лучшее место длянаблюдения трудно было придумать. Я решил так: светлую часть суток будемнаходиться здесь, а с наступлением сумерек перебираться ближе к хатке,располагаясь в кустарнике с двух сторон от нее. До полудня наблюдал я. Юлия Антонюк возилась около хаты по хозяйству,прибиралась, вытряхивала какие-то облезлые овчины, тяжелым, не по еесиленкам ржавым колуном рубила дрова. Потом прошла с корзиной на огородПавловских и нарыла картошки. Там уже немало повыкапывали то ли Свириды, толи Зофия Басияда, то ли еще кто. И я подумал, что и нам не мешает в сумеркахнабрать там с ведерко - вопрос только, как ее сварить? Я отметил, что одета Юлия бедно и лицо у нее нерадостное, но дажеиздалека можно было без труда разглядеть, что она красивая, складненькая ибогата женственностью или еще чем-то, как это там называется, из-за чегоженщины нравятся мужчинам. Ее дочка - занятная пацаночка, веселая и очень подвижная - играла возледверей хатенки, что-то распевала и ежеминутно почесывалась, что, впрочем,ничуть не портило ей настроения. Уж если блохи жрали нас здесь, на чердаке,представляю, как они свирепствовали там: в хатах с земляными полами ихобычно полным-полно. Хозяйство Антонюк из-за отсутствия какой-либо живности, хотя бы кошкиили курицы, выглядело не просто бедным, но и запустелым. Я даже поймал себяна чувстве жалости к этой девахе, по дурости прижившей от кого-то ребенка, -житуха у нее получилась несладкая. Рассмотрев в бинокль лицо девочки, явполне допускал, что она от немца, а вот с Павловским, как я его представлялпо словесному портрету и фотографиям, у нее не было, по-моему, и малейшегосходства. Метрах в трехстах дальше и немного правее я видел хату Свирида,наблюдал в бинокль и самого горбуна, его мать и жену. Лицо у него было злое, неприятное, и домашние, как мне показалось, егопобаивались. Поутру он что-то мастерил, приколачивал в стодоле - оттудадоносился стук по дереву и по металлу, - потом запряг лошадь, взвалил нателегу плуг и куда-то уехал. Вскоре после этого его жена с крынкой и каким-то свертком в белойтряпке прошла в хату к Юлии и, пробыв там совсем мало, тут же вернулась к себе. Я заметил, что по дороге ксестре она дважды как-то воровато оглядывалась и что вышла потом от нее,вытирая слезы. В полдень я растолкал Фомченко и, приказав ему разбудить меня вшестнадцать ноль-ноль, передал наблюдение и улегся на его место. Нам предстояло сутками, а может, неделями ждать у моря погоды и незевать. Это как на рыбной ловле: никогда не знаешь, в какой именно мигклюнет. А в данном случае я сомневался: клюнет ли вообще? И еще меня заботило одно существенное обстоятельство. Никаких доказательств принадлежности Павловского к разыскиваемой намигруппе не имелось. Подвернулся он случайно, разумеется, взять его - тоже нашдолг, но при этом мы наверняка отвлекаемся от основной цели. А спрашивать запередатчик с позывными КАО, за "Кравцова" и "нотариуса" будут с нас, да ещекак - три шкуры спустят! Я заставлял себя быть объективным, однако... Почему он должен здесь появиться? Предположений капитана я во многом неразделял. Как и всегда, он преувеличивал фактор человечности. Сагентами-парашютистами я имею дело четвертый год, сопротивляются ониотчаянно, но всяких там чувств я у них что-то не замечал. Да они из роднойматери колбасы наварят, а тут, видите ли, судьба отца, ребенок (ещенеизвестно чей?!) и - эка невидаль! - женщина. Чихал он на всю эту лирику!Промежду прочим, бабу можно найти и не только на этом хуторе, запросто - этоне проблема. Впрочем, наше дело маленькое. Наше дело прокукарекать, а там хоть и нерассветай...38. ПОДПОЛКОВНИК ПОЛЯКОВ В Гродно у него было несколько дел, и главным среди них - вовсе неслучай с угоном "доджа" и убийством водителя, однако начал Поляков именно снего. Отчасти потому, что автобат размещался на окраине, при въезде в город. О том, что машина найдена, он узнал рано утром перед выездом из Лиды,когда по "ВЧ" позвонил в Управление и ему перечислили все основныепроисшествия минувших суток в районе передовой и в тылах фронта. Конечно, можно было все это поручить кому-либо из подчиненных, но ужешестые сутки, с того момента, как в лесу под Столбцами группа Алехинаобнаружила отпечатки протектора "доджа", все, что касалось автомобилей этого типа, особенноинтересовало Полякова. Рыжий полноватый майор, чем-то похожий на Бонапарта, - командирбатальона и бравый, подтянутый капитан в кавалерийской кубанке - командиравтороты, несколько удивленные неожиданным визитом подполковника изУправления контрразведки фронта, провели его к стоящей отдельно, как бы вожидании проверки автомашине. Сюда же тотчас подоспели уже вызванныестаршина-механик с изуродованным шрамами лицом и старший лейтенант,уполномоченный контрразведки, выбритый, аккуратный, пахнувший одеколоном илидухами. --... Машина оказалась на ходу, в баках было около тридцати литровбензина, - рассказывал командир роты Полякову. - Кто и когда ее обнаружил? - Местные жители... Очевидно, они и сообщили в Лиду... А нам вчерапозвонили из комендатуры. - Кто за ней ездил? - заглядывая под скамейки, прикрепленные к бортам,справился Поляков; разговаривая, он последовательно осматривал машину. - Вот... старшина. Поляков повернулся к старшине - тот вытянулся перед ним. - Вольно... Расскажите, пожалуйста, как и что. - Это отсюда километров сорок... - напрягаясь, произнес старшина; унего не хватало передних зубов и, очевидно, был поврежден язык, он говорилшепеляво, с трудом, весь побагровев от волнения. - Там, значит, задеревней... рощица... Ну, нашли ее, - старшина указал на машину, -мальчишки... Я сел - она в исправности. Так и пригнал... - А шофер убит? - Чтобы старшине было легче, Поляков перевел взгляд накапитана. - Да, - сказал тот. - Его подобрали на обочине шоссе - машина из другойчасти. Нам сообщили уже из госпиталя. Я поехал туда, но меня к нему непустили. Врач сказала, что он без сознания, надежды никакой, а справку онивышлют. - Какую справку? - О смерти. - Справка справкой, а кто же его хоронил? - Поляков поднял в кузовепромасленные тряпки и рассматривал их. - Они сами хоронят. - И никто из батальона больше туда не ездил? - обводя глазами офицеров,удивился Поляков. - Нет, - виновато сказал капитан. - Да-а, помер Максим - и хрен с ним... - У нас запарка была дикая... - нерешительно вступился майор. -Выполняли срочный приказ командующего. - Приказы, конечно, надо выполнять... - еще раз оглядывая сиденьемашины, раздумчиво сказал Поляков. Он знал, что со своей невзрачной нестроевой внешностью, мягким картавымголосом и злополучным, непреодолимым пошмыгиванием выглядит весьманепредставительно, не имеет ни выправки, ни должного воинского вида. Это егоне огорчало, даже наоборот. Не только с младшими офицерами, но и с бойцами,сержантами он держался без панибратства, но как бы на равных, словно онибыли не в армии, а где-нибудь на гражданке, и люди в разговорах с ним велисебя обычно непринужденно, доверительно. Однако эти майор и бравый капитан явно его боялись, ожидая, видимо,неприятностей. Заслуживал же в этой истории неприятных слов и, более того,взыскания только уполномоченный контрразведки, но он-то как раз былсовершенно невозмутим. - Ни капли крови, никаких следов... - обратился к нему Поляков. - Какиевсе-таки у Гусева были ранения? Как его убили? Кто?.. Ведь вы должны былиесли не выяснить это, то хотя бы поинтересоваться. А вы даже в госпиталь невыбрались. - Я съезжу туда сейчас же, - с готовностью предложил старший лейтенант. - Это надо было сделать неделю тому назад, - неприязненно сказалПоляков. Его удручало, что здесь, во фронтовом автомобильном батальоне, где людине спят ночами, по суткам не вылезают из-за руля, где не только командирывзводов, но и ротные, и сам комбат не чураются возиться с машинами (о чемсвидетельствовали руки и обмундирование обоих офицеров), ходит чистенький,благоухающий наблюдатель, и этот невозмутимый сторонний наблюдатель, ксожалению, - коллега, представитель контрразведки. Причем от него ничуть нетребовалось копаться в моторах, но и свое непосредственное дело он толком незнал и ничего не сделал. На земле, метрах в трех от машины, Поляков заметил скомканный листокцеллофана, подойдя, поднял и, поворачиваясь, спросил: - А это что? Все посмотрели, и старшина сказал: - Это, значит, из кузова... Я выбросил... Мусор. - Из этой машины?! - живо воскликнул Поляков. - Да. Поляков уже развернул листок, осмотрел, потер о ладонь - кожазасалилась - и, обращаясь в основном к старшему лейтенанту, спросил: - Что это? - Целлофан? - рассматривая листок, не совсем уверенно сказал старшийлейтенант. - Да... сто шестьдесят миллиметров на сто девяносто два... Что еще выможете о нем сказать? Старший лейтенант молча пожал плечами. - Обычно салом в такой упаковке - стограммовая порция - немцы снабжаютсвоих агентов-парашютистов, - пояснил Поляков. Обступив подполковника, все с интересом разглядывали листок целлофана. - Впрочем, иногда сало в такой упаковке попадает и в части германскойармии: воздушным и морским десантникам, - добавил Поляков и, пряча находку всвой вместительный авиационный планшет, спросил старшину: - Вы из этоймашины еще что-нибудь выбрасывали? - Никак нет. Ничего. - Накатайте протектор и сфотографируйте, - поворачиваясь к старшемулейтенанту, приказал Поляков. - Необходимо не менее шести снимковвосемнадцать на двадцать четыре. - У нас нет фотографа, - спокойно и вроде даже с облегчением доложилстарший лейтенант. - Это меня не интересует, - жестким, неожиданным для егодобродушно-интеллигентской внешности тоном отрезал Поляков, - организуйте!Снимки должны быть готовы к восемнадцати часам... Второе: возьмите десятоктолковых бойцов и вместе со старшиной немедля отправляйтесь в Заболотье.Осмотрите место, где была обнаружена машина. Подступы и окрестность.Тщательно - каждый кустик, каждую травинку! Поговорите с местными жителями.Может, кто-нибудь видел, как на ней приехали. Может, кто-нибудь разглядел изапомнил этих людей... Вечером доложите мне подробно, что и как... И будьтевнимательны!..39. АЛЕХИН - Пшепрашем, пани, - сказал я Гролинской и, чтобы скрыть волнение,улыбнулся. - Что это? - Цо? - Она обернулась и посмотрела в угол возле печки, куда яуказывал. - Вот. - Я нагнулся за скомканным листком целлофана, увидел второй,присыпанный мусором, и поднял оба. - Это... у официэров. - Она указала в сторону свежеубранной комнатки,где вчера помещались Николаев и Сенцов. Я уже расправил листки, убедился, что они сальные внутри исоответствуют по размерам. У меня сразу пересохло в горле. С пани Гролинской приходилось говорить по-другому: предыдущаяконспирация исключала разговор по существу дела. Я отпустил капитана ипредложил ей пройти в большую комнату, где мы сели у стола. - Пани, - сказал я, - вы умеете молчать? - Так. - Она в недоумении глядела то мне в лицо, то на помятыйцеллофан. - Я буду с вами откровенен... - Ежи! - побледнев, воскликнула она. - Не волнуйтесь, пани, никаких известий о вашем сыне у меня нет. -Чтобы успокоить, я даже взял ее за руку. Я буду с вами откровенен... Вы меняпонимаете? Обещаете хранить в тайне наш разговор? - Так. - Мы считаем вас и вашу семью польскими патриотами... Ваш муж погиб какгерой, защищая Польшу, и сын борется с оккупантами... Поляки и русские ведутвойну с общим смертельным врагом... Мне хотелось говорить с ней по-человечески, доверительно, а получалиськакие-то штампованные, официальные фразы. От бессонной ночи и усталости, отнехватки времени и, быть может, от непроизвольного стремления поскореедобраться до сути выходило как-то не так. - Варшава, - сказала она. - Как Варшава? Что я мог ей сказать?.. Язнал, что в Варшаве восстание, что начало его командование АК, но участвуютв нем сотни тысяч поляков. В городе уже третью неделю шли ожесточеннейшиебои: безоружные, по существу, люди противостояли танкам, авиации иартиллерии немцев - тысячи ежедневно гибли. В последние дни меня не раз спрашивали о Варшаве, в основном поляки; овосстании мне было известно главным образом из скудных газетных сообщений, исверх того я ничего сказать не мог. - В Варшаве восстание... На улицах идут бои. - Там Ежи... - дрожащим голосом произнесла она; в глазах у нее стоялислезы. Так я и чувствовал! - Будем надеяться, что он вернется живой и здоровый... Я сделал паузу изатем продолжал: - Мы ведем смертельную борьбу с нашим общим врагом, и очень важно,чтобы вы оказали нам содействие... Вы должны быть со мной откровенны... Этимвы поможете не только нам, но и сыну и всем полякам. - Не розумем. От волнения она заговорила по-польски, слезы душили ее. Я принесхолодной воды; выпив весь стакан, она вытирала платком глаза и пыталасьсправиться, взять себя в руки. Она сидела передо мной сникшая, потускневшая, сразу утратившая всю своюмоложавость и кокетливость. Мать, терзаемая тревогой за жизнь и судьбуединственного сына. Полька, мучимая мыслями о гибели соотечественников. Так случается нередко. Сталкиваешься с чужой жизнью, с чужимистраданиями, хочется как-то утешить, подбодрить и - совесть требует -оставить человека в покое. А ты вынужден тут же его потрошить, добыватьнеобходимую тебе информацию. Проклятое занятие - хуже не придумаешь. Дав ей немного успокоиться, я перешел к делу, объяснил, что меняинтересуют эти двое офицеров. Поначалу она испугалась, что в ее доменочевали какие-то бандиты, и как бы в оправдание опять поспешно досталаталон комендатуры, разрешение на постой. Я сказал, что они не бандиты, нозаготавливать продукты в этом районе не имеют права, это не положено. И тутона нашла для них определение "шпекулянты", и для нее все вроде стало насвои места. Частная торговля, продажа и перепродажа продуктов наосвобожденной территории Литвы и Западной Белоруссии были весьмараспространены, и версия о какой-либо коммерции выглядела для нее весьмаубедительно. Она охотно отвечала на все мои вопросы о Николаеве и Сенцове и,безусловно, была со мною откровенна. Имея разрешение на пять суток, они ночевали у нее четыре раза - однуночь где-то отсутствовали. Уходили из дома рано, часов в шесть, возвращались с наступлениемсумерек, усталые, запыленные. Как она поняла, ездили по деревням на попутныхмашинах. Чистили сапоги, умывались и, поужинав, сразу ложились спать. В разговоры с ней не вступали, обращались только по какой-нибудьнадобности, и то в основном старший. Так, В первый вечер он интересовалсяценами на овец и свиней, на продукты, керосин и немецкое обмундирование, изкоторого теперь многие, особенно крестьяне, предварительно перекрасив, шилисебе одежду. Как ей стало ясно, за несколько дней до этого они побывали набазаре в Барановичах и сравнивали тамошние цены и здешние. Были вежливы и приветливы, угощали ее сахаром, вареными яйцами,привезенными якобы из деревни; в первый вечер дали ей полбуханкисолдатского, как она выразилась, "казенного", хлеба, а вчера - целый стакансоли. Все три года оккупации эти районы немцы солью не снабжали, она цениласьбуквально на вес золота, да и сейчас продавалась на базаре чайными ложечкамии стоила очень дорого. Соль, щедро подаренная ей Николаевым, - я попросил показать - быланемецкая, мелкого помола, с крохотными черными вкраплениями - крупинкамиперца, так он сам ей объяснил. За месяц после освобождения города у нее на квартире останавливалосьболее десяти офицеров, и почти все тоже делились с нею какими-нибудьпродуктами, но доброта последних постояльцев (полагаю, только теперь, послемоих вопросов) ее почему-то настораживала. Хотя ничего подозрительного в ихповедении вроде бы и не было. Вчера они вернулись раньше обычного, перед грозой. Еще до их приходапоявился этот железнодорожник, спросил их, не называя фамилий, сел в кухне иждал. Он поляк, но она его не знает, полагает, что приезжий, откуда-нибудь состороны Литвы: он говорил по-польски с мягким вильнюсским акцентом. Как онаполагает, он не рядовой железнодорожник, а какой-нибудь поездной"обер-кондуктор" или другой небольшой начальник. Показался ей молчаливым изамкнутым. Он пробыл с офицерами свыше трех часов, вместе ужинали и распилибутылку бимбера, привезенную, очевидно, этим поляком. О чем они говорили -не знает, не прислушивалась. Я поинтересовался, с кем еще они общались, кроме железнодорожника. Онасказала, что дня три тому назад вечером встретила их у станции с двумякакими-то офицерами, на внешность которых не обратила внимания, да вполутьме и не разглядела бы, только заметила, что они "млоди". Этоопределение ничего не говорило: женщине ее возраста и пятидесятилетниемужчины могли показаться молодыми. Выяснилось, что Николаев и Сенцов однажды уже уходили из дома черезсоседний участок; они знали, что так ближе к центру города и дорога получше.Вообще-то там вдоль края участка был раньше свободный проход, но неделюназад соседка, поссорясь с Гролинской, закрыла калитку и забила ее досками.Если бы они не наступили в темноте на грядку, то никакого скандала и не былобы. Кстати, их уход не был для нее неожиданным - они заранее предупредили,что вечером перейдут на другую квартиру, где есть сарай и куда прибудетмашина. Разумеется, я спросил и о вещах: с чем эти офицеры появились в доме,что и когда приносилось и уносилось. Впервые они пришли под вечер с двумяплотно набитыми вещмешками; один исчез сразу, наутро, а второй дня два стоялв их комнате под кроватью (она видела, когда убиралась), что в них было - непредставляет. Затем я справился, в какое время Николаев и Сенцов вернулись ввоскресенье, 13 августа. - В воскресенье... Она подумала и сказала - после девяти, когда уже стемнело. Онаприпомнила, что в тот вечер младший - "лейтнант" - еще мыл на кухне...огурцы... - А вас этими огурцами они не угощали? - Не. - А горьких огурцов у них в тот вечер не оказалось? Они не выбрасывали,не помните? - Не знаю... Не видела. Все подозрительно лепилось одно к одному. Конечно, всякое бывает,возможны самые невероятные совпадения и стечения обстоятельств. Однако немноговато ли? 7 августа передатчик выходил в эфир из леса юго-восточнее Столбцов вкакой-нибудь сотне километров от Барановичей. На той же неделе Николаев иСенцов, по словам Гролинской, побывали в Барановичах на базаре. Вещмешок (не исключено, что в нем находилась рация) унесли из дома раноутром 13 августа - в день зафиксированного радиосеанса, часов за двенадцатьдо него. По возвращении на квартиру Сенцов мыл для ужина огурцы... Огурцыбыли найдены и на месте выхода передатчика - в тот вечер! - в эфир. Позавчера Блинов видел Николаева и Сенцова на опушке Шиловичского лесас вещмешком - спустя полтора часа они вышли к шоссе без вещмешка. Этоподкрепляло предположение, что в нем находилась рация, скрываемая где-нибудьв лесу. Объясняя Гролинской свое знание города, Николаев и Сенцов говорили, чтов июле уже были здесь, останавливались где-то на другой квартире, куда вчераперед полуночью якобы и ушли. Однако среди военнослужащих, побывавших в Лидена постое с момента освобождения и до сего дня (по моей просьбе комендантгорода проверил ночью все учеты как у себя, так и в обоих районахрасквартирования), офицеры Николаев Алексей Иванович и Сенцов ВасилийПетрович регистрировались и значились лишь один раз - 12 августа, в деньпоявления у Гролинской. Проще простого было связать воедино сведения о движении эшелонов вперехваченной радиограмме и этого "гостя" - железнодорожника, его мягкийвильнюсский акцент и выращиваемые только под Вильнюсом огурцы "траку",обнаруженные на месте выхода рации в эфир. И наконец, целлофановые обертки от сала, предназначенного у немцев дляпарашютистов и морских десантников. Без труда выстраивалась цельная, вполне достоверная картина... В группе- четыре человека, и передачу с движения вели вчера двое других. Возможно,те самые, кого Гролинская встретила с Николаевым и Сенцовым в темноте устанции. Железнодорожник, по всей вероятности, - связник или курьер-маршрутник.Он прибыл, очевидно, из Прибалтики и после контакта с Николаевым и Сенцовымуехал в сторону Гродно, в том направлении, где, судя по тексту перехвата,как раз велось систематическое наблюдение за движением эшелонов. А уходили они дважды через соседний участок из предосторожности: навсякий случай, чтобы "сбросить хвост", если за ними попытаются следить. Все легко и достоверно раскладывалось по полочкам, до того легко, что язаставлял себя не делать до времени выводов и критически относиться даже ксамым очевидным фактам и совпадениям. Имелись и небольшие противоречия, из них лишь одно обстоятельствопо-настоящему колебало все правдоподобное и весьма убедительное построение:целлофановые обертки они оставили на виду, в пепельнице, а те, кого мыразыскивали, люди бывалые, весьма осторожные, этого, надо полагать, никогдабы не сделали. Впрочем, и на старуху бывает проруха, чем черт не шутит... Более всего мне хотелось посоветоваться с Поляковым, но до следующегоутра, пока он не вернется в Управление, сделать это было, наверно,невозможно. Я подробно разъяснил пани Гролинской, что она должна предпринять, еслиНиколаев и Сенцов появятся у нее в доме или, может, встретятся ей на улице.Затем распрощался, пожелав, чтобы Ежи вернулся живым и здоровым, и еще разпопросил сохранить в тайне весь наш разговор. Она обещала. С Николаевым и Сенцовым - подлинными или мнимыми - требовалосьнемедленно определиться. Следовало срочно проверить их по словеснымпортретам, составленным Таманцевым, и по приметам-... Срочно!x x x Минут десять спустя мы мчались к аэродрому. Блинов, когда я сообщилему, что этих двух офицеров в доме нет, что они ушли ночью через соседнийучасток, заморгал своими пушистыми ресницами, как ребенок, у которогоотобрали игрушку или обманули. Затем, вздохнув, полез в кузов и тотчасуснул. А я трясся в кабине, систематизируя и переписывая с клочков бумагикаракули Таманцева - словесные портреты Николаева и Сенцова. Из отдела контрразведки авиакорпуса я позвонил по "ВЧ" в Управление.Поляков - он устроил бы все без меня - находился где-то в Гродно, и япродиктовал текст запроса дежурному офицеру. - Кто подписывает? - спросил он. Этого я и сам еще не знал. Чтобы не беспокоить генерала, я попросилсоединить меня с его заместителем, полковником Ряшенцевым. Тот выслушал меня и, чуть помедлив, сказал: - Есть свежее разъяснение, что не следует злоупотреблять литерами"Срочно!" и "Весьма срочно!". Применять их надлежит лишь в экстренныхслучаях. У вас же оснований для экстренности я не вижу. Обыкновеннаяпроверка. Запрос я подпишу, но только обычный... Я знал: на обычный запрос ответ может быть через трое или даже четверосуток, что нас никак не устраивало. Мы не могли ждать, и я прямо сказал обэтом. - Ничем не могу вам помочь. - Полковник положил трубку. Тут я невольно позавидовал арапству Таманцева. Он в случае надобностимог не моргнув глазом действовать от имени хоть маршала, хоть наркома,нисколько не опасаясь последствий, а потом еще с обидой, если не свозмущением уставиться на тебя: "Ну и что?! Я же не для себя, а для пользыдела!" Я опять соединился с Управлением; не хотелось, но, как ни крути,приходилось обращаться к генералу. - Он занят, - сообщил мне дежурный. - Доложите: по срочном делу, - потребовал я. - Алехин от Полякова. Прошло, наверно, около минуты, прежде чем в трубке раздался окающий,грубоватый голос Егорова. - Что там у вас? - вроде с недовольством спросил он и, хотя я рта неуспел открыть, предупредил: - Тише. Не так громко. Я вспомнил, что у его аппарата сильная мембрана, и сообразил: вкабинете кто-то посторонний и генерал не желает, чтобы слышали, что я скажу. Тем лучше: если там кто-то сидит,не будет вопросов и разговора по существу дела - пока нет результата, онинеприятны. Я начал объяснять, успел произнести каких-нибудь три фразы и тут жеуслышал, как по другому телефону он приказывает дежурному офицеру:"Поставьте мою подпись под запросом, переданным Алехиным. Литер - "Весьмасрочно!". Ответ в Лиду. Передайте без промедления!" Властности в его голосе вполне хватило бы на пятерых генералов.Стальная категоричность и безапелляционность. Особенно впечатляющепрозвучало "без промедления" и "весьма срочно". Указания же насчет этоголитера его будто и не касались, он даже не выслушал мои обоснования. - У вас все? - спросил он меня затем. - Да. - Вы хорошо зацепились, надежно? - Как сказать... - неопределенно проговорил я; у меня защемило подложечкой: полагаясь на Полякова, он, очевидно, не вникал в обстоятельствадела и считал, что мы ведем разыскиваемых и возьмем их сегодня или завтра,как только выявим их связи, а у нас практически ничего не было. - Не теряйте время! Лишне вокруг да около не ходите. Вы меня поняли? - Да, - с трудом вымолвил я. - Я жду результат! - по своему обыкновению, вместо "до свиданья" сказалон и тотчас отключился.40. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Егорову В тексте перехвата по делу "Неман" от 13 августа Вильнюс обозначен как"Вильно". Матюшин".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Лида, Алехину Сравнительным исследованием фонограмм перехватов по делу "Неман" от 7,13 и 16 августа установлено наличие в разыскиваемой Вами группе двухквалифицированных радистов. Анализ индивидуальных особенностей передачи ирадиопочерков свидетельствует, что один из них (перехваты от 7 и 13 августа)окончил радиоотделение Варшавской разведшколы в местечке Сулеювек, а второй(перехват от 16 августа) обучался в Кенигсбергской школе абвера у старшегоинструктора Адольфа Клюге. Учтите эти обстоятельства при проведении розыска. Егоров".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Егорову Управлением контрразведки 2-го Белорусского фронта 11 и 14 августа с.г. захвачены немецкие агенты-парашютисты Пужевич Василь, КаминскийАлександр, Олешко Андрей и Мацук Иван и Артюшевский Петр, окончившиеразведывательно-диверсионную школу в местечке Дальвитц близ Инстербурга. Обеим группам, в ночь на 1 августа переброшенным в тылы фронта подвидом военнослужащих Красной Армии с заданием оперативной разведки, былоприказано: а) связаться с агентурой, оставленной противником, и активноиспользовать ее в шпионских целях; б) собирать и передавать шифром по радио сведения о передвижениях ирайонах сосредоточения наших войск, для чего под маской находящихся вкомандировке офицеров фланировать на важнейших железнодорожных и шоссейныхкоммуникациях Белорусских фронтов, ведя постоянное визуальное наблюдение иприслушиваясь к разговорам на станциях и в местах скопления военнослужащих; в) добывать советские воинские и гражданские личные документы; г) захватывать одиночных офицеров и сержантов Красной Армии для ихдопроса с последующим уничтожением. Согласно показаниям арестованных агентов-парашютистов, подтверждаемымзакордонным источником, в Дальвитцской разведшколе абвера созданоспециальное отделение, где обучаются настроенные антисоветски лицабелорусской национальности, имеющие военный опыт и хорошее физическоеразвитие. В апреле - июле сего года на этом отделении прошли интенсивнуюагентурную подготовку 48 человек, отобранные из новогрудского,барановичского и Слонимского батальонов, сформированных немцами примобилизации в так называемую "белорусскую краевую оборону" в марте месяцесего года. По окончании обучения 27 агентов, наиболее скомпрометированныхпособничеством оккупантам, были направлены на закрытый аэродром абвера подКенигсбергом, где после экипировки в форму военнослужащих Красной Армии иразбивки на группы по 3- 4 человека помещались в отдельном бараке в ожиданиипереброски. По имеющимся у нас данным, в первых числах августа с. г. среди другихчерез линию фронта должны были быть переброшены группы, возглавляемые бывшимкомандиром новогрудского батальона БКО Борисом Рогулей и ярымиантисоветчиками, националистами Степаном Радько и Олесем Витушкой. Одной из этих групп дано указание связаться с находящимся в настоящеевремя на нелегальном положении в районе города Лида известным белорусскимнационалистом, резидентом германской разведки Сиповичем Николаем 1902 г. р.,урож. гор. Пинска (неточно), по профессии адвокатом. Сведения, содержащиеся в перехвате по делу "Неман" от 13.08.44 г.,соответствуют заданиям, полученным агентурой, прошедшей подготовку наспециальном белорусском отделении Дальвитцской разведшколы, причем средипереброшенных так же, как и в разыскиваемой Вами группе, имеются радисты,окончившие Варшавскую и Кенигсбергскую школы абвера. Не исключено, что передатчик с позывными КАО используется одной из этихгрупп, действующей в тылах Белорусских фронтов. Также не исключено, чтоСипович Николай и есть "нотариус", упоминаемый в тексте перехваченнойшифрограммы. Ваши соображения по поводу этой версии сообщите. Подготавливаемая нами ориентировка с указанием установочных данных,кличек и словесных портретов значительной части лиц, прошедших подготовку набелорусском отделении Дальвитцской разведшколы абвера, будет вам сообщена втечение суток. Колыбанов".41. АЛЕХИН Я возлагал немалые надежды на разговор с Окуличем. Со слов лейтенантаиз отдела госбезопасности я знал, что Окулич в период оккупации был связан спартизанами, прошлой весной во время массовых карательных операций немцев,рискуя жизнью, около месяца укрывал у себя тяжело раненного комиссарабригады Мартынова, чем спас его. Теперь Мартынов работал одним из секретарейобкома партии и, приехав недавно в Лиду, специально навестил Окулича. - Наш мужик, партизанский, - сказал мне лейтенант. - Тихий он,молчаливый... они все здесь такие... - И, очевидно повторяя чьи-то слова,строго добавил: - И пока, мы не очистим область от всей нечисти, они другимии не будут. Однако я не сомневался, что Окулич расскажет мне все, что ему известноо Николаеве и Сенцове, и охотно передаст позавчерашний разговор с ними. Блинова я оставил в Лиде, поручив ему поиски в городе: в случае встречис Николаевым и Сенцовым он должен был задержать их; для этого ему по моейпросьбе выделили двух автоматчиков из комендатуры, и я подробнопроинструктировал его. С нетерпением я ждал разговора с Окуличем, полагая, что он многое мнепрояснит, и единственно опасаясь, что его, как и вчера, не окажется дома. Нас трясло и бросало в кабине полуторки; Хижняк, с напряженным лицомдержа руль, гнал по булыжному покрытию на предельной, а я поторапливал его,и время от времени он возмущенно бросал: - Вам-то что!.. Вам на машину плевать!.. Рессоры новые вы достанете?!Машины гробить вы все мастера!.. За Шиловичами мы свернули с шоссе на грунтовую заброшенную дорогу,проехали тихонько кустарником, и я велел остановиться. Хижняк, вытирая пот, вылез из кабины и начал осматривать машину, но яприказал: - Потом! Возьми автомат и за мной! Оставив его в кустах возле хутора, я направился прямиком к хате. Яростно лаяла и рвалась на цепи собака. В окне показалось женское лицо,и тут же на крыльцо вышел мужчина, как я понял, сам хозяин, и, прикрикнув насобаку, настороженно рассматривал меня. На нем были старенькие, но чистыерубаха и штаны, ноги босые, лицо небритое, печальное, прямо иконописное. - День добрый... Я из воинской части восемнадцать ноль сорок. Чтобы у него не возникло каких-либо сомнений, я вынул и, раскрыв,показал армейское офицерское удостоверение личности со своей фотографией. Онвзглянул мельком и молча, с какой-то удручающей покорностью посмотрел наменя. - Скажите, - приветливо начал я, утирая платком лицо и лоб, будто перед этим долго шел по жаре, - если не ошибаюсь, вытоварищ Окулич? - Так... - растерянно произнес он. - Очень приятно... Я здесь в командировке... У меня к вам небольшойразговор... И хотелось бы умыться и малость передохнуть. Не возражаете? - Можна. Немного погодя я сидел у стола в бедной по обстановке, но чистенькой,несмотря на земляной пол, хате. Направляясь сюда, я, между прочим, подумал, что Окулич предложит мнесамогона - у него ведь имелся "аппарат", - и заранее решил не отказываться.Я готов был отпробовать с ним любой гадости в надежде, что, выпив, онразговорится. Однако не то что выпить, он даже сесть не предложил - этосделала, выглянув из-за перегородки, его жена. Приземистая, рябоватая, она возилась в кухоньке возле дверей, потомпринесла и поставила на стол крынку с молоком - молча и не налив в стакан -и снова скрылась за дощатой перегородкой. Я был уверен, что Окулич сам расскажет мне о Николаеве и Сенцове, надотолько его разговорить, и сразу доверительно сообщил, что часть моя стоит вЛиде, мы занимаемся охраной тылов фронта, боремся с бандами и дезертирами.Дело это нелегкое, и очень многое зависит от помощи населения. Окулич сидел на лавке по ту сторону стола, подобрав под себя босыеноги, и молча слушал, и словом не поддерживая разговор. Я сам налил в стаканмолока, сделал глоток и, похвалив, непринужденно продолжал: - Вы, очевидно, нездешний? Откуда родом? - Из Быхова, - сказал он; у него был негромкий глуховатый голос. - Могилевский... А здесь давненько? - Третий год. - И при немцах здесь жили? - Я обвел взглядом хату. - Тут. - А не боязно? - улыбнулся я. - На отшибе-то, у леса? Окулич неопределенно пожал плечами. На божнице в переднем углу стояли иконы, католические, хотя Окулич былродом из области, где эта религия среди белорусов не распространена. И что ясразу себе отметил - ни одной фотографии на стенах, никаких украшений иликартинок. Я рассказал ему о Могилеве, где после освобождения мне пришлосьпобывать, о разрушениях в городе и перевел разговор на жизнь здесь - в Лидеи в районе. Он слушал молча, глядел скорбными, как у мученика, глазами, даже на самые простыевопросы отвечал не сразу и односложно, беседа с ним явно не ладилась. Может,он мне не доверял?.. Он не прочел, не рассмотрел толком мое удостоверениеличности, может, надо ему представиться еще раз? - А это что - католические? - глядя на иконы, полюбопытствовал я. - Няхай... При этом он сделал вялый жест рукой: мол, не все ли равно? - В Лиде мне сказали, что вы были связаны с партизанами. Надеюсь, что инам вы поможете... Прочтите, пожалуйста... Из кармана гимнастерки я достал и, развернув, положил перед ним на столдругое, подробное удостоверение. Он нерешительно взял и принялся читать. В документе говорилось, что я являюсь офицером войск по охране тыловфронта, и предлагалось всем органам власти и учреждениям, воинским частям икомендатурам, а также отдельным гражданам оказывать мне всяческое содействиев выполнении порученных заданий. На листке удостоверения имелись мояфотография, две четкие гербовые печати и подписи двух генералов: начальникаштаба фронта и начальника войск по охране тыла фронта. Медленно все прочитав, Окулич возвратил документ и удрученно посмотрелна меня. - Скажите, пожалуйста, - пряча удостоверение, сказал я. - Вы здесь наэтих днях... сегодня, вчера или позавчера, посторонних кого не видели?Гражданских или военных? Никто к вам не заходил? - Не, - помедлив, сказал Окулич, к моему немалому удивлению. - Может, встречали здесь кого? - Не. - Припомните получше, это очень важно. Может, видели здесь в последниедни, - подчеркнул я, - посторонних или заходил кто-нибудь? - Не, - повторил Окулич. "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!" Ошибиться я не мог. Хутор этот был первым по дороге из Шиловичей наКаменку, причем описание Блиновым хаты, надворных строеньиц - все в точностисоответствовало тому, что я увидел, подходя сюда. И собака соответствовала,и ее будка, и сам Окулич по внешности соответствовал. Более того, я безтруда даже определил место в кустах и дуб, откуда Блинов наблюдал Окулича итех двоих офицеров. Однако Окулич утверждал, что в последние дни к нему никто не заходил. И до встречи он представлялся мне тихим, неразговорчивым, но рисовалсяиным. Он произвел на меня странное, малоприятное впечатление какой-то своейбессловесной покорностью; я не мог не почувствовать его внутреннейнапряженности - беспокойства или страха. А собственно, чего ему менябояться? И жена его, тихонько возившаяся в кухоньке, такая же молчаливая инеулыбчивая, мне тоже не понравилась, возможно, своим недобрым хитроватымлицом и частым настороженным выглядыванием из-за перегородки. Я отчетливоощущал, что им обоим тягостен мой визит. Впрочем, это еще ни о чем не говорило. И мои антипатии, как и симпатии,никого не интересовали - нужны были факты. А фактом было, что двоеподозреваемых нами лиц заходили позавчера к Окуличу, находились у негонекоторое время, и у Окулича имелись основания скрывать это посещение. Я с огорчением сознавал, что разговор с ним мне больше ничего не даст.Наступила минута, которая нередко случается в нашей работе: ты располагаешькакими-то, подчас противоречивыми, сведениями о человеке, ты видел его ипобеседовал с ним, и тебе предстоит что-то для себя решить, сделатьопределенный вывод. Католические иконы наверняка стояли на случай возможного приходааковцев; они могли в любой момент наведаться сюда, и принадлежность хозяевхаты к одной с ними вере должна была, очевидно, как-то расположить, смягчитьих. Да и немцы к католикам относились все же лучше, чем к православным. Отсутствие семейных фотографий наводило на мысли о родственникахОкуличей, о их связях и довоенной жизни. Я еще подумал - получают ли ониписьма и от кого? Меня занимал и ряд второстепенных вопросов, но главными сейчас были:что за отношения между Окуличем и Николаевым и Сенцовым, зачем они приходилии почему он скрыл от меня их позавчерашний визит, если они действительносоветские офицеры? Почему?.. С какой целью?.. И еще: что было в вещмешке, который видел Блинов, и куда он делся, гдеего спрятали или оставили, когда спустя час они выходили к шоссе? Жданный мною как манны небесной разговор с Окуличем ничего не дал иничего не прояснил, а обстоятельства требовали немедленных решительныхдействий. Я шагнул к раскрытому окну, сложил ладони рупором и крикнул - позвал Хижняка. Спустя секунды, выскочив с автоматом в руке из кустов, он бежал к хате.Собака, бешено лая, прыгала и рвалась на привязи. Я посмотрел на Окулича - он встал и, оцепенев от страха, глядел вокно...42. ПОДПОЛКОВНИК ПОЛЯКОВ Он начал в Гродно с "доджа" и заканчивал день "доджем". Старший лейтенант вернулся из Заболотья вечером. Судя по его усталомувиду, по измятому, перепачканному обмундированию, он старался на совесть,однако никаких следов или улик в рощице, где была найдена машина, обнаружитьне удалось. Опрос местных жителей тоже ничего не дал - ни появления машины,ни приехавших на ней никто не видел. Отпечатки протектора угнанного "доджа" сфотографировали с опозданием, ипакет со снимками Поляков получил, когда уже смеркалось. В полутьме он нестал их рассматривать, решив сделать это на продпункте после обеда, которыйпо времени оказывался поздним ужином. День был насыщенный, и с чувством удовлетворения он отметил, что успелпочти все. Снятие копии с медицинского заключения о смерти шофера (чтобыуяснить, чем его убили и как) можно было поручить и кому-либо изподчиненных. Под вечер он разговаривал по "ВЧ" с начальником Управления генераломЕгоровым - тот просил "по возможности не задерживаться". Егоров вообще нелюбил, когда начальник розыскного отдела отлучался более чем на сутки, ноПоляков сказал, что должен заехать в Лиду и сможет вернуться только завтра,очевидно, к вечеру. Генерал, недовольный, положил трубку. Рано утром Поляков так торопился, что не мог уделить Алехину инескольких минут, отчего ощущал себя перед ним словно бы в долгу. Теперь, когда все самое важное в этой поездке было уже сделано, напервое место в его мыслях выдвинулось дело "Неман". Вчера сразу же после получения текста дешифровки он запросил черезВОСО* данные о движении эшелонов в период с 9 по 13 августа по шестижелезнодорожным узлам в оперативных тылах фронта. Сведения уже подготовили,надо было сесть спокойно и, отстранясь от всего, проанализировать их.Поляков решил сделать это в Лиде, обсудив все с Алехиным и уделив делу"Неман" часть ночи, а если понадобится, и всю первую половину дня. Послеразговора с генералом он соединился со своим заместителем и приказал немедляотправить в Лиду, в отдел контрразведки авиакорпуса, сведения, полученные изВОСО. ---------------------------------------- * ВОСО (военные сообщения) - органы тыла, занимающиеся перевозкамивойск, военной техники и грузов. --------------------------------------------------------------- Было ровно девять часов вечера, когда, покончив с делами в Гродно, онприехал на станцию. В продпункте, получив по талону две мокрые алюминиевыемиски с лапшой и кашей, сдобренной тушенкой - это называлось "гуляш", - онуселся за длинным пустым столом в зале для рядового и сержантского состава -там было светлее. Он не ел ничего с утра, но прежде, чем начать, полез в планшет загазетой. Дурную привычку непременно читать за столом он приобрел еще вдовоенную журналистскую пору. С годами это стало потребностью: за едойобязательно получать новую информацию и осмысливать ее. В газете - он мельком просмотрел ее днем - был напечатан большой очеркКости Струнникова, в прошлом ученика и сослуживца подполковника. Костяпришел со студенческой скамьи, работал у Полякова в отраслевой газетелитературным сотрудником, подавал надежды, но не больше. В войну же, ставфронтовым корреспондентом, как-то сразу вырос, писал все лучше, и Поляковрадовался каждой его публикации. Доставая из планшета газету, Поляков увидел пакет со снимками, вынул,разложил фотографии рядом с мисками и сразу же полез за контрольной. Память его не подвела, он не ошибся: отпечатки протектора угнанного"доджа" были идентичны со следами шин, обнаруженными группой Алехина в лесупод Столбцами. Словно все еще не веря, он некоторое время рассматривал фотографии,затем убрал и, раскрыв газету, принялся за еду, однако сосредоточиться наочерке не мог. Торопливо съев "гуляш", он поехал в госпиталь.x x x В толстой папке с медицинскими заключениями о смерти-к каждому былприложен акт патологоанатома - документов Гусева Николая Кузьмича неоказалось: Поляков по листику просмотрел все дважды. Госпитальное начальство и писаря с книгой регистрации поступленийнаходились на станции: там принимали раненых из двух санитарных эшелонов.Поляков обратился к дежурному врачу. - Сержант Гусев, шофер?.. Это мой больной, - сказала она и, не скрываянедоумения, заметила: - Какие могут быть документы о смерти, если он жив... Минуты две спустя они шли по широкому коридору мимо стоящих по обеимсторонам коек с ранеными. Полякову тоже пришлось надеть белый халат, которыйоказался ему велик, на ходу он подворачивал рукава. Остро пахло йодоформом икарболкой - враждебный, проклятый запах, напомнивший ему первый год войны игоспиталя в Москве и в Горьком, где после тяжелого ранения он провалялсяоколо пяти месяцев. - Его оглушили сильнейшим ударом сзади по голове, - рассказывалаженщина-врач, - у него перелом основания черепа и сотрясение мозга. Затемему нанесли две ножевые раны сзади в область сердца, по счастью, неточно. Им навстречу на каталке с носилками санитарка, девчушка лет пятнадцати,везла раненого. - Но сейчас его жизнь вне опасности? - посторонясь, справился Поляков. - В таких случаях трудно утверждать что-либо определенно. И разговор сним безусловно нежелателен. Коль это необходимо, я вынуждена разрешить, новообще-то... Вы его не утомляйте, - вдруг совсем неофициально попросила она,улыбнулась, и Поляков отметил, что она еще молода и хороша собой. - До войныон возил какого-то профессора и сейчас просит об одном: чтобы егообязательно показали профессору... Сюда... В маленькой, на четверых, палате для тяжелораненых она указала на койкуу окна и тотчас ушла. Под одеялом лежал мужчина с худым измученным лицом,перебинтованными головой и грудью. Безжизненным, отрешенным взглядом онсмотрел перед собой. - Добрый вечер, Николай Кузьмич, - поздоровался подполковник. - Как высебя чувствуете? Гусев, словно не понимая, где он и что с ним, молча глядел на Полякова. - Николай Кузьмич, я спрашиваю, как ваше самочувствие?.. Вы меняслышите? - Да, - шепотом, не сразу ответил Гусев и осведомился: - Вы профессор? - Нет, я не профессор. Я офицер контрразведки... Мы должны найти тех,кто напал на вас. Как это все произошло?.. Вы можете рассказать?..Постарайтесь - это очень важно. Гусев молчал. - Давайте по порядку, - присаживаясь на край кровати, сказал Поляков. -Неделю тому назад вы выехали на своей машине из Гродно в Вильнюс... Они что,остановили вас на дороге? Он смотрел на Гусева, но тот молчал. - Где вы с ними встретились? Гусев молчал. - Николай Кузьмич, - громко и подчеркнуто внятно сказал Поляков. - Какони попали к вам в машину? - На контрольном пункте, - прошептал Гусев. - Они сели на контрольном пункте, - с живостью подхватил Поляков. - Привыезде из Гродно? - Да... - Их было трое? - Поляков показал на пальцах. - Или двое? - Двое...43. АЛЕХИН Прежде всего я потребовал от Окулича предъявить все имеющиеся у негодокументы. Став нетвердыми ногами на лавку, он достал с божницы из-за иконы ипротянул мне два запыленных паспорта - свой и жены, - выданные в 1940 годуБыховским районным отделением милиции. - А другие документы?! Фотографии?.. Ваша партизанская медаль? Он посмотрел на меня, как кролик на удава, потом, вяло переставляяноги, проследовал в сенцы. Там он снял старое деревянное корыто и какие-тодоски с темного полусгнившего Ящика, до краев наполненного золой, не безусилия сунул в середку руку и вытащил с низа большую жестяную коробку. В хате я открыл ее и разложил содержимое на столе. В коробке оказались: медаль "Партизану Отечественной войны" второй степени и удостоверение кней, полученные Окуличем неделю назад, о чем я знал; немецкие оккупационные марки - пачка, перевязанная тесемкой; десяток довоенных квитанций на сдачу молока, мяса и шерсти; стопка фотографий Окулича, его жены и их родственников, в том числедвух его младших братьев в красноармейской форме; четыре медицинские справки; несколько облигаций государственных займов; тоненькая пачка польских денег, ассигнации по сто злотых каждая; две почетные грамоты, полученные Окуличем до войны за хорошую работу вБыховском райпромкомбинате. Под грамотами на дне коробки я увидел знакомый мне листок плотнойжелтоватой бумаги, так называемый аусвайс, немецкое удостоверение личности,выданное Окуличу в октябре 1942 года начальником лидской городской полицииБруттом. - Зачем вы это храните? - указывая на пачку оккупационных марок иаусвайс, строго спросил я. - Думаете, немцы вернутся? - Не. - А тогда зачем?.. Я не потерплю от вас и слова неправды! Если совретемне хоть в мелочи - пеняйте на себя!.. Прежде всего расскажите о тех двухофицерах, что позавчера заходили к вам. Кто они? Откуда вы их знаете? Он посмотрел на меня с мученической покорностью и начал говорить. Эти офицеры впервые появились у него позавчера, сказали, что вымениваютпродукты для своей части. Интересовали их овцы, копченое сало,мука-крупчатка и, в меньшей степени, свиньи. В обмен они предложили керосин,соль и новое немецкое обмундирование. Окулич маялся с освещением все годы оккупации, пробавлялся различнымикоптилками и потому, поговорив с офицерами, решил запастись керосином.Сегодня рано утром они приехали на машине, сбросили бочонок у стодолы и,взяв его, Окулича, отправились в Шиловичи, где в одном из дворов содержаласьвся его животина. Там он вывел им овцу, яловую, постарше, но капитан несогласился и, пристыдив его, взял молоденькую, самую крупную. В закрытом тентом кузове машины, когда туда грузили ярку, он видел насене несколько связанных овец и годовалого большого кабана, там же у самойкабины стоял еще десяток точно таких бочонков, какой сбросили ему, а подскамейками вдоль бортов лежало несколько мешков, что в них было, не знает,не разглядывал. Офицеры торопились и, забрав ярку, сразу уехали. Номер машины он непомнил, просто не обратил внимания. Я спросил: такого рода обмен эти офицеры произвели только с ним или скем-нибудь еще? Он помялся и назвал двух соседей-хуторян - Колчицкого иТарасовича. Без наводящих вопросов он сам мне сообщил, что Николаев и Сенцовпозавчера оставили у него в погребе на холоду плотно набитый вещмешок, в котором был, как они сказали,копченый окорок, очевидно, разрезанный на части. Чтобы ветчину не попортиликрысы, они положили вещмешок в пустую кадушку и придавили сверху крышкутяжелым камнем. Все это проделал собственноручно младший из офицеров, он жесегодня утром достал оттуда вещмешок - Окулич и в руках его не держал. Я спустился в погреб и внимательно осмотрел эту кадушку, но никакихследов нахождения там вещмешка с окороком, как и следовало ожидать, необнаружил и запаха ветчины при всем старании не уловил. По моей просьбе впогреб спустили кошку; она обошла кадушку, втягивая ноздрями воздух, потомпрыгнула внутрь и принялась обнюхивать дно и боковые клепки. И я подумал,что в вещмешке, очевидно, действительно был окорок или что-нибудь съестное. В углу стодолы лежал немецкий металлический бочонок емкостью впятьдесят литров. Свинтив пробку, я опустил в отверстие палку, вынув,обнюхал ее и по запаху убедился, что это керосин, причем немецкийсинтетический. Возле стодолы на земле виднелись свежие следы протектора"студебеккера", а перед воротцами - вмятина от ребра бочонка на том месте,где его сбросили из кузова. Рассказ Окулича подтверждался фактами и представлялся мнеправдоподобным. Теперь стал понятен и его страх, и почему он попыталсяскрыть от меня свои отношения с Николаевым и Сенцовым. Он сознавал незаконность совершенного обмена и не без основанийстрашился ответственности. Рассуждал он, наверно, так: овцу увезли, атеперь, если узнают, и керосин отберут, и самого его посадят за участие врасхищении государственного армейского имущества - по законам военноговремени это пахло трибуналом. И потому во избежание неприятностей сделку сНиколаевым и Сенцовым, по его разумению, безусловно, следовало утаивать. Он не сообразил, не учел только того обстоятельства, что керосин былтрофейный. В последние полтора месяца немцы при отступлении бросали сотнискладов и эшелонов с различным военным имуществом и горючим. Все этополагалось приходовать, однако на использование некоторого количестватрофеев для нужд личного состава частей Действующей армии смотрели сквозьпальцы. Жизнь на хуторах вынуждала людей всячески приспосабливаться, и Окуличне представлял собою исключения, просто он был трусливее и осторожнее многихдругих. Немцев отогнали за Вислу, но он продолжал хранить оккупационные марки иаусвайс - а вдруг они еще вернутся?.. Было несомненным фактом, что околомесяца, рискуя жизнью, он укрывал у себя комиссара бригады, однако делал онэто, думается, опять же из инстинкта самосохранения: немцы могли и непронюхать, а если бы не захотел, не стал укрывать, ему бы не поздоровилосьот партизан. И я был убежден, что, как это ни парадоксально, но спас онкомиссара в основном из страха, заботясь прежде всего о своей шкуре. Относительно Окулича для меня все вроде бы прояснилось, и, уходя с нимот хутора к машине, я сказал его жене: - Он вернется до вечера. Не беспокойтесь, и никаких разговоров ссоседями. Поняли? Она утвердительно кивнула головой. В Шиловичах старик и старуха Божовские подтвердили, что действительносегодня утром приезжала большая крытая машина и Окулич помог погрузить в нееярку из числа тех семи его овец, что содержатся у них. Они в деталяхповторили то, что он мне говорил, и довольно точно обрисовали внешностьНиколаева и Сенцова. Выехав за деревню, я отпустил Окулича, строго предупредив, чтобы онашем разговоре не сболтнул ни слова. Когда спустя минуту я обернулся, онбыстро шел, почти бежал к своей хате. В невеселом раздумье я возвращался в Лиду. Хижняк, успевший обнаружитьв одной из рессор лопнувший лист, тоже был молчалив и мрачен. В поведении Николаева и Сенцова было немало весьма подозрительного идля нас пока совершенно необъяснимого, не говоря уже о целлофановых оберткахдля стограммовых порций сала - специальной расфасовке, предназначенной унемцев для десантников и агентов-парашютистов. Но после разговора с Окуличем, со стариками Божовскими и хуторяниномКолчицким (Тарасовича не оказалось дома) у меня появились серьезные сомненияотносительно версии с Николаевым и Сенцовым. Я не мог утверждать что-либо определенно, но почувствовал, выражаясьсловами Таманцева, - пустышку тянем...44. ТАМАНЦЕВ Фомченко разбудил меня, как я приказал, точненько, минута в минуту, истарательно доложил свои наблюдения - ничего существенного. Исполнительные они оба, особенно Фомченко. Старше меня по званию, а скажешь слово - и бросается, как мальчик, наполусогнутых. Хорошие они ребята, только ведь это не профессия. А толку от них вслучае чего будет на грош - это уж как пить дать! Умения у них нет, да ивозраст... После тридцати мышцы теряют быстроту и реакция не та... Юлия уже на моих глазах трижды ходила к лесу и притаскивала оттудавалежник, очевидно про запас, на зиму. Каждый раз, чтобы не терять ее извиду, я перебирался к другому чердачному окну и наблюдал оттуда. Но у лесаона не задерживалась, в чащу ни разу не углублялась, она торопилась назад, кмалышке, и цель ее ходок, несомненно, была одна - топливо. Волокла здоровенные валежины и толстые сучья - еле-еле перла, - их бынадо пилить, а она принялась затем тюкать ржавым колуном. У Свирида наверняка имелись топор с пилой, была у него и лошадь, и дровнавалом - две большущие поленницы березового швырка, - и не хворый быпо-родственному подбросить ей хоть воз. Юлия возилась на виду около хаты, а я тем временем подзанялся сФомченко и Лужновым. Все эти оперативники из частей для поимки агентов-парашютистовпрактически непригодны. Тут нужны розыскники-профессионалы, поймистые, смертвой хваткой. А эти, объектовые, что они умеют, чем занимаются?.. Вавиации - противодиверсионным обеспечением техники и аэродрома, ну и ещепредотвращением возможного перелета. И я сразу сказал себе: коль ихприслали, ничего не поделаешь, но надейся только на себя. Однако я хорошо знал, что от такого вот геморройного занятия, отдолгого безрезультатного сидения скисают и более опытные и крепкие мужики. Анеизвестно, сколько нам еще придется здесь проторчать. Сколько бы ни пришлось, мы должны - как пружина в капкане - каждоемгновение быть готовы к действию. И потому моя обязанность поддерживать этихдвух морально и физически плюс поднатаскать их, сообщить им хоть какие-тоазы, и прежде всего применительно к нашему заданию. Все это я обдумал еще ночью и решил, чтобы не терять время попусту,ежедневно два-три часа заниматься с ними. Начал я от Адама и Евы: рассказал о своей первой встрече сагентами-парашютистами; я ее помнил так, будто это было не три с лишним годаназад, а вчера или даже сегодня. Вижу как сейчас: шоссе под Оршей - вторая неделя войны. Беженцы,подводы с барахлишком, инвалидами и стариками, обозы с ранеными. Воронки от бомб, трупы на обочинах. Гонятскот, вывозят машины, станки, и бредут, бредут навьюченные даже дети,тащатся из последних сил - только бы уйти от немца. Плач, рев,растерянность, неразбериха, самые невероятные слухи, десанты и диверсанты. Анемецкие самолеты ходят по головам, что хотят, то и делают. В задачи и обязанности нашего погранполка, державшего в тот моментконтрольно-пропускной и заградительный режимы на отходах от Орши, толькоофициально - по приказу - входило: наведение и поддержание в тылах фронта должного порядка; проверка документов, а в случае необходимости - при возникновенииподозрений - и личных вещей как у гражданских, так и у военнослужащихнезависимо от занимаемых должностей и званий; проверка всего проходящегогужевого и автотранспорта; охрана важнейших объектов и обеспечение бесперебойной работы связи; задержание и доставка на сборные пункты самовольно уходящих в тылкрасноармейцев, командиров; вылавливание и арест дезертиров; регулирование движения на дорогах и эвакуации; предельная загрузкавсего транспорта, двигающегося на восток; очищение в случае необходимостидорог от беженцев; ну и, разумеется, в первую очередь - поимка и уничтожение немецкихшпионов и диверсантов, борьба с вражескими десантами. Все это входило в наши задачи и обязанности официально, по приказу, ачем мы только тогда не занимались - не перечислишь! - даже роды приходилосьпринимать. Так вот, под вечер останавливаем на шоссе для проверки "эмку". Рядом сводителем - майор госбезопасности: сиреневая коверкотовая гимнастерочка, на петлицах - по ромбу, дваордена, потемнелый нагрудный знак "Почетный чекист". На заднем сиденье - егожена, миловидная блондинка с мальчиком лет трех-четырех, и еще один,спортивного вида, со значком ворошиловского стрелка и двумя кубарями -сержант госбезопасности*. Майор Фомин с женой и ребенком следует в городМоскву, в распоряжение НКВД СССР. Кроме личных вещей, в машине дватолстенных пакета, опечатанные гербовыми сургучными печатямиНКВД-Белоруссии, - совершенно секретные документы, что оговорено впредписании. И шофер там указан и сержант - для охраны. ---------------------------------------- * Сержант госбезопасности и майор госбезопасности - специальные званияначальствующего состава органов НКВД того времени. --------------------------------------------------------------- Все чин чином, все продумано и правдоподобно. Документы безупречные; наудостоверении у майора хорошо нам уже знакомая подпись - черной тушью -Наркома внутренних дел Белоруссии, а на удостоверении к нагрудному знаку,выданному еще в 1930 году, личная роспись Менжинского. И у жены,вольнонаемной сотрудницы органов НКВД, и у военного шофера, и у сержанта -тоже абсолютно безупречные документы. Номер у "эмки" минский, паспорт ипутевой лист подлинные, соответствующие; на висящем в машинемаузере-раскладке серебряная пластинка с гравировкой: "Тов. Фомину(инициалы) от ОГПУ СССР". Ни единой задоринки - ни в бумагах, ни в экипировке, ни в поведении.Имелись даже сходные признаки в словесных портретах ребенка и родителей -белявый, с голубыми глазами, как и мама, и скуластый, с широким прямым лбом,как отец. Все чин чином плюс отличное знание оперативной обстановки. Майорпромежду прочим негромко, доверительно сказал: - Вы от Бориса Ивановича? От Кондрашина?.. Капитан Кондрашин Борис Иванович третьи сутки исполнял обязанностикомандира нашего погранполка - даже это они знали. И все-таки мы их взяли. Рассказывая Фомченко и Лужнову действительный случай, я для пользы делапо воспитательным соображениям кое-что приукрасил. Взяли мы в основном трупы, а блондинку, тоже начавшую стрелять, тяжелоранили. Как оказалось, мальчик был сынишка советского командира, подобранныйнемцами где-то у границы в первые сутки войны. Его натаскивали несколькодней, приучали называть "майора" папой, а блондинку - мамой, и приучили. Нотак как он иногда сбивался и говорил ей "тетя" (или ему "дядя", уже непомню), ребенка заставляли молчать, когда его держали за руку. С этой жецелью - чтобы в нужные минуты он не говорил - ему засовывали в рот леденцы. При проверке документов, сжимая маленькую ладошку, "мама" - онаоказалась радисткой - от напряжения, видно, сделала ему больно, и онпоморщился. Кстати, потом, обхватив ее, окровавленную, полуживую, обеими руками, онвцепился намертво и дико кричал; в этой страшной для него передряге она наверняка казалась ему самымблизким человеком. Был я тогда молодым и сопливым, хотя два года уже прослужил на границе.И заметил, что она сдавливает мальчику ладошку и он морщится и что рот унего занят леденцами, не я, а лейтенант Хрусталев, мой начальник заставы,проверявший документы. Он и подал нам условный знак, а сам, взяв у бойца-пограничникавинтовку, не говоря ни слова, с силой ткнул штыком несколько раз взасургученные пакеты - звук был металлический (там оказались рации вспециальных дюралевых футлярах). - Что вы делаете?! - возмущенно закричал майор. Это был сигнал, потому что мгновенно все четверо выхватили пистолеты. Я страховал с левой стороны машины, стоял у задней дверцы и по расчету"держал" в первую очередь "сержанта" и шофера. Как только они обнажили своипушки, я без промедления вогнал "сержанту" две пули между глаз, а третьювсадил в висок шоферу. "Майора" заколол Хрусталев, он же обезвредил и блондинку, успевшую,однако, смертельно ранить бойца-пограничника. Толковый мужик был Хрусталев, находчивый, умелый и решительный. Он нетолько что у майора, он и у комиссара госбезопасности или генерала в случаенеобходимости проверил бы штыком и любые секретные пакеты, и какой угоднобагаж. Толковый он был мужик, а спустя неделю в такой же примерно ситуации,как под Оршей, только ближе к Смоленску, помешкал секунды и заплатил за этожизнью. Тут всегда так - кто кого упредит... Про трупы я, понятно, и слова не сказал. А лозунг тогда, промеждупрочим, везде был, да и команда нам: "Уничтожай немецких шпионов идиверсантов!" Сколько мы их перестреляли... Пока не поумнели. А теперь вотпопробуй хоть одного взять неживым, да с тебя три шкуры снимут и в личноедело подошьют. Просвещая Фомченко и Лужнова, я, чтобы они не отвлекались, одновременнопродолжал наблюдать. Я говорил, то и дело поглядывая в окно, а они смотрелимне в рот глазами девять на двенадцать. Примечательно, что воевали оба, как и я, с первого лета. Фомченко доранения был штурман эскадрильи, а Лужнов - командир звена. Не знаю, как онилетали, судя по наградам, неплохо. Что же касается активного розыска исилового задержания, они не представляли себе азбучных истин, и я уверился,что проку от них будет в случае чего - шиш да кумыш!.. Выждав, пока сумерки сгустились, мы натаскали на чердак сена, полыни отблох и устроились с удобствами. Как только совсем стемнело, я расположил офицеров в кустах за хатойЮлии, метрах в пятидесяти, а сам поместился с другой, фасадной стороны.Предварительно мы оговорили все возможные ситуации и обусловили сигналывзаимодействия; я разъяснил им все дважды, втолковал, как первоклашкам. - Если он будет один, - прямо сказал я, - то вы мне не понадобитесь.Если будет один, сидите и не вылезайте...45. АЛЕХИН И ПОЛЯКОВ Алехин не слышал шума подъехавшей машины; он проснулся оттого, что еготрясли за плечо. Открыл глаза и сразу поднялся: возле него, присвечиваяфонариком поверх изголовья кровати, стоял подполковник Поляков. Завесив окно плащ-палаткой, Алехин зажег лампу-молнию и поспешнооделся, взглянув при этом на часы: без пяти минут три - часа два еще вполнеможно было бы поспать... - Ты извини, у вас перекусить чего-нибудь найдется? - спросил Поляков. Он уже снял пилотку, шинель, положил на стол набитый авиационныйпланшет и, невысокий, коренастый, потирая маленькие пухловатые руки,расхаживал по комнате. Алехин достал начатую баночку тушенки, несколько вареных картофелин ихлеб. Пока Поляков ел, он, присев сбоку, рассказывал о том, что сделано запрошедшие сутки, о своих визитах к Гролинской и Окуличу, о поисках в городеи разговоре по "ВЧ" с генералом. Подполковник слушал, изредка задаваявопросы, его некрасивое, с небольшим прямым носом и выпуклым шишковатым лбомлицо ничего не выражало. Лишь когда Алехин сообщил о целлофановых обертках,он оживился и попросил показать. Посмотрел на свет и, потянув носом,произнес: - Июнь сорок четвертого... И номер партии тот же... Занятно! Поляков был тем самым человеком, чье мнение и советы в ходе розыска,без сомнения, интересовали Алехина, как и других чистильщиков, более всего.Подполковник обладал редкостным талантом делать правильные выводы изминимума данных. Осмысливая факты, он нередко по какой-нибудь частностиприходил к весьма неожиданному умозаключению и, как правило, не ошибался.Поэтому Алехин обстоятельно, до мелочей, изложил ему все, в том числе и свои сомнения относительно версии с Николаевым и Сенцовым, и,закончив, обратился в слух. Тем временем Поляков, доев последнюю картофелину, закурил; потом достализ планшета два конверта - почтовый и побольше размером, - вынул карту иразложил ее на столе. Наконец он заговорил тихо и, как всегда, неторопливо, но не о том, чтоожидал Алехин. Поляков принялся подробно рассказывать о случае угона "доджа"и о сержанте Гусеве. Алехин слушал с напряженным вниманием: имела этаистория отношение к "Неману" - такая догадка мелькнула у него, когда быланазвана марка автомашины, - или не имела, а Поляков наверняка желал знать иего, Алехина, соображения. --... На контрольном пункте при выезде из города к нему в машинупопросились двое: старший лейтенант и лейтенант. Были они в плащ-накидках;старший лейтенант в возрасте лет сорока, плотного телосложения, с небольшимиусами... в фуражке полевого образца. Лейтенант значительно моложе, новнешность его он совершенно не помнит... - Вещи у них были? - поинтересовался Алехин. - Да. Как он припоминает, небольшой потертый чемодан и трофейный ранецс бурым верхом... Говорили они чисто, но по произношению не исключено, чтостарший - украинец. Они уселись в машине за его спиной, и он поехал. ЗаОзерами старший лейтенант попросил остановить, как он сказал, по малойнужде. Место там безлюдное, лес с обеих сторон вплотную подходит к шоссе.Гусев остановил машину и собирался закурить - они угостили его папиросой, -но был оглушен ударом по голове и что было дальше - не помнит... Сидел он вэтот момент за рулем, а рана от удара над левым ухом. - Левша... - Да, удар был нанесен левшой или человеком с одинаково развитымируками, что, впрочем, маловероятно. Очнулся в кустах, услышал - неподалекупроезжают машины, дополз с трудом до шоссе, где и был подобран. По-видимому,они, оглушив, оттащили его в кусты, стрелять не решились, чтобы не привлечьвнимания, и, лежачего, дважды ударили ножом в спину. Целили в сердце, но непопали: машина стояла на шоссе, они торопились, и это, очевидно, егоспасло... У него взяты красноармейская книжка, проездные документы и деньги.Примечательно, что взяли самодельный портсигар из дюраля, а хорошие наручныечасы не тронули. Из диска автомата, находившегося в машине, вынуто околосорока патронов... - Они были в плащ-накидках, откуда же ему известны их звания? - Он видел погон на гимнастерке старшего лейтенанта: когда тот влезал в машину, плащ-накидка распахнулась. Запомнил, что напогоне было три звездочки, а выше дырочка и примятость, как он полагает, отэмблемы. - А может, от четвертой звездочки? - Он полагает, от эмблемы. Причем от артиллерийской. Цвет канта он незаметил, но почему-то убежден, что они - артиллеристы. Это егопредположение, чисто интуитивное; на чем оно основано, он так и не смог объяснить. Когда он согласился ихвзять, старший сказал другому: "Садитесь, лейтенант". В машине они большемолчали, да он и не прислушивался... Уверяет, что они высокого роста, но ядумаю, это субъективность восприятия: он сам маленького роста, и, по егоопределению, у меня средний рост... Полагает, что в лицо узнал бы обоих,однако описать их внешность для словесного портрета не смог. Говорит -обыкновенные офицеры!.. Зачем я тебе о них так подробно рассказываю?.. -Поляков вынул из большого пакета две фотографии и положил перед Алехиным. -Это - отпечатки шин угнанного "доджа"... А это - следы машины, обнаруженныевами в лесу под Столбцами... Рассматривая фотографии, Алехин нащупал рукой лежащую на столе пачку"Беломорканала" и вытянул папиросу. - Вроде... полная идентичность, - сдерживая волнение, сказал он погодяи закурил. - Да, совпадают все индивидуальные особенности Протектора... например,поперечный разрез на шине правого заднего колеса... Теперь как будто ясно,что неизвестные, пытавшиеся убить Гусева и захватившие "додж", имелиразыскиваемую нами рацию... Завладев машиной, они поехали за Столбцы, -Поляков показал на карте, - свернули в лес и вышли в эфир. Это было седьмогоавгуста, в день первой пеленгации. И дата, и час, и место совпадают. Затем,проехав к Заболотью, они загнали машину в лес и замаскировали, быть может,рассчитывая ею при случае еще воспользоваться. Машина найдена в безлюднойчаще - до ближайшего хутора два километра, и обнаружили ее случайно... Яраспорядился устроить засаду, хотя мало верю, что они появятся... Поляков говорил тихо и так неторопливо, будто в сутках было не двадцатьчетыре, а, по крайней мере, тридцать шесть часов. Излагая розыскныесведения, он, по обыкновению, все время обдумывал и ставил под сомнениекаждый сообщаемый факт и свои предположения и требовал таких же размышлений и критического отношения от тех, кто его слушал.Он не любил бездумного поддакивания, его правилом было, чтобы подчиненныеоткровенно и независимо высказывали свои соображения и при несогласииспорили с ним, противоречили и опровергали. За три года совместной работыАлехин отлично усвоил эту манеру обсуждения, ценил ее эффективность и знал,что подполковник прежде всего ожидает сейчас от него инакомыслия,возражений, но для этого в данном случае не имелось никаких оснований. - Захватив машину, они проехали к Столбцам... - рассматривая карту,--сказал Алехин, - это около двухсот километров... Для того чтобы выйти вэфир, вовсе не обязательно проделывать такой путь... Затем вернулись назапад, почти в тот же самый район... - Уловил? - обрадованно оживился Поляков. - Пытаюсь... Или рация находилась где-то в районе Столбцов, или они тамс кем-то связаны... Да, текст двух остальных перехватов сейчас бы весьмапригодился... Рацию, очевидно, потом перевезли и спрятали где-нибудьнеподалеку от Шиловичского леса, а может, и в самом лесу... - Я тоже так думаю! Существенная деталь: из кузова "доджа" исчезламалая саперная лопатка. - Тайник?.. - Скорее всего! - Поляков улыбался, довольный подтверждением своихмыслей. - Большая саперная лопата на месте, и топорик на месте, и весьинструмент, а малая исчезла. Гусев за день до того получил ее со склада -новенькую! Успел вырезать на черенке свои инициалы Эн и Гэ - Николай Гусев,- чтобы не позаимствовали другие шофера... При осмотре места обнаружения"доджа" лопатку не нашли, хотя именно ее не искали: что она пропала, я узналпозднее. Для подтверждения версии о тайнике, наверно, придется специальноосмотреть еще раз всю рощу. - Роща - это не проблема. А вот найти тайник в таком лесу, какШиловичский, - задачка! - невесело сказал Алехин. - Не легче, чем отыскатьместо выхода в эфир. - Да., тут надо хорошенько подумать, - согласился Поляков. - Добратьсядо тайника - это уже, считай, полдела. Я сейчас еще не готов, но сегодня жепредложу вам что-нибудь конкретное... - пообещал он. - Теперь, ПавелВасильевич, насчет Николаева и Сенцова... Твои сомнения я разделяю. Как этони печально, а попахивает пустышкой! Немало противоречивого... Одно делодействовать под видом заготовителей, другое... Откуда у них, например,десяток бочонков с керосином? Зачем им вся эта живность?.. Сомнительно... Весьма!.. В то же время на все сомнения и противоречияимеется и довольно увесистое "но"... Из меньшего по размеру почтового конверта Поляков вынул сложенный вдвоелисток целлофана и протянул Алехину. - Это было в кузове "доджа". Взяв целлофан, Алехин развернул его, потер о тыльную сторону ладони -кожа засалилась, - понюхал и, приблизя к лампе, посмотрел на свет, затем длясравнения поднял рядом одну из оберток, оставленных Николаевым и Сенцовым вдоме Гролинской. - Совпадает все - и фирменный знак, и месяц выпуска, и номер партии, -продолжал Поляков. - Ни Гусев, ни его командиры в автобате сала в такойупаковке никогда не видели, даже не представляют, что это такое. Кстати,перед выездом он вымыл кузов. Так что это, несомненно, оставлено двумянеизвестными, пытавшимися его убить и угнавшими "додж", оставлено теми, когомы ищем. - Значит, один из них, предположительно, - левша, а старший, судя попроизношению, возможно, - украинец. - Алехин усмехнулся. - Каждый двадцатыйв жизни - левша и каждый шестой военнослужащий - украинец. - Да, скажем прямо, негусто, - согласился Поляков; он сложил карту ивслед за конвертами с целлофановыми обертками и фотографиями сунул ее впланшет. - Кстати, Гролинская не заметила у Николаева украинскогопроизношения? - Нет. Я интересовался речью обоих... Она убеждена, что он сибиряк. - По внешности и по возрасту Николаев и Сенцов в целом схожи с теми,кто нам нужен... В приблизительных общих чертах: один постарше и поплотнее,второй моложе, выше и стройней... - И у тех двух, которых видел Васюков, тоже есть такое сходство. - Да, обе пары во многом схожи с теми, кого мы ищем. Есть, конечно, иявные различия, впрочем, в деталях, функциональные... Звания, головныеуборы, личные вещи, усы - все это легко видоизменить... Что характерно... -задумчиво сказал Поляков, - обилие общих сведений и версий и скудностьконкретного... - Он посмотрел на часы и поднялся. - Ты извини, но спать ужене придется... Идем в отдел, может, там есть что-нибудь новое...46. НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛ ЕГОРОВ В отделе контрразведки авиакорпуса ни ответа на запрос о Николаеве иСенцове, ни каких-либо свежих сообщений по делу "Неман", к сожалению, небыло. Шифровальщик, занятый чем-то срочным, даже не подойдя к обитой железомдвери, крикнул, что для Алехина и подполковника у него пока ничего нет, и,словно извиняясь за свое невнимание к Полякову, добавил, что, как толькоосвободится, - зайдет. Кипяток на кухне Алехину пообещали нагреть минут через пятнадцать. Поляков открыл кабинет начальника отдела, зажег свет, снял пилотку ишинель, разложил на столе бумаги из планшета, поставил термос и чайныепринадлежности. За годы войны ему приходилось располагаться на время дляработы не только в случайных, чужих кабинетах, но и во всяких каморках,землянках и блиндажах, по сравнению с которыми это просторное, чистое,проветренное помещение представлялось чуть ли не дворцом. Особенно ему здесьнравился покрытый плексигласом большущий письменный стол. Прежде всего он просмотрел собранные Алехиным в папку документы по делу"Неман", с особым вниманием последние, поступившие после его отъезда вГродно. Прочитав сообщение о белорусском отделении Дальвитцской разведшколы(он уже слышал о нем от Алехина), Поляков не без иронии улыбнулся: - Чего-чего, а общих неконкретных версий более чем достаточно. Потом Алехин пошел за кипятком, а подполковник набрасывал ориентировкуо разыскиваемых - двух неизвестных, пытавшихся убить Гусева и угнавших"додж", - когда дверь распахнулась и на пороге появился Егоров, высокий,здоровенный, в матерчатой фуражке с полевой звездочкой и ватной стеганке безпогон. Вошедший следом адъютант - румяный кареглазый лейтенант с автоматомна спине, чистенький и подтянутый, - внес небольшой кожаный чемодан. - Здравия желаю, - поднялся Поляков. - Живой? - снимая фуражку, проворно принятую адъютантом, сильнымокающим басом спросил Егоров. - Как видите, - усмехнулся Поляков. - Садись... И неплохо устроился, - оглядывая кабинет, заметил Егоров. -А нас по дороге обстреляли... Еле проскочили! - Он сбросил стеганку сразрывами на плече, из которых торчала вата, и остался в гимнастерке с двумярядами орденских планок и погонами генерал-лейтенанта. - Зашей! - приказалон адъютанту и повернулся к Полякову: - Безопасность родного начальстваобеспечить не можете! - Так ночью спать надо. - Спать?.. Вот спасибо, что просветил!.. - Егоров уселся противПолякова и посмотрел на стол. - Неплохо!.. Выжил хозяина из кабинета, чаигоняешь... До начальства далеко... Как у Христа за пазухой!.. Он шутил, но его широкоскулое с тонкими твердыми губами и квадратнымподбородком с угибом посредине лицо сохраняло при этом властное, суровоевыражение. Поляков слишком хорошо знал генерала, чтобы не почувствовать за егошутливостью какого-то напряжения или недовольства и не понять, что все этотолько присказка, предисловие. - Вы сюда, в Лиду, проездом? - Нет, не проездом! Где Алехин? - Здесь. - Вы тексты перехватов по "Неману" от седьмого августа и позавчерашнийполучили? - Нет. - Странно! Я, выезжая, приказал немедля передать в Лиду. - Может, и пытались. У аппарата никого не было. Я здесь всего минутпятнадцать, - пояснил Поляков. - А шифровальщик на месте? - Да. Он занят чем-то срочным. Но о перехватах он мне ничего не сказал.Может, как раз их и расшифровывает. - Что нового? - постукивая пальцами по краю стола, быстро спросилгенерал. - С Николаевым и Сенцовым прояснили? - Не совсем... Еще нет ответа на запрос. У Алехина сомненияотносительно этой версии, и я их разделяю. Лицо Егорова сделалось еще болеесуровым. - Здравия желаю, - войдя с чайником в руке, поздоровался Алехин. Егоров обернулся и тяжелым, сумрачным взглядом посмотрел на него. - Что так отощал? - Волка ноги кормят, - усмехаясь, сказал Поляков; он поднялся и взялчайник. - Плохо они вас кормят, плохо!.. Что делается по Павловскому? - Устроена засада в месте его наиболее вероятного появления. - Если не ошибаюсь, там оказалось два таких места. - Мы выбрали одно, более перспективное, - неторопливо продолжалПоляков, заливая кипятком заварку в маленьком фарфоровом чайничке. - Навторую засаду у нас нет людей. - Будут! Немедля организуйте! Немедля! - подчеркнул Егоров, барабаня пальцами по краю стола. - Есть еще зацепки? - Обнаружились весьма интересные обстоятельства. Звонил вам ночью изГродно, но вас уже не было. Вы помните случай с угоном "доджа" Сто тридцатьчетвертого моторизованного батальона? - Это имеет отношение к делу "Неман"? - нетерпеливо спросил Егоров. - Непосредственное. Поляков уже наполнил термос кипятком и, завинтив крышку, принялсякратко излагать суть разговора с Гусевым и свои соображения. Егоров слушал молча, потирая ладонью прорезанный наискось широкимбагровым шрамом затылок, что он делал обычно в минуты волнения и напряженнойработы мысли. Потом, развернув вынутые Поляковым листки целлофана,внимательно осмотрел каждый, сравнил, потрогал пальцами и понюхал. - Все это существенно, - сказал он затем, - но практически мало что намдает Фактов полно, а зацепиться не за что. Даже словесные портреты этоголевши и второго составить невозможно. - К сожалению. Но мы все равно объявим их в розыск. - Я думаю!.. Ваше предположение о наличии тайника в Шиловичском лесуосновательно, однако его надо отыскать!.. Что у вас есть еще? Поляков рассказал вкратце о действиях группы Алехина за прошедшиесутки, о Гролинской и Окуличе, изложил сомнения относительно версии сНиколаевым и Сенцо-вым. - Что ж, доводы веские... - заметил Егоров; он взял папку с документамипо делу "Неман" и, просматривая, листал. - Сомнения обоснованные, однакокрест на Николаеве и Сенцове ставить пока преждевременно!.. Многоподозрительного, неясного... Почему все-таки они ушли ночью, в дождь, черезсоседний участок?.. Кто этот железнодорожник, которого упустили, неустановив его личность? Зачем он приезжал?.. Возможно, как раз он и собираетили доставляет сведения о движении эшелонов?.. Что было в вещмешке,оставленном у Окулича? Копченый окорок?.. Только съестное?.. Это надодоказать!.. Реакция кошки меня не убеждает!.. И наконец, как к ним попалосало в такой упаковке? - Егоров указал на листки целлофана. - Все этивопросы надо без промедления прояснить!.. И прежде всего необходим ответ напроверку по словесным портретам. Давай сюда шифровальщика! -- приказал он адъютанту, зашивавшему ватник возле дверей; тот поднялсякак на пружинах и вышел. - И работаете вроде, а практически ничего нет. Худо!.. - Егоровзахлопнул папку и, достав из кармана, выложил на стол массивный серебряныйпортсигар. - Хуже некуда! - после небольшой паузы мрачно заключил он. - Налить вам чаю? - предложил Поляков. - Спасибо, не хочу! - Тогда мы - с вашего разрешения. - Шифровальщик занят, - доложил вернувшийся адъютант. - Как - занят? - с недоумением переспросил Егоров. - Вы ему сказали,кто вызывает? - Так точно! Говорит, у него что-то весьма срочное. Даже дверь неоткрыл. Крикнул: как только закончит - придет. - Вот, дожили! - Егоров возбужденно поднялся и зашагал по кабинету. -Начальник Управления вызывает шифровальщика, а тот - занят! Дальше ехатьнекуда!.. Да, практически ничего нет!.. И накладки... У Блинова человек ушелиз-под наблюдения... - Он остановился против Алехина. - Николаев и Сенцовушли через соседний участок, а вы эту возможность не предусмотрели! - А если бы предусмотрел? - невозмутимо заметил Поляков. - В эту минутуон оставался один и при всем желании не мог бы одновременно находиться сдвух сторон дома. - Капитан Алехин, - раздраженно продолжал Егоров, не обращая вниманияна реплику Полякова, - вы работаете по делу одиннадцать суток практическибез результата! Чем объясняете?! - То есть как без результатов?! - запротестовал Поляков. - Мы делаем все возможное, - глядя на обшарпанные носки своихстоптанных сапог, сказал Алехин; вытянув руки по швам, он стоял передгенералом. - Я не знаю, что вы делаете, - запальчива выкрикнул Егоров, - мне нуженрезультат!.. А пока его нет, все это - мышиная возня!.. Почему вы небриты? -вдруг спросил он и, не дожидаясь ответа, повернулся к Полякову: - Почему поделу работает только одна группа? - Вы же знаете - нет людей! - Двух человек у Голубова, кстати без моего разрешения, - зло заметилгенерал, - вы взяли позавчера, а могли бы и раньше! Следовало с первого дняуделять "Неману" больше внимания! - Двух человек тоже без вашего ведома я давал Алехину и при поисках под Столбцами - одиннадцать дней назад... У меня десяткидел, я не провидец и не всегда могу предсказать, какое из них важнее. Обязанзаниматься всеми! Текст первой дешифровки меня насторожил, уже вторые суткия сколько могу занимаюсь этой рацией. Считаю, делается все, что возможно,люди выкладываются без остатка! Извините, но вашего недовольства не понимаю. - Надеюсь, сейчас поймете!.. Судя по тексту дешифровок, мы имеем дело свесьма квалифицированной и опасной разведгруппой. Они добывают и передаютценнейшую информацию!.. Это не все, - расхаживая по кабинету, продолжалЕгоров. - Я уже выезжал к вам, когда позвонил Устинов. Установлено, чтопочерк одного из радистов КАО идентичен с почерком радиста передатчика спозывными РТО, который фиксировался двадцатого июля в районе Яшун... Такимобразом, меняя частоты и позывные... меняя шифр, время и место передачи, онидействуют у нас в тылах около месяца... Около месяца в тылах фронта активнодействует опаснейшая разведгруппа! Теперь вам понятно?! Поляков, перестав помешивать ложечкой чай в стакане, молчал. - Разрешите? - В дверях возникла худая, нескладная фигура молодогочерноволосого офицера с голубоватыми листками бумаги в руке. - Товарищгенерал, шифровальщик отдела... - закрыв за собой дверь и близоруко щуряглаза, начал он и осекся, встретив яростный взгляд генерала. - Почему я должен вас ждать?! - загремел Егоров. - Кто вы такой?! Гдетексты перехватов?! - "Воздух!"... Чрезвычайное сообщение... Передано вам вслед изУправления... - протягивая документы, испуганно говорил лейтенант. - Доокончания расшифровки по инструкции не имею права... "Воздух!"* на вашеимя... Нетерпеливым движением выхватив листки, Егоров шагнул под лампу к столуи начал читать, причем лицо его тотчас стало напряженно-сосредоточенным. - Разрешите идти? - вымолвил шифровальщик. Егоров, не отвечая, вероятноне слыша, расстегнул верхние пуговицы гимнастерки, не отрывая глаз оттекста, нашарил на краю стола портсигар, дрожащей рукой открыл его и взялпапиросу. В ту же секунду адъютант, стороживший каждое движение генерала,подскочил к нему и щелкнул зажигалкой. Егоров затянулся и, потирая ладоньюзатылок, с напряженным вниманием, словно стараясь запомнить все наизусть,продолжал читать. ---------------------------------------- * "Воздух!" - литер, означающий: особой важности, вне всякой очереди! --------------------------------------------------------------- - Разрешите идти? - снова неуверенно спросил шифровальщик. - Идите, - отпустил офицера Поляков, и тот, помедля секунды внерешительности, споткнувшись о порог, вышел из кабинета. - Прочтите! - приказал Егоров, передавая верхний листок Полякову, и,кинув на Алехина мгновенный негодующий взгляд, возмущенно воскликнул: -Дождались варягов! И, потрясая оставшимися у него в руке листками, возбужденно закричал: - Я это спиной чувствовал!!! Подполковник, взяв документ - исписанный мелким аккуратным почеркомбланк шифротелеграммы с литером "Воздух!!!", - посмотрел и, морща выпуклыйлоб, негромко и с таким спокойствием, будто речь шла о чем-то обычном,повседневном, сообщил Алехину: - Дело взято на контроль Ставкой... ---------------------------------------- * Рокада - железная, шоссейная или фунтовая дорога в полосе боевыхдействий, проходящая параллельно линии фронта ---------------------------------------------------------------47. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову Из Москвы 18.08.44 г. В дополнение к NoNo..... и..... от......... Сообщая дешифровку перехватов по делу "Неман" от 7 и 16 августа с. г.,предлагаю принять активные меры к розыску и задержанию агентов инезамедлительному пресечению работы рации. Судя по тексту перехватов и ряду обстоятельств, Вы имеете дело смобильной квалифицированной группой, действующей с заданием оперативнойразведки в тылах вашего и соседних фронтов. Разыскиваемые, вероятно, связаныс агентурой, оставленной немцами; очевидно систематическое наблюдение заважнейшими фронтовыми коммуникациями и наличие весьма осведомленного агента,а возможно, и группы в районе Шауляя. Дело "Неман" возьмите под свой личный контроль. Обеспечьтенепосредственное участие в розыске еще как минимум трех оперативных групп исамого подполковника Полякова. Усильте слежение за эфиром и проверку документов у всех лиц,передвигающихся в тылах фронта, обратив особое внимание на рокадные*направления. О ходе розыска и проводимых Вами мероприятиях докладывайте каждыедвенадцать часов. Колыбанов". "ЗБ No...... "Неман". Перехват от 7.08.44 г. Кравцов". "ЗБ No 1328 "Неман". Перехват от 16.08.44 г. Кравцов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Воздух!!! Егорову Из Москвы 18.08.44 г. Ставлю Вас в известность, что дело "Неман" сегодня, 18 августа, в 2часа 10 минут взято на контроль Ставкой Верховного Главнокомандования,причем органам контрразведки предложено любыми усилиями в ближайшее времяпресечь работу рации и обезвредить как ядро группы, так и всю резидентуру. Примите самые активные меры к розыску и задержанию агентов и захватупередатчика, для чего немедленно привлеките весь оперативный состав органовконтрразведки фронта, приданные подразделения, части по охране тылов фронта,личный состав этапно-заградительных, гарнизонных и линейных комендатур, атакже поддержки, выделяемые по Вашему требованию частями и соединениямиКрасной Армии. Организуйте самую тщательную проверку документов в районах расположениявоинских частей, на станциях, в поездах и на контрольно-пропускных пунктах.Всех подозрительных, независимо от званий и занимаемых должностей,задерживать для выяснения личности. Директивой начальника Генерального штаба командованию фронта иначальнику войск по охране тыла Действующей армии предложено оказывать Вамвсяческое содействие людьми и техникой. Той же директивой командующему 1-йвоздушной армией предлагается обеспечивать Вас самолетами связи итранспортными. Начальникам Управлений контрразведки 1-го и 2-го Белорусских фронтовданы указания немедля направить в Ваше распоряжение оперативные группы всоставе 10 - 12 человек лучших розыскников. Одновременно Вам переподчиняютсяс передислокацией в полосу фронта 6-я, 84-я и 55-я радиоразведывательныегруппы. Начальнику отдела кадров ГУКР предложено в течение суток любымиусилиями полностью укомплектовать штаты розыскного отдела и шифровальногоотделения вверенного Вам Управления опытными розыскниками и криптографами. ГУКР считает необходимым обратить Ваше внимание на особую опасность,какую, в силу ряда обстоятельств, представляют разыскиваемые, и обязываетВас для их поимки максимально, до предела использовать все оперативные,радиотехнические и войсковые возможности. В соответствии с указанием Ставки надлежит довести до сведенияоперативного состава и всех привлекаемых к розыскам, что каждый, кто дастпрямой или хотя бы косвенный реальный результат по делу "Неман", будетпредставлен к правительственной награде. Для координации всех усилий по розыску и оказания практической помощиспециальным самолетом в 6.00 к Вам вылетает генерал-майор Мохов с группойоперативного состава. Обеспечьте подачу автомашин к моменту посадки самолетана Лидском аэродроме и незамедлительное включение всех прибывших в работу поделу. О ходе розыска, проводимых Вами мероприятиях и всех вновь добытыхданных докладывайте каждые три часа. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову Исполнение Вашего запроса о проверке Николаева и Сенцова задерживаетсяв связи с внезапной экстренной переброской в/ч 31518 на 1-й Белорусскийфронт в район Варшавы и невозвращением Николаева и Сенцова до сего часа кместу прежней дислокации части, где в комендатуре оставлено распоряжениекомандования, куда им далее надлежит следовать. Срок их командировки истеквчера, причина неприбытия неизвестна. Ваш запрос передан по принадлежности начальнику Управленияконтрразведки 1-го Белорусского фронта с просьбой о немедленном исполнении.Одновременно нами принимаются меры для выяснения ряда интересующих Васвопросов, в частности проверки Николаева и Сенцова по словесным портретам вслучае их прибытия к месту прежней дислокации части. Ответ будет сообщен Вамнезамедлительно. Горбунов". * Часть вторая. ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ РОЗЫСК * 48. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ Старшина из взвода охраны разбудил его в половине шестого утра ипередал приказание Алехина: немедленно явиться к подполковнику Полякову. В кабинете начальника отдела контрразведки авиакорпуса Поляков былодин. Судя по отсутствию полуторки на площадке перед зданием, капитанкуда-то уже уехал. Андрей дважды видел мельком Полякова, знал его в лицо, но разговариватьс подполковником ему еще не приходилось. Однако он немало слышал о Полякове,в основном от Таманцева, и подполковник рисовался ему человеком во многихотношениях необыкновенным. - Голова номер один, - не раз говорил о Полякове Таманцев. - Если и небог, то, несомненно, его заместитель по розыску! И Андрей ожидал теперь чего-то премудрого, сверхпроницательного,полагал услышать в основном специальную терминологию вроде "треугольникошибок", "тональная манипуляция", "органолептика" и тому подобное, опасалсядаже, сумеет ли понять хотя бы главное из того, что выскажет подполковник. Поляков же оказался до удивления простым и свойским. С первой минутысвоим обращением и мягкой, слегка картавой речью он напомнил юноше старогодоктора, лечившего Андрея в детстве. Он произносил обыденные, понятные каждому слова. И задание, которое онсообщил Андрею, тоже было довольно простым: взяв роту из дивизии,стягиваемой к Лиде для погрузки в эшелоны, выехать в район Заболотья(Поляков показал на карте) и до сумерек тщательно обыскать рощу ксеверо-западу от деревни - там позавчера найдена угнанная автомашина "додж".Цель поисков - обнаружение малой саперной лопатки с вырезанными на черенкебуквами Н и Г. И еще следовало поговорить с людьми, первыми пришедшими врощу к машине. Поляков заканчивал инструктаж, когда в кабинет, за спиной Андрея, вошелЕгоров. Подойдя, генерал внезапно вырос перед Андреем - тот вытянулся и вскинулруку к пилотке: - 3-з-драв-в... - Здравствуйте. Откуда вы? - отрывисто спросил Егоров. - Т-т-т-ов-варищ г-ге-н-ер... - Лейтенант Блинов из группы Алехина, - поспешил на помощь АндреюПоляков. - У нас третий месяц. Самый молодой офицер в отделе. Прибыл к нампосле ранения и тяжелой контузии. В прошлом - командир взвода. Боевойофицер. Москвич. Посылаю его за лопаткой. Он все знал и помнил, Поляков. И про ранение, и про Москву, и проконтузию. Откуда?.. В замешательстве от неожиданного появления генералаАндрей даже не подумал, что все эти сведения имелись в его личном офицерскомделе. И конечно же, он не сообразил, что про контузию и ранение и про то,что он новичок и самый молодой, было сообщено в эту минуту генералу,потерявшему в боях под Москвой близнецов-сыновей, курсантов военногоучилища, не без умысла. - Боевой офицер, - неулыбчиво повторил Егоров и впился взглядом в лицоАндрея. - Это у вас человек ушел из-под наблюдения?! - Темной ночью, в дождь, - не дав и рта Андрею раскрыть, вставилПоляков. - Так это не только у него, это у любого могло случиться. Старшимгруппы лейтенант характеризуется только положительно. А оперативной хваткималовато, что ж, это дело наживное. - Наживное, так наживайте, не медлите! Мы на войне, а не на учениях, -недовольно сказал Егоров и обратился к Андрею: - Найдите лопатку, лейтенант!Это очень важно. Постарайтесь обязательно ее найти... Вам дадут людей.Необходимо довести до сознания каждого, насколько ответственно это задание.Чтобы каждый осознал и проникся... У них ночью погрузка, так что в любомслучае к двадцати двум часам надо всех возвратить на станцию. - Это я ему уже объяснял, - сказал Поляков. - Тогда с богом. - Егоров протянул Андрею свою здоровенную, поросшуюрыжеватыми волосами руку. - Я надеюсь на вас и жду результат! До этого только раз в жизни, прошлой зимой, Андрею довелось пожиматьруку и отвечать генералу, командиру корпуса, вручавшему ему орден. Тот генерал был старенький, седой, схрупкой дряблой ладошкой, и, хотя держался весьма бодро и даже лазал позаснеженным окопам, всех награжденных заранее строго предупредили: силу своюне показывать и руку высокому начальству - когда станет поздравлять - несжимать. Егоров же сам так стиснул, что Андрей чуть не присел. Окрыленный, гордый невероятно столь ответственным поручением, полныйэнергии и жажды выполнить задание, ехал Андрей на станцию. Во взводе охраныон взял для наглядности саперную лопатку, но так торопился, что в горячностиупустил позавтракать. Он явственно ощущал сильное рукопожатие Егорова ивспоминал весь разговор: "Боевой офицер! Характеризуется только положительно... Москвич!..Найдите лопатку, лейтенант! Это очень важно... Я надеюсь на вас и жду!" И правильно делают, что надеются, он не подведет. Алехину и Полякову непридется за него краснеть - он оправдает доверие. Роща там невелика, а малаясаперная лопатка, в конце концов, не окурок и не огурец - с черенком добрыхполметра. Он найдет ее, привезет и выложит прямо на стол... Согласно договоренности, ему выделили разведроту, неполного, ксожалению, состава - сорок девять человек вместе с командиром. Народ в ротебыл видавший виды, щеголеватый: почти все с наградами, многие с нашивками заранения; ни одного в обмотках, как в стрелковых подразделениях, причемсапоги не только кирзовые, но и кожаные; большинство с финками и чубами.Командир, коренастый старший лейтенант, выглядел тоже приметно и фасонисто:хромовые сапожки "джимми", собранные у щиколоток в гармошку; заправленные вних с напуском пятнистые брюки от маскхалата, польский офицерский стек,усики и пышные бакенбарды. Ловкий, сбитый, он то и дело улыбался и двигался,словно на шарнирах, какой-то танцующей, несерьезной походкой; однако Андрейтут же отметил, что слушаются его подчиненные тотчас и с удовольствием.Сборы были минутными, все в роте делалось быстро и весело. Андрей сел в головную машину рядом с водителем и приказал ему держатьпредельную скорость. Часа два спустя они были на месте. Андрей на расстоянииузнал нужную им рощу; вблизи она оказалась не такой уж маленькой, какпредставлялась ему в Лиде. Андрей предложил старшему лейтенанту построить людей в два ряда наобочине и, когда это было сделано, с лопаткой в руке встал перед ними. - Т-товарищи б-бойцы и сержанты... - начал он, об думывая и длявескости раздельно произнося каждую фразу. - К-командованием п-поставленаперед нами весьма ответственная з-задача... - Он прилагал великие усилия,чтобы не заикаться. - Вот т-точно такую, - он поднял и показал лопатку, -нам приказано отыскать в этой роще... - Андрей вытянул руку, и всепосмотрели в ту сторону. - Т-только у т-той, которую мы должны найти, здесь,на черенке, в-вырезаны д-две буквы Н и Г, повторяю - Н и Г, Николай иГригорий... Б-будем осматривать р-рощу, прочесывать ч-частой цепью... Ни наминуту не отвлекаться и дистанцию не нарушать... П-посторонних разговоров невести... П-перекуры т-только на опушках с разрешения командира р-роты... Насинтересуют и другие п-предметы, которые могут быть найдены в этой р-роще...А также т-тайники и даже п-просто нарушенный... в-взрезанный д-дерн... Ног-главное - это лопатка... Б-будьте п-предельно внимательны... Обнюхайтек-каждый к-кус-тик, к-каждую травинку... - словами Полякова сказал Андрей. - Найдем лопатку - поднимем, - раздался на правом фланге негромкийрассудительный голос. - Траву-то зачем обнюхивать? В рядах заулыбались. - Вы бы нам на станции сказали, - послышался на том же фланге другой,веселый голос. - Я бы вам десяток таких лопаток принес... В соседней бы ротевзял! - И буквы бы вырезали! - крикнул кто-то. Послышался смех. - Разговоры! - сделав строгое лицо, негромко произнес старшийлейтенант; как заметил Андрей, ему тоже было весело, и, чтобы скрыть улыбку,он старательно приглаживал пальцами усики. До контрразведки, на передовой, Андрей свыше года командовал взводомавтоматчиков, одно время даже исполнял обязанности ротного. И сейчас, хотязаикание мешало ему, чувствовал он себя вполне в своей тарелке, весьмауверенно. Правда, эти разведчики вели себя свободней и развязнее, чем бойцыв его полку, впрочем, Андрей хорошо их понимал. Сегодня ночью они погрузятся в эшелон, будут вскоре где-то далеко и сбоями двинутся на Запад. И это странное задание - поиски какой-то лопаткиздесь, в тылах фронта, - если и сохранится у кого в памяти, то лишь какнезначительный и непонятный эпизод. Они уедут, а он останется, и лопатка, если ее не найти, будет висеть на нем, как передатчик и разыскиваемые - на группе. Иникто этот груз не снимет. "Это наш хлеб, только наш, - не раз говорил ему Алехин. - И если мы ненайдем и не поймаем, никто за нас это не сделает". Таманцев же Андрею как-тосказал: "Никогда не рассчитывай на прикомандированных. Даже если этооперативный состав. Надейся только на себя". Но одному ему с этой рощей за день никак не справиться. Он долженмобилизовать на тщательные поиски всю роту, чтобы они "прониклись","осознали", как велел генерал. Андрей переждал какое-то время и, когда наступила тишина, окинуввзглядом строй, медленно и невозмутимо, со всей внушительностью, на какую онбыл способен, продолжал: - В-вы разведчики, и не мне вас учить, к-как искать... Я хочу только,чтобы в-вы осознали всю ответственность этого... не совсем обычногоз-задания... Д-должен вам с-сказать, что это п-приказ д-даже недивизионного, а вышестоящего командования... Представьте себе на минуту, какнеловко будет вашему комдиву, п-полковнику Гурееву... Как неприятно ис-стыдно ему будет, если вечером он узнает, что его разведрота в такоймаленькой р-рощице не смогла найти саперную лопатку... Андрей сделал паузу и при этом подумал, что дивизию перебрасывают надругой фронт и полковник Гуреев наверняка всеми своими мыслями находится ужегде-то там, в районе выгрузки, и едва ли станет печалиться по поводукакой-то лопатки, а найти ее надо во что бы то ни стало. И погодя Андрей сказал то, что Поляков посоветовал ему объявить в самомконце инструктажа: - От имени к-командования довожу до вашего с-сведения, что тот, ктонайдет лопатку, будет незамедлительно награжден медалью "3-за боевыез-заслуги". - Она что, золотая, эта лопатка? - вполне серьезно спросил тихимголосом стоявший в центре, прямо против Андрея, сержант с двумя орденамиСлавы на гимнастерке. - Разговоры! - уже строго и со злинкой крикнул старший лейтенант;упоминания о полковнике Гурееве, вышестоящем командовании и о медали явно нанего подействовали. - Есть приказ, и мы обязаны его выполнить! И никакихразговоров! Андрей с минуту стоял перед строем, всматриваясь в лица разведчиков, -так всегда, отправляя людей на задание, делал капитан Филяшкин, его погибшийкомандир батальона. - Ведите роту за мной, - велел он затем старшему лейтенанту и, неоглядываясь, зашагал к роще. Он сам определил и обозначил участки, установил дистанцию между людьми- полтора-два метра, не более, - показал, как смотреть в высокой траве и подкустами. Лишь только рота, рассыпавшись стометровой цепью, скрылась задеревьями, Андрей поспешил в деревню. Поляков назвал ему двух мальчишек, наткнувшихся в роще на "додж",родных братьев - Петра и Олеся Павленок. Первым взрослым, пришедшим кмашине, был их отец. Олесю оказалось девять, а Петру одиннадцать лет. Андрей побеседовал сними отдельно с каждым, подробно расспросил. Не исключалось, что они могливзять лопатку, - поиграли и спрятали. Мальчики порознь рассказали ему одно ито же: как пошли по ягоды, как увидели машину и сначала испугались, а потомподошли, и никого там не оказалось, и как старший залез на сиденье, амладшего послал в деревню сказать отцу. Потом Андрей долго и обстоятельно разговаривал с их отцом, немолодымбородатым крестьянином, потерявшим ногу еще в первую мировую войну. Тотперечислил Андрею все, что обнаружилось в машине, когда он приковылял врощу, и клятвенно заявил, что большая лопата лежала в кузове, а маленькой нив машине, ни рядом с ней не было. Он резонно заметил Андрею, что в хозяйстве сгодилась бы большая лопата,а малая совсем ни к чему. Он божился, что ничего в машине не трогал илопатки там не было, и все же Андрей вместе с подпиской о неразглашении ихразговора взял у него подписку, что малой саперной лопатки в "додже" небыло, что ни сам Павленок, ни его дети лопатку не видели и не брали. Затем Андрей вернулся к роще. Он без труда нашел еще сохранившиесяместами отпечатки шин "доджа" и по ним - место, где в чаще была оставленаугнанная машина. Установив весь ее путь в роще, принялся старательно искатьв траве по обе стороны от следа. Вскоре он увидел, как бойцы разведроты частой цепью скользили междудеревьев невдалеке от него. Они двигались без шума, сосредоточенно; неслышалось ни разговора, ни единого слова, и Андрей с удовлетворениемподумал, что они прониклись важностью задания, "осознали". Он подошел к ним только после полудня, когда, расположась вдоль берегаручья, они обедали, точнее, перекусывали, немецкими мясными консервами схлебом, огурцами и зеленоватыми помидорами. - Садитесь с нами, - предложил ему старший лейтенант и тут же сообщил:- Почти все осмотрели, а лопатки нет. - Да, может, ее здесь и не было, - с набитым ртом проговорил за спинойротного кто-то из разведчиков. - Разговоры! - отрезал старший лейтенант. - Пока не будет лопатки,отсюда не уедем! От еды Андрей отказался, хотя со вчерашнего ужина кусочка в рот не брали был по-настоящему голоден. Что ж, сам виноват, а теперь не позорься,терпи. Представителю вышестоящего командования не солидно кормиться чужимпайком, тем более за счет подчиненных. Несолидно и совестно. Чтобы заглушить чувство голода, он в два приема до отвала напился изручья и вытер рот рукавом. Черт с ней, со жратвой!.. Его всерьез заботило иудручало, что осмотрена почти вся роща, а лопатки нет. Как же так? Он задумался, но, заметив, что бойцы смотрят на него, поспешилулыбнуться. "Как бы худо ни шло дело, - наставлял его Таманцев, - никогда неподавай виду. Особенно посторонним. Держись бодро-весело. Тебе волком вытьхочется, а ты: ля-ля, ля-ля - мол, жизнь прекрасна и удивительна!" Бойцы, поев, курили. Андрей тем временем отозвал старшего лейтенанта всторону. - В-в нашем р-распоряжении еще ш-шесть, от силы семь часов, - сказалАндрей. - Лопатку надо найти в-во что бы то ни стало!.. В-вернуться без неемы не можем, не имеем п-права! Вы это п-понимаете? - Понимаю! - 3-закончите край рощи и начинайте по новой, - Андрей показал рукой, -п-поперек... Главное - никаких п-пропусков... Д-дистанция полтора метра, неболее. Боюсь, что в-ваши люди не осознали всю в-важность, ответственность... - Осознали, - заверил командир роты; он оглянулся и негромко спросил: -А она точно должна здесь быть? Соображая, как лучше ответить, Андрей строго, неодобрительно посмотрелна него. - И почему ей придается такое значение?.. - продолжал старшийлейтенант. - Непонятно! - В-вы меня удивляете, - огорченно заметил Андрей и взглянул накомандира роты с жалостью, как на неполноценного: он припомнил, что точнотак в подобной ситуации ответил одному прикомандированному офицеру Таманцев. Впрочем, ничего иного Андрей и не мог сказать. Он и сам понятия не имел, для чего нужна, для чего так необходима Полякову игенералу эта злосчастная лопатка.49. ТАМАНЦЕВ Когда начало светать, мы снова укрылись на чердаке; я приказал Лужновудо двенадцати наблюдать, а затем разбудить меня. В который уж раз мне снилась мать. Я не знал, где ее могила и вообще похоронена ли она по-человечески.Фотографии ее у меня не было, и наяву я почему-то никак не мог представитьее себе отчетливо. Во сне же она являлась мне довольно часто, я видел ееявственно, со всеми морщинками и крохотным шрамом на верхней губе. Болеевсего мне хотелось, чтобы она улыбнулась, но она только плакала. Маленькая,худенькая, беспомощно всхлипывая, вытирала слезы платком и снова плакала.Совсем как в порту, когда еще мальчишкой, салагой я уходил надолго вплавание, или в последний раз на вокзале, перед войной, когда, отгулявотпуск, я возвращался на границу. От нашей хибары в Новороссийске не уцелело и фундамента, от матери -страшно подумать - не осталось ни могилы, ни фотокарточки, ничего... Жизнь унее была безрадостная, одинокая, и со мной она хлебнула... Как я теперь еежалел и как мне ее не хватало... Со снами мне чертовски не везло. Мать, выматывая из меня душу,непременно плакала, а Лешку Басоса - он снился мне последние недели не раз -обязательно пытали. Его истязали у меня на глазах, я видел и не мог ничегоподелать, даже пальцем пошевелить не мог, будто был парализован или вообщене существовал. Мать и Лешка представлялись мне отчетливо, а вот тех, кто его мучал, я,как ни старался, не мог разглядеть: одни расплывчатые фигуры, словно без лици в неопределенном обмундировании. Сколько ни напрягаешься, а зацепиться неза что: ни словесного портрета, ни примет и вообще ничего отчетливого,конкретного... Тяжелые, кошмарные это сны - просыпаешься измученный, будтотебя выпотрошили. После двенадцати я сменил Лужнова. Как он доложил, ничегопредставляющего интерес за утро не произошло. Его доклад следовало выразить одной лишь фразой: "За время наблюденияобъект никуда не отлучался и в контакты ни с кем не вступал". И если бы онбыл опытнее, я бы этим удовлетворился. Но я заставил его последовательно, смельчайшими подробностями изложить все, что он видел. С самого начала я приучал его и Фомченко смотретьквалифицированно, ничего не упуская, и на каждом шагу внушал им сознаниеважности нашего задания. С прикомандированными всегда следует вести себятак, будто от операции, в которой они с тобой участвуют, зависит чуть ли неисход войны. В полдень я около часа рассматривал в бинокль Свирида. Он сидел назавалинке, починял хомут, сшивал покрышку, а потом какие-то сыромятныеремни. Выражение лица все время злое, недовольное. Жена, появлявшаяся не разиз хаты, явно его боялась. Он не сказал ей ни слова и даже не смотрел в еесторону, но проходила она мимо вроде бы с опаской. В движениях Свирида чувствовалась сноровка, и времени даром он нетерял. Хозяйственный мужик, загребистый. Возле хаты - два здоровенных стогасена; огород тянется без малого на сотню метров; весь хлеб убран ваккуратные копешки, небось еще бесхозного у старика Павловского прихватит. Идров в поленницах запасено не на одну зиму. Со слов Паши я знал: как и многие хуторяне, всю свою скотину Свириддержит у родственников, в деревне. Чтобы не отобрали, не увели аковцы илиостаточные немцы. И там тоже немало: корова с телкой, пара годовалыхкабанов, полтора десятка овец, да еще гуси. Странное дело: Свирид, можно сказать, вывел нас на КазимираПавловского, считай, помог, а у меня к нему - ни признательности, ниэлементарного уважения. Не нравился мне этот горбун с самого начала. В третьем часу, взяв грабли, он ушел в сторону Каменки, и тотчас егожена с крынкой и маленьким лукошком проследовала к сестре. Теперь я уже несомневался, что делает она это тайком от мужа. Спустя минуты девочка сжадностью ела кусок хлеба - очевидно, своего у них не было. Я подолгу рассматривал ее в бинокль. Не знаю, кто был ее отцом -какой-нибудь фриц, Павловский или еще кто, - но малышка мне нравилась,собственно, чем она виновата?.. Ее все интересовало, она непрерывнодвигалась, старалась все потрогать руками. Удивительно, что в свои два годаона уже обладала женственностью, была занимательна, забавна, и когда, играяу крыльца, заснула на траве, мне стало скучно и одиноко. И тут меня как в голову ударило - ведь мне сегодня двадцать пять лет! Веселенький день рождения, нечего сказать... Сидишь в пыли наверхотуре, блохи тебя жрут, как бобика, а тебе и покусать в охотку нечего. Ине зря ли сидишь, вот главное... Да, четверть века - не семечки, можно сказать, половина жизни. Тутвремя и бабки подбить - кто ты есть и чего стоишь?.. Говорят, люди обычно довольны собой, но недовольны своим положением. Ау меня наоборот. Мне нравится мое дело и должность вполне устраивает. И рискпо душе: тут кто кого упредил, тот и жив... Ценят меня, и наград не меньше,чем у офицера на передовой, чего же мне не хватает, чего?! Сам понимаю: чердак слабо мебелирован - извилины мелковаты... Культурыне хватает, знаний кое-каких... Что ж, как говорит Эн Фэ, это делонаживное...50. ДОКЛАД ПОЛЯКОВА, ВОПРОСЫ ПРИБЫВШИХ И ОБСУЖДЕНИЕ Вылетевшей из Москвы в Лиду группе оперсостава, возглавляемой генераломМоховым, не повезло: в районе Орши их транспортный самолет был внезапноатакован двумя "мессершмиттами", получил повреждения и совершил вынужденнуюпосадку прямо на поле. Москва требовала подтвердить их прибытие, а где они находятся, никто незнал. Наконец поступила радиограмма, что они ремонтируются своими силами ипросят содействия. Пока Егоров связался с командующим ВВС фронта и за нимипослали самолет, прошло еще время - они прибыли в Лиду с опозданием на пятьчасов. Егоров был доволен, что прибывших возглавляет Мохов, спокойный,рассудительный генерал-майор, с которым он служил когда-то на ДальнемВостоке (они даже дружили семьями) и впоследствии не раз сталкивался поработе во время войны. Они встретились у самолета как старые товарищи, обнялись сердечно, иЕгоров прежде всего предложил пообедать, но Мохов отказался. - Пусть покормят оперативный состав, - сказал он, кивнув головой всторону спускавшихся по трапу офицеров. - А мы давайте сначала поговорим оделе. По дороге от самолета к отделу контрразведки он рассказывал Егорову,как их внезапно обстреляли, как летчик насилу перетянул терявшую высотумашину через лес и как потом уже, после трудной аварийной посадки,"мессершмитты" несколько раз проходили над ними и поливали из пушек ипулеметов, стараясь поджечь. Вместе с Егоровым и Поляковым в кабинет начальника отдела, кромеМохова, из прибывших прошли еще двое: назначенный ответственным за радиотехническое обеспечение розыскаинженер-полковник Никольский и новый "направленец", офицер, осуществлявшийобщее наблюдение за контрразведкой фронта, майор Кирилюк. Занимавший до Кирилюка долгое время эту должность подполковник, месяцтому назад прибыв в командировку к Егорову, пожелал участвовать в захватеразведывательных документов противника в окруженном Вильнюсе, был в боютяжело ранен и спустя трое суток похоронен в освобожденном городе. Кирилюка,подтянутого длиннолицего офицера, белокурого, с высоким прямым лбом ивасильковыми глазами, Егоров и Поляков увидели впервые. В кабинете расселись двумя группами: Егоров и Поляков за письменнымстолом, а прибывшие - в конце длинного приставного, куда Поляков сейчас жепредупредительно положил розыскное дело, карандаши и несколько листов чистойбумаги. - Как девочки? - усаживаясь, спросил Егоров у Мохова. - Спасибо, хорошо! - улыбнулся тот. - Учатся, дежурят, помогаютматери... Ну и, конечно, погрузки, разгрузки, уборка урожая, лесозаготовки -все как положено, - с заметным удовлетворением сообщил он. - Ольга через годкончает, совсем взрослая... Да и Катька уже невеста!.. Он осекся, вспомнив о сыновьях Егорова, вспомнив, что старшую, Ольгу, иодного из егоровских близнецов дразнили в детстве женихом и невестой. И,ощутив неловкость, предложил: - Начнем. - Николай Федорович... - Егоров повернулся к Полякову. - Мы знакомились с делом в Москве, так что в курсе... - предупредилМохов. - Нас интересуют сведения, поступившие уже после ночи, и, разумеется,более всего конкретные соображения по реализации... Вкратце! Поляков поднялся и, взяв карандаш, подошел к карте. - Нами разыскивается сильная квалифицированная разведгруппа противника,действующая с заданием оперативной разведки в тылах нашего и соседнихфронтов. Несомненна связь разыскиваемых с агентурой или же одиночным весьмаосведомленным агентом в тылах Первого Прибалтийского фронта, такженесомненно стационарное наблюдение на железной дороге в Гродно или Белостокеи маршруты с визуальным наблюдением на рокадных коммуникациях Шауляй -Вильнюс - Гродно - Белосток. Называя районы действия разыскиваемых, Поляков показывал их карандашомна карте. - Случай сложный, - продолжал он, - кочующая рация с использованием автомобильного транспорта и, очевидно, сменныхномеров. Мы имеем дело с очень опытными и осторожными людьми... Коль выпросите "вкратце", я не стану излагать подробно ход наших рассуждений имотивировки деталей, а перейду сразу к нашим соображениям... После анализавсех розыскных данных, произведенного сегодня ночью, у нас имеется твердоепредположение о наличии тайника, в котором находится передатчикразыскиваемых, где-нибудь в северной части Шиловичского леса. - Площадь этой северной части? - справился Мохов. - Пятнадцать - семнадцать квадратных километров... - Генерал Колыбанов высказал опасение, не замыкаетесь ли вы наШиловичском массиве, не уделяете ли ему чрезмерное внимание? - Давайте посмотрим вместе. Поляков быстро разложил на приставном столе квадратные листысреднемасштабной карты Южной Литвы и Западной Белоруссии. Прибывшие изМосквы и Егоров подошли и встали возле него. - Седьмого августа разыскиваемые нами лица в районе Озер, вот здесь,завладели "доджем" сержанта Гусева, затем проехали за Столбцы... сюда, где,очевидно, находилась рация, осуществили выход в эфир, после чего вернулисьна запад, вот... сюда, примерно в тот же район. Заметьте, дорога от Озер кСтолбцам и обратная к Заболотью, где обнаружили "додж", проходит мимоШиловичского леса. Тринадцатого августа они выходили в эфир из севернойчасти этого леса... Шестнадцатого августа КАО выходила в эфир в тридцати -сорока километрах к востоку от Шиловичского леса. Передача велась сдвижения, вероятно из автомашины с тентом, двигавшейся по грунтовой дороге.Я посылал туда людей, и там обшарили большой участок, но шестнадцатоговечером лил сильнейший дождь и следы протектора, естественно, несохранились. Весьма маловероятно, чтобы при ведении передачи с движениярацию затем увозили в том же направлении. Как показывает наш немалый опыт,ее обычно возвращают в прямо противоположном направлении или же назад инесколько в сторону. Мы полагаем, что шестнадцатого вечером искомая рациябыла возвращена в тайник в северной части Шиловичского леса... Обратитевнимание: хотя действия разыскиваемых затрагивают и соседние фронты,передачи ведутся из полосы нашего фронта в силу его серединного положения...Разумеется, они не возят с собой рацию без необходимости - это рискованно...Очевиден определенный цикл, совершаемый ядром группы скорей всего порознь:они получают сведения от своей агентуры в тылах Первого Прибалтийского, в районахГродно и Белостока, собирают сведения визуальным наблюдением на рокадныхкоммуникациях, возвращаются в полосу нашего фронта, встречаются вобусловленном месте и радируют немцам. Поляков сделал небольшую паузу и, указывая затем карандашом на картусевернее Шиловичей, продолжал: - Выходя отсюда в эфир вечером или под вечер, разыскиваемые имеют двухнадежных союзников: огромный густой лес и ночь. Расчет у них верный: еслидаже и запеленгуют, то пока соберутся и приедут за десятки километров, уженачнет смеркаться, а искать в темноте бесполезно. К тому же для надежныхпоисков в таком массиве нужны сотни и сотни людей, добыть их тоже вопрос неодного часа... Прошу вас припомнить тексты перехватов и обстоятельства дела- географически!.. Шауляй, Вильнюс, Гродно, Белосток, Лида, дважды -Шиловичи, ну и раньше, до того, как наступление приостановилось. Столбцы иЯшуны... Теперь поставим себя на место старшего разыскиваемой группы ипосмотрим внимательно: какой район является оптимальным для расположениятайника с передатчиком при известных обстоятельствах дела и нынешнейконфигурации линии фронта?.. Мы анализировали тщательно и пришли к выводу -Шиловичский лесной массив! - А Рудницкая пуща? - после некоторого молчания спросил Мохов; он,другие прибывшие и Егоров стояли рядом с Поляковым и сосредоточеннорассматривали листы карты. - Во-первых, Шиловичский лес со всех сторон обтекается шоссейнымидорогами если и не с оживленным, то, во всяком случае, с достаточнымдвижением, дающим возможность в любом месте максимум в километре от опушкисесть на проходящую попутную машину и без промедления покинуть этот район...Рядом же с Рудницкой пущей проходит всего одна шоссейная дорога, причем это"рядом" - более четырех километров... Во-вторых, что тоже немаловажно, вШиловичском лесу лазают малочисленные группки, а Рудницкая пуща - райондеятельности крупнейшей банды аковцев... Замечу, что возможнаяпринадлежность Павловского к "Неману", безусловно, также подкрепляет этонаше предположение: перед войной он полтора года работал у отца вШиловичском лесничестве, знает там каждую тропинку, все ходы и выходы. И, сточки зрения разыскиваемых, не использовать в своих действиях такое знаниеим местности было бы просто неразумно... Надо также заметить, чтоШиловичский массив по своему расположению, густоте и наличию несколькихполян представляется нам оптимальным местом и для приемки груза, который онидолжны получить в субботу, завтра, или в воскресенье, послезавтра. - Так... - Мохов, сев на место, взял свой большой служебный блокнот ипереворачивал исписанные листы. - Что нового по Николаеву и Сенцову? - У нас серьезные сомнения относительно этой версии, - сказал Поляков.- К разговору о Николаеве и Сенцове целесообразно вернуться несколько позже:мы с минуты на минуту ожидаем ответы на срочные запросы... А сейчас я быхотел закончить с соображениями по реализации. - Пожалуйста. - Мохов согласно кивнул головой. - У разыскиваемых есть что передавать, и добытая информация подпирала ибудет их подпирать, заставляя при всей очевидной осторожности дважды внеделю выходить в эфир. В то же время у них на исходе питание для рации, имсрочно требуется новое. При двух последних пеленгациях зафиксированонарастающее ослабление сигналов передатчика. Как явствует из текстапоследнего перехвата, в субботу, то есть завтра, или же в воскресенье -послезавтра - они ждут груз. За несколько часов до этого они должны получитьподтверждение о предстоящей выброске. Каковы же будут или могут быть ихдействия?.. Если рация, как мы убеждены, в предполагаемом тайнике, то всубботу, то есть завтра, во второй половине дня им необходимо появиться там,в лесу, извлечь рацию, чтобы, отойдя по соображениям конспирации длямаскировки на несколько километров в сторону - наверняка в пределах массива,- осуществить радиообмен и получить подтверждение. В этом случае, даже еслиподтверждение будет на воскресенье, что маловероятно, - немцам невыгоднодержать их в лесу, в бездействии, целые сутки, - у нас реальный шанс взятьих в субботу, то есть завтра. Если же они появятся в Шиловичском массиве ввоскресенье, послезавтра, реальная возможность их поимки там, естественно,отдаляется на сутки... В любом случае они должны появиться предположительноот пятнадцати до семнадцати часов, чтобы, получив подтверждение, успетьзасветло осмотреть место приемки и подготовить хворост для сигнальныхкостров... Безусловно, оптимально: взять их с поличным, с рацией, вначальный период их пребывания в лесу - до выхода в эфир. Безусловно,оптимально перед задержанием прокачать их на засаде с подстраховкой,попытаться заставить проявить свою суть - это уже залог или вероятнаяпредпосылка незамедлительного получения момента истины!..* - заключил Поляков и улыбнулся. - Был бы момент истины, акостры мы и сами разложим! - Ставить себя на место разыскиваемых - это разумно, - заметил Мохов. -А вы не думаете, что и они, в свою очередь, ставят себя на ваше место истараются предусмотреть ваши действия и рассчитывают соответствующиеконтрходы? - Думаем! Мы сегодня с начальником Управления часа полтора только этими занимались, - с улыбкой сказал Поляков. - Проигрывали все возможныеварианты. Естественно, игнорируя, вернее исключая, свое преимущество. Ведьони не знают, что их четырежды пеленговали, что у нас есть дешифровкаперехватов и место выхода в эфир, что найден "додж" и жив Гусев. Они незнают, что мы располагаем о них определенными сведениями, а если и допускаюттакую возможность, то не в состоянии установить, какими именно. - У меня вопрос... - проговорил инженер-полковник Никольский. - Выубеждены и утверждаете, что шестнадцатого вечером после передачи с движениярация была возвращена в предполагаемый тайник в Шиловичском лесу. А вы недопускаете, что за эти двое суток ее могли взять оттуда, ее моглипереправить в другое место? - Мы исследовали и такую возможность. И пришли к выводу, что если это ипроизойдет, то наверняка только после приемки груза. Следовательно, рациюмогут переместить - забрать оттуда совсем - не раньше чем завтра. - Разрешите... - Майор Кирилюк перевел взгляд с Полякова на Мохова иобратно. - Вопрос о проведении войсковой операции в Шиловичском массиве вамине рассматривался? - Нет.- Поляков нервно потянул носом. - В ближайшие двое суток, покрайней мере, он и не должен рассматриваться, даже возникать не должен! - Это почему же? - А что нам даст войсковая операция? - живо вступился Егоров. - Хотя бы тайник, в котором, как вы полагаете, находится рация. - Сомневаюсь! - Егоров недовольно насупился. - Отыскать тайник в такомлесу, как Шиловичский, очень и очень не просто!.. И потом, тайник сам посебе еще мало что значит. Нам нужны люди, нужен момент истины - от тайника с рацией его не получишь! Мы хотим при помощи тайника - наподходах к нему - взять ядро группы, и у нас есть реальный шанс завтра илипослезавтра сделать это. Нам необходим момент истины, а войсковая операция,к вашему сведению, чаще всего дает трупы! И говорить о ней сейчас, сегодняпросто нелепо! Оставьте эту свою ненужную мысль, майор, - посоветовалКирилюку Егоров, с властным нахмуренным видом откинувшись на спинку кресла ибарабаня массивными пальцами по краю стола, - я не желаю ее не то чтообсуждать, даже выслушивать, извините, не желаю! ---------------------------------------- * Момент истины - момент получения от захваченного агента сведений,способствующих поимке всей разыскиваемой группы и полной реализации дела;более расширительно - получение информации, способствующей установлениюистины. --------------------------------------------------------------- - А это не только моя мысль, - невозмутимо сообщил Кирилюк, уставясь влицо Егорова большими светло-синими глазами. - О войсковой операции говорилгенерал Колыбанов. - Что говорил?! Конкретно! - Алексей Николаевич, - вмешался Мохов, - не горячись... Колыбанов игенерал-полковник, когда я был у него перед вылетом, предложили по прибытиик вам изучить вопрос о возможности и целесообразности войсковой операции.Скорее всего эта мысль у них появилась после того, как им стало известноваше предположение о наличии тайника в Шиловичском лесу. - Не надо путать! Проводить войсковую операцию или изучать вопрос о еецелесообразности - это разные вещи! - Отодвинув кресло, Егоров стремительноподнял свое большое грузное тело и, выйдя из-за стола, двинулся по кабинету.- Могу вам сказать, чего мы достигнем войсковой операцией наверняка:создания перед Ставкой видимости нашей активности!.. Если докладывают, чторозыском занимаются десятки человек, это по масштабам высокого начальствавыглядит незначительно и может даже быть воспринято как недооценка или хужетого - халатность! Если же доложить, что только в одном месте привлеченонесколько тысяч, это, конечно, впечатляет! Но впечатлять это может тольколюдей некомпетентных, а мы-то с вами профессионалы! Так давайте определимся,давайте уясним, что для нас важнее: момент истины и "все концы" или жесоздание видимости нашей активности?.. Кстати, Николай Федорович, - Егоровповернулся к Полякову, - скажи, пожалуйста, чего и сколько нам потребовалосьбы для войсковой операции? - Для хорошей, качественной гребенки в Шиловичском лесу... спредварительным созданием надежного оперативного кольца... даже всего содной цепью прочесывания нужно не менее четырех тысяч человек... - медленно,негромко и картавя сильнее обычного проговорил Поля ков; от разговора о войсковой операции он нервничал и совсемпо-кроличьи часто подергивал носом. - Чтобы блокировать массив синхронно,необходимо всех обеспечить автотранспортом. Это свыше двухсот грузовыхмашин... Потребуются также сотни две с половиной служебно-розыскных собак исто пятьдесят - сто семьдесят минеров. - Одной обычной цепи прочесывания недостаточно, - проходя мимо сидевшихза столом, убежденно сказал Егоров. - Учтите, что лес - с чащобнымиучастками, где видимость весьма ограничена. А отыскать надо не человека, анезаметный даже вблизи тайник. - Какова площадь всего массива? - справился Мохов. - Примерно шестьдесят квадратных километров. - А периметр, протяженность опушек? - Около сорока. - Да-а, шутка сказать! - поморщился Мохов, делая заметки в своемблокноте. - Вы слышали, сколько людей требуется для войсковой операции? -останавливаясь напротив Кирилюка, спросил Егоров. - А вы их нам привезли? - Товарищ генерал, - понимающе улыбнулся Кирилюк. - Дело взято наконтроль Ставкой. Вы только скажите - все забегают как посоленные! Да вамдивизию с передовой снимут! - Ах, майор, майор... - покачал головой Егоров, подходя к окну. - Какдля вас все просто!.. Завидую... Несколько секунд он смотрел поверх занавески вдаль, на поле аэродрома,затем быстро обернулся и, с нескрываемой неприязнью глядя на Кирилюка,повыся голос, заявил: - Я не то что дивизии - роты с передовой не хочу! И не возьму! Если вы,майор, подзабыли, могу напомнить: обязанность армии - воевать!.. А ловить шпионов - это моя обязанность!И моих подчиненных! И ваша тоже!!! - возбужденно вскричал Егоров, выбрасываяруку в сторону Кирилюка. - Хочу спросить, почему мы, профессионалы, будемперекладывать свою, сугубо свою ношу на плечи армии? По какому праву?! Он снова зашагал по кабинету и уже более спокойным тоном, как бы враздумье продолжал: - Тут есть еще весьма существенный моральный аспект, о котором однипросто не знают, а другие обычно забывают... А следовало бы знать ипомнить... В случае войсковой операции каждого из этих тысяч привлекаемыхнеобходимо предупредить: это тебе не на передовой; даже если в тебя будутстрелять, даже если тебя будут убивать, ты должен взять их живыми!.. А ведь такое предупреждение фактическиявляется приказом. Можно ли это требовать от армейских военнослужащих илидаже от пограничников из частей по охране тыла фронта? - оборачиваясь ксидевшим за столом, спросил Егоров. - Я лично считаю, что нет, нельзя...Требовать это можно только от умеющих качать маятник, от чистильщиков! Этоих привилегия, их удел... Какое-то время он молчал, стоя вполоборота у окна и провожая взглядомвзлетевший над дальней частью аэродрома истребитель. - Я знаю немало войсковых операций и по опыту могу сказать: чаще всегопривозят трупы. И концов не найдешь: клянутся, что стреляли только по конечностям, а привозят трупы...Извините, но я не патологоанатом! И вы, надеюсь, тоже?.. - посмотрев наКирилюка, язвительно осведомился Егоров и, обращаясь к Мохову, продолжал: -Причем на каждого убитого агента обычно приходится несколько убитых ираненых наших военнослужащих... Хочу быть правильно понятым... Конечно,бывают обстоятельства, когда без войсковой операции не обойтись, когда онапросто необходима. Но в данном случае, по крайней мере ближайшие двое суток,она всего-навсего нецелесообразна!.. Мы убеждены, что разыскиваемые связаныс этим лесом. и должны там появиться. Войсковая операция может их вспугнуть,и поэтому мы против нее... Даже если они окажутся внутри оперативногокольца, наши шансы на получение момента истины уменьшаются до минимума...Скажу вам прямо: без официального письменного приказа мы не то чтопроводить, но и подготавливать войсковую операцию не станем! Сделав это заявление, Егоров подошел к своему креслу и сел. - Что ж, позиция контрразведки фронта ясна и достаточно обоснованна...- после недолгой паузы произнес Мохов. - Только зарекаться, пожалуй, нестоит... - усмехнулся он и, посмотрев в свой блокнот, быстро спросил: -Сколько там площадок, годных для приемки груза? - Если учесть большую осторожность разыскиваемых, - отвечал Поляков, -с их точки зрения, удобными для приемки груза представляются всего четыреплощадки внутри массива. - Все подступы к ним можно надежно перекрыть девятью засадами, -заметил Егоров. - Для этого нам потребуется не больше тридцати розыскников,десяток офицеров комендатуры, человек восемьдесят для визуального наблюденияна опушках и полсотни радистов с рациями "Север". В отличие от потребного для войсковой операции все это у насесть, все это в наших силах! - У вас все разложено как по полочкам! - с улыбкой сказал Мохов. - Вашаубежденность мне нравится. А гарантировать вы можете, что завтра, максимумпослезавтра, мы их возьмем? - Товарищ генерал, какие же тут могут быть гарантии? - в свою очередьулыбнулся Поляков. - Мало ли что может произойти! Их могут взять раньше насприбалтийцы или территориалы*, они могут напороться в лесу на бандгруппу илина мину. Да мало ли что еще может случиться!.. Нет, никаких гарантий тут,разумеется, нет и быть не может... - Я тоже думаю, что никаких гарантий нет... - перестав улыбаться,сказал Мохов. - Именно поэтому вопрос о войсковой операции не может бытьисключен. Вы не учитываете один очень важный момент: возможно, имеютсяобстоятельства более значительные и более веские, чем все ваши доводы... - Сневеселым лицом он закрыл свой блокнот и, давая понять, что разговорокончен, поднялся. - Вопрос о войсковой операции остается открытым, решатьего придется в ближайшие часы и, очевидно, не нам... ---------------------------------------- * Территориальные органы государственной безопасности и внутренних дел. ---------------------------------------------------------------51. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову Военнослужащие в/ч 31518 капитан Николаев Алексей Иванович и лейтенантСенцов Василий Петрович по стабильным и функциональным признакам словесногопортрета полностью идентифицируются с проверяемыми Вами лицами. Николаев и Сенцов сегодня в II часов прибыли в Старосельцы, к меступрежней дислокации части, на "студебеккере" А 3-16-34, в кузове которогонаходилось 22 овцы, 6 свиней и 420 кг муки-крупчатки. Будучи порознь допрошены, Николаев и Сенцов одинаково показали: 1) Три стограммовые порции немецкого сала в целлофановой упаковкеполучены ими официально со склада при выезде в командировку. Такое трофейноесало в количестве примерно тридцать килограммов было захвачено их частью в холодильнике наБелостокском аэродроме. 2) 7 августа сего года в течение всего дня они безвыездно находились вместечке Старосельцы (5 км западнее Белосто-ка). В районе Столбцов какНиколаев, так и Сенцов никогда не были. 3) В гор. Лида они квартировали согласно направлению комендатуры поадресу ул. Вызволенья, б, где ночевали четыре ночи. Пятую ночь провели вСкрибовцах в квартире начальника станции Петрицкого Витольда, у которого приосвобождении Лидского района несколько суток находились на постое. 14августа Петрицкий был случайно встречен ими в Лиде, а 16 августа вечеромпосетил их в доме 6 по ул. Вызволенья, чтобы договориться с ними насчетобмена поросенка на соль и керосин. 4) 15 августа вечером они оставили в погребе на хуторе севернееШиловичей вещмешок, в котором находился копченый окорок, выменянный имиперед тем на соль. 5) Обмен трофейного имущества на живность и продукты производился имипо заданию командования части в соответствии с устным неофициальнымразрешением начальника тыла в/ч 70244 гвардии полковника Самородова. Показания Николаева и Сенцова не вызывают сомнения в достоверности. Ихличность удостоверена оставленным в Старосельцах представителем в/ч 31518капитаном Купченко, служащим вместе с ними пять месяцев. После идентификации и выяснения интересующих Вас вопросов Николаев иСенцов были отпущены и убыли на машине дальше к новому месту дислокациичасти на 1-й Белорусский фронт, в район города Радзымин (20 кмсеверо-восточнее Варшавы). Протоколы идентификации и допроса высылаются вВаш адрес. Горбунов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову Сообщаем, что проверяемые Вами нач. ПФС в/ч 31518 капитан НиколаевАлексей Иванович 1908 г. р. урож. гор. Томска, русский, беспартийный,образование незакончен. высшее, и командир взвода той же части лейтенантСенцов Василий Петрович 1921 г. р. урож. гор. Задонска, русский, член ВЛКСМ, образование среднее, действительно с 12 по 18 августа сегогода находились в командировке в районе города Лида с цельюдецентрализованной заготовки и приобретения сельхозпродуктов, для чего имииспользовалось трофейное имущество, как-то: керосин, соль и немецкоеобмундирование. Как нами установлено, 7 августа с. г. Николаев и Сенцов из расположениячасти никуда не отлучались и находиться в этот день в районе Столбцов никакне могли. Немецкое сало в стограммовой расфасовке с маркировкой на целлофановыхобертках: "VI. 44" и "ь 396" общим весом 32 кг 700 гр было обнаружено приосвобождении Белостока в немецком военном складе-холодильнике на аэродроме ипосле оприходования использовалось для питания личного состава части. 300 гртакого сала было выдано при убытии в командировку Николаеву и Сенцову понакладной No 2684 от 11 августа сего года. Капитан Николаев и лейтенант Синцов* в Красной Армии с 1941 года; наоккупированной территории не проживали, в плену и окружении не были.Командованием характеризуются только положительно. По имеющимся у нас данным, сестра Николаева, Гольбиндер (по мужу)Елизавета Ивановна 1906 г. р. урож. г. Томска, в 1937 году, работаябухгалтером Красноярского горпищеторга, была осуждена за растрату по ст. 116У К РСФСР ч. I к двум годам лишения свободы. Срок наказания отбылаполностью. В настоящее время проживает в Красноярске, заведует хлебнымларьком. Другими компрометирующими сведениями на проверяемых Вами лиц и ихродственников не располагаем. Одновременно сообщаем, что являющаяся незаконной децентрализованнаязаготовка сельхозпродуктов в обмен на трофейное имущество производиласьНиколаевым и Сенцовым согласно устного разрешения нач. тыла в/ч 70244гвардии полковника Самородова, о чем целесообразно информироватькомандование по принадлежности. Тютюгин". ---------------------------------------- * Так в документе. Несомненная описка, следовало - Сенцов. ---------------------------------------------------------------52. АЛЕХИН Это как болезненная потеря, как похороны чего-то дорогого: работаешь поверсии с полной отдачей и все вроде выстраивается и уже пахнет реальнымрезультатом, и вдруг эта самая основная версия лопается, как мыльный пузырь И ты - уразбитого корыта. Что мы, возможно, тянем пустышку, я почувствовал еще вчера послеразговора с Окуличем, и все же, когда сегодня под вечер позвонил изБелостока в Лиду и Поляков сообщил мне результаты проверки, я был совершеннообескуражен. Почти трое суток мы упорно шли по ложному, как теперь выяснилось,следу. Дело оказалось столь важным, что его взяла на контроль Ставка, аспустя несколько часов обнаружилось, что у нас, по существу, ничего нет. "Вы занимались ими за неимением лучшего, - сказал мне генерал, когдавечером я вернулся в Лиду, - за неимением более перспективного..." Это звучало явным укором, впрочем, он даже не повысил голоса; сказалустало и огорченно. Теперь с Николаевым и Сенцовым все было ясно. Однако даже за несколькосекунд до получения ответа на запрос ни один человек, в том числе и генерал,не решился бы поставить на этой версии крест: слишком уж велико былостечение весьма подозрительных обстоятельств. Весь этот день я провел в Гродно и в Белостоке. С утра в моемраспоряжении был самолет связи, на аэродромах меня ожидали автомобили ибольшие оперативные группы. Если вчера "Неманом" занимались только мы троеда еще Поляков, если вчера я с великим трудом мог бы выпросить себе в помощьхотя бы стажера, то сегодня делалось буквально все - машина чрезвычайногорозыска была запущена и стремительно набирала скорость. Причем и в Гродно, и в Белостоке меня ожидали не новички вроде Фомченкои Лужнова, а розыскники из отделов контрразведки пяти армий нашего исоседнего фронтов, толковые, ухватистые ребята, понимавшие все с полуслова.Их не надо было инструктировать, от меня требовалось лишь направлять икоординировать их действия. Судя по тексту дешифрованного перехвата, наблюдение за эшелонамиосуществлялось не со стороны и не на перегонах во время движения, а настанциях. Поляков, как и обычно, оказался прав: 473-й батальонавтомобилей-амфибий не следовал через Гродно или Белосток, то естьнаблюдение было комбинированным - стационарное на одной из этих станцийдополнялось сведениями фланеров или маршрутников, очевидно, действующих вформе военнослужащих Красной Армии. Для оперативных тылов фронта это, по сути дела, наиболеераспространенная и очень трудноуловимая разновидность вражеской агентуры:располагая безупречными экипировкой, легендой и воинскими документами, они умудряются подчаснеделями находиться на важнейших железнодорожных коммуникациях. При этом ихпродовольственные аттестаты со временем заменяются новыми, подлинными, акомандировочные предписания обрастают отметками этапно-заградительныхкомендатур, и эти отметки, и подлинные аттестаты, и безукоризненносработанные удостоверения личности вводят в заблуждение большинство людей,проверяющих документы. Военная форма, безусловно, отличное прикрытие для разведки воперативных тылах, впрочем, на том же железнодорожном транспорте встречалисьи более сложные, оригинальные маски. В моей памяти очень свеж еще был случай весной в Смоленске. Мы прибыли туда по тревоге, рано утром: дешифрованная ночью радиограммасвидетельствовала о наличии на станции весьма квалифицированногонаблюдателя, фиксировавшего передвижение войск и прибытие резервов - людей итехники. В первый же день мы обратили внимание на бродившую около эшелоновпожилую женщину. Разбитые в кровь босые ноги - в начале апреля, - лицотронутого умом человека, выбивающиеся из-под платка седоватые волосы,потухший, ни на чем не останавливающийся взгляд и повторяемое, как вполусознании, охриплым голосом: - Сыночек родимый!.. Володинька... Кровиночка моя... Ее уже знали настанции и не раз проверяли: и милиция, и комендатура, и транспортный отдел госбезопасности. Подошел к ней в тот вечер и я. - Мамаша!.. Она не остановилась и даже не обернулась, и я, догнав, взял ее залокоть. - Что вы здесь делаете?.. Документы какие-нибудь у вас есть?.. Лишь когда я достал из кармана и подержал перед ее глазами армейскоеофицерское удостоверение личности, она наконец прореагировала: вытащилаиз-за пазухи грязный, замасленный мешочек и, доверчиво отдав его мне, пошладальше вдоль путей. Я вновь догнал ее и остановил. В мешочке, кроме паспорта на имя Ивашевой Анны Кузьминичны, выданногоперед войной в Орше, справки об эвакуации из этого города и профсоюзногобилета, находились две похоронные на старших сыновей, измятые солдатскиеписьма-треугольнички от младшего - Владимира (его-то она и звала, бродя постанции) со штампами полевой почты и военной цензуры, выписка из истории болезни и справки двух психиатрических больниц, где она лечилась. Ниодин документ не вызывал подозрений. Она уже прижилась на станции; ее охотно подкармливали в воинскомпродпункте и откровенно жалели. Ночью, подробно докладывая по "ВЧ" Полякову обстановку на станции, яупомянул и об Ивашевой. - Ее надо в больницу, - заметил он. - Подскажи коменданту илиначальнику милиции. На станции, во всяком случае, ей делать нечего. На другой день в комендатуру пригласили городского психиатра -благообразного старикана с круглыми очками в металлической оправе на отечномусталом лице. Он ознакомился с медицинскими документами Ивашевой и около часаосматривал ее, пытаясь разговорить и ласково называя голубушкой и милушей.Все положенные при ее диагнозе симптомы, рефлексы и синдромы оказалисьналицо. Я тем временем в соседней комнате, еще раз проверив ее документы,прочитал и письма. Это были трогательные своей искренностью и любовьюпослания молоденького сержанта-фронтовика своей психически больной матери.Осмотрел я и заплечную торбочку Ивашевой: куски хлеба, грязный до чернотыносовой платок, такие же грязные, жалкие тряпки - белье, немножко сахара.Все это держалось вперемешку, нормальный человек никогда бы так не положил. - Случай ясный, - сказал мне доктор после ухода Ивашевой. - Место ей вколонии для хроников, но таковой, увы, не имеется: сожжена немцами... Вбольницу же взять ее не можем: на всю область у нас шестьдесят коек, - сняви протирая носовым платком очки, сообщил он. - На очереди сотни больных, имест не хватает даже для буйных... А она совершенно безвредна... Ко всему,при ее бредовом восприятии действительности, при ее постоянной надеждевстретить сына, изолировать ее было бы просто, знаете ли, бесчеловечно...Пережить такое... Потерять двух сыновей... Что это для матери, нам,мужчинам, невозможно даже себе представить. Бедный доктор... Тут оказался бессильным и его сорокалетний опытврача-психиатра. Он так и не узнал, да если бы ему и сказать, он едва липоверил бы, что все симптомы, рефлексы и синдромы были отработаны и"поставлены" Ивашевой в кенигсбергской клинике профессора Гасселя. Заподозрил ее Таманцев. Любопытно, что, увидев Ивашеву впервые, он отдал ей свой пайковый сахари, как он сам мне потом признался, "чуть не прослезился". Когда же она попалась ему на глаза в четвертый или пятый раз, онуловил, что, проходя мимо теплушек с людьми и зовя, как и всегда, сына, онавремя от времени поглядывала на платформы с техникой, словно считала. Подвечер он последовал за ней в город и там на разрушенной улице еле успелюркнуть в развалины, вовремя заметив, как она подняла руку на уровень глаз,чтобы при помощи зеркальца, зажатого в кулаке, на ходу, не оборачиваясь,проверить, не ведется ли за ней наблюдение. Спустя полчаса она вывела его наокраину к старенькому домишку, где потом мы взяли в подвале радиста ипередатчик, но уже в ту минуту, когда, заметив зеркальце, Таманцев юркнул вразвалины, участь "Анны Ивашевой" (настоящую фамилию, имя и личностьустановить не удалось), квалифицированного агента абвера, судя по всему,обрусевшей немки, была решена. Я видел ее через неделю на следствии: абсолютно осмысленный, холодныйвзгляд, поджатые губы, гордая осанка, во всем облике - презрение иненависть. Она категорически отказалась отвечать на вопросы, молчала досамого конца, однако, уличенная показаниями радиста и вещественнымидоказательствами, была осуждена и расстреляна. Женщина, помешавшаяся после гибели на фронте двух сыновей, - это былаотличная оригинальная маска с использованием и эксплуатацией великого,присущего всем нормальным людям чувства - любви к матери. "Ивашева" действовала на узловых станциях в наших оперативных тылахровно четыре недели. Страшно даже подумать, сколькими жизнями заплатилаармия за этот месяц ее шпионской деятельности... Перед вылетом из Лиды мы с Поляковым все обсудили и оговорили. Нашивыводы вкратце выглядели так: наблюдение за движением эшелонов ведется в Белостоке или, чтовероятнее, в Гродно. Это стационарное слежение: маршрутникам или фланерампродержаться сутки и более непосредственно на железнодорожном узле сострогим охранительным режимом практически невозможно; наблюдение ведется не одиночкой, а как минимум двумя агентами. При перевозке реактивной артиллерии - "катюш" - на каждой платформенаходится часовой, установки наглухо задраиваются брезентами, под которыеподкладываются дощатые каркасы и кипы сена, изменяющие конфигурацию груза.Так что определить, что это "катюши", а тем более отличить в эшелоне "М-13"от "М-31", может только квалифицированный специалист с зорким глазом,человек, имеющий отличную военную и агентурную подготовку, причем полученную впоследние полтора-два года, то есть знающий новую боевую технику. И в Гродно и в Белостоке мы начали с выяснения режима нажелезнодорожных узлах. Оказалось, что никто из посторонних не смог бынаходиться сколько-нибудь длительное время на путях, в депо и служебныхпомещениях, оставаясь незамеченным. Парные патрули военной комендатуры былиретивы и по-настоящему бдительны; стоило нам потолкаться у эшелонов, как нанас обратили внимание и предложили предъявить документы. Места ожидания длягражданских пассажиров, перроны и пристанционные территории находились подкруглосуточным наблюдением транспортной милиции и отделений госбезопасности.Такой строгий порядок и в Гродно и в Белостоке соблюдался с моментаосвобождения. На обеих станциях меня не оставляло неприятное чувство какой-товиноватости, особенно сильно я ощущал его в Гродно. На путях там находилосьоколо десяти воинских эшелонов; одни прибывали, другие отправлялись, такойкруговорот не затихал уже второй месяц. Войска и боевая техника двигались кфронту, но раньше, чем они туда прибывали, районы выгрузки и сосредоточениястановились известны противнику. Глядя на бойцов и офицеров, ничего не подозревая бегавших у эшелонов, ято и дело вспоминал, что разыскиваемые действуют у нас в тылах уже околомесяца, и мурашки ползали у меня по коже. После ознакомления с охранительными режимами на обеих станциях яутвердился в мысли, что слежение ведется не только маршрутниками илифланерами, но и стационарными наблюдателями, причем скорее всего -железнодорожниками. Я знал по опыту, что при восстановлении советской власти наосвобожденной территории вражеские агенты стараются проникнуть в системужелезнодорожного транспорта, причем отнюдь не на какие-либо начальническиедолжности. Они охотно идут на низовую работу - составителями поездов,смазчиками, стрелочниками, что дает возможность постоянного свободногопребывания на станциях и общения с большим числом железнодорожников ипроезжающих пассажиров, в основном, военнослужащих. Разумеется, устроиться на железную дорогу стремится не только вражескаяагентура, но и те, кто хочет получить бронь, а также повышенный по сравнениюс нормами для городских рабочих паек и топливо на зиму. В Гродно и в Белостоке оказалось более шестисот человек, имеющихотношение ко всякому обслуживанию, техническому осмотру, профилактикеходовой части и переформированию проходящих эшелонов. Из этих сотен людей к вечеру мы выявили тринадцать человек, чьибиографии последних лет представлялись туманными. Все они находились наоккупированной немцами территории и проживали тогда не по месту настоящегожительства; никаких достоверных данных, где именно они были эти годы и чемзанимались, не имелось. В анкетах у двоих обнаружились противоречивыезаписи, непонятно, как или почему не замеченные работниками отдела кадров. Из тринадцати человек наибольший интерес, на мой взгляд, представляличетверо: 1. Игнаций Тарновский - составитель поездов станции Белосток. Попрофессии - оружейный механик. Осенью 1941 года с группой инженеров итехников был вывезен немцами в Германию, где якобы работал на авиационномзаводе в Бремене. В июне 1944 года отпущен домой, как указано вавтобиографии, по состоянию здоровья. Однако при медицинскомосвидетельствовании две недели назад признан годным для работы на железнойдороге без ограничений - никаких болезней у него не обнаружено. Ни один извывезенных вместе с Тарновским в Белосток не вернулся, и никаких известий отних за все три года не поступало. 2. Чеслав Комарницкий - составитель поездов станции Гродно. В прошломофицер польской армии, получивший перед войной высшее военное образование. Всентябре 1939 года был пленен немцами, но бежал из лагеря, пробрался в ЮжнуюПольшу, где якобы участвовал в движении сопротивления, был взводным, а затемкомандиром роты в отряде Гвардии Людовой "Гром". 3. Его брат Винцент Комарницкий - смазчик. В 1937 - 1942 годах, есливерить анкете, дорожный мастер, затем бежал в Южную Польшу и будто бынаходился в одном партизанском отряде с Чеславом. В письме же, полученном позавчера на станции, утверждалось, что ВинцентКомарницкий перед войной и в первые годы оккупации занимался вовсе неремонтом шоссейных дорог, а служил в дорожной полиции, в так называемой ротедвижения. За усердное пособничество оккупантам якобы получил две бронзовыебоевые медали и личную благодарность самого Кучеры, шефа немецкой полициивсей Польши, известного карателя и палача, убитого позже партизанами. Весной1943 года Винцент Комарницкий будто бы был направлен из Варшавы в Берлин научебу. Письмо, адресованное начальнику станции, оказалось анонимным, носостояло не из общих обличительных фраз, а из конкретных фактов, изобиловалотакими точными деталями, что игнорировать его, отмахнуться и не проверитьтщательно было бы опрометчиво. В Гродно, где у них не имелось ни жилья, ни близких родственников,Винцент и Чеслав появились спустя неделю после освобождения. У меня сразувозникло два основных вопроса: почему их отпустили из партизанского отряда,действующего по сей день в тылу у немцев южнее Кракова, и при какихобстоятельствах они оказались по эту сторону фронта? 4. Николай Станкевич - стрелочник станции Гродно. В июле 1941 года,будучи бойцом Красной Армии, пленен немцами. Использовался ими какразнорабочий, а затем как водитель грузовой автомашины. Летом 1942 года быларестован якобы за связь с партизанами и отправлен в лагерь смертиТреблинка. В апреле 1944 года будто бы умудрился оттуда бежать, лесами двамесяца пробирался на восток и в конце июня оказался в Гродно, где у самойстанции его родители имеют домик с участком; отец работает машинистом. Почему мы обратили внимание на Станкевича?.. Дело в том, что Треблинкабыла даже не лагерем для заключения, а комбинатом смерти, где привозимые нетолько из Польши, но и со всей Европы уничтожались в течение несколькихчасов после прибытия. Тех же немногих, кого оставляли на различных работах иубивали спустя недели или даже месяцы, обязательно метили. К вечеру намудалось установить, что у Станкевича, пробывшего в Треблинке необычайнодолгий срок - почти два года, - нет на руке обязательной в таких случаяхтатуировки - личного знака. При поступлении на работу заподозренные нами в большинстве своемпредъявляли документы, относящиеся и к периоду оккупации, - различныеаусвайсы, кенкарты и справки. Все эти бумаги, выданные немецкимиучреждениями, естественно, не внушали доверия; следовало выяснитьдостоверно, где их владельцы находились и чем занимались в последние два-тригода. На восьмерых человек из тринадцати мы в этот же день составили полныесловесные портреты для проверки по розыску и почти на всех сделали большуючасть необходимых запросов по местам жительства и пребывания в интересующийнас период. К сожалению, две трети польской территории еще находились подвластью немцев, что крайне затрудняло нашу задачу. В Лиду я вернулся затемно. Четыре взлета и четыре посадки в один день,к тому же ужасная болтанка на обратном пути - для наземного офицера этомноговато. Меня мутило, а когда самолет внезапно проваливался, казалось, насотни метров, все внутри обрывалось. С чувством облегчения я вылез налидском аэродроме, ступил на твердую землю и направился к отделуконтрразведки авиакорпуса; меня шатало, как пьяного, и более всего хотелось лечь или же стать начетвереньки и ухватиться за траву руками. Возле здания отдела, патрулируемого на расстоянии автоматчиками, стоялдесяток автомашин и два разгонных мотоцикла с колясками; дежурили водители. У самого крыльца полушепотом разговаривали трое в плащ-накидках; примоем приближении они умолкли. Когда я поднимался по ступенькам, дверьоткрылась, и мне навстречу из здания быстро вышел, скорее даже выбежал,военный с темной окладистой бородой, в кожаном пальто и форменной фуражке. - Товарищ генерал, мы здесь! - сообщил ему один из ожидавших. Я догадался, что это начальник Управления по охране тыла фронта генералЛобов. Большое помещение при входе направо было полно прибывшими офицерами;они сидели на скамьях, негромко разговаривали, пили чай, здесь же, настолах, чистили автоматы, брились, некоторые спали прямо на полу. В коридоре стояли двое военных в плащ-палатках и пограничных фуражках,один записывал что-то в служебном блокноте, а второй, когда я поравнялся сними, говорил ему: - И еще выясните, где размещать собак и кто выделяет для них полевуюкухню? И распространяется ли на них приказ об усиленном питании? Егоров и Поляков находились в кабинете начальника отдела - генерал какраз докладывал по "ВЧ" в Москву о розыскных мероприятиях по делу "Неман". Я хотел сразу же прикрыть дверь, но подполковник - он говорил поместному полевому телефону, - увидев меня, подозвал энергичным жестом иуказал на стул. - Ничем не могу помочь, - продолжал он в трубку. - Товарищ гвардииполковник, это приказ начальника штаба фронта... Чем прибывшие бойцы лучшеваших летчиков, вы можете поинтересоваться непосредственно у него... Что?..Оставьте своих дневальных, дежурных офицеров, но обе казармы должны бытьосвобождены немедленно, подчеркиваю - немедленно!.. У меня все!.. По разговору Егорова, по его возбужденному лицу и голосу я понял окончательно, в каком напряжении они здесь пребывают.Генерала, видимо, в чем-то упрекали или задавали неприятные вопросы; онотвечал твердо, уверенно, но проскальзывали оправдательные интонации. В заключение, приблизя мембрану к губам, он убежденно сказал: - Заверьте генерал-полковника и Ставку, что делается все возможное, и янадеюсь, что завтра, в крайнем случае послезавтра мы их возьмем. Положив трубку, он поднялся, пошел к двери и, должно быть только теперьувидев меня, по своему обыкновению в упор спросил: - Что у вас?.. Есть что-нибудь существенное? Я не успел ответить,поднявшись, только еще формулировал ответ, как он, поняв, что ничегосущественного у меня нет, толкнув дверь, шагнул через порог, потом внезапнообернулся и тут-то сказал мне, что мы занимались Николаевым и Сенцовым "занеимением лучшего, за неимением более перспективного", что надо былопрояснить все раньше, не тратя на них трое суток. Потом, словно вспомнив,быстро спросил: - Лопатку нашли? - Он только вернулся из Гродно и Белостока и не в курсе... -невозмутимо заметил подполковник. - Поисками лопатки занимается лейтенантБлинов. Генерал рывком захлопнул за собой дверь. Я доложил Полякову о результатах работы в Гродно и Белостоке, рассказало лицах, заслуживающих нашего внимания, - наибольший интерес он проявил кбратьям Комарницким. С его слов я понял, что никаких облегчительных новостей по делу нет.Москва предложила провести войсковую операцию, генерал и он, Поляков,полагая это нецелесообразным, преждевременным, высказались отрицательно. Темне менее проводятся самые интенсивные приготовления. В Лиду и в Вильнюсперебрасываются маневренные группы девяти пограничных полков и саперныеподразделения. Всего к исходу ночи в обоих районах должно быть сосредоточеносемь тысяч человек, до трехсот грузовых автомашин и как минимум стовосемьдесят служебно-розыскных собак. Поляков собирался ехать на предварительный инструктаж командировприбывающих подразделений. Он придавал большое значение тщательномунаставлению всех привлекаемых, особенно армейских офицеров, и предложил мнеотправиться с ним. - Где же Блинов? - посмотрев на часы, сказал он и потянул носом. -Должен бы уже вернуться. Давай дождемся его и поедем...53. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ Он вернулся в Лиду на аэродром затемно. В отделе контрразведки авиакорпуса за наглухо зашторенными окнамичто-то происходило. Снаружи здание, как всегда, патрулировалось на расстоянииавтоматчиками, но против крыльца стояло не две-три автомашины, как обычно, асемь, среди них полуторка и два "доджа", в том числе генеральский - Андрей,подойдя, узнал его по пробоинам в лобовом стекле. В большинстве машин сиделинаготове шофера. Андрей притаился в темноте неподалеку от крыльца, ожидая, когда выйдетАлехин, чтобы доложить ему о бесплодности поисков, о том, что рощу обшарилидважды - вдоль и поперек, - но лопатки там не оказалось... Зайти в здание он не решался. Более всего он боялся встретиться сЕгоровым. Он не без ужаса представлял себе, как сталкивается с генералом,как тот в упор спрашивает его о лопатке и, узнав, что она не обнаружена,презрительно говорит Полякову: "Лопатку не сумел найти... Какой же этобоевой офицер?! Детский сад, да и только!" Медлить с докладом, однако, было нельзя. Хижняк, как и ожидал Андрей,находился в помещении взвода охраны, с тыльной стороны здания. Сидя возлекухни, он пил чай и беседовал с пожилым бойцом-поваром, своим земляком.Андрей, поманив его рукой, попросил сходить и вызвать капитана. Алехин появился на крыльце тотчас - ждал. Андрей окликнул его и,волнуясь, доложил. - А хорошо искали, тщательно? - спросил капитан. - 3-землю носом р-рыли!.. - для большей убедительности словамиТаманцева сказал Андрей. - Д-дважды прошли... в-вдоль и п-поперек. - А с теми, кто машину нашел, кто первыми в роще был, с Павленками,разговаривал? - Т-так т-точно! Лопатки в м-машине не было. Я в-взял р-расписку. - Расписка распиской... Ты-то сам как считаешь? Твое мнение? - Н-не было ее в м-машине... И в р-роще нет... - упавшим голосом сказалАндрей. В темноте Андрей не мог разглядеть выражение лица капитана, а говорилАлехин, как всегда, ровно и вроде спокойно, и все же Андрей уловил в еговопросах нетерпение, если не взволнованность. - Поужинай во взводе, - велел капитан. - Потом придешь сюда и впоследнем кабинете налево напишешь подробный рапорт. На имя подполковника.Что конкретно сделано, с кем разговаривал и свое заключение. Рапорт оставишьу секретаря. И до утра можешь спать... Да... квартира занята и во взводелюди. Ложись-ка в машине!.. И Алехин скрылся за дверью - пошел докладывать... Во взводе повар под нашептывание Хижняка налил до краев литровыйкотелок густых тепловатых щей с кусками мяса, нарезал большими ломтямиполбуханки хлеба. Андрей, сутки не державший и крошки во рту, с жадностьюнабросился на еду, не замечая ни вкуса, ни своего громкого чавканья. Дверь в соседнюю комнату была открыта, и там на двухъярусных нарах нераздеваясь спало несколько офицеров с погонами разных родов войск нагимнастерках; двое старших лейтенантов, молодые и сильные ребята, сидели ичистили автоматы. - Из Москвы... - успел шепнуть Андрею Хижняк, - целый самолет... И квартиру, где не раз ночевала группа, тоже заняли... Все прибывшие были примерно одного определенного возраста (двадцатьпять - тридцать лет), как на подбор крепкие, мускулистые; кроме пистолетов,они имели перебинтованные в дорогу обмотками личные автоматы. И Андреяосенило: "Чистильщики!"; скорее всего не просто чистильщики, а, каквыражался Таманцев, "волкодавы". Целый самолет - такого за два месяца службы Андрея в контрразведке ещене случалось. Алехин ничего ему не сказал, и Андрею в голову не моглоприйти, что приезд генерала, и лопатка, которую он не нашел, и прибытие этихлюдей - все имело прямое отношение к разыскиваемому их группой ужедвенадцатые сутки передатчику. Он понял одно: происходило что-то необычное, чрезвычайное... А за стеной, в отделе, Алехин уже доложил, что лопатка не найдена.Реакцию генерала, да и Полякова, Андрею страшно было даже представить. Чтобыотвлечься, он заставил себя обдумывать рапорт. Он с радостью написал бы его здесь, в помещении взвода, но Алехин велелсделать это в отделе, а там каждое мгновение можно было столкнуться сгенералом или Поляковым. Андрей доел все до дна, от второго отказался и с тяжелым сердцем вышелна улицу. При одной мысли о встрече с генералом его бросало в жар. Миновав при входе в отдел сержанта-автоматчика, он поспешно шмыгнул впоследний налево пустой кабинет. Бумага лежала на столе, и чернила с ручкойздесь тоже были. Он сидел и писал, а в коридоре время от времени раздавались шаги, икаждый раз он с волнением ожидал, что дверь отворится и появится генерал... На рапорт ему потребовалось более часа. Написав, проверил и отнессекретарю, неприветливому, угрюмому лейтенанту, тот взял и, не взглянув,сунул в одну из папок. Проходя по коридору, Андрей расслышал в кабинете начальника отделаневнятный разговор, приглушенный стеной и обитой дверью. Слов нельзя былоразобрать, но ему показалось, что он различил возбужденный голос Егорова. Потом Андрей лежал в кузове полуторки, мучился и не мог заснуть. Он с ужасом представил себе, как завтра туда, в рощу, отправяткого-нибудь из этих московских розыскников и лопатка, возможно, будетнайдена. Или пошлют Таманцева, тот не только лопатку, а спичку или окурокиз-под земли выкопает. Воображение рисовало Андрею самые тягостные картины. Генерал, потрясаяего рапортом, бегал по кабинету и окающим басом ругался: "Лопатку найти несумели! Позор!" Славный молчаливый Алехин и подполковник, этотнеобыкновенный человек, - он подвел их обоих! - пытались его защитить, ногенерала это только раздражило, и он разгневанно кричал: "Мне нужны неоправдания, а лопатка!.. Где она?.. Послали какого-то мальчишку! Ему далироту, а толку - шиш да кумыш! На что он способен?! Как он к нам попал?..Отправьте его в полк! Немедленно! Кулема! Лопух! Детский сад, да и только!" Расстроенный буквально до слез, Андрей не замечал, что Егоров в еговоображении ругался словами Таманцева. Пусть откомандируют. Он не "волкодав", а строевой офицер. Только быпопасть в свой полк, а не в резервный. Впрочем, в любой фронтовой части онбудет человеком. Во всяком случае, не хуже других, а то и лучше. Там, еслислучится, он погибнет с честью, и о нем напишут, как он сам писал о многихсвоих бойцах и сержантах: "... верный воинской присяге, проявив мужество игероизм, был убит..." А здесь ты хоть наизнанку вывернись, пять раз погибни,но если нет результата, ты все равно плох и виноват. ... В эти напряженные часы всем начальникам Блинова было не до него. Чтобы поиски велись тщательно, усердно и настойчиво,ему утром и не намекнули, что лопатки в роще может не оказаться. ДажеАлехин, обычно разъяснявший Андрею, что к чему, второпях ничего ему несказал, не растолковал. Андрей и не подозревал, что отсутствие лопатки вроще на месте обнаружения угнанного "доджа" работало на версию, возникшую уПолякова после вчерашнего разговора в госпитале с Гусевым. Ему и в голову немогло прийти, что сообщение Алехина: "Роща обыскана дважды, качественно;лопатка не найдена", было для подполковника и генерала самой радостнойвестью в эти тяжелые сутки.54. ТАМАНЦЕВ Вечером Юлия принялась рубить валежины, а я опять занялся с Фомченко иЛужновым. За эти двое суток я к ним решительно подобрел. Какой с них мог бытьспрос: Фомченко попал в контрразведку весной, перед маем, а Лужнов и тогопозже, в июне - два месяца назад. Стажа у них, как говорится, без годунеделя, неудивительно, что даже Малыш против них - профессор. Я подумал еще:не дай бог доведется нам здесь просидеть не одну неделю, так я ихподнатаскаю - людьми сделаю. Речь опять пошла об агентах-парашютистах: откуда они берутся, вернее,из кого вербуются, как их готовят, как мы их разыскиваем и берем. Контрразведка - это не загадочные красотки, рестораны, джаз ивсезнающие фраера, как показывают в фильмах и романах. Военная контрразведка- это огромная тяжелая работа... четвертый год по пятнадцать - восемнадцатьчасов каждые сутки - от передовой и на всем протяжении оперативных тылов...Огромная соленая работа и кровь... Только за последние месяцы погиблидесятки отличных чистильщиков, а вот в ресторане я за всю войну ни разу небыл. Просвещая Фомченко и Лужнова, я для пользы дела, по воспитательнымсоображениям, естественно, о трудностях не говорил - если бы рассказать имвсе как есть, они наверняка бы скисли. Условия и работка у нас такие, что любой бывалый шерлок, даже изстоличной уголовки, от отчаяния повесился бы на первом же суку. В любом уголовном розыске - дактилоскопия, оперативные учеты,лаборатории и научно-технические отделы; там на каждом шагу - постовой и дворник, готовые помочь и словом иделом. А у нас?.. Ширина полосы фронта - свыше трехсот километров, глубина тыловогорайона - шестьсот с лишним. На этой огромной территории сотни городов, сотниузловых и линейных станций; ежесуточно - тысячи передвигающихся к фронту ипо рокадам бойцов, сержантов и офицеров, повсюду леса, большие чащобныемассивы. А жители, например, здесь, в западных областях, запуганные,молчаливые, из них слова дельного, как ни старайся, не вытянешь. И вся нашатехника, кроме личного оружия, - трофейный Пашин фотоаппарат. Причем уголовка имеет дело с самодеятельностью отдельных лиц, а мы - спреступниками, за которыми сильнейшее государство, которых готовят неполуграмотные паханы, а изощренные агентуристы, готовят в специальныхшколах, снабжают легендами, экипировкой и документами опытнейшиепрофессионалы. Что мы лично можем этому противопоставить?.. Примитив полевогоконтршпионажа: осмотры леса, визуальное наблюдение, беседы с местнымижителями и засады. Убийственный примитив! И хоть яловая, а телись! Возьми ихвсех! Возьми их теплыми! Умри, но сделай! Вернее, как говорит начальство:сделай и не умирай! Разумеется, о трудностях я не калякал, наоборот, умалчивал: я долженбыл поддерживать в Фомченко и Лужнове высокий боевой дух плюс постояннуюготовность. Что там у Юлии произошло, я упустил, то ли ее ударило отлетевшимдрючком, то ли просто измучилась или подумала о своей незавидной жизни, незнаю, но только, уронив вдруг топор, она заплакала навзрыд, к ней подскочилапацанка, ухватилась за подол и тоже заревела. Они стояли вдвоем и ревели не стесняясь, уверенные, что их никто невидит, и я опустил бинокль - не нужно и неловко, вроде подсматриваешь. Еще за глаза, не видя Юлии, а настроился к ней враждебно, неприязненно,как к немецкой овчарке, обыкновенной фрицевской подстилке, но, понаблюдав,переменился. Девчонка... Сирота-недоумок. Мне ее даже стало жаль. Дура девка, самасебе жизнь покалечила. По виду она представлялась мне с характером, волевой, и вот такбыстренько сломалась. А ведь это только цветочки. Я подумал, каково ей будетс малышкой здесь, на хуторе, зимой. Когда все заметет и ни хлеба, ни молока- картошка и одиночество. И еще страх. Конечно, по стране жили трудно, одиноко миллионы наших честныхсолдаток, но мне и эту непутевую деваху было жаль. Скорей даже не ее, а пацанку - чем она виновата? Свирида я уже понял. Жлоб, скотина безрогая - у такого снега зимой невыпросишь. Собственники они все здесь, гады, кто кого сможет, тот того игложет, но этого горбуна я особенно невзлюбил. Впрочем, эмоции эмоциями, а мне следует быть объективным. Не затем ясюда приехал, чтобы кого-то жалеть или ненавидеть. Мое дело маленькое. Мое дело - взять Павловского и тех, кто с ним,если, понятно, они здесь появятся. Причем старшего группы и радиста -живьем, это как минимум. Знать бы еще, кто из них радист, а кто старшийгруппы, - третьего можно и не беречь. Функельшпиль, главное - функельшпиль!* Если появятся - в том-то и загвоздка! За время наблюдения мои сомнениянисколько не уменьшились. Зачем Павловскому приходить сюда - что он здесьоставил?.. Пашины предположения основывались на чистой лирике. Кстати, когдамы с Фомченко и Лужновым приехали сюда, я спросил Пашу, прокачал ли онобъект засады с Эн Фэ. Он не ответил, и я понял, что нет, это егоединоличное решение. За прошедшие двое суток мы ознакомились с образом жизни Юлии иСвиридов, точнее сказать, с их суточным рабочим циклом. Как только светало, жена Свирида и его мать отправлялись в деревню,доили там корову и, надо думать, убирали, ухаживали за своей скотиной. Часаполтора спустя они возвращались с ведром молока и приводили лошадь - даже еена всякий случай, чтобы не отобрали, не увели наскочившие аковцы или немцы,на ночь не решались оставлять на хуторе. Свирид с самого рассвета возился по хозяйству, и Юлия около своейхатенки тоже возилась. Работали все трое Свиридов и Юлия с крестьянскойжадностью, почти без отдыха, до поздних сумерек. Вечером лошадь отводили вдеревню и опять приносили в ведре надоенное молоко. В отсутствие Свирида егомать или жена подбрасывали Юлии что-нибудь из продуктов, но в хате у нее илидаже поблизости лишней минуты не задерживались - боялись горбуна. И Юлиятоже его боялась и наверняка недолюбливала, скорее даже ненавидела. Итак, двое суток наблюдения не дали нам ничего, кроме ознакомления собразом жизни Юлии и семейства Свиридов и уяснения отношений между ними.Никто из посторонних не появлялся, ничего представляющего для нас интерес непроисходило, и сама Юлия из поля зрения никуда не отлучалась. ---------------------------------------- * Функельшпиль (арготизм от Funkspiele) - радиоигра. --------------------------------------------------------------- Интуиция - великая вещь, а чутье мне подсказывало: зря здесь времятеряем. Я определенно чувствовал - пустышку тянем. Понятно, чтобы неразмагничивать Фомченко и Лужнова, я виду не подавал, наоборот, держался всевремя "бодро-весело" и на каждом шагу демонстрировал абсолютную веру вперспективность и успех нашей засады. Я поддерживал их не только морально,но и физически: спать разрешал дольше, чем себе, да и еды подсовывалпобольше. Когда стемнело, я еще раз обговорил с ними все возможные случаи исигналы взаимодействия, мы спустились с чердака и опять расположились вкустах по обе стороны Юлиной хатенки. Ночь наступала холодная, росистая,небо вызвездило ярко, как на юге, и, оглядывая Млечный Путь, я решил, чтоесли завтра приедет Паша - он собирался сам привезти нам продукты, - выскажуему без утайки то, что думаю, свои сомнения и несогласие и потребую, чтобыон немедленно доложил все Эн Фэ. Он доложит: дружба дружбой, а дело естьдело, и я не мальчик - пусть с моим мнением тоже считаются! Фомченко почему-то прибыл сюда без шинели, и я навязал ему свою,старенькую, без погон - Паша называл ее "инвалидской". Дорого бы я сейчасдал за эту изношенную старушку или за любую другую! Поверх гимнастерки намне была только плащ-палатка, а холодало с каждым часом совсем непо-летнему, и уже к полуночи я дрожал как цуцик. И тут я подумал, что мы здесь можем - за здорово живешь! - просидетьпонапрасну до белых мух, и такая тоска ухватила меня за душу, просто вытьзахотелось... Нет, я не мальчик и молчать не буду. Даже перед генералом!.. А Эн Фэпри случае обязательно спрошу: "Зачем меня запятили в эту засаду - блохзадаром кормить?.. Или геморрой отращивать?.. А на большее я что -неспособный?.." Я молчать не стану, я ему прямо скажу: "Некачественно вы ко мнеотноситесь! Что я вам - троюродный?! Это же всего-навсего тренировка набездействие, на усидчивость! Зачем она мне?.. Это задание дляприкомандированных, для стажеров!.."55. ПЕРЕГОВОРЫ ПО "ВЧ" Ночь кончалась, было без двадцати минут пять, когда в кабинете, гденаходились Егоров, Мохов и Поляков, в очередной раз зазвонил телефон"ВЧ", иЕгоров взял трубку. - Генерал Егоров? - раздался в сильной мембране слышный и в несколькихметрах от аппарата голос Колыбанова. - Я вас слушаю. - Где вы находитесь?! - Не понимаю, - невольно усмехнулся Егоров. - Вы звоните мне сюда испрашиваете - где?.. В отделе контрразведки авиакорпуса. - Они работают у вас под носом!!! - возбужденно закричал Колыбанов;обычно невозмутимый, он задыхался от волнения. - Вот... передо мной текстпоследнего перехвата по делу "Неман"... Слушайте внимательно!.. "Личнымнаблюдением... на аэродроме в Лиде обнаружено самолетов... "ИЛ-2" пятьдесяттри, "ЛА-5" сорок восемь, "ПЕ-2" тридцать шесть, "ЯК-9" пятьдесят один,"ЛИ-2" семь, "ПО-2" четырнадцать..." Вы слышите?! Они работают у вас подносом!!! Егоров налился кровью и, тяжело дыша, молчал. Сидевший в метре от негоМохов пробормотал: "Этого еще не хватало!" - и огорченно покачал головой.Поляков, только что прилетевший из Вильнюса, сидя за приставным столиком,продолжал быстро писать, он не поднял головы, только часто пошмыгал носом. В чувствительной мембране аппарата "ВЧ" голос Колыбанова звучал такинтонационно отчетливо, будто он говорил не из далекой Москвы, а из соседнейкомнаты. И Егоров явственно представлял себе его, невысокого, худощавого, соспокойным смугловатым лицом, в генеральском кителе с орденскими планками и вбрюках навыпуск. Выдержанный и корректный Колыбанов еще ни разу не был такрезок с Егоровым, ни разу не был в таком возбуждений, и Егоров почувствовал,что дело тут не только в последнем перехвате и наблюдении за аэродромом; этонаверняка не все. Мохов помог Егорову открыть портсигар и, как только тот взял папиросу,зажег спичку. - Генерал-полковник только что звонил из Ставки, - после недолгогомолчания уже обычным спокойным тоном продолжал Колыбанов. - Он выезжает иприказал, чтобы вы ожидали у аппарата его звонка. - Слушаюсь, - глухо проговорил Егоров; вид у него был довольноподавленный. - Полагаю, предстоят серьезнейшие объяснения, и более того -неприятности! Делом "Неман" занимается сам... Вы меня понимаете? - Да... Колыбанов помедлил и неожиданно сказал: - Алексей Николаевич, я не буду докладывать о последнем перехватегенерал-полковнику до его разговора с вами. Так, наверно, будет лучше. Егоров сделался багровым. - Товарищ генерал, - не принимая предложенного ему неофициального тона,строго произнес он. - Я не слабонервный и не нуждаюсь в одолжениях! Перехватпо делу, взятому на контроль Ставкой, вы обязаны доложить генерал-полковникунемедленно! - Ну смотрите,- примирительно сказал Колыбанов. - Я думал прежде всегоо вас. - Я это понял! Благодарю! Егоров положил трубку, и буквально в следующее мгновение телефон "ВЧ"зазвонил опять. - Егоров?.. Что нового? - послышался в трубке голос начальника Главногоуправления контрразведки. - Результативного, товарищ генерал, к сожалению, ничего. Мы делаем всевозможное... - Я буду у вас днем. Какая еще помощь вам может быть экстренно оказана? - Экстренно?.. Оперативный состав контрразведки и прежде всегочистильщики. Очень желательны опознаватели! В первую очередь по Варшавской иКенигсбергской разведшколам, особенно по радиоотделениям. - Обещаю! В ближайшие часы на других фронтах будут собраны и доставленына аэродромы Вильнюса и Лиды до трехсот офицеров контрразведки... И не менеепятидесяти чистильщиков... Опознавателей много не обещаю, но всех, когосможем безотложно собрать, немедленно доставим... Все прибывающие должныбыть задействованы с ходу, без малейшего промедления! Офицеров контрразведкииспользуйте только в качестве старших оперативно-розыскных групп смешанногосостава. - Мы так и сделаем. - До их прибытия все привлекаемые в состав этих оперативных группдолжны быть собраны в Вильнюсе и Лиде на аэродромах и тщательнопроинструктированы. - Слушаюсь. - Чем еще вам можно помочь? - Очень желательны подвижные пеленгаторные установки. Хотя бы ещедесяток. - Обещаю! Какова готовность войсковой операции? - Плюс два с половиной. - Не позже утра сделайте - час, максимум полтора. - Товарищ генерал, я должен еще раз заявить: мы против войсковойоперации в течение ближайших двух суток. Мы настоятельно... - Не надо мне это повторять! - В голосе генерал-полковникапочувствовалось раздражение. - Я и сам не склонен ее форсировать... Нообстоятельства могут вынудить... Ваши соображения по "Неману" в настоящиймомент? Что думает Поляков? Согласен ли с вами Мохов? - У нас мнение единое, и за последние три часа оно не изменилось. Мыполагаем, что возьмем их сегодня или завтра. - Завтра - исключается! В нашем распоряжении сутки, и ни часом больше! - То есть как исключается?! Это уменьшает наши даже ограниченныепредположительные шансы вдвое! Товарищ генерал-полковник, мы категорическивозражаем! - Срок установлен не мною. Понимаете? - Не могу! - после короткой паузы заявил Егоров. - Даже если мы возьмемк вечеру ядро: старшего группы и радиста, а Матильда, а Нотариус? Тут неможет быть дилеммы - "хватать" или "все концы"! Тут единственное решение:"все концы"! Отдавать завтрашние сутки невозможно! Если это указание Ставки,то, извините, там могут недопонимать специфики розыска и деталей дела, номы-то с вами профессионалы! И я прошу... считаю необходимым немедляобратиться туда и разъяснить... - Кому разъяснить, кому?!! - оглушающе загремел в трубке грубоватыйголос генерал-полковника. - Заткните им глотку!!! Выбейте хотя бы ядрогруппы, возьмите рацию! Сегодня же!!! "Все концы"!.. Не до жиру! Вы непредставляете всей серьезности ситуации!.. Это личное приказание, понимаете,личное! И категорическое! Речь идет о судьбе операции стратегическогозначения. Никакие отсрочки невозможны! Если мы их в течение суток невозьмем, то завтра вас на этой должности не будет и меня здесь не будет! Мыобязаны принять все возможные и невозможные меры, подчеркиваю - невозможные!- и взять их сегодня! Не удастся - ничем не смогу помочь: завтрашних суток унас не будет!.. - Понял... - Раньше меня, очевидно, прибудет начальство... первые заместители изобоих наркоматов. Обеспечьте их всем необходимым. Но времени с ними нетеряйте, а делайте спокойно свое дело! И никаких споров, никаких пререканий!Что бы вам ни говорили - "Да, товарищ комиссар!", "Хорошо, товарищкомиссар!", "Слушаюсь, товарищ комиссар!..". Однако любые действия, скоторыми несогласны вы или Поляков, категорически запрещаю!.. Чьим бы именемни оказывалось на вас давление!.. Полякову создайте оптимальные условия! Ипрежде всего оградите от ненужных дискуссий и всякой говорильни с кем бы тони было. Вы меня поняли? - Так точно! - Что бы ни делалось у прибалтийцев, более всего мы надеемся на вас!Передайте это Полякову... Вы оба и ваши подчиненные должны сегодня показать,на что способны... У меня все! Вопросы? - Нет. - Я буду у вас не позже... четырнадцати часов. Держите постоянныйконтакт с Колыбановым. И действуйте самым активным и решительным образом!Все! Егоров положил трубку и, еще осмысливая и переживая закончившийсяразговор, невидящими глазами посмотрел на Мохова. - Нервничают, - сказал тот понимающе. - На них тоже жмут... - Нервничать - это привилегия начальства, - подняв голову от документа,заметил Поляков. - А мы должны работать без нервов и без малейшего шума!..Главное сейчас - не устраивать соревнования эмоций!.. Главное для нас -работать спокойно и в полном убеждении, что сегодня, завтра... илипозднее... но если мы не поймаем, никто за нас это не сделает...56. В СТАВКЕ ВГК В Москве действительно беспокоились и нервничали. В ежесуточной сводке военной контрразведки за 17 августа, поступившей вСтавку после полуночи и занимавшей всего полторы страницы, делу "Неман" былоуделено девять строчек: кратко сообщалось, что в тылах 1-го Прибалтийского и3-го Белорусского фронтов действует и активно разыскивается сильная,квалифицированная резидентура противника. В этом не было ничего чрезвычайного: Ставку надлежало информировать обовсех представляющих значительную угрозу разведгруппах противника и даже оботдельных наиболее опасных агентах. Но поскольку речь шла о фронте, где менее чем через месяц должна былапроводиться ответственная стратегическая операция, ВерховныйГлавнокомандующий, читая сводку, сделал на полях пометку синим карандашом,означавшую одновременно: "обратить внимание" и "доложить подробнее". Эта пометка явилась основанием для взятия дела на контроль Ставкой, аднем Верховному была доставлена развернутая справка по делу "Неман",занимавшая почти две страницы. Ознакомясь с ней уже ночью и обнаружив, что действияразыскиваемых ставят под угрозу скрытность сосредоточения войск и ударнойгруппировки в тылах 1-го Прибалтийского фронта и речь, таким образом, идет осудьбе важной стратегической операции, Верховный был крайне обеспокоен ивозбужден. Уже многие месяцы он ни разу не был в столь дурном расположении духа,как в этот час. Чудовищно обманутый Гитлером и собственной интуицией в июне сорокпервого года, он придавал огромное значение введению противника взаблуждение, особенно при подготовке кампаний и крупнейших операций. В первые же недели войны, в период невероятного напряжения, урывкамивыкраивая время, он умудрился внимательно просмотреть труды виднейшихполководцев и военных теоретиков, особо интересуясь проблемами скрытности иобеспечиваемой ею внезапности. Эти вопросы он не раз анализировал и обсуждалс высшим генералитетом. Троякий результат внезапности можно было бы сформулировать так: Внезапность застигает противника не подготовленным к удару: его войскаи военные средства расположены не лучшим образом для отражения этого удара. Внезапность вынуждает противника поспешно принимать новый план:противник теряет инициативу и должен приспосабливать свои действия кдействиям нападающего. И наконец, достигнутая внезапность подрывает веру войск противнойстороны в свое командование и веру командующего и его штаба в самих себя. Отсюда следовало, что успех любой операции в значительной степенизависит от секретности и обманных действий. Отсюда следовало, что победа,достигнутая без внезапности, за счет численного превосходства, не носит насебе отпечатка полководческого таланта и обходится несравненно дороже.Отсюда следовало, что необходимо любыми усилиями скрывать свои намерения,создавать угрозу одновременно в нескольких местах, заставляя тем самымпротивника рассредоточивать силы. Отсюда следовало, что нужно демонстративноготовить наступление в одном месте, а тайно в другом, стараясь во всехслучаях застигнуть противника врасплох. Из страшного урока начала войны были сделаны незамедлительные выводы, иуже с первого полугодия военных действий Красная Армия использовала факторыскрытности и внезапности с не меньшим умением, чем противник. Так, при наступлении под Москвой втайне были подтянуты и в решающий часвведены в бой свежие резервы, в частности две новые армии, сосредоточенныесевернее столицы, что явилось для немцев полной неожиданностью. Успех Сталинградской операции и битвы на Курской дуге также был вомногом предопределен тайным сосредоточением войск и сложнейшим комплексоммероприятий по дезинформации, обману противника. Оперативной внезапности удалось достигнуть и в крупнейшей за войнуБелорусской операции. Правда, обеспечить полную скрытность концентрации втылах четырех смежных фронтов полуторамиллионной армии, 6500 танков исамоходных установок, около 25 тысяч орудий и более 6 тысяч самолетовпрактически невозможно, и, как показали пленные немецкие генералы, незадолгодо начала наступления в разведорганах и в штабах группы армий "Центр"заподозрили неладное. Однако мнения разделились, а подозрения осталисьподозрениями. Усилия советских войск по соблюдению секретности были стользначительны, а продуманная до мелочей дезинформация, проводимая согласованнона всех двенадцати фронтах, столь совершенна, что эти крупнейшиеприготовления были приняты противником всего лишь за имитацию с цельюобмана. Генеральный штаб германских сухопутных сил и ставка Гитлера допоследнего пребывали в убеждении, что летом 1944 года главные удары КраснойАрмии будут нанесены не в Белоруссии, а значительно южнее - на Украине. Итут немцев удалось ввести в заблуждение относительно истинных намеренийсоветского командования, в результате чего была наголову разгромлена группаармий "Центр". Верховный весьма гордился искусством обманывать противника и в Тегеранеохотно рассказывал Рузвельту и Черчиллю, как это делается, на что последнийодобрительно заметил, что "правду приходится охранять путем неправды". Теперь, даже не дочитав до конца справку по делу "Неман", Сталиноценил, какую угрозу представляют действия разыскиваемых дляподготавливаемого в Прибалтике стратегического удара. Ставкой и лично Верховным Прибалтике уделялось повышенное внимание. Насентябрь планировалась стратегическая операция, в результате которой должнабыла быть освобождена значительная часть Эстонии и Латвии с важнейшимипортами, столицами союзных республик Таллином и Ригой, а немецкаягруппировка "Север", насчитывавшая в своем составе более семисот тысячсолдат, офицеров и генералов, оказалась бы отрезанной от остальных сил противника, отсеченной от Германии, точнее, от Восточной Пруссии, инаглухо блокированной в Курляндии, на Земландском полуострове. Правда, в последний день июля механизированные части 1-гоПрибалтийского фронта небольшими силами вырвались к Балтийскому морю врайоне Клапкалнс и перерезали все сухопутные коммуникации, ведущие изПрибалтики в Восточную Пруссию. Инициативу и мужество войск по указаниюВерховного отметили боевыми наградами, однако командованию фронта былорекомендовано при вероятной попытке немцев деблокировать окруженнуюгруппировку - оттянуть войска с минимальными потерями на линию Иелгава(Митава) - Добеле. Дело в том, что для усиления и расширения вбитого клина в настоящиймомент не имелось достаточных резервов; к тому же было бы намного заманчивееотрезать группу вражеских армий "Север" значительно западнее - при этом вогромном прибалтийском котле оказалось бы на десяток больше немецкихдивизий, а линия внешнего фронта окружения прошла бы до устья Немана погранице с Восточной Пруссией. Таков был замысел Верховного Главнокомандования. И хотя сейчас, всередине августа, наступали и получали подкрепления главным образомУкраинские фронты, в тылах 1-го Прибалтийского фронта, которому отводиласьведущая роль в осуществлении планируемой операции, с соблюдением всех мерпредосторожности понемногу сосредоточивались войска; причем прошлой ночью врайон севернее Шауляя начали прибывать части 5-й гвардейской танковой армии- основной ударной силы предстоящих боевых действий в Прибалтике. Ознакомясь со справкой по делу "Неман", Верховный распорядилсянемедленно вызвать начальника Главного управления контрразведки, а такженаркомов госбезопасности и внутренних дел. Находившемуся у него в эту минутуна докладе генералу армии, исполнявшему уже не первый год обязанностиначальника Генерального штаба, он предложил задержаться, вполне допуская,что, возможно, потребуются радикальные изменения стратегического плана илиотсрочка всей будущей операции. Затем он соединился по "ВЧ" с 1-м Прибалтийским фронтом. Командующийгенерал армии Баграмян в этот предрассветный час находился в войсках; уаппарата оказался начальник штаба генерал-полковник Курасов, и Верховныйприказал ему доложить о мероприятиях по обеспечению секретности и маскировкиподготавливаемой операции, и в частности при проведении рокировки. Планом Генерального штаба намечалось в начале сентября наступление трехПрибалтийских фронтов по сходящимся направлениям на Ригу. Считалосьнесомненным, что немцы сделают решительно все, чтобы удержать этоткрупнейший город и порт, и стянут к нему значительные силы. Тогда-топредполагалось, продолжая оказывать неослабное давление на участках 2-го и3-го Прибалтийских фронтов, произвести редкую по замыслу и масштабамрокадную рокировку: скрытно и в сжатые сроки перебросить основные силы 1-гоПрибалтийского фронта с правого на левый фланг и отсюда, из района Шауляя,неожиданно для противника нанести массированный рассекающий удар внаправлении Мемеля (Клайпеды) с выходом к морю на участке Мемель (Клайпеда)- Паланга, отчего подготавливаемая операция и получила в наметках названиеМемельской. Из лежавшей перед ним на столе справки Генштаба Сталин знал, что дляосуществления подготовки Мемельской операции необходимо сосредоточить врайоне Шауляя и к северу от него как минимум четыре общевойсковые армии,одну танковую, а также несколько отдельных соединений, большое количествоартиллерии и других средств усиления. Таким образом, в ходе рокировки,производимой вдоль фронта на сравнительно небольшом удалении от противника,следовало скрытно и спешно переместить на расстояние от шестидесяти додвухсот сорока километров около 500 тысяч человек, свыше 9 тысяч орудий итяжелых минометов, почти полторы тысячи танков и самоходно-артиллерийскихустановок. Взглянув на эти цифры, Сталин еще раз подумал, что чем большемасштаб операции, тем труднее сохранить ее в секрете и тем более тщательнымидолжны быть меры по обеспечению ее полной скрытности. Неожиданный звонок и вопрос Верховного не застали начальника штабафронта врасплох. Курасов, известный своей вдумчивостью и высокой культуроймышления, отвечал спокойно, лаконично и так толково и ладно, будто ожидалэтого звонка и заранее специально подготовился. При всем раздражении, какоеиспытывал в этот час Сталин, у него не оказалось и малейшего поводавысказать свое недовольство. Курасов доложил: Переброска частей и соединений, их сосредоточение в новых районах,занятие исходных рубежей будут проводиться только в ночное время, с мерамистрожайшей маскировки и дисциплины. Все леса как маскировочные емкостираспределяются между дивизиями и полками. Хвосты войсковых колонн, неуспевших до рассвета полностью выйти в назначенные им районы дневок, будут"отсекаться" и укрываться в других лесных массивах с соблюдением всехнеобходимых предосторожностей. Маршруты передвижения войск и техники обеспечиваются надежнойкомендантской службой и на всем протяжении по обеим сторонам окаймляютсякруглосуточными парными дозорами, так называемыми "патрулями бдительности".Следы гусеничных и колесных машин на дорогах будут до рассвета заметатьсяволокушами. Скрытность перегруппировки обеспечивается также большим количествоммаршрутов для движения войск (свыше двадцати пяти) и нашим господством ввоздухе. Над местами выгрузки и передвижения танков и самоходных установок -чтобы заглушить шум моторов - будут во всех случаях барражировать специальновыделяемые самолеты. Из районов сосредоточения механизированных частей -ударной подвижной группы фронта - отселяется все гражданское население. "Танковая техника россыпью!.."* - вспомнил Сталин, когда Курасов сказало барражировании над местами выгрузки и передвижения танков и самоходок.Держа телефонную трубку левой рукой и продолжая слушать, он безошибочнонашел и вытащил из вороха лежавших на краю стола папок одну с надписью наобложке: "Важнейшие перевозки. Литерные эшелоны серии "К". Положил передсобой, раскрыл и стал смотреть документы последних трех суток. Так и есть. Вчера по распоряжению Генштаба началась массированнаяотгрузка с заводов 530 танков и 280 самоходно-артиллерийских установок 1-муПрибалтийскому фронту, и прежде всего для пополнения 5-й гвардейскойтанковой армии, потерявшей сотни машин в тяжелых боях предыдущих двухмесяцев. Между тем Курасов продолжал докладывать: В целях дезинформации противника на значительном расстоянии (более чемв ста километрах от истинного операционного направления) в армейском тылуимитируется концентрация восьми-девяти стрелковых дивизий, большогоколичества танков и артиллерии. Точно такие же обманные мероприятия будутосуществлены и в полосе соседнего фронта. В лесах этих обоих ложных районов сосредоточения сооружаются околотысячи макетов танков и до четырехсот макетов самолетов, создаются фальшивыеаэродромы. По мере изготовления часть макетов с помощью системы тросов,лебедок и воротов будет приводиться в движение днем, в часы полетовразведывательной авиации противника; в это же время звукоустановки большоймощности станут воспроизводить шум работающих моторов. Видимость иправдоподобность всех ложных объектов будет систематически проверятьсяконтрольным наблюдением и фотографированием с воздуха. ---------------------------------------- * Танковая техника россыпью - танки и самоходно-артиллерийскиеустановки, не входящие в состав подразделений, а следующие без экипажей сзаводов и ремонтно-восстановительных баз. --------------------------------------------------------------- В эти же ложные районы постепенно, партиями будут направлены свышедвухсот армейских радиостанций, которые должны имитировать текущийтактический радиообмен частей и соединений, якобы переброшенных сюда сдругих участков фронта. В то же время в местах истинного сосредоточения допоследнего часа перед наступлением будет соблюдаться относительноерадиомолчание: все передатчики прибывающих частей заранее опечатываются. В населенные пункты ложных районов сосредоточения за неделю переднаступлением будут посланы мнимые квартирьеры, которые инсценируютраспределение домов для размещения частей и штабов: на большинстве строенийи на воротах, как это обычно принято, будет произведена шифрованная разметкамелом, а хозяевам предложат подготовить помещения для постоя. Также занеделю до наступления специально подобранные офицеры иженщины-военнослужащие по единому согласованному плану займутсяраспространением среди местного населения ложных слухов о сосредоточениивойск и предстоящих действиях. Другие элементы оперативной маскировки: в войсках проводятся работы посовершенствованию обороны и подготовке ее к условиям зимы. Армейские идивизионные газеты в районах намечаемого сосредоточения публикуют материалыисключительно по оборонительной тематике. Вся устная агитация нацелена напрочное удержание занимаемых позиций. Чисто охранные меры: в оперативных тылах фронта усиленапроверочно-пропускная и караульная служба; районы расположения воинских частей предварительно оцепляются ипрочесываются; железнодорожные станции и населенные пункты круглые суткипатрулируются; все подозрительные задерживаются до выяснения личности. Что касается политико-воспитательных мероприятий, то со всем личнымсоставом каждую неделю проводятся беседы о коварных методах вражескойразведки и о необходимости самой высокой бдительности. Общениевоеннослужащих с местным населением сокращено до минимума. Вся частнаякорреспонденция из районов сосредоточения будет задержана отправкой домомента начала наступления. В заключение Курасов, несомненно почувствовав обеспокоенностьВерховного, заверил, что замысел предстоящей операции известен во фронте,кроме него, только двум лицам - командующему и первому члену Военногосовета, и убежденно сказал: - Мероприятия по оперативной маскировке настолько тщательны ивсеобъемлющи, что немцы смогут увидеть только то, что мы им захотимпоказать. Какое-то время Сталин продолжал молчать. Ни Курасов, ни командующий фронтом ничего не знали о группе "Неман",так же как не знало о ней и командование соседнего 3-го Белорусского фронта,где рация выходила в эфир. И к армейским генералам не могло быть претензий:борьба со шпионажем не являлась их прямой обязанностью. Но военнаяконтрразведка и территориальные органы - с них следовало спросить со всейстрогостью!.. Верховный не мог не отметить толковости Курасова, отвечавшего безкакой-либо подготовки и вроде ничего не упустившего. Оценил он и то, что начальник штаба фронта ни разу не упомянул Ригу илиМемель - города, определяющие направления главных ударов, ни словом необмолвился и о том, где именно будут районы сосредоточения. Верховныйотносился недоверчиво даже к высокочастотной связи, хотя неоднократнополучал устные и письменные заверения ответственных специалистов, чтоподслушать или перехватить разговор по "ВЧ" невозможно. Сталину было известно и то, чего также не знали ни начальник штаба, никомандующий фронтом: скрытность и внезапность предстоящей в сентябрестратегической операции обеспечивалась по линии контрразведки и органовгосбезопасности согласованной радиоигрой, проводимой не только в Прибалтике,но и в Белоруссии и на Украине. Доклад Курасова его нисколько не успокоил, и настроение у него ничутьне улучшилось. "Рассчитали на бумаге, да забыли про овраги, а по нимходить!" - с раздражением заметил он самому себе и, сухо попрощавшись,положил трубку. Танковая техника россыпью особенно обеспокоила Верховного. Если вкаждой части имелось командование и представитель контрразведки, в равнойстепени отвечавшие за скрытность и секретность при передислокации, имелся личный состав - сотни рядовых, сержантов и офицеров, способныхнемедленно осуществить любые необходимые действия по маскировке, то вэшелонах находилась только сопровождающая охрана - и все! По опыту трехвоенных лет Сталин знал, что танковая техника россыпью в первую очередьуязвима и легче всего обнаруживается агентурой и воздушной разведкойпротивника на станциях выгрузки еще до прибытия на исходные выжидательныепозиции. А концентрация танков в каком-либо районе, как известно, наиболеехарактерный и несомненный признак подготавливаемого на этом участке илинаправлении наступления... Он представил себе литерные эшелоны, вышедшие из Челябинска,Свердловска и Горького или находящиеся там под погрузкой на заводах.Литерные эшелоны серии "К", подлежащие особому контролю отдела оперативныхперевозок Генерального штаба. Им будут давать "зеленую улицу" от Урала и доПрибалтики, будут гнать безостановочно, "на проход" даже через большиестанции, а на узловых для них обязаны держать наготове под парами лучшие,самые мощные локомотивы. Конечный пункт назначения этих эшелонов не положенознать даже военным комендантам и начальникам передвижения войск на дорогах,не говоря уже о сопровождающих. Для чего же все это? Для чего все этипредосторожности?.. Неужели для того, чтобы какой-нибудь Кравцов илиМатильда сейчас же сообщили немцам о их прибытии в определенное место,раскрыв тем самым известные в Ставке и на фронте только считанным лицам,только двум маршалам, пяти генералам и ему. Верховному Главнокомандующему,замыслы? "Задержать!.." Задержать, остановить эшелоны можно, конечно, без труда... войну-то неостановишь!.. Что же, какие конкретные меры следовало немедленнопредпринять? Намеченные и подготавливаемые, тщательно продуманные усилия многихтысяч людей по обеспечению скрытности и внезапности могли легко пойтинасмарку. С привычным чувством своего превосходства над окружающими онотметил, что первым понял и, наверно, единственный в эту минуту до концаосознал, какую угрозу представляют действия группы "Неман" дляподготавливаемой операции.x x x Вызванные экстренно начальник военной контрразведки и наркомывнутренних дел и госбезопасности приехали почти одновременно. После доклада об их прибытии они вошли все трое,негромко почтительно поздоровались. Сталин ответил им едва заметным кивком,не предложил пройти, и они остались стоять при входе в нескольких шагах отдверей просторного кабинета, настороженные, нисколько не представляя, зачемони так срочно понадобились, и не ожидая от этого вызова для себя ничегохорошего. Оставленный Верховным после доклада генерал армии, исполнявшийобязанности начальника Генерального штаба, работал, сидя со своими картами идокументами посреди длинного, покрытого темно-зеленым сукном стола длязаседаний. Сталин в голубовато-сером маршальском мундире, заложив руки заспину и неслышно ступая по красной ковровой дорожке, расхаживал быстрееобычного, что было у него признаком сильного недовольства и раздражения. Пока он удалялся в другой конец кабинета, где помещался заваленныйбумагами, книгами и папками его личный письменный стол с несколькимителефонными аппаратами на приставной этажерке, трое стоящих возле входадержали взглядами его чуть сутулую старческую спину и седоватый наклоненныйзатылок. Когда же, достигнув там, в глубине, противоположной стены, обшитойв рост человека панелью из светлого дуба, он поворачивался и возвращался,они смотрели ему в лицо, но глаз не было видно - как и обычно, расхаживая враздумье, Сталин не поднимал головы. Все трое вызванных пользовались доверием и расположением Верховного, ивсе трое хорошо знали, сколь зыбко, непостоянно это расположение. Возвращаясь, Сталин посмотрел на угол длинного стола, где на зеленомсукне белела справка по делу "Неман", и нервно покрутил шеей. Стоячийворотник мундира, не жесткий, как у других маршалов, а специально сделанныймягким, в эту минуту мешал, раздражал его. Военную форму он надевал уже второе полугодие, с Тегеранскойконференции, но никак не мог к ней привыкнуть. В который уж раз с теплом исожалением он вспомнил легкий серый френч с отложным воротником, брюки,заправленные в шевровые кавказские сапожки, - свой неизменный костюм,известный, наверно, всему человечеству. И подумал, как трудно в егонемолодом, шестидесятипятилетнем возрасте менять прочно устоявшийся чуть лине за половину века порядок. Мундир был намного тяжелее и мешал ему,особенно когда он находился в дурном настроении. Он не терпел украшений в одежде, не носил наград, как не носили их иокружающие его лица, исключая военных; даже легкие золотые погоны, ощущаемые все же чуть-чуть на плечах, имаршальские брюки с красными лампасами раздражали его. Не мог он привыкнутьи к надеваемым с мундиром искусно пошитым шевровым ботинкам, которые вусмешку именовал по-дореволюционному - штиблеты. Ни разу не взглянув на стоявших возле дверей, он не сомневался, что онине спускают с него глаз, как не сомневался и в том, что они с нетерпением иопаской, если даже не со страхом, ожидают, когда он заговорит. Их тревога или даже страх представлялись ему закономерными,естественными и, более того, полезными для дела, поскольку он был убежден,что руководителя, как, впрочем, и любого начальника, подчиненные должны нетолько уважать, но и бояться: при этом старательнее, быстрее и тщательнее -так не без оснований он полагал - выполняются любые распоряжения. Минут за пять до прибытия вызванных Сталину вспомнилось его ставшееисторическим, еще довоенное высказывание: для того чтобы выиграть сражениево время войны, могут понадобиться сотни тысяч красноармейцев; а для того чтобы провалить этот выигрыш на фронте, достаточно подрывныхдействий всего нескольких шпионов. Следовательно, опасность подобной ситуации он предвидел и предсказывалеще до войны. Сколько раз он призывал к осторожности и требовал от всехбдительности, но должных выводов так и не сделали!.. А если и сделали, то непретворили их в жизнь. К моменту появления в кабинете наркомов и начальника военнойконтрразведки Верховный уже подавил в себе вспышку негодования, охватившуюего при мысли об этом довоенном предупреждении, и, расхаживая по кабинету,размышлял о предстоящих боевых действиях в Прибалтике. Предлагать докладывать по делу "Неман" не следовало, и не потому, чтоон уже ознакомился со справкой и держал все в своей превосходной памяти.Послушать исполнителей - получается, что происходит необходимый положенныйпроцесс, предпринимается все возможное, а результата пока нет, так на тоимеются объективные причины и обстоятельства. При этом сыплют специальнойтерминологией, а разведка и контрразведка - это весьма специфичный сплавнауки и искусства, сложнейшее соединение, во всех тонкостях которогосвободно разбираются лишь опытные, квалифицированные профессионалы. И если в военных, например, вопросах Верховный легко вникал и в отдельныедетали, то здесь полагал целесообразным ограничиваться постановкой основныхобщих задач и целей. С чувством острого стыда и недовольства самим собой онвспоминал, как не оценил поначалу всего могущества радиоигры и как ещенесколько раз "плавал", попадая впросак. Таких вещей Сталин не прощал нетолько другим, но и самому себе. В то же время он нисколько не сомневался,что любую проблему в целом он схватывает быстрее и понимает значительноглубже, чем какой угодно ответственный исполнитель. - Почему дело называется "Неман"? - неожиданно останавливаясь передтремя стоящими возле дверей, своим глуховатым голосом, с выраженнымгрузинским акцентом спросил Верховный. При этом он поднял голову и пронзительным взглядом небольших, цепких, сжелтыми белками глаз, уже тронутых первичной глаукомой, посмотрел в зрачкиначальнику контрразведки. И оба наркома ощутили мгновенное облегчение: дело касалось в первуюочередь военной контрразведки, а не их ведомств. - Название условное, товарищ Сталин, - сказал начальник Главногоуправления контрразведки, еще сравнительно молодой генерал-полковник,любимец Верховного, выдвинутый по его инициативе на этот высокийответственный пост. Дюжий, светловолосый, с открытым, чуть простоватым,очень русским лицом, он стоял прямо перед Сталиным и смело смотрел ему вглаза. - Условное?.. - недоверчиво переспросил Верховный. - Оно что, связано срекой Неман? - Нет, - чуть помедлив, сказал генерал-полковник и в ту же секундувспомнил и сообразил, что разыскиваемая рация однажды пеленговалась в районеСтолбцов, недалеко от верховья Немана, и, очевидно, отсюда возникло названиедела. Однако высказывать опоздалую догадку он не стал, поправляться неследовало: Верховный не терпел, когда подчиненные не знали точно или непомнили чего-либо, относящегося к их непосредственной деятельности. - Вы что же, выходит, названия с потолка берете? - как бы удивляясь,строго спросил Сталин, быть может, интуитивно уловив некоторую неуверенностьв ответе или в лице генерала. - Это всего-навсего кодовое наименование, - твердо сказал начальникконтрразведки, - и для дела, для розыска не имеет значения, "Неман" оно,"Дон" или, допустим, "Висла". - А Матильда - это что, женщина? - после короткого молчания осведомилсяВерховный. - Матильда?.. Это агентурная кличка. - Рабочее имя, - понимающе сказал Верховный и, как бы для себя уяснив,отвел глаза и, поворачиваясь, мягкими неторопливыми шагами ступил влево. -Что ж, неплохо они работают! Спустя секунды он уже шел в противоположный конец кабинета, и все троедержали взглядами его небольшую ладную фигуру, вернее - неширокую спину иседоватый затылок. У самой панели он повернулся и, в молчании возвратясь насередину кабинета, негромко продолжал: - Вы сознаете, что речь идет о судьбе важнейшей стратегическойоперации, о судьбе более чем полумиллионной группировки немцев в Прибалтике? - Да, сознаю, - отвечал начальник контрразведки. Сталин, подойдя, сталперед ним и жестким, пристальным взглядом посмотрел ему в глаза. - Вы понимаете, что в условиях подготовки и проведения стратегическойоперации любая утечка секретных сведений, любые разведывательные каналыпротивника должны перекрываться немедленно? - Да, понимаю. Сталин сделал несколько шагов, удаляясь, и неожиданно обернулся. - Сколько их всего? - указывая на угол стола, где лежала справка поделу "Неман", спросил он. - О численности всей резидентуры трудно говорить определенно, - глядяему в лицо, сказал начальник контрразведки, - ядро группы предположительнотри или четыре человека. В это мгновение Сталину снова пришло на ум его проницательноеисторическое предупреждение, что подрывных действий всего нескольких шпионовдостаточно для того, чтобы проиграть крупнейшее сражение. И еще емувспомнилось теперь другое мудрое изречение, которое он неоднократновысказывал окружающим: из всех возможных экономии самая дорогостоящая иопасная для государства - это экономия на борьбе со шпионажем. Неужеливсе-таки экономят?.. Или недооценивают опасность?.. Усилием воли сдерживая гнев, он отвернулся и подошел к тому меступосреди кабинета, где по другую сторону длинного стола сидел начальникГенштаба. Остановился и, посмотрев на него, как бы рассуждая вслух,раздумчиво сказал: - Столько у нас органов, а трех человек поймать не могут. В чем дело? Это "В чем дело?" для стоявших возле дверей прозвучало зловеще. В этомвопросе двум из них, по крайней мере, послышалось: "Не могут поймать или нехотят?" Сидевший же над картами генерал поднял голову и понимающе посмотрел наВерховного. Взгляд его, очевидно, должен был сказать: "Вы, как всегда,правы, товарищ Сталин. Мы заставляем отступать многомиллионную армию немцев,а тут не могут поймать трех человек. Я полностью разделяю ваше недовольствои недоумение. Но это вопрос не моей компетенции, к сожалению, я ничем тут немогу помочь и, с вашего позволения, лучше займусь своим непосредственнымделом". И Верховный, словно прочитав все, что должен был выразить взглядначальника Генерального штаба, снова зашагал по кабинету. Массивная дверь неслышно отворилась, и вошедший личный секретарьСталина тихо, бесстрастно доложил: - Маршал Рокоссовский... Верховный не обернулся и никак не прореагировал на это сообщение, исекретарь, видимо приняв молчание за знак согласия, так же бесшумно, как ипоявился, вышел из кабинета. - Около месяца у вас под носом безнаказанно орудует опаснейший враг, -удаляясь от стоявших у дверей, продолжал Верховный. - Естественно спросить:действует наша контрразведка или бездействует?! Что это - медлительность понедомыслию или преступная халатность?.. И в любом случае -безответственность!.. Обвинения, высказываемые Верховным, были, по существу, несправедливыми:военной контрразведкой с самого начала делалось все необходимое. Однакооправдываться, а тем более возражать не следовало, и за спиной Сталина, вдругом конце кабинета, убито молчали. Бледный от негодования, он повернулся, увидел телефон "ВЧ" наспециальной приставной этажерке у своего письменного стола, и сразу мысли овосставшей Варшаве и о польском вопросе, пожалуй, самом сложном средидругих, возникли в его голове. Подойдя к столу, он приподнял трубку, услышалтотчас в сильной мембране оттуда, из Польши, голос командующего 1-мБелорусским фронтом Рокоссовского и почувствовал, что говорить с ним в этуминуту по-хорошему, без недовольства и раздраженности не сможет, просто не всостоянии. Рокоссовский же, блестяще проявивший себя в Белорусской операциии получивший в ходе ее недавно, на протяжении месяца, по его, Сталина,инициативе звания Маршала и Героя, никак не заслуживал сейчас подобногообращения, и, подержав трубку несколько секунд в руке, Верховный опустил ее на аппарат. Иснова двинулся по кабинету. - Территориальные органы участвуют в розыске? - приблизясь к стоящимвозле дверей и переводя взгляд с начальника контрразведки на обоих наркомови обратно, осведомился он. Органы внутренних дел и госбезопасности были только ориентированы иучаствовали в розыске лишь постольку поскольку, да и возможностей для этогоу них в оперативных тылах фронтов, где действовала группа "Неман", былонесравненно меньше, чем у военной контрразведки. Но Верховный не терпелмногословия и не стал бы в подобной ситуации выслушивать подробныеобъяснения, а подводить своих влиятельных коллег начальник контрразведкиникак не желал. - Да... Участвуют, - потому сказал он, хотя этот положительный ответ,несомненно, усугублял его и без того нелегкое положение. - Помощь армии вам нужна? - Генеральным штабом директива войскам уже отдана. - Начальникконтрразведки позволил себе отвести глаза: взглядом указал на генералаармии; при словах "Генеральным штабом" тот поднял голову от документов. - Извините, товарищ Сталин, - сказал он за спиной Верховного, и Сталин,выказывая свое уважение и расположение к этому человеку, тут же повернулся кнему лицом. - Если речь идет о Первом Прибалтийском и Третьем Белорусскомфронтах, то командующим еще прошлой ночью предложено оказывать органамконтрразведки всякую помощь людьми и техникой. Заложив руки за спину, Сталин уже шел назад по кабинету. Не доходя дотого места, где за длинным столом сидел генерал армии, он, как бы сам себяспрашивая, недовольно произнес: - Что же получается?.. Все участвуют и помогают, все вроде быдействуют, а опаснейшие шпионы целый месяц спокойно разгуливают в тылахфронта!.. Безответственность! - внезапно раздражаясь, воскликнул он. - Мыэтого не потерпим! Оправдываться не следовало, однако начальник контрразведки неудержался: - Товарищ Сталин, поверьте, делается все возможное. - Не уверен! - Остановясь, Верховный быстро обернулся, не поднимая,однако, взгляда от ковровой дорожки. - И потом, что значит - делается?.. Насне интересует процесс розыска сам по себе, нам необходим результат!.. Замечу также: мы вас не ограничиваем - делайте и невозможное!.. Помедля несколько секунд, он с неприязнью посмотрел на стоявших возледверей и строго спросил: - Сколько времени вам требуется, чтобы покончить с ними? И пошел дальше, в глубь кабинета. Воцарилась напряженная тишина. Начальник контрразведки посмотрел насвоих коллег, те, в свою очередь, - на него. - Я спрашиваю, сколько времени вам требуется, чтобы покончить с ними?!- поворачиваясь у противоположной стены и повыся голос, нетерпеливо повторилВерховный. - Минимально!.. Они должны быть обезврежены до сосредоточения втылах фронта танковых и механизированных частей, которые туда уже начинаютприбывать! - Минимально?.. Сутки, товарищ Сталин, - после некоторой паузы сказалНарком внутренних дел. Из троих вызванных он был наиболее авторитетен для Верховного, причемне нес прямой ответственности за дело "Неман". Он понимал, что Сталина ещеболее устроил бы срок покороче, например "несколько часов". Но "несколькочасов" был бы нереальный срок, а Верховный не терпел ничего нереального. "Сутки" представлялись Наркому оптимальным ответом, но, назвав этотсрок, он напряженно, не без опаски ожидал реакции Верховного, зная, что она,как и повороты в мышлении Сталина, нередко оказывалась весьма неожиданной.Так случилось и на сей раз. - Почти месяц не могли поймать, а теперь за сутки поймаете... - сязвительной усмешкой и как бы сам удивляясь заметил Сталин. - Ну, ну... И не будучи профессионалом, как трое вызванных, он понимал, скольмалореален названный срок: с не меньшей вероятностью, что разыскиваемыеокажутся пойманными в ближайшие сутки, их могли не поймать и через недели.Однако малореальные "сутки" Верховного вполне устраивали; этот сроксоответствовал интересам дела, интересам успешной подготовки важнейшейстратегической операции, и потому все остальные соображения быливторостепенными. Он вернулся из дальнего конца кабинета и, остановясь перед начальникомвоенной контрразведки и глядя ему в глаза жестким, тяжелым, пронзительнымвзглядом, тем самым взглядом, от которого покрывались испариной, цепенели итеряли дар речи даже видавшие виды, презиравшие смерть маршалы и генералы,холодно осведомился: - Вы всс поняли? - Так точно... - Посмотрите и запомните... - Сталин повел глазами в сторону большихнастенных часов. - В вашем распоряжении сутки... Если в этот срок с ними небудет покончено, - он указал рукой на покрытый зеленым сукном угол длинногостола, где лежала справка по делу "Неман", - если в течение суток не будетпресечена утечка особо секретных сведений... все виновные - вместе с вами! -понесут заслуженное наказание! Он перевел свой впечатляющий взгляд на обоих наркомов - мол, вас этотоже касается! Их подавленные лица и даже фигуры выражали виноватость имаксимальную преданность. Они знали, что "понести заслуженное наказание" вустах Верховного означало не только отстранение от должности... Правда,иногда эти слова оказывались всего-навсего угрозой, но кто мог заранее точнопредугадать, чем они окажутся в данном конкретном случае? Между тем Сталин, уже не видя наркомов, опять снизу вверх в упорсмотрел в зрачки начальнику контрразведки. - Вам будет оказана любая потребная помощь, но личная ответственностьза вами!.. Идите. Это "Идите" и предупреждение о личной ответственности относилосьнепосредственно к начальнику военной контрразведки, но и оба наркома вследза ним торопливо вышли из кабинета. Они хорошо знали, что Верховный любит,чтобы все его распоряжения, указания и даже советы претворялись в жизньсейчас же, выполнялись без малейшего промедления. Впрочем, иной образ действий и не допускался.57. ПИСЬМА АВГУСТА 1944 ГОДА "Дорогая мамочка! Извини, что не писал целый месяц - совсем не было времени. Зато ужсейчас постараюсь. Мы ушли далеко на Запад и находимся сейчас на территории бывшей Польши.Таким образом, я попал за границу. Население здесь поляки и белорусы, но все они так называемые"западники", люди забитые, отсталые, не по-нашему односторонние. За месяц нив одной деревне не встретили человека, который бы окончил большетрех-четырех классов. Наш русский народ куда культурнее. А внешне: одеваются в основном лучше нас. В хатах обстановка городская,вместо лавок обычно стулья. Девушки щеголяют в шелковых платьях по колено ив цветастых, из хорошей материи блузках. Мужчины, даже крестьяне, носят шевиотовыекостюмы, сорочки с отложными воротничками и "гапки", что по-польски означаетфуражки. На груди обязательно крестик, возле каждой деревни - огромноераспятье с Исусом Христом, а в хатах - блохи, клопы, тараканы. Стараемся тамне ночевать. Неравенство. Один дом - двухэтажная каменная вилла с остекленнымитеррасами, мягкой мебелью, коврами, паркетом и картинами в позолоченныхрамах. И тут же рядом - жалкая хатенка, выбитый земляной пол, низкийпотолок, затянутый паутиной, голые стены. В деревянном корытце - люльке -грязный, чахлый ребенок. Полно мух, не говоря уже о других насекомых. Люди здесь в основном прижимистые, как и все, наверно, собственники. Навсе один ответ: "Вот если бы вы приехали на три дня раньше, мы бы васугостили!" Самое ходовое слово - "кепско", что означает "плохо". Леса здесь красивые, густые, так называемые пущи, много птиц. А полязабавные - узкими полосками, наверно, как у нас до революции. В садах полнояблок и груш, но поесть просто нет времени, да и просить неохота. Середина августа, а жара будто в июле. Здесь не бывает морозов, как унас. Говорят, зимой тоже слякоть. Так что и люди, и природа, и климатлюбопытные, но какие-то чужие. У нас лучше. Вы себе даже не представляете,как хочется чего-нибудь нашего, московского, довоенного: гречневой каши с маслом, или окрошки с квасом, или мороженого "эскимо".Не хватает даже трамвайной ругани. В новой части я немного освоился, и настроение стало получше. Правда,спать удается очень мало, и подчиненных поубавилось, так что приходитсямного бегать самому. Зато люди меня окружают замечательные, а командир нашвообще необыкновенный человек. Зря ты, мама, волнуешься. Чувствую я себя превосходно, о ранении иконтузии вспоминаю, только когда получаю твои письма. Хорошо было бы, если бы прислали пару книг или какие-нибудь журналы.Выпадет свободная минута, а почитать абсолютно нечего. Привет всем. Будьте здоровы. Целую тебя и бабушку. Направление нашего движения - Восточная Пруссия! Ваш Андрей. Если цела коробочка с леденцами, о которой ты раньше писала, тожепришли".x x x "Дорогой сыночек, Андрюшенька! Пишем тебе с бабушкой каждую неделю и как камушки в море бросаем - нипривета, ни ответа. Почему ты молчишь, почему так редко отвечаешь? Когда утебя будут свои дети, ты поймешь, что это просто жестоко. Каждый вечер отмечаем на карте продвижение наших войск и стараемсяугадать, где же ты сейчас. В пятый, наверно, раз просим тебя сообщить о состоянии твоего здоровья.Как, сынок, себя чувствуешь? Не мучают ли тебя головные боли, меньше литеперь заикаешься, как пораненная нога? Кормят ли вас регулярно? Анна Петровна сказала, что, когда идетнаступление, кухни отстают и бойцам приходится туго. Так ли это? Может,нужно срочно собрать тебе посылочку с продуктами? У нас сейчас достаточноовощей, и мы вполне можем обойтись без того, что получаем по карточкам.Напиши обязательно, не стесняйся. Затемнение еще не сняли, но настроение у всех приподнятое: ведь вывышли на границу, до Германии - рукой подать. В Москве каждый день салюты,на днях было три, а как-то еще раньше - целых пять. И рядом горе... Вчера встретила у Белорусского вокзала Машу Терехову,стояли с ней на площади и плакали. В вашем классе еще две похоронные: подСевастополем погиб Сережа Кузнецов, а в Белоруссии убили Милочку Панину. Сережу я знала мало, а Милочку помню еще первоклашкой, когда онажаловалась мне, что ты дергаешь ее за косички и вообще обижаешь. Я еще тогдапосмеялась, что ты к ней неравнодушен, и попросила вас рассадить. А когдатебя пересадили, ты страшно расстроился, и я поняла, что мое шутливоепредположение небезосновательно. Оказывается, она была на одном с тобойфронте. Это девятая по счету смерть в вашем классе - бедные ребята,несчастные матери! Бабушка связала тебе длинные теплые чулки специально на раненую ножку.И вот забота - зима на носу, а не знаем, как переслать, боимся, затеряются.Если будет от вас какая-нибудь оказия, может, кто поедет в Москву или черезМоскву, обязательно дай наш адрес, чтобы зашли и взяли. Заодно можно послатьи продуктов. С оказией надежнее. Сыночек дорогой, Андрюшенька! Настоятельно тебя прошу: не бравируй всеже без нужды. Помни, что ты у нас с бабушкой остался один, больше никого унас нет... Береги себя. И чаще пиши. Целую Мама".x x x "Уважаемая Екатерина Ивановна! Ваше письмо получил. Ваш сын гвардии лейтенант Блинов Андрей Степанович действительно с июняс. г. проходит службу в вверенной мне части. Сообщаю, что при медицинскомосвидетельствовании 30 мая с. г. врачебной комиссией военгоспиталя No 1135,где перед тем он находился на излечении по поводу ранения и контузии, Вашсын признан годным к строевой службе без каких-либо ограничений. Я сочувствую Вашему горю и с пониманием отношусь к Вашей просьбе. Ксожалению, в условиях Действующей армии создание Вашему сыну "щадящегорежима для сохранения его жизни", как Вы просите в своем письме, не всегдапредставляется возможным. О Вашем письме, адресованном мне как командиру части, ни Ваш сын, ниокружающие его лица, разумеется, ничего знать не будут. Присланные Вами копии трех извещений о гибели на фронте Вашего мужа,дочери и брата возвращаю. С уважением Командир в/ч полевая почта 19360 Егоров".58. ТАМАНЦЕВ Светало, когда я уловил какое-то движение в хате, затем послышалсятонкий, уже ставший знакомым скрип двери, и в реденькой белесоватой дымке яувидел Юлию Анто-нюк. Интуиция - великая вещь: я продрог за ночь до кишок, до болезненностиво всех мышцах и какой-то слабости, но, увидев Юлию, вдруг взбодрился ипочувствовал себя в боевой готовности для сшибки - полным силы и энергии. Она была в ночной ситцевой рубашке до колен, с распущенными волосами,босая. Стоя на земляной приступке крыльца, она некоторое времяприслушивалась, потом пошла вокруг хаты, вглядываясь в рассветный туман,словно кого-то высматривала, ожидала. Заглянула в стодолу и опять двинуласьпо двору, шаря глазами по сторонам и время от времени останавливаясь иприслушиваясь. Затем вернулась на крыльцо, легонько приоткрыла скрипучую дверь в сенцыи что-то сказала. Тотчас в дверном проеме появился военный - мужчина впилотке и плащ-палатке, с автоматом в руке. Я мгновенно напрягся. Я разглядел его лицо и отчасти фигуру и узнал нестолько по фотографии, сколько по словесному портрету: "Павловский!" Как он попал в хату?! Как же мы, придурки, просмотрели или прослушалиего приход?! Если этой ночью - наверняка из-за шума ветра! Где-то неподалеку его, по-видимому, ожидали сообщники (близ хаты их небыло, иначе бы Юлия не выскочила в одной сорочке), но брать его с неизбежнойперестрелкой здесь, на ее глазах, - эту психологически довольноблагоприятную для меня возможность я сразу отбросил. Они простились у изгороди; обнялись, она поцеловала его несколько раз,а он ее, потом высвободился и, не оглядываясь, пошел. А она осталась устолба, трижды перекрестила его вслед и беззвучно, совершенно беззвучнозаплакала. И, посмотрев их вместе, увидев, как они прощались, я подумал, чтонасчет фрицев - все чистая брехня, пацанка у нее наверняка от этого самогоПавловского. И тут я мельком отметил, что Паша - мозга, нечего сказать. Он опятьоказался прав, мысленно я ему аплодировал. В момент появления Павловского из хаты я по привычке взглянул на часы -для рапорта. Было ровно пять ноль-ноль, и я подумал - не пойдет...Начальство не любит приблизительности, не любит в донесениях круглых цифр,и, если напишешь потом "пять ноль-ноль", оно поморщится, решит, что времяэто взято на авось, с потолка. И для рапорта я зафиксировал - четырепятьдесят восемь... Павловский направился не к лесу, а как бы вдоль, двигаясь от хатыстрого по прямой, параллельно опушке, и прошел мимо меня в каких-нибудьдесяти метрах. Я хорошо разглядел его сильное, властное лицо и хотя ничуть несомневался, что это Павловский и что он от меня уже не уйдет - я слеплю егокак глинку! - все же по обыкновению прикинул его словесный портрет: "Рост - высокий; фигура - средняя; волосы - русые; лоб - широкий; глаза - темно-серые; лицо - овальное; брови - дугообразные, широкие; нос - толстый, прямой, с горизонтальнымоснованием; рот - средний, с опущенными углами; ухо - треугольное, малое, свыпуклым противокозелком. Броских примет не имеет". Цвет глаз и мелкие детали я, естественно, не различил. В целом же всевроде сходилось. Крепенький, с развитой мускулатурой и очень уверенный в себе мужик,нечего сказать. Такие нравятся женщинам. И на мужчин производятвпечатление... Павловский, он же Волков, он же Трофименко, он же Грибовский,Казимир, он же Иван, он же Владимир, он же Казимеж, по отчеству Георгиевич,а также Иосифович. Возможны и другие фамилии, имена и отчества... Девятьуспешных перебросок и четыре железки от немцев... Особо опасен призадержании... Я помнил все, что было в розыскной ориентировке, а также и скрипначальства, что он отличный стрелок, владеет всеми системами защиты инападения, и будет сопротивляться до последнего. Что же, посмотрим... И, невидя его в глаза, я не сомневался, что такой легко не дастся, придется егодырявить по-настоящему, и я подумал еще, что у меня с собой всего одининдивидуальный пакет - чем же его перевязывать? Экипирован он был безупречно в наше армейское обмундирование, не новое,но и не старое. Офицерская пилотка с полевой, защитного цвета звездочкой,плащ-палатка, вороненый, ухоженный автомат ППШ с рожковым магазином и нашихорошие яловые сапоги. Достигнув конца полянки, он обернулся и помахал Юлии рукой - обхвативстолб, она рыдала, широко и некрасиво открывая рот, однако слышны были лишьсдавленные всхлипы. Безусловно, она знала, кто он и что в случае поимки егоожидает. Понятно, я уже прикинул Павловского для всего, что нам предстояло. Вбегу я его достану, он от меня не уйдет, это было ясно, и в рукопашной,наверно, одолею. Что же касается перестрелки, то тут мне следовало бы датьфору: он сделает все, чтобы меня убить, я же обязан взять его живым. Дажеесли он и не радист, а старший группы. Для функельшпиля желателен и старший.Главное - функельшпиль!.. Третьего в крайности можно и не беречь. Если бытолько знать, кто из них радист, кто - старший, а кто - третий. Я снова взглянул туда, где в орешнике находились Луж-нов и Фомченко.Они должны были, заложив дрючок, чуть раздвинуть видные мне отсюда двеверхние ветви, но этого знака там не было. Уснули они, что ли?.. Я несомневался: он проник в хату с их стороны - я бы его не прозевал. Помощнички,едрена вошь, нечего сказать! Я мог манком подать им условленный сигнал, но не стал. И не потому, чтохотел все проделать сам, а оттого, что в скоротечной схватке при задержаниирешает умение, а отнюдь не число. В себе я был совершенно уверен, а онимогли наломать дров - запросто. Павловский уже скрылся в кустарнике. Он направлялся, как я определил, кдубовой роще, мыском выступавшей на опушке леса. Оставив в кустах своюплащ-палатку и вещмешок, я со "шмайссером" в руке, стараясь не произвести ималейшего шума, следовал за ним метрах в пятидесяти параллельным курсом. Ивсе время охолаживал себя - уж очень мне не терпелось посмотреть его в деле. Вести за ним наблюдение в глухом, чащобном Шиловичском лесу былопрактически невозможно, и более всего я желал, чтобы где-то здесь, вкустарнике, он встретился со своими сообщниками, вот тут, используявнезапность, я бы их и атаковал. И если судьба не закапризничает, неподведет, считай, они у меня в кармане. Высокий орешник сменился мелким, с проплешинами чапыжником, а впередитуманной росой серебрилось поле. Павловский шел туда, прямо к дубовойрощице, шел быстро и не оглядываясь; однако следовать за ним по открытомуместу я, разумеется, не мог. Да, не талан: ни второго, ни третьего,очевидно, не будет - приходилось брать его одного. Наметив подходящее место, я выпрямился в низкорослом чапыжнике - ондоходил мне до бедер - и, держа "шмайс" внизу, у колена, поднял в левой рукепистолет - "вальтер" карманной носки - и крикнул: - Стой! Не двигаться! Стрелять буду! Он мгновенно обернулся и с похвальной быстротой направил на меняавтомат, успев при этом окинуть взглядом местность, - нас разделялокаких-нибудь пятьдесят - сорок пять метров. - Кто вы?! Документы! - делая шаг ему навстречу, крикнул я, стараясьвыразить в лице и в голосе волнение. Мой вопрос и требование предъявить документы выглядели в даннойситуации, на таком расстоянии нелепо и наивно - к этому я и стремился. Я фиксировал его лицо и видел, как, положив палец на спуск, он спокойноприцелился в меня. Он не торопился и рассматривал меня с явным интересом.Ему, вооруженному автоматом и весьма уверенному в себе, я со своейигрушечной пушчонкой представлялся, очевидно, не более чем придурком изначинающих, живой мишенью. Уверен, ему и в голову не могло прийти, что даже из этой пукалки яуспеваю посадить две, а то и три пули в подброшенную вверх консервную банкуи что за годы войны я взял живьем более сотни агентов-парашютистов, а они-тохорошо знают, что их ожидает в случае поимки, и потому сопротивляются сожесточением смертников. Я упредил его, может, на какую-то долю секунды и рухнул в чапыжникодновременно с очередью из его автомата. Меня осыпало листвой и обожгло бок- все-таки задел! Пули прошли впритирку, он чуть меня не убил, молодчик, - стаким не каждый день встречаешься; мысленно я ему аплодировал. Упав и громко застонав, я стремительно отполз метров на десять влево,за плотный куст орешины. И, притаясь в мокрой траве за кустом, с автоматомнаизготове, снова застонал, направляя ладонью звук вниз и в ту сторону, гдея упал. Этот трюк я проделывал уже множество раз и не сомневался, чтоПавловский решит, что я тяжело ранен, и обязательно вернется, чтобы добитьменя и забрать документы. Он подойдет к тому месту, где я упал, при этомокажется ко мне боком, и я двумя очередями из-за куста внезапно обезручуего. Лишь бы он хоть на мгновение оказался ко мне боком, а не грудью. Но тут произошло неожиданное. - Бросай оружие!.. Руки вверх!.. - услышал я громкие возгласы и,выглянув, увидел Лужнова и Фомченко: с автоматами навскидку они выскочили изкустов метрах в семидесяти от меня. Значит, они не спали - просто забылиподать знак, но сейчас-то, без моего сигнала, зачем они вылезли?! Павловский без промедления ответил им очередями из автомата - онибыстро присели, но в Лужнова он вроде попал, или мне показалось, и тут мнепришлось отдать должное сообразительности Павловского. Он, конечно, понял, что это засада, и, не желая, видимо, рисковать -все-таки один против троих, - стремглав бросился бежать, но не к лесу, аназад, в орешник. Причем как раз посредине между мною и Лужновым с Фомченко,так что на какое-то время мы, оказываясь на одной с ним прямой, вообще бы несмогли стрелять, а он сумел бы достичь кустов. Его следовало немедля стреножить! - я вскинул "шмайс" и, метя ему поколеням, нажал спуск и чуть повел автоматом. В то же мгновение он дернулся,словно споткнулся о невидимое препятствие, и упал в чапыжник. И по тому, какон грохнулся, я понял, что не просто попал ему в ноги, а сделал что итребовалось: раздробил коленные суставы. Я бросился к нему. Как я определил на слух, он расстрелял двадцать семь- тридцать патронов, и теперь прежде всего ему необходимо перезарядитьавтомат. С другой стороны бежали Лужнов и Фомченко, на плече у Лужноварасползалось темное пятно; Я не ошибся - он был ранен, но мне вдруг сталосмешно. Они бежали короткими зигзагами, как я учил, но зачем сейчас было всеэто?! Ведь в них никто не целился и никто не стрелял - умора! Я увидел Павловского первым. Лежа на спине, с напряженным лицом онлихорадочно вставлял в автомат новый магазин. Я рванулся к нему - оставалиськакие-то метры, - и тут случилось самое страшное, чего я не предвидел иникак от Павловского не ожидал: прежде чем я в броске достал его, онвнезапно ткнул стволом автомата себе под челюсть и нажал спуск... ---------------------------------------- * ВНОС - служба воздушного наблюдения, оповещения и связи. ---------------------------------------------------------------59. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову В течение ближайших пяти часов для участия в мероприятиях по делу"Неман" на аэродромы Вильнюса и Лиды четырьмя специальными рейсами будутдоставлены 102 офицера Главного управления контрразведки, в том числе 19розыскников. Оповещение по системе ВНОС* до аэродромов прибытия отделом перелетовпроизведено. Под Вашу личную ответственность все прибывшие должны быть немедленнозадействованы в качестве старших оперативно-розыскных групп смешанногосостава на путях вероятного передвижения разыскиваемых. Особое вниманиеобратите на рокадные направления. Исполнение донесите. Колыбанов". ---------------------------------------- * 131-й радиодивизион специального назначения, входивший в 1944 - 1945годах в состав 3-го Белорусского фронта, использовался главным образом дляподавления систем радиосвязи противника. ---------------------------------------------------------------ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову В связи с мероприятиями, проводимыми по делу "Неман", сегодня, 19августа, с 7.00 вам оперативно переподчиняются с немедленной передислокациейв полосу вашего фронта все подвижные пеленгаторные установкирадиоразведывательных групп 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а также НКГББелоруссии и Литвы. Необходимые приказания уже отданы. Срочно свяжитесь с Управлениями контрразведки обоих фронтов и наркоматами госбезопасности республик для указания старшимгрупп маршрутов следования в определенные вами районы выжидания. На инженер-полковника Никольского возлагается ответственность заоптимальное размещение прибывающих установок в треугольнике Лида - Гродно -Вильнюс и за согласованность всех их последующих действий при слежении заэфиром. ГУКР обращает ваше внимание на необходимость самой тщательноймаскировки установок как при передвижении в полосе вашего и соседнегофронтов, так и на местах стоянок. Прибытие каждой радиоразведывательной группы с указанием точного районавыжидания докладывайте без промедления. Одновременно вам оперативно переподчиняется 131-й радиодивизионспециального назначения*. В настоящий момент нами совместно с руководством Главного управлениясвязи Красной Армии экстренно изучается возможность привлечения большогоколичества армейских коротковолновых передатчиков для создания эффективныхрадиопомех и глушения рабочих диапазонов "Немана" в случае выходаразыскиваемой рации в эфир. До принятия окончательного решения по этомувопросу под вашу личную ответственность предлагается в течение ближайших 4-5часов обеспечить оснащение всех коротковолновых радиостанций в частях исоединениях фронта усиленными антеннами и замену в каждом передатчикепользованных элементов питания новыми. Соответствующее распоряжение Главнымуправлением связи Красной Армии уже отдано. Колыбанов".ЗАПИСКА ПО"ВЧ" "Весьма срочно! Егорову В связи с чрезвычайными обстоятельствами, создавшимися в результатедействий группы "Неман", под Вашу личную ответственность с целью обнаружениярации и других вещественных улик в дополнение к поголовной проверкедокументов надлежит немедленно организовать осмотр личных вещей у всех лиц,передвигающихся в тылах фронта, как гражданских, так и военных, независимо от званий и занимаемыхдолжностей. К проведению этого ответственного мероприятия, помимо органовконтрразведки и частей по охране тылов фронта, привлеките личный составкомендатур и комендантских подразделений, а также лучших, наиболее толковыхофицеров и сержантов из частей и соединений армии. Каждый привлекаемый должен быть строго проинструктирован о порядкепроверки, в том числе и о необходимости соблюдения при досмотре вещеймаксимального такта и вежливости. Особенно тщательно следует осматривать весь автотранспорт ипередвигающихся на нем лиц. Сообщаю, что проверка личных вещей (независимо от званий и должностей,занимаемых их владельцами) санкционирована Главным военным прокуроромКрасной Армии шифро-телеграммой ОВ/0059 от 19.08.44 г., передаваемой внастоящий момент всем военным прокурорам 3-го Белорусского и 1-гоПрибалтийского фронтов. Колыбанов".ЗАПИСКА ПО"ВЧ" Егорову Срочно! Для координации всех усилий по делу "Неман" и руководства розыском кВам в 10.00 специальным самолетом ("Дуглас", бортовой номер 9; истребителиохранения "ЛА-5 ФН", бортовые номера 26 и 34) вылетает начальник Главногоуправления контрразведки с группой генералов и старших офицеров. Оповещение по системе ВНОС до аэродрома прибытия отделом перелетовпроизведено. Обеспечьте подачу автомашин к моменту посадки самолета на Лидскомаэродроме. Прибытие немедленно донесите. Колыбанов".СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА "Чрезвычайно срочно! Особой важности! Ковалеву, Ткаченко Под вашу личную ответственность следующие в Прибалтику, подлежащиеособому контролю отдела оперативных перевозок литерные эшелоны серии "К" (танковая техника россыпью) NoNo2741, 2742, 2743, 2755, 2756, вышедшие из Челябинска 17 и 18 августа, атакже NoNo 1365, 1369, 1783 и 1786, вышедшие из Горького и Свердловска 18августа, впредь до особого указания должны быть задержаны на Московскомжелезнодорожном узле. Исполнение проконтролируйте лично и немедленно доложите. Основание: Распоряжение Ставки ВГК. Карпоносов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" Егорову "Срочно! В дополнение к No..... от 18.04.44 г. сообщаю, что распоряжениеНачальника тыла Красной Армии об усиленном питании военнослужащих,участвующих в розыскных и контрольно-проверочных мероприятиях по делу"Неман", с сего дня распространяется также на всех военнослужащих,привлекаемых к войсковой операции "Кольцо", независимо от их ведомственнойпринадлежности с обеспечением продовольствием по линии НКО. (Основание:распоряжение Нач. тыла Красной Армии No..... от 19.08.44 года.) Выполнение проконтролируйте лично. Артемьев".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову В течение ближайших 3 - 5 часов для участия в мероприятиях по делу"Неман" Управлениями контрразведки 1-го и 2-го Белорусских, Ленинградского,1-го, 2-го и 3-го Украинских фронтов на аэродромы Лиды, Гродно иВильнюса...* специальными рейсами будут доставлены... офицеровконтрразведки, в том числе... розыскника. Под Вашу личную ответственность все прибывшие должны быть немедленнозадействованы в качестве старших оперативно-розыскных групп смешанногосостава в районах наиболее вероятного появления разыскиваемых. Исполнение донесите. Доставившие офицеров транспортные самолеты других фронтов, так же как иприбывающие из Москвы, поступают в ваше распоряжение для обеспечения усилийпо делу "Неман". Срочно обсудите с Моховым, Поляковым и Никольским и немедленнодоложите, какая еще помощь людьми или техникой может быть вам оказана. Колыбанов". ---------------------------------------- * Цифровые данные этого документа опускаются. ---------------------------------------------------------------60. ТАМАНЦЕВ Я мгновенно осознал: очередью из автомата он снес себе половину черепа. Я был зол как черт, как миллион чертей, мне хотелось ругатьсяпоследними словами, когда, подбежав, Фомченко и Лужнов уставились на еготруп. - Чего смотреть - холодный! - еле сдерживаясь, в бешенстве сплюнул я. -Кому сказал - пять раз сказал! - если он будет один, вы не понадобитесь! Авы?! - Мы думали... он вас убил... - зажимая рукой рану на плече и морщасьот боли, проговорил Лужнов. "Думали!.." Детский сад!.. Помощнички, едрена вошь! Ввек бы их невидеть!.. Я нисколько не сомневался, что если бы они не вылезли и Павловскийсчитал, что он со мной один на один, он и с перебитыми ногами ни за что быне застрелился, и я бы взял его живым. Мне хотелось отлаять их так, чтобыуши у них распухли, но теперь надо было действовать, не теряя ни секунды. Вспоров ножом рукав гимнастерки Лужнову, я поспешно перевязал ему плечоиндивидуальным пакетом и перетянул выше ремнем, чтобы остановить кровь. - Задета только мышца... кость цела... Не морщься - тебе не три годика! Мне следовало хотя бы предварительно оценить вещественныедоказательства. Прежде всего я оглядел сапоги Павловского. По виду - сверху- советские, яловые, офицерские, они имели подошвы немецких армейских сапог,подбитых гвоздями с широкими шляпками, каблуки были охвачены металлическимиподковками. Такого гибрида за три года войны я еще не встречал - век живи,век учись - и сразу подумал о следах у родника, обнаруженных Блиновым: ихоставил Павловский, и был он там в этих самых сапогах. Затем я обшарил карманы гимнастерки и офицерских шаровар Павловского,вынул документы и переложил к себе. Просмотрел бегло только командировочноепредписание; оно было выписано на одного Павловского, причем в отпечатанном типографском тексте, к моему удивлению, имелсязадействованный с 1 августа условный секретный знак - точка вместо запятойпосреди фразы. Второго предписания среди его бумаг не оказалось, и яподумал, что он, очевидно, не старший группы или же по легенде можетдействовать и в одиночку. Без особых усилий я стянул с него сапоги - это надо было сделать теперьже, пока труп не окоченел. Из хаты Свиридов никто не выходил, но я не сомневался, что они -горбун-то во всяком случае - в окно смотрят сюда. Интересно, какие чувстваон сейчас испытывает? - Будь здесь!.. Накрой его плащ-накидкой и никого не подпускай! - велеля Лужнову. - А вы - за мной! С автоматами в руках мы с Фомченко бросились к дубовой рощице, кудавсего минут десять назад направлялся Павловский. - Будьте наготове!.. Наверно, там его кто-нибудь ждал... Держитесьправее... Если начнут стрелять - ложитесь! - на бегу инструктировал яФомченко и, вспомнив, строго спросил: - Почему вы сигнал не подали? - Сигнал?.. Забыли... От волнения... Совсем забыли... "Забыли!.. От волнения!.." Детский сад, да и только! Каждому затридцать, а они волнуются! Потому и не люблю прикомандированных - балласт, итолку от них на грош! Фомченко бежал старательно, изо всех сил, однако постепенно отставал.Рассвело еще больше, и нас было видно издалека. Я держался настороже, каждоемгновение ожидая выстрелов, но стояла полная тишина. Мы уже почти достиглирощицы, когда в этой тишине далеко сзади нас послышался негромкий возглас. Я обернулся: Юлия в той же ночной ситцевой рубашке шла от кустов наЛужнова. Только этого нам не хватало! Он бросился навстречу и пытался ееостановить - что-то говорил, потом схватил невредимой рукой за локоть, ноона вырвалась, побежала как раз туда, куда он ее не пускал, и тут жераздался дикий крик - она увидела Павловского... Я уже оценил обстановку и приказал подбежавшему Фомченко: - Возвращайтесь!.. Пусть Лужнов отнесет девочку к Свиридам, а Юлиювозьмите в ее хату и не выпускайте!.. В темпе!.. И никакого шума! - Надо ей объяснить, что он - сам! - Ничего ей сейчас не объяснишь! Надо немедля прекратить этот крик!Если будет сопротивляться - примените силу!.. А Свиридов предупредите, чтобыникуда не отлучались и помалкивали! Бегом! Оттуда, где лежал труп Павловского, доносились надрывные рыдания, но я,не оглядываясь, вскочил в рощицу. С автоматом наизготове я бежал вдоль краядубняка, скользил между деревьями, нырял под нижние ветви. Каждую секунду яожидал встречи с теми, кто его здесь, очевидно, ждал. И, стараясь унятьзлость, все время охолаживал себя. Одного упустил, но остальных надо взятьживьем во что бы то ни стало. На ходу я посовещался сам с собой и был вынужден оценить ситуацию каквесьма хреновую. Так я обежал одну сторону мыска, затем срезал у основания и вернулся,замыкая треугольник. Нигде никого и никаких сегодняшних следов-темных полосна серебристой от росы траве. Выходит, в рощице его никто не ждал. Когда я выскочил из дубняка, там, где в чапыжнике лежал трупПавловского, никого не было, однако плач и вскрики Юлии отдаленно слышались- Фомченко все еще не смог затащить ее в хату. Теперь следовало осмотреть опушку леса на два-три километра по обестороны от дубового мыска. Это заняло около часа. Я бежал краем леса, напряженно выглядывая следы,осмотрел на расстоянии ста - двухсот метров все пять тропинок и две неторныедороги - нигде ни одного свежего следа. Я был весь как взмыленная лошадь,зато мог теперь сказать определенно: на этом участке шириной километровшесть его никто не ждал и вообще после позавчерашнего дождя здесь никто непроходил. Во весь дух я помчался назад. Лужнов, придерживая раненую руку, сиделна траве возле трупа Павловского бледный и печальный. Перевязал я егокачественно: по бинту было видно, что кровотечение приостановилось. - Ты Свиридов предупредил, чтобы никуда не отлучались и держали язык зазубами? - Да, сказал. - До Лиды доедешь? - Да. - Выходи на шоссе, - я показал рукой, - и голосуй... Передашь в отделконтрразведки авиакорпуса - Алехину или начальнику отдела, чтобы немедленноприехали. Скажешь, что Павловский при задержании застрелился. Запомни: онбыл один и пришел не со стороны леса... Никаких мнений и оценок - толькофакты! Давай! Я заметил, что его знобит, и, когда он уже пошел, сказал вдогон: - Попроси у Свирида... или потребуй... словом, хлебни для бодростисамогона... Полстакана - не больше!.. И жми! В темпе! Мне хотелось, чтобы приехал кто-нибудь из начальства и все было бы зафиксировано не только в моем рапорте. Когда на счету утебя более сотни парашютистов, взятых живьем, дать застрелиться хоть одному- не есть здорово. Тут могут возникнуть слухи о недосмотре или оплошке,каждому глотку не заткнешь, а я не желал потом никаких кривотолков. Гимнастерку и нательную рубаху с Павловского я стягивать не стал,только расстегнул ворот и, развязав тесемки, снял погоны. Затем стащил снего брюки. В заднем кармане в носовом платке оказался самоделковыйдюралевый портсигар; технари в тыловых частях плодят такие во множестве - изфюзеляжей сбитых самолетов. Я открыл крышку с выгравированной поверхунадписью "Смерть немецким захватчикам!". Портсигар был наполнен "индийскойсмесью" - махоркой, густо пересыпанной мельчайшими крупинками кайенскогоперца. Маленькая щепоть такого курева, брошенная в лицо, выведет из строялюбого, да и следы присыпать, - если преследуют с собаками, - отличноесредство, лучше, пожалуй, не придумаешь. Тут же в углу портсигара лежала плоская пластмассовая коробочка стаблетками, и среди них я сразу увидел два прозрачных камушка... Мне стало не по себе. Конечно, запасные кварцы для передатчика моглинаходиться не только у радиста. Но у кого?.. У старшего группы?.. От этогонам было бы не намного легче. Я представил себе гневное лицо генерала и какон будет растирать шрамы на затылке и даже услышал его грозный голос: "Меняне интересуют трупы!.. Нам нужны живые агенты, способные давать показания иучаствовать в радиоигре!" Скрипа теперь не оберешься. Мне-то он наверняка еще скажет: "От кого,от кого, а от тебя я этого не ожидал!.. Не стыдно?.." Понятно, я могу начать оправдываться. Я могу сказать: "Кого мне дали?.. Летчиков!.. Что они умеют?.. И я не виноват, что онивылезли!.." А он мне скажет: "Я не знаю никаких летчиков!.. Ты был старший,ты не новичок и отвечаешь за все!.. Вы валялись на чердаке двое суток! Заэто время медведя можно выучить плясать, а ты их даже толком непроинструктировал!" "Не проинструктировал!" - ничего себе справедливость... Да я языкобмозолил, растолковывал все, как приготовишкам!.. Но не стану же я капатьна Фомченко и Лужнова! Нет, я не буду оправдываться, я промолчу. ЕслиПавловский застрелился, значит, я его "упустил". Иного толкования и не жди.Обидно, но ничего тут не поделаешь. По форме, цвету и размеру таблеток я определил - фенамин. Каждая из нихподбодрила бы Лужнова не хуже самогона, но он уже скрылся в кустарнике, ибежать за ним я не счел целесообразным - у меня самого неотложных дел былопод завязку. В моей голове вертелись два факта, которые я выделил, но не мог ещетолком осмыслить. Первое: Павловский пять или шесть суток тому назад был влесу у родника и, сорвавшись с коряги, нечаянно там наследил. Второе: онпришел сегодня ночью, но не со стороны леса, как я ожидал, то есть скореевсего он сюда откуда-то приехал. И я должен - вопрос чести! - отыскать егоследы на подходах к хате Юлии Антонюк. Теперь, понятно, не оставалось сомнений, что Павловский был действующийвражеский агент, а не какой-нибудь скрывающийся по лесам от наказаниянемецкий пособник. Обмундирование и нательное белье на Павловском, судя по ярлыкам, былоивановской и московской фабрик, кальсоны и рубашка - чистенькие, вчера илисегодня надетые; ремень, портупея и компас - пользованные, отечественные, авот часы - заграничные, очевидно, швейцарские, водонепроницаемые, сосветящимся циферблатом, такие, как у меня, и у Паши, и у многих армейскихофицеров, - трофейные. Подумав, что спать мне сегодня едва ли придется, я проглотил двефенаминовые таблетки и, хотя знал, что действие их наступает не сразу, тутже почувствовал заметный прилив сил. Затем я осмотрел сапоги Павловского и в обоих под кожей, подшитой кяловым голенищам, обнаружил заложенные между листками целлулоида запасныебланки командировочных предписаний и продовольственных аттестатов, чистые,незаполненные, но со штампами и печатями воинских частей. Все чин чином, все подтверждало, что он вражеский агент, однако никакихдоказательств его принадлежности к разыскиваемой нами группе мне, как нистарался, обнаружить не удалось. Собрав вещи Павловского, его оружие и документы, я поспешил в хатуЮлии, где предстояла малоприятная, но обязательная процедура - обыск. Фомченко караулил, стоя у печи. Мне от порога бросилось в глаза, чтолицо у него оцарапано, разодрано с обеих сторон в кровь, а у воротагимнастерки оторваны пуговицы. Видно, ему крепенько досталось, когда онтащил ее от трупа в хату. Сама Юлия лежала не двигаясь на старенькой железной койке лицом к стене и время от времени тихонько обессиленно стонала,вроде как в забытьи. Голые стены. Вместо стола - поставленный на попа ящик от мин,застеленный поверху розоватой тряпкой, рядом с ним - ветхая деревенскаятабуретка. И все - ни мебели, ни обычного "майонтка"*. Очень чистенькаянищета. На запечке, покрытое белым вафельным полотенцем, что-то лежало,очевидно продукты. Я велел Фомченко самым тщательным образом осмотреть хату внутри, а самзанялся сенцами и чердаком, все время помня, что не менее важно отыскатьследы на подходах сюда от шоссе. Единственно, что представляло интерес в сенцах, - пара нательного бельяПавловского. Ее не надо было искать - выстиранная, должно быть ночью, ещевлажная, она сушилась на веревке. Последовательный осмотр глинобитного пола,стен и сложенной в углу бросовой рухляди ничего не дал. На чердаке висели запасенные веники, валялись два старых лукошка,проржавевший серп, а в углу я увидел армейскую малую саперную лопатку, почтиновую и ничем не примечательную, если не считать небольшого среза наосновании черенка. Обычная история: оставив где-нибудь, утеряв свою лопатку, бойцы"заимствуют" себе другую в соседней роте, а личную метку бывшего владельцасрезают - я это видел уже не раз. Надо полагать, лопатка осталась с той поры, когда пять недель томуназад тут проходил фронт. Из-за короткой рукоятки ценности в хозяйстве она,вероятно, не представляла и потому попала на чердак, однако, судя поотсутствию даже тонкого слоя пыли, ею, так же как и серпом, недавнопользовались. Я в темпе последовательно прокалывал финкой землю, засыпанную начердаке, когда спохватился и взглянул на часы - без тринадцати минут семь!Через каких-то четверть часа мне требовалось быть на шоссе в условленномместе, куда должна была подъехать полуторка с Пашей или - если он не сможет- с продуктами и запиской. Фомченко, как и следовало ожидать, ничего в хате не нашел, кроме развележавших на запечке продуктов: двух банок американской свиной тушенки, пятипачек пшенного концентрата, двух буханок хлеба, кулька соли и сахаpa. Всеэто было получено Павловским на наших продовольственных пунктах поаттестатам, которыми его снабдили немцы, и, безусловно, подлежало изъятию.Но я решил оставить продукты Юлии, указав в рапорте наличие у нее голодногоребенка. ---------------------------------------- * Майонтек - имущество (польск.). --------------------------------------------------------------- Фомченко я приказал еще раз осмотреть хату, в основном чтобы он несидел без дела, а сам уложил все вещи Павловского, его оружие и документы вплащ-палатку, сунул туда же и пару белья, сушившегося на веревке, и увязалвсе в узел. Полуторку в любом случае пришлось бы подгонять сюда, чтобы забрать трупПавловского, но я взял этот узел с собой, чтобы предстать перед Пашей не спустыми руками. В последний момент прихватил и сброшенную с чердака сапернуюлопатку. Полтора или два километра на фенаминовой заправке я пробежал закакие-то минуты, пролетел как на крыльях, вблизи шоссе перешел на шаг и,утишив дыхание, выглянул из орешника. Полуторка уже стояла на обочине; в кузове виднелись двое незнакомыхмне, без головных уборов. Хижняк расхаживал вдоль противоположного кювета, аПаша, болезненно похудевший, с автоматом на коленях, опустив голову, сиделна подножке. Вид у него был измученный, понурый, и я понял, что дела плохи.Очень плохи. Когда есть хоть какой-то результат, люди так не выглядят, этоуж точно. А ведь он еще не знал, что Павловский застрелился... - Вы Лужнова не встретили? - подходя, будто ни в чем не бывало, сказаля. - Лужнова? - подняв голову, как-то встрепанно переспросил Паша; глаза унего, очевидно, от недосыпания, были красные, как у кролика. - Нет. Чтослучилось? - разглядывая пятна крови на моей гимнастерке, поинтересовалсяон. - Ничего. Я опустил узел на землю и стал деловито его развязывать, а лопаткубросил рядом, но он поднял ее, повернул и, увидев срез на черенке, оживился: - Откуда она? Где ты ее взял? - У Юлии... На подловке. "Подловкой" по-своему, по-деревенски, он называл чердак, и я сейчаснамеренно так сказал. Двое в кузове, привстав, смотрели на нас. Я их не знал, наверно,очередные прикомандированные, очередной детский садик. Я уже развязал плащ-палатку, и Паша не мог не видеть всего, что в нейбыло. Из сапог Павловского я достал его личные документы и чистые резервные бланки и разложил тут же, какговорится - товар лицом. Но Паша сосредоточенно разглядывал черенок - даласьему эта лопатка! - и ничего больше, казалось, не замечал. Внезапно он схватил один из листков бумаги - чистый бланк - и ножичкомпринялся выковыривать на него частицы земли, забившейся между черенком ишейкой лопатки. Остальное его будто и не интересовало. - Супесь, - разминая крупицы, сказал Паша. Терпеть не могу иностранныхи деревенских слов - мне-то они ничего не говорят. Это я вроде даже слышал,но не мог сейчас вспомнить, сообразить, что оно означает: из-за этого скота, снесшего себе половину черепа, я все еще был вкаком-то раздрызге. - Супесь! - повторил Паша и блаженно улыбнулся. - Чистейшая супесь! Я смотрел на него с опаской, как на чокнутого. Такое тоже можетслучиться. Когда стараешься вовсю, неделями уродуешься как бобик, арезультата нет, а сверху жмут и не переставая кричат: "Давай! Давай!" -можно и чокнуться. - Что это? - указывая на плащ-палатку и не замечая дюралевогопортсигара, вынутого мною из кармана, наконец спросил он, присел на корточкии взял офицерские удостоверения личности. Надо говорить, а у меня язык присох во рту. Даже фенамин не помогал. Ячувствовал себя как описавшийся пудель... Что называется, бледный вид ихолодные ноги... Раскрыв удостоверения, он вгляделся в фотокарточки и узнал: - Павловский... Теперь-то наверняка должно было последовать: "Как же ты его упустил?" Эти двое вылезли из машины и смотрели на плащ-палатку, как малолетниедетишки на новогоднюю елку. Прикомандированные, ввек бы их не видеть!..61. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" Егорову "Весьма срочно! В течение ближайших трех часов на аэродром Вильнюса специальным рейсомиз Москвы будут доставлены экипированные в форму офицеров Красной Армии 12опознавателей из числа бывших немецких агентов, окончивших радиоотделенияВаршавской и Кенигсбергской школ немецкой разведки, где, судя порадиопочеркам, обучались и радисты активно разыскиваемой нами группы"Неман". Под вашу личную ответственность все прибывшие должны быть немедленнозадействованы на рокадных коммуникациях Вильнюс - Шауляй, Вильнюс - Гродно иВильнюс - Лида. Работу опознавателей возьмите под свой личный контроль, обеспечив ихнаиболее интенсивное и рациональное использование. Колыбанов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову В дополнение к нашему No И-1-9486 разъясняю, что все служебные собаки,привлекаемые к розыскным мероприятиям и войсковой операции по делу "Неман",должны обеспечиваться трехразовым котловым питанием, получая при этомежедневно полторы суточные нормы продуктов по линии НКО независимо отведомственной принадлежности. Основание: Распоряжение Нач. тыла КраснойАрмии No 7352 от 19.08.44 г. В июле с. г. на 1-м Украинском фронте у нескольких собак в результатегрубого недосмотра было заварено чутье, в связи с чем предлагается обращатьвнимание на температуру пищи при кормлении. Также необходимо предотвратитьзакладку некомпетентными поварами в котлы полевых кухонь различных специй,снижающих остроту нюха у собак. ГУКР считает нужным еще раз напомнить, что при проведении войсковойоперации в Шиловичском лесу собаки, обладающие верхним дальним чутьем иопытом отыскания тайников и схронов, должны быть использованы на самыхперспективных участках. Исполнение проконтролируйте лично. Артемьев".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову Для непосредственного руководства действиями войск НКВД по делу "Неман"в Лиду специальным рейсом в 7.45 вылетает первый заместитель Наркомавнутренних дел с группой генералов и старших офицеров. При отсутствии у местных органов потребного количества автомашин подВашу личную ответственность предлагаю обеспечить всех прибывших необходимымавтотранспортом. Исполнение донесите. Колыбанов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову Для обеспечения срочных перевозок по делу "Неман" в полосе Вашегофронта в дополнение к выделенным ранее самолетам с 8.00 сего дня Вамоперативно переподчиняется 142-й транспортно-авиационный полк. Немедленно свяжитесь с командованием 1-й воздушной армии для возможногоперебазирования части машин в соответствии с Вашими соображениями. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Мазанову Задержанных вами по делу "Неман" ошибочно капитана Боричевского имладшего лейтенанта Кузнецова немедленно освободите. Начальник Управления контрразведки фронта считает необходимымпредупредить вас о неполном служебном соответствии. Поляков".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову Для непосредственного руководства розыскными мероприятиями органов НКГБпо делу "Неман" в Лиду специальным самолетом в 10.30 вылетает первыйзаместитель Hаpкома госбезопасности с группой высшего оперативного состава. При отсутствии у местных органов потребного количества автомашин подВашу личную ответственность предлагаю обеспечить всех прибывших необходимымавтотранспортом и немедленно установить с ними тесный контакт длясогласованности всех усилий по розыску. Исполнение донесите. Колыбанов".62. КАПИТАН АЛЕХИН С того предвоенного Первомая, когда умер отец, это был самый тяжелыйдень в его жизни. Прибывшая утром из Управления машина привезла и почту - письма ему иБлинову, причем полученное Алехиным из родного села (он не сразу сообразилот кого) было удручающим. Федосова, пожилая лаборантка, работавшая с ним до войны, писала, что наопытной станции все пришло в запустение. Тягла нет, рабочих рук тоже;заведует ныне пришедший с фронта по ранению бывший председатель Кичуйскогосельпо Кошелев - Алехин пытался, но не мог его припомнить, - агрономическогообразования он не имеет, дела совсем не знает и к тому же с горя или отбессилия пьет. Федосова сообщала, что в конце апреля всю суперэлитную уникальнуюпшеницу, выведенную с такими трудами Алехиным и его сотрудниками, плодыпочти целого десятилетия упорной селекции, по ошибке или чьему-то нелепомураспоряжению вывезли на элеватор, в хлебопоставку. Не свои - прибывшие вместе с уполномоченным "девки из города" вычистиливсе под метелку. Федосова прибежала, когда они уже уехали, и единственно чтоей удалось - собрать по зернышку, "не больше жмени", каждого сорта. Еще она писала, что Лидаша, жена Алехина, работавшая младшим научнымсотрудником той же опытной станции, с самого начала не поладила с этим новымзаведующим, и зимой он оставил ее без дров, из-за чего Настенька,четырехлетняя дочка Алехиных, заболела ревматизмом и мучается ножками по сейдень. Все это было совершенной неожиданностью, поскольку сама Лидаша почти вкаждом письме просила за них не беспокоиться, мол, дома полный порядок.Выходит, просто не хотела огорчать, полагая, что, находясь вдалеке, на"фронте, он все равно бессилен что-либо предпринять. Федосова была безотказная работница, человек бесхитростный,немногословный, и Алехин понимал, что она нисколько не преувеличивает и ужколь раздобыла его адрес и решилась ему написать, там действительно вседошло до ручки. При мысли о дочери остро клешнило сердце. И как никогда было обидно,что его опыты - фактически девять лет его жизни - пошли насмарку. Он пыталсякак-то успокоиться, убеждал себя, что это, очевидно, объективнаянеобходимость и ничего тут не поделаешь - война. С одной стороны, семенапоистине бесценной пшеницы, с другой - возможно, где-нибудь люди умирают отголода, как два года назад в Ленинграде. Он силился, но не мог уговоритьсебя, что это не ошибка, а есть, очевидно, государственные, неизвестные илинепонятные ему соображения. Что же касается дров, то здесь приходилось винить жену. Напиши она емувовремя, конечно, можно было бы помочь. Егоров в подобных случаях нестеснялся обращаться в любые организации и, несомненно, вмешался бы тутвесомо и энергично. Письмо Федосовой Алехину передали по возвращении из Вильнюса, куда вконце ночи он летал с Поляковым для инструктажа командиров специальныхчастей и подразделений, собранных там на случай проведения войсковойоперации. Напутствуя их перед вылетом, Егоров, в частности, напомнил: - Главное - внезапность и надежность оцепления при созданииоперативного кольца!.. И никакой огласки! Подразделения привлекаются длявыполнения специального задания, ною том, что операция проводитсяконтрразведкой, должны знать только командиры частей и офицерский составкомендатур! Проинструктируйте их лично, не упустив и малейших деталей. Вамидолжны быть предусмотрены и разъяснены необходимые действия во всехвозможных случаях и ситуациях!.. В силу ряда обстоятельств генерал и Поляков по-прежнему считаливойсковую операцию нецелесообразной, но уж коль ее надлежало провести, онадолжна была быть подготовлена самым тщательным образом. Большое значение Поляков придавал синхронности оцепления Шиловичскоголеса. Двести девяносто шесть грузовиков двенадцатью отдельными автоколоннамидолжны были минута в минуту выйти к массиву в примерно равноудаленных друг от друга пунктах и, двигаясь затем по кругу содинаковыми дистанциями между всеми машинами, замкнуть оперативное кольцо,создав так называемую "карусель". Далее после получения условного сигнала -на каждой пятой машине имелась рация - надлежало окаймить массив по всемуизвилистому периметру надежной цепью скрытых заслонов и лишь затем ввести вдело группы прочесывания. Точное соблюдение намеченного Поляковым графика и заданных дистанций,локтевая связь и взаимодействие между заслонами гарантировали надежностьоцепления и невозможность кому-либо выйти, проскользнуть или прорваться заего пределы. В конце своего недлинного выступления, записываемого всемиприсутствующими, Поляков подчеркнул особую важность предстоящей операции иперсональную ответственность каждого, кто будет в ней участвовать, - откомандиров частей до рядовых. Затем Алехин изложил особенности поисков в густом лесу, противоминныепредосторожности и действия в случае обнаружения кого-либо и задержания. Вопросов ему не задавали. Офицеры частей по охране тыла фронта иманевренных групп, в большинстве своем бывалые пограничники с немалым боевымопытом, наверняка неоднократно участвовали в различных войсковых операциях,и Алехин подумал, что для них, как и для него с Поляковым, в этот часполезнее было бы поспать. Однако в директиве, полученной вечером из Москвы,содержалось требование обязательного подробного инструктажа всехпривлекаемых к розыскным мероприятиям и войсковой операции по делу "Неман",и Алехин добросовестно излагал то, что слушавшие его, судя по всему, и такзнали. В Лиду он и Поляков вернулись из Вильнюса, когда уже рассвело. Такой концентрации усилий по розыску, такого массирования сил и средствАлехин за три года работы в контрразведке не видел, да и слышать ни о чемподобном ему не приходилось. Со вчерашнего дня в полосе фронта от передовой и на всю глубину тыловыхрайонов осуществлялся строжайший контрольно-проверочный режим. К утру былозадействовано свыше семисот оперативных групп. Около пятидесятирадиопеленгационных установок круглые сутки сторожили эфир. От ВосточнойПруссии и Польши до Вязьмы во всех населенных пунктах и при выезде из них,на станциях и пересечениях шоссейных дорог, в поездах и местах скоплениявоеннослужащих проводилась усиленная проверка документов. На рассвете поступило небывалое распоряжение о досмотреличных вещей. Ночью на Лидском аэродроме продолжали садиться самолеты с оперативнымсоставом контрразведок других фронтов, служебно-розыскными собаками исопровождавшими их проводниками. В район города по-прежнему стягивались людии грузовики; проделав сотни километров пути, прибыло несколько автоколонн с1-го и 2-го Белорусских фронтов - войска НКВД и радиоразведывательныегруппы. Всего в течение суток к проведению розыскных и проверочных мероприятийпо делу "Неман", считая личный состав частей по охране тыла фронтов икомендатур, а также поддержки, выделенные армией, было привлечено болеедвадцати тысяч человек. Из Москвы звонили буквально каждые четверть часа не только высокоеначальство, но и офицеры-розыскники. Требовали различные сведения,подтверждения прибытия людей и техники, и в первую очередь вновь добытыеданные, словно они должны были поступать сюда, в Лиду, обильно и непрерывно.Сообщались дополнительные указания и версии, при этом высказывались советы иразличные предположения, не обходилось и без того, что Поляков называл"вмешательством в детали" и "мелочной опекой". К утру напряжение стало, казалось, предельным, бесконечные же звонки изМосквы вносили неизбежную в таких случаях нервозность. По настоянию Поляковааппарат "ВЧ" перенесли в соседний кабинет, где около него дежурили двоеофицеров. Письмо Федосовой ударило Алехина как обухом по голове. Некоторое времяон находился в полной растерянности, и Поляков, искавший его, подойдя к немуна площадке, где стояли машины, заметил это и справился: - Что с тобой? Алехин неопределенно пожал плечами и, чтобы избежать дальнейшихвопросов, сказал: - Я вас слушаю. - Возьми двух человек из резервных, - велел подполковник. - Надо сейчасже сменить Таманцева, чтобы группа была в сборе. И немедленно возвращайтесь! В машине Алехин пытался переключиться, но не мог. Всю дорогу мысли одочери и о вывезенной уникальной пшенице, точнее, о целом без малогодесятилетии его довоенной жизни, угнетали и будоражили его. Дочку он не видел четвертый год и представлял ее себе главным образомпо фотографии, присланной ему женой прошлой осенью ко дню его рождения. На этой карточке, хранившейся вместе с партийным билетом в сейфе уПолякова, в Управлении, Настенька крепкими полными ножками стояла на столе,застеленном праздничной скатерью, в короткой нарядной рубашке, толстощекая,радостная, с большим бантом в волосах. Эта фотография не меньше, чем письма жены, внушала уверенность, чтодевочка здорова, сыта и дома все в порядке. А оказалось... Вывозка в хлебопоставку селекционной пшеницы представлялась ему послеразмышлений никак не государственной необходимостью, а чистымголовотяпством. Он припомнил газетное сообщение о том, как в осажденномЛенинграде ученые, умирая от голода, сохранили элитное семенное зерно; там,в тяжелейших условиях блокады, сохранили, а у него на родине, в глубокомтылу, - уничтожили. Он видел мысленно станционное поле с тысячами аккуратных деляночекразмером в квадратный метр каждая. В его сознании всплывали бесконечные,бесчисленные опыты, закладываемые тщательно, кропотливо, во многихповторностях, с различными вариантами посева и агрофонов. Возникли в егопамяти и близкие ему люди, бывшие сотрудники станции, - как сообщала вписьмах жена, за эти три года на семерых из них пришли похоронные... Ему вспомнилось, как из гибридов, полученных в тридцать шестом году,было выделено всего одно растение, одно-единственное с девятисот шестидесятиделянок! Необычно крупные зерна этого колоса стали родоначальниками новогосорта, выведенного после еще пяти лет упорной селекции и жестокого отбора.Конечный результат был получен, когда Алехин находился уже на фронте. И вот эту уникальную пшеницу, которой после государственных испытанийпредстояло "прописаться" на многих миллионах гектаров земель, вывезли вхлебопоставку - на помол! Как же могли ее принять на элеваторе товарнымзерном, если из документов наверняка было ясно, что это - суперэлита высшихрепродукций?.. Для завершающих селекцию государственных конкурсных испытаний иофициального признания две жмени, собранные Федосовой, разумеется, не моглиничего дать. Он был отброшен назад как минимум на несколько лет и понимал,что после войны, если останется жив, придется повторять уже пройденное... В мыслях о дочери самым ужасным было сознание своей беспомощности,сознание, что там, далеко в Заволжье, страдает маленькое, столь дорогое емусущество, а он не в силах, не в состоянии чем-либо ей помочь... Вычитаннаягде-то еще до войны фраза: "Ревматизм лижет суставы и кусает сердце" - всевремя вертелась в его голове. "Лижет суставы и кусает сердце!" - Ну что... - сбавляя скорость, сказал Хижняк. - Станем здесь?.. Алехин быстро осмотрелся по сторонам. Оказывается, уже миновалиШиловичи и подъехали к тому месту, где трое суток назад останавливаласьполуторка, когда привезла Фомченко и Лужнова. Здесь, у мостика черезречушку, он договорился встретиться с Таманцевым. - Хорош. Взяв автомат, он вылез из машины. Когда подошел Таманцев, по его виду, по пятнам крови на гимнастерке ипринесенному им узлу Алехин сразу понял: что-то произошло. В то же мгновениеон обратил внимание на лопатку, подняв ее, повернул, увидел срез и подумал,что это, должно быть, лопатка Гусева... Откуда она взялась? Эта догадка, разумеется, требовавшая подтверждения, вывела его изсостояния, в каком он пребывал после получения письма. Он помнил, что Гусевувыписали лопатку со склада за день до поездки и пользоваться ею он не успел,а этой копали, и Алехин поспешно стал выковыривать частицы земли, забившейсямежду черенком и шейкой лопатки. Супесь без примеси других почв. Удивительно чистая, легкая и оченьсветлая. Исчезновение из "доджа" малой саперной лопатки работало на версиюПолякова о наличии в этом районе тайника, где пряталась разыскиваемая рация,и если это лопатка Гусева, то, значит... Такая легкая, необычайно светлаясупесь встретилась Алехину только в одном месте: на поросшем суборью,сравнительно небольшом участке Шиловичского леса - он еще отметил тогдажелезную зависимость растительности от почвы. Если это лопатка Гусева, то, по всей вероятности, тайник можно будетотыскать сегодня же, в крайнем случае завтра... И если рация еще там... Если это лопатка Гусева, то ее нахождение на подловке у Юлиисвидетельствовало о принадлежности Павловского к разыскиваемой группе, чтотакже было весьма существенно, и Алехин невольно подумал, как обрадуются втаком случае Поляков и генерал. Разминая крохотные комочки земли, он краем глаза увидел разложенноеТаманцевым на плащ-палатке, по-смотрел и, связав все воедино, понял, чтобыла попытка задержания, но неудачная, и, наверно, кроме того, что лежитперед ним, есть еще только труп... А если так, то более огорчительную оплошность и неприятность в данной ситуации трудносебе представить. - Что это? - указывая на плащ-палатку и присаживаясь на корточки рядомс ней, спросил Алехин. Молчание Таманцева, его виноватый вид и поведение подтверждали самоенеприятное предположение. Алехин взял с плащ-палатки офицерские удостоверения, раскрыл оба,вгляделся в фотографии и узнал: - Павловский... Таманцев молчал. Алехин поднял голову, увидел у него в руке дюралевыйпортсигар, выпрямляясь, быстро взял его и, осмотрев, сказал: - Надо полагать, это - Гусева... И лопатка тоже, очевидно, Гусева... - Какого Гусева? - тихо проговорил Таманцев. И тут Алехин подумал, что,находясь третий день здесь в засаде, Таманцев не знает ни о Гусеве, ни отом, что дело "Неман" взято на контроль Ставкой, ни о том совершеннонебывалом, что уже вторые сутки творится в тылах обоих фронтов. "Лижет суставы и кусает сердце!" - внезапно снова всплыло в головеАлехина. И, посмотрев на Таманцева, он огорченно спросил: - Как же вы его упустили? Бросив неприязненный взгляд на прикомандированных, Таманцев отвернулсяи, помедля секунды, с неожиданной злостью сказал: - По халатности, Павел Васильевич... Исключительно по халатности! Ядолжен был подставить свою голову, но, извините, не успел!63. ПОЛЯКОВ И НИКОЛЬСКИЙ В семь часов утра, по настоянию Полякова, Егоров и Мохов отправилисьпозавтракать и немного отдохнуть. Поляков обещал разбудить их в девять, просебя решив сделать это часом позже. Он знал, что наибольшее напряжениевозникнет во второй половине дня и что, когда прибудет начальство из Москвы,выкроить хотя бы малость для сна или отдыха станет невозможно. Сам он,приняв со вчерашнего вечера уже третью таблетку "кола", чувствовал себяпревосходно и работал с увлечением, споро и производительно. В девятом часу появился добиравшийся на попутных машинах Лужнов,бледный, с трудом державшийся на ногах от потери крови и тряской дороги. Онсообщил, что Павловский при задержании застрелился, что пришел он один, причем не со стороны леса - очевидно, откуда-то приехал. Лужнова била дрожь, зубы у него стучали, и Поляков не стал егорасспрашивать - вскоре должны были вернуться Алехин и Таманцев. Поляковнапоил его крепким чаем из термоса, с тройной порцией сахара, и отправил вгоспиталь. В девять часов, захватив с собой папки с документами и чистой бумагой,он поспешил в соседний кабинет, чтобы доложить в Москву о ходе розыска. Телефон "ВЧ" был занят инженер-полковником Никольским. Чтобы не терятьвремени на хождения взад и вперед, Поляков расположился за свободным столом,раскрыл папки и продолжал работать. Поглощенный розыском и подготовкой войсковой операции, Поляков невникал в подробности того, что называлось "радиотехническим обеспечением".Никольский с еще двумя пожилыми инженер-майорами, прибывшими поздно вечеромиз Москвы, помещались отдельно, в одном из кабинетов; они делали свое дело,а он, Поляков, - свое, и друг друга почти не касались: потребные для розыскаточность и оперативность пеленгации и взаимодействие слежечных станций смобильными поисковыми группами зависели непосредственно от сосредоточенных врайонах выжидания "слухачей", а не от представителей Главного управления. Теперь из разговора Никольского Полякову стало ясно, что проводятсякрупнейшие приготовления по созданию активных радиопомех на случай выходаразыскиваемого передатчика в эфир. Собственно, о возможности такого мероприятия он узнал мельком изразговора Егорова с Моховым еще на рассвете, но не придал тому значения и нестал, даже не пытался обдумывать. В это утро в Москве изучались иподрабатывались все возможные превентивные действия по делу "Неман",возникали и, как правило, тут же отвергались различные проекты и намерения,слыша о которых Поляков шутливо говорил: "Не надо представлять себенеприятности, которые еще не произошли!" Теперь же создание радиопомехстановилось реальностью. - Вы что, собираетесь их глушить? - спросил Поляков, когда Никольскийположил трубку. - Непременно! - Соедините меня с генералом Колыбановым, - приказал Поляков высокомугорбоносому капитану, дежурному по "ВЧ", и снова посмотрел на Никольского. -Если их станут глушить, они почти наверняка поймут, что запеленгованы, итогда мы потеряем важнейшее преимущество. Они могут перейти на запаснуюволну, которая нам неизвестна... Если их спугнут, они могут скрыться израйона передачи и на какое-то время уйти в радиомолчание. Да и немцысообразят, что их рация запеленгована. Все эти возможные последствияпредусмотрены? - Вы не совсем правильно поняли, что мы собираемся делать, и плохопредставляете наши возможности, - с улыбкой заметил Никольский. - Мыподготавливаем совершенно необычное мероприятие! Речь идет не о прицельных,а о массированных заградительных радиопомехах. Мы собираемся глушить неотдельные волны, мы забьем морзянкой, блокируем наглухо целые диапазоны! Внашем распоряжении на трех фронтах будет полторы тысячи коротковолновыхрадиостанций, - с гордостью сообщил он. - Все они оснащаются свежимпитанием, они будут наготове, и когда по команде вывалятся в эфир -вплотную! - там не останется и щелочки!.. В этом хоре морзянки сравнительнослабые сигналы портативного передатчика с подработанным питанием не найдут ине уловят даже самые чувствительные приемники немцев! Поверьте: призаградительных радиопомехах такого масштаба предположение, что рациязапеленгована, не должно и не может возникнуть. Так что ваши опасениябезосновательны. - Допустим, - осторожно сказал Поляков. - А чисто военные последствияэтого мероприятия вы продумали, вы их себе представляете? - Вполне! Более того, вопрос согласован с Генеральным штабом. Они, каки мы, полагают, что противник расценит столь интенсивный радиообмен не иначекак начало нашего нового большого наступления. Кроме временного переполоха внемецких штабах, никаких других последствий не ожидается и быть не может! - Генерал Егоров обо всем этом знает? - Пока только предположительно... О возможности проведения такогомероприятия мы с ним говорили, когда поступило предварительное распоряжениео подготовке радиостанций. Окончательно вопрос был решен только сейчас. Васинтересует отношение генерала Егорова? - Да. - Отрицательное! Но, товарищ подполковник, это же не чья-то прихоть!Приказом Ставки поставлены две конкретные задачи. Кроме первой - поймать! -есть еще и вторая, не менее важная и ответственная, - любыми усилиямипредотвратить утечку секретных сведений. Любыми усилиями! - подчеркнулНикольский. - Какое другое решение вы можете предложить? - Формально все правильно и все логично, а по существу?.. Приказы, безсомнения, надо выполнять! Но если станут глушить целые диапазоны, то как жебудут пеленговать?.. Ведь выполнение второй задачи, по существу,препятствует выполнению первой! - Что препятствует, это неверно, - не согласился Никольский. - Я бысказал так: осложняет! Мы дадим им продержаться в эфире до глушениядевяносто секунд, - пояснил он, - время, необходимое для пеленгации. Исейчас же сообщим вам координаты треугольника ошибок. - Девяносто секунд - это примерно сто пятьдесят групп... - вслухприкинул Поляков. Что в них окажется, что они успеют передать?.. Закоординаты заранее благодарю, но сегодня это не самое главное. Местанаиболее вероятного появления разыскиваемых нами уже определены - именно тампрежде всего будут прилагаться наши прицельные усилия... Оценить с ходу всевозможные последствия массированных радиопомех я затрудняюсь. Как вы знаете,мы намереваемся взять их с поличным перед выходом рации в эфир или же сразупосле него. Если первое, то все кажется ясно. А если второе? Как они будутреагировать на глушение?.. Что успеют передать и что принять?.. Каковыперспективы радиоигры после подобного мероприятия? Состоится ли приемкагруза?.. Как прореагируют немцы?.. Без конкретной договоренности по радиоони едва ли пошлют самолет, а успеют ли они условиться за девяностосекунд?.. Сомневаюсь!.. Тут возникает столько вопросов, столько неясного инеизвестного, что и после детального обдумывания многое просто невозможнопредугадать. Допустим даже, что розыск сам по себе не пострадает. Но сегодня- не в сорок первом и даже не в сорок втором году - реализация такого делабез последующей радиоигры - это все равно что дом без крыши или автомобильбез мотора!.. Надеюсь, вы понимаете, что меня беспокоит? - К сожалению, понимаю. - Никольский уже стоял у самой двери. - Ксожалению, потому, что конкретные последствия действительно невозможнопредвидеть точно, а они могут быть для нас и со знаком минус. Поверьте, вМоскве это тоже хорошо понимают и уж коль решились, значит -необходимость!.. Что тут можно сказать?.. Чтобы нам не приходилось прибегатьк глушению, чтобы все последующее происходило под нашим контролем,постарайтесь взять их до выхода рации в эфир!..64. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Косолапову Задержанных Вами по делу "Неман" ошибочно сотрудников Управления НКВДБарановичской области Мамыкина и Приходько немедленно освободите. Напоминаю, что задействованный с 1 августа сего года условный секретныйзнак - типографская точка вместо запятой посреди фразы - содержится только вкомандировочных предписаниях, выдаваемых военнослужащим частей, соединений иучреждений Наркомата Обороны и войск НКВД по охране тыла Действующей армии.На документы территориальных органов НКВД и НКГБ эта мера нераспространяется, что должно быть совершенно ясно из нашего No..... от30.07.44 года. Нач. Управления контрразведки фронта считает необходимым указать Вам нанедопустимую невнимательность к директиве, имеющей первостепенное значениепри проведении чрезвычайных розыскных мероприятий. Поляков".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову В течение ближайших 2-3 часов Управлениями контрразведки 1-го и 2-гоБелорусских фронтов, Ленинградского и 1-го Украинского фронтов на аэродромыВильнюса, Лиды и Гродно специальными самолетами к Вам будут доставленыэкипированные в форму офицеров Красной Армии 37 опознавателей из числабывших немецких агентов, окончивших радиоотделения Варшавской иКенигсбергской школ абвера, где, судя по радиопочеркам, обучались и радистыактивно разыскиваемой нами группы "Неман". Под Вашу личную ответственность все прибывающие должны быть немедленнозадействованы в районах наиболее вероятного появления разыскиваемых. До сведения всех опознавателей должно быть обязательно доведено, чтокаждый, кто даст результат по делу, будет представлен к правительственнойнаграде и освобожден от какой-либо уголовной ответственности за своесотрудничество в прошлом с немцами как, искупивший делом свою вину передРодиной. Работу опознавателей возьмите под свой личный контроль, обеспечив ихнаиболее интенсивное и рациональное использование. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА Исаеву "Срочно! Задержанных вами по делу "Неман" без достаточных основании старшинуТимонина и сержанта Костенко немедленно освободите. Начальник Управления контрразведки фронта считает необходимымпредупредить вас о неполном служебном соответствии. Поляков".СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА "Чрезвычайно срочно! Особой важности! Ковалеву, Ткаченко Под вашу личную ответственность следующие в Прибалтику, подлежащиеособому контролю отдела оперативных перевозок литерные эшелоны серии "К"NoNo 1906, 1907, 1954, 2318, 2319, 2346 и 2371 впредь до особого указаниядолжны быть задержаны на станциях восточнее Московского железнодорожногоузла. Исполнение проконтролируйте лично и немедленно доложите. Основание: Распоряжение Ставки ВГК. Карпоносов".65. АЛЕХИН, ПОЛЯКОВ И ТАМАНЦЕВ Уже в машине по дороге в Лиду Алехин обнаружил то, чего второпях неразглядел Таманцев, - едва заметные булавочные наколы на картах, извлеченныхиз тайников в голенищах сапог Павловского, и подумал, что это, наверно,самое ценное из всего добытого за время поисков. Если бы еще Павловскоговзяли живым... На четырех листах было всего семь точечных наколов: три на изображении Шиловичского леса, два на квадрате, занимаемомсеверной частью Налибокской пущи, один - юго-восточнее Столбцов, где неделюназад велись поиски, и еще один - на месте Рудницкой пущи. Что означали эти точечные пометы?.. Тайники?.. Но их было семь -многовато. Возможные места приемки груза?.. Скорее всего и то и другое.Алехин не хотел что-либо подсказывать Полякову, а тем более подсовывать своиумозаключения; пусть тот сам посмотрит и делает выводы - они интересовалиАлехина несравнимо больше, чем его собственные. Полякова он нашел в кабинете, куда был перенесен аппарат"ВЧ". - Прибыли, товарищ подполковник, - переступив порог, доложил Алехин и,чуть помедля, спросил: - Лужков у вас был? - Да. - Поляков продолжал писать на листе бумаги с той необычайнойбыстротой, какая удивляла всех, кто впервые видел его скоропись. - Значит, вы в курсе... - Алехин посмотрел на горбоносого капитана,сидевшего у аппарата "ВЧ", и попросил Полякова: - Можно вас на минуту?..Надо, чтобы вы взглянули, - Немного позже. - Товарищ подполковник, - настаивал Алехин, - не исключено, что он имелотношение к "Неману". Поляков поднял голову и секунды размышлял. Минутдесять назад его соединили с Колыбановым, и он начал докладывать, но там, вдалеком московском кабинете, послышался еще чей-то голос, и тут же Колыбановсказал: - Николай Федорович, меня вызывает генерал-полковник. Я вам сейчас жеперезвоню! Вы мне нужны по весьма срочному вопросу! Ждите!.. - Если позвонит Колыбанов, я сейчас... - сказал Поляков дежурному ивместе с Алехиным вышел из кабинета. - Его стреножили, но он застрелился, - разумея Павловского, заметилАлехин. - Я знаю. - Полагаю, что ничьей вины в том нет. Поляков промолчал. Полуторка стояла позади отдела. Таманцев с сумрачно-виноватым иодновременно обиженным лицом сидел на борту. Вытянувшись, он молчапоприветствовал подполковника и подхватил бережно под руку, когда тотвзбирался в кузов. Присев на корточки, Поляков быстро осматривал труп Павловского инательное белье на нем. Алехин помогал: задрал к самой шее задубелую у ворота от запекшейся крови рубашку,стянул до щиколоток кальсоны, по команде подполковника перевернул успевшееокоченеть тело - на спине уже проступили красновато-синие трупные пятна. Всеэто время Таманцев безучастно стоял рядом: чувствуя себя без вины виноватым, но в какой-то степени и оплошным, онпо-прежнему упорно старался не смотреть на самоубийцу. - Сфотографируйте, - прокартавил Поляков, указывая на ноги Павловского,и, поднимаясь с корточек, пояснил: - Возможны упреки... Вы убеждены, что онбыл один?.. Там поблизости его никто не ждал? - Один! Я осмотрел все вокруг в радиусе двух километров! - заверилТаманцев. - На росе след не спрячешь! Он прибыл где-нибудь около полуночи.Вероятно, с попутной машиной... К хате подошел со стороны шоссе. У речушкиотчетливая дорожка его следов - вот, капитан видел. Залез в окно совершеннобез шума - она его ждала. А уходил он утром - к лесу! Так же, как и там, на обочине, невдалеке от хутора, Таманцев ужеразложил на плащ-палатке в задней части кузова вещи и документы Павловскогои с нетерпением ожидал, когда, оставив злополучный труп, Поляков обратит наних внимание. Тут уж не обойтись без пояснений, а его буквально зудило, ониспытывал острую потребность рассказать последовательно, с деталями, как всеэто произошло, и таким образом оправдаться. Однако Поляков, памятуя о незаконченном разговоре с Колыбановым, спешилвернуться в отдел. Труп следовало без задержки отправить в морг городскойбольницы, и потому он счел необходимым отлучиться на минуты для его осмотра;с вещами же и документами можно было ознакомиться и позже. - Свидетельства или соображения о его возможной принадлежности к"Неману"? - живо спросил он. - Вкратце! - Прежде всего карты с точечными наколами и лопатка, которой, очевидно,пользовались в Шиловичском лесу, - сказал Алехин, нагибаясь. - Портсигаримеет несомненное сходство с похищенным у Гусева... Вот посмотрите... Поляков не стал смотреть и в руки не взял ни карты и документы, нипортсигар и лопатку, проворно поднятые с плащ-палатки Алехиным и Таманцевым. - Давайте все это в кабинет начальника отдела! - взглянув на часы, снедовольным видом распорядился он. - О попытке его задержания иобстоятельствах самоубийства напишите подробный рапорт. Если успеете,восстановите в документах и свои действия за предыдущие двенадцать суток.Для розыскного дела - в нем сегодня будут обнюхивать каждую запятую!.. Такне ходи, - он ткнул пальцем в пятно крови на гимнастерке Таманцева, -переоденься! И торопливо полез через борт. Он вернулся как раз вовремя. Горбоносый капитан выскочил прямо на негов коридор и сообщил: - Товарищ подполковник, - Москва! Генерал-лейтенант... Скорее!..66. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову Для поддержания круглосуточно высокой работоспособности личного составаоперативно-розыскных групп, действующих по делу "Неман", главнымневропатологом Красной Армии рекомендовано применение тонизирующегопрепарата "кола" из расчета по одной полуграммовой таблетке каждые четыречаса. Соответствующее распоряжение начальнику медико-санитарного управленияфронта уже передано. Под Вашу личную ответственность предлагается обеспечить немедленноеполучение 80.000 доз препарата с военно-медицинских складов фронта иснабжение им личного состава всех оперативно-розыскных групп. Исполнение проконтролируйте и донесите. Колыбанов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову Вчера, 18 августа 1944 года, в 20.35 в расположение 2-го батальона984-го полка, занимающего оборону северо-запад-нее Лазы на правом фланге618-й стрелковой дивизии, прибыли трое офицеров - майор, капитан и старшийлейтенант - с секретным предписанием Разведуправления фронта. За час до тогокомандир батальона капитан Сипягин был предупрежден о их появлении потелефону начальником разведывательного отделения дивизии, и ему былопредложено оказывать прибывшим содействие. С наступлением темноты после ужина в землянке командира батальонамайор, капитан и старший лейтенант надели привезенные с собой из штабадивизии маскхалаты, взяли оружие и, сопровождаемые командиром разведвзводаГероем СССР* лейтенантом Верещака и отделенным сержантом Баркуновым, прошлипо траншеям батальона, а затем ползком перебрались в окоп боевого охранения,предупредив, что пробудут там до смены, т. е. до 6.00. Ничегоподозрительного в их поведении и разговорах не отмечалось. В 5 часов 20 минут утра из окопа, в котором они находились, в сторонурасположения противника были выпущены ракеты, последовательно красная,зеленая и белая, после чего дежурные наблюдатели в траншеях батальоназаметили, что трое в маскхалатах ползут из окопа боевого охранения внаправлении обороны противника. Открытый с промедлением автоматно-пулеметныйогонь из-за недостаточной видимости результата не дал. Однако метрах в трехстах от линии немецкой обороны двое из ползшихпопали на мины и были убиты, а третьего спустя несколько минут огнем изснайперской винтовки удалось тяжело ранить примерно в 150 метрах от немецкихтраншей. Около получаса он шевелился, а потом затих и никаких признаковжизни не подавал. В последующие пять часов немцы трижды пытались вытащить его тело в своерасположение, однако все три попытки пулеметно-минометным огнем с нашейстороны были подавлены. Командир разведвзвода Герой СССР лейтенант Верещака и сержант Баркуновобнаружены в окопе боевого охранения убитыми холодным оружием. Нами и одновременно командованием проводится тщательное расследование.Выяснилось, что по прибытии в дивизию неизвестные предъявили зам. начальникаштаба подполковнику Семашко и нач. разведотделения майору Цибульскому, кромекомандировочного предписания, офицерские удостоверения личности, а такжесекретное письмо нач. Разведуправления фронта, которое осталось в штабе и,как установлено проверкой, оказалось фиктивным. В землянке командира батальона они оставили вещмешок с продуктами, а также планшет, в котором обнаружены книга И. В. Сталина"О Великой Отечественной войне Советского Союза" (М., 1944 год) и брошюра А.Спекторова "Бдительность - железный закон войны" (М., 1943 год). Неисключено, что одно из этих изданий применялось при шифровании. ---------------------------------------- * Так в документе. Правильно - Героем Советского Союза. --------------------------------------------------------------- В планшете также находились три использованных билета в каунасскийкинотеатр "Триумф" на сеанс 12.30 16 августа с. г. и форменноекомандировочное предписание от 17 августа с. г. на имя майора Полищук Н. Ф."и с ним двое офицеров" с соответствующими действительным, подделаннымиштампом и печатью полевой почты Разведуправления фронта, однако не имеющеевведенного с 1 августа условного знака - точка вместо запятой посреди фразы. Согласно показаниям Семашко, Цибульского и Сипягина, "майор" говорил свыраженным украинским акцентом и по признакам словесного портрета имелсходство с "капитаном", разыскиваемым по делу "Неман". Налицо и другиеоснования предполагать, что неизвестные, пытавшиеся осуществить "зеленуютропу"* на участке 984-го полка, являются разыскиваемыми по делу "Неман"агентами, которые после выполнения задания пытались таким образом вернутьсяк немцам. Подполковник Семашко и майор Цибульский, как не проявившие должнойбдительности, и капитан Сипягин, допустивший посторонних в окопы боевогоохранения без ведома и сопровождения представителя контрразведки,командованием от занимаемых должностей отстранены. Во всех частях иподразделениях дивизии проводятся политбеседы о необходимости максимальнойбдительности; весь офицерский состав подробно проинструктирован и строгопредупрежден для предотвращения впредь подобных чрезвычайных происшествий. В настоящий момент на участке 2-го батальона 984-го полка дополнительноскрытно сосредоточиваются станкопулеметная рота и две батареи 82 ммминометов. Под прикрытием их огня в 13.00 разведвзводом будет предпринятапопытка вытащить с предполья вражеской обороны целый труп, а также останкидвух других неизвестных для получения дополнительных улик и вещественныхдоказательств и возможной идентификации. О результатах донесу незамедлительно. Ковбасюк". ---------------------------------------- * Зеленая тропа (или "тропить зеленую", просторечие - "зеленка") -термин агентурной разведки; переход линии фронта, осуществляемый обычно настыке частей или соединений, преимущественно ночью, в темноте или же всумрачную, ненастную погоду. Во время Отечественной войны - второй позначению (после парашютирования) способ заброски вражеской агентуры в тылысоветских войск и основной способ возвращения немецких агентов послевыполнения задания. ---------------------------------------------------------------67. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ БЛИНОВ В двенадцать часов двадцать минут пополудни, выполняя приказаниеАлехина, Андрей вместе с одним из помощников коменданта города выехал врайон Каменки. Утро он провел бездеятельно, что в обстановке общей занятости и деловойсуеты было удивительно и обидно. Алехин, разбудив его спозаранок в кузове, передал письмо матери,доставленное из Управления с попутной машиной, и тотчас куда-то уехал,приказав Андрею не отлучаться и начальству на глаза не лезть. Андрей хотелуединиться и прочесть письмо, но везде были люди. Зайдя во взвод охраны,Андрей увидел только что освободившуюся койку, улегся на нее и уснул. Часачерез два его разбудили - случайно, по ошибке, - и он поднялся. Он завтракал в комнате-столовой, когда стоявший там у широкого окнамолодой длинноногий майор с орденской планкой на сильной выпуклой груди,спортивно-молодцеватый, как и все московские "волкодавы", повернулся инегромко сказал другому офицеру: - Никулин, ты спрашивал... Вон Таманцев. При упоминании фамилии Таманцева еще двое офицеров, сидевших рядом сАндреем, подскочили к окну и стали смотреть. Андрей тоже поднялся. Таманцев, небритый, в стоптанных хромовых сапожках и позаимствованнойво взводе охраны старой солдатской гимнастерке с большими нелепыми заплатамина плече и на груди - свою, окровавленную, чтобы отстирать, он замочил вбочке с дождевой водой, - держа в руке пилотку, устало шел метрах впятнадцати от дома. У него был вид штрафника, искупившего свою вину и восстановленного взвании, но не получившего еще нового обмундирования и потому нацепившегоофицерские погоны прямо на старое. Словно почувствовав на себе взгляды, онподнял голову и, сплюнув, посмотрел на стоявших у окна с таким презрением исвирепостью, что те сразу отвернулись или отвели глаза. Андрей был польщен. В интересе московских "волкодавов" к Таманцеву онуловил не просто любопытство, а уважение профессионалов и еще раз подумал, скакими замечательными людьми - Алехиным, Таманцевым и подполковникомПоляковым - свела его судьба. То, что москвичи знали Таманцева в лицо, Андрея не удивило. Он слышал,что весной Таманцев ездил в Москву и показывал там свое искусство в стрельбепо-македонски* большой группе офицеров и генералов. Стрелял он так, чтоначальник Главного управления наградил его именным оружием - присланнымвслед пистолетом с дарственной гравировкой. Андрей заметил необычный, удрученно-усталый вид Таманцева и огорчился.А четверть часа спустя они сидели вместе в одном из кабинетов и заднимчислом писали рапорта о своих действиях за последние двенадцать суток -начиная с осмотра леса под Столбцами. Как объяснил Таманцев, бумаги эти потребуются при проверке розыскнойдокументации начальством из Москвы. Иначе у Эн Фэ и у самого генерала могутбыть неприятности. Тут Андрей и узнал, что дело, которым они занимались и занимаются, ещевчера взято на контроль Ставкой, и понял причину небывалого оживления,царившего здесь, в отделе, и на аэродроме. Ему стало обидно, что никто, дажеАлехин, не сказал ему об этом ни слова, - единственным тому объяснениембыло, что он стажер, всего-навсего стажер... От Таманцева Андрей услышал, что по настоянию Главного управлениясегодня проводится крупнейшая войсковая операция, но в этой "ненужной затее"их группа участвовать не будет. - Она - войсковая, пусть войска ею и занимаются. А мы - контрразведка,- с достоинством сказал Таманцев. - Мы будем действовать параллельно. Настроен Таманцев был довольно мрачно. Он сразу сообщил Андрею, что унего неприятность: застрелился, немецкий агент. Этого бы не случилось, еслибы не помешали прикомандированные. Но какой с них спрос? Никакого!.. Перефразируя известное высказывание Верховного Главнокомандующего, онзаметил, что прикомандированные приходят и уходят, а розыскники остаются иотвечать в данном случае придется ему, Таманцеву, и хуже того - Алехину иПолякову. Он объяснил также, что из засады на хуторе его сняли, чтобы группа былав сборе. Мол, по соображениям Эн Фэ, проклюнулась возможность сегодня илизавтра покончить с "Неманом" и якобы подполковник и генерал заинтересованы в том, чтобысделала это именно их группа. ---------------------------------------- * Стрельба по-македонски - стрельба на ходу из двух пистолетов (илиревольверов) по движущейся цели. --------------------------------------------------------------- Более всего Таманцев верил в оперативное мышление Эн Фэ и прямо сказал,что если подполковнику и генералу не помешают, то сегодня, в крайнем случаезавтра, все будет "тики-так". Андрей ничего не мог понять. Если войсковая операция не нужна, топочему же из Москвы требуют ее проведения?.. И отчего, по какой причинеТаманцев, и, видно, не только он, против нее? Кто и как может мешать ловитьнемецких шпионов? И почему Эн Фэ и генерал заинтересованы, чтобы с "Неманом"покончила именно их группа? Эти и другие вопросы занимали Андрея, но единственно, о чем он решилсяспросить: что они должны сегодня будут делать? Продолжая писать, Таманцев сказал, что, если ничего не изменится, импредстоит засада в лесу часов от трех дня и до семи вечера - в наилучшеевремя для коротковолновой радиосвязи. Но выехать туда придется несколькораньше - сразу после полудня. Андрей уже знал, что засадой называется скрытое расположение наместности или в помещении оперативного состава, производящего поимкувражеских агентов. Месяц назад Андрей и сам участвовал в таком мероприятии:он и Алехин, нещадно истязаемые блохами, трое суток просидели в жаркойвонючей стодоле бок о бок со свиньями и коровой, лишь ночью по нужде вылезаяна свежий воздух. Причем просидели впустую - никто не пришел, и у Андрея обэтих сутках остались самые неважные воспоминания. Таманцев, мечтавший о сложных оперативных комбинациях, о функельшпиле"стратегического значения", тем не менее к засадам относился с любовью иуважением. - Это самый результативный способ поимки в полевых условиях, - говорилон. - Если поднапрячь извилины и все хорошенько организовать, даже из такогопримитива можно сделать конфетку! Первые рапорта он написал спокойно и довольно быстро, последний же,самый большой, о неудачной попытке задержания, вызвал у него настоящиепереживания. Излагая происшедшее утром, он раздувал ноздри, дважды припомнивчто-то неприятное, закрывал глаза и, наморщась, как от кислого, моталголовой, а потом, не выдержав, возбужденно вскричал: - Ввек бы их не видеть! - К-кого? - Прикомандированных! Ему страшно хотелось спать, и, посматривая на пол в углу у окна, он заявил, что, как только разделается с этой писаниной,запрется здесь, в кабинете, и на два-три часа пусть розыск и "Неман" катятсяко всем чертям! А потом Андрей его разбудит. Закончив свои рапорта, Андрей отправился во взвод охраны и, улучивмомент, вынес оттуда подушку. Не рискуя проходить с ней по коридору отдела,он передал ее в форточку Таманцеву - тронутый такой заботой, тот дажеулыбнулся. И, возвратясь в кабинет, Андрей решился задать вопрос, занимавшийего в этот час: а что будет, если ни сегодня, ни завтра пойматьразыскиваемых не удастся? - Что?.. Москва шутить не станет... - мрачно сказал Таманцев. - Каждомупоставят по клизме... На полведра скипидара с патефонными иголками, -уточнил он. И после короткой паузы, словно утешая Андрея, добавил: - Ты-то молодой... И меня, как рядового чистильщика, Москва наказыватьне станет - мы для них не фигуры!.. А уж Эн Фэ, Паше и генералу отмерят навсю катушку - это как пить дать... За что?! - вдруг возмущенно воскликнулон. Добытая Андреем подушка не пригодилась - поспать Таманцеву в это утроне удалось. Что-то там изменилось, и вскоре он, Алехин и еще человекдвадцать розыскников Управления контрразведки фронта на несколькихавтомашинах поспешно выехали в район Шиловичского леса. Туда же в определенное место, южнее Каменки, Алехин велел прибыть ктринадцати ноль-ноль и Андрею с одним из офицеров комендатуры - по указаниюПолякова или Голубова. С момента отъезда Алехина и Таманцева Андрей находился в непрерывноможидании. Подумав, что о нем просто забыли, и томясь своей бездеятельностью,он намеренно сунулся на глаза Полякову, выходившему из отдела, -подполковник ответил на приветствие, но ничего ему не сказал. Полуторка вернулась часа через два; Хижняк нашел Андрея и позвал егообедать. Никаких распоряжений не поступало, и, подумав: когда еще придетсяпоесть? - Андрей отправился на кухню. После жирных густых щей повар, земляк Хижняка, навалил им полные, сверхом миски вареного мяса и пообещал еще на третье "какаву". Так плотно Андрей давненько не ел; впрочем, сегодня всех кормили безограничений, как на убой; даже белый хлеб, нарезанный толстыми ломтями, безнормы лежал на столах. Андрей макал вилкой куски свинины в персонально для них выданноеХижняку блюдечко с горчицей, когда в комнату-столовую, где находилось ещедесятка два человек, - вбежал какой-то старший лейтенант и с порогазакричал: - Из группы капитана Алехина здесь кто есть? - Я... - с набитым ртом, покраснев, проговорил Андрей. - М-мы... - Что же вы здесь сидите?! - возмутился старший лейтенант. - Идемте,возьмете представителя комендатуры. И немедленно выезжайте! Когда они обогнули здание отдела, он показал Андрею высокого нарядногоофицера, стоявшего к ним спиной невдалеке от крыльца, а сам,взволнованно-озабоченный, тут же исчез. В офицере Андрей узнал помощника военного коменданта города, молодогостатного капитана с выразительными продолговатыми глазами на тонком красивомлице. Когда, впервые заехав здесь, в Лиде, в комендатуру, Андрей увиделкапитана, то ему подумалось, что где-то когда-то он уже встречал этогочеловека. Но как ни силился Андрей, припомнить он не смог, а спросить нерешился: даже со старшими по званию капитан разговаривал без выраженияпочтительности и, пожалуй, несколько надменно, а на Алехина и вообще невзглянул; он сидел за высоким барьером и, регистрируя командировочноепредписание, не поднял глаз от бумаг. - Вот гусь, а?.. - ругался тогда Таманцев: ему капитан особенно непонравился. - Его лбом башню тяжелого танка заклинить можно, а он здесьокопался! И вознесся - никого не замечает! Пижон! Тыловая гусятина! Да я нанего облокотился! Таманцев стоял в стороне у дверей, к барьеру не подходил и, конечно, несказал Андрею, что во время предыдущего приезда в Лиду имел неприятноестолкновение с капитаном: проходя по улице, не поприветствовал помощникакоменданта, тот остановил его и публично отчитал... Торопливо прожевывая на ходу и сожалея в душе, что не удалось попить"какавы", Андрей подошел к капитану и, козырнув, проговорил: - Т-товарищ к-капитан, в-вы из к-комендатуры?.. Идемте с-со м-мной... Хижняк, обежавший здание с другой стороны, уже успел сесть в машину изавести мотор. Став на подножку, Андрей шепотом официально сообщил ему, чток тринадцати ноль-ноль, то есть через сорок минут, им надлежит быть южнееКаменки - Хижняк крепко выругался - и приказал жать на всю железку. Возможно, надо было предложить помощнику коменданта сесть в кабину, нопока Андрей говорил с Хижняком, капитан, помедлив, залез в кузов и устроилсятам на ящике. Нарядно-осанистый, в отличной форменной фуражке с чернымбархатным околышем, он, возвышаясь над бортами, явно бросался в глаза, иАндрей, помня указание Алехина - прибыть в назначенное место, не привлекаяпо дороге чьего-либо внимания, - велел: - С-сядьте ниже, к к-кабине! Капитан послушался и не торопясь и, как показалось юноше, с весьманедовольным видом опустился на грязные доски кузова. Андрей не сел - упалрядом: полуторка, резко набирая скорость, рванулась как подхлестнутая. Женщины с корзинками и сумками тянулись с базара; проехал "додж", полный шумных танкистов в черных шлемофонах; у большогокостела в тени каменной ограды теснились прихожане; громыхая по булыжнику,медленно катилась телега с привязанной к задку комолой коровой; со станциидоносились гудки паровозов; высоко-высоко, еле различимые в солнечном небе,барражировали истребители. Город жил своей обыденной жизнью, ничуть не подозревая, что в этот частысячи бойцов, сержантов и офицеров изготовились к проведению крупнейшейвойсковой операции. Еще большее число военнослужащих, как сказал Таманцев,участвовало в чрезвычайных розыскных и проверочных мероприятиях по делу"Неман". И среди этих многих тысяч лишь офицеры контрразведки знали о рацииКАО, о стратегическом значении разыскиваемой группы, знали сутьпроисходящего, и от сознания, что и он, Андрей Блинов, принадлежит к числустоль немногих избранных, юноша чувствовал себя счастливым и необычайносильным. Хижняк старался вовсю: они стремглав пролетели по улицам и черезкакие-то минуты, оставив город позади, мчались по шоссе. Капитан трясся в кузове подле Андрея с тем же горделиво-важным видом,что и в комендатуре. На нем был складный, прямо с иголочки китель с яркосверкавшими на солнце золотистыми погонами и пуговицами, светло-синего,довоенного сукна брюки и новенькие сапоги с длинными узкими голенищами.Подшитые ровнехонько, свежее свежего манжеты виднелись из рукавов; складкина брюках были отутюжены; от лакированного козырька фуражки и до черногозеркала сапог все на капитане было новенькое, аккуратное, блестящее и весьманеуместное в старом, видавшем виды кузове. Чтобы не запачкать костюм, он, подложив под себя шелковый носовойплаток, сидел в метре от бочонка с бензином и старался одеждой ничего некасаться; дважды он поглядывал на часы, как бы давая понять, что человек онзанятой и у него на счету каждая минута. Андрей дружелюбно посматривал на капитана и даже улыбнулся, собираясьзаговорить, но тот и взглядом не удостоил его. Вспомнив вдруг о письме матери, Андрей вынул его - когда еще выдастсясвободная минута? - и начал читать. При этом он скосил глаза и увидел, чтокапитан демонстративно смотрит в другую сторону. Письмо матери Андрея и порадовало, и опечалило, и вызвало некоторуюдосаду. Сережка Кузнецов был отличный мальчишка, а в Милочку Андрей в первомклассе действительно влюблялся, и не верилось, что их уже нет, как нет вживых и еще семи его одноклассников. Хлопоты матери удивили Андрея своей неуместностью ибезосновательностью. Боже мой, чем она озабочена?! "Ножки", "чулочки","посылочка с продуктами"... Он, Андрей, участвует в розыскных мероприятияхстратегической без преувеличения важности, занимается делом, взятым наконтроль Ставкой Верховного Главнокомандования, а тут... ерунда, какая можетприйти в голову, наверно, только женщине, и то гражданской. "Мещанство,тыловое мещанство..." - огорченно подумал Андрей. И еще обижается, что он редко пишет. Да знала бы она... Самое обидное,что он даже намеком не может сообщить ей, чем занимается. Сунув письмо матери в карман, Андрей взглянул на часы - было началовторого, - привстав, перегнулся в кабину и громко сказал: - Х-хижняк, м-мы опаздываем... Ж-жми, дорогой, ж-жми! - А я что делаю?! - свирепо закричал Хижняк. Андрей с озабоченным видом сел на место. То, что они не успеют кназначенному Алехиным времени, стало ясно еще на аэродроме - выехали позже,чем следовало. Но теперь это Андрея по-настоящему обеспокоило, и он стревогой думал о возможных последствиях их вынужденного опоздания. Это был, наверно, самый ответственный день в его жизни, главной своейзадачей он сейчас полагал не допустить и малейшей ошибки и, естественно, немог не волноваться. Хотя Хижняк знал дорогу и ориентировался не хуже его, он на всякийслучай смотрел вперед, несколько раз перегибаясь через борт, с опаскойпоглядывал на скаты (будто это могло что-нибудь дать) и все время со страхомприслушивался к шуму мотора: вдруг откажет - и тогда они вообще не доедут доместа. Капитана же словно ничто не интересовало. Он смотрел с холодно-важнымбезразличием и каким-то недовольством, его взгляд, ни на чем неостанавливаясь, безучастно скользил по перелескам, чересполосице полей иредким хатам, и лицо, как казалось Андрею, говорило: "Борьба со шпионажем?..Подумаешь, эка невидаль? Я и не такими делами занимаюсь!.." "А все-таки я его где-то встречал!" - размышлял Андрей, подпрыгивая вкузове и опираясь руками, чтобы смягчить толчки; ощущение, что он преждекогда-то видел этого человека, не оставляло его, но вспомнить: где? - он немог, а заговорить не решался.68. ПОМОЩНИК КОМЕНДАНТА Между тем капитан всю дорогу переживал, как неудачно сложился этотпраздничный для него день. Размышлял он при этом невесело и вообще о своейслужбе в комендатуре, где после ранения, как ограниченно годный, он торчалуже два месяца, тоскуя по родному батальону и поминая недобрыми словаминемецкую пулю, медицину и отдел кадров. На восемь часов вечера у него было условлено свидание с девушкой изэвакогоспиталя, в котором он весною лежал. Для этой гордой и, как емуказалось, неприступной ленинградки с погонами лейтенанта медицинской службыон был вовсе не грозным помощником коменданта города, надменно-официальным,каким его знали военнослужащие, а просто Игорем, излишне самолюбивым иобидчивым, но симпатичным, а главное, интересным и - в последнее время -желанным парнем. Так, во всяком случае, она его понимала и так говорила, незная, впрочем, о нем, пожалуй, самого существенного, того сокровенного, чтоон тщательно на войне от всех скрывал. Еще позавчера при последней встрече они договорились, что он придетсегодня к восьми часам, и больше она ничего не сказала. Но от ее ближайшейподруги - строго по секрету - он узнал, что у Леночки ныне день рождения ибудет небольшое торжественное застолье - кроме него, приглашены еще двеподружки, а также начальник ее отделения, молодой красавец грузин, какговорили, талантливый хирург, к тому же игравший на гитаре и вызывавший упомощника коменданта острую неуемную ревность. В его жизни это было не первое сильное увлечение. Перед войной он влюбился в одну будущую актрису, студентку театральногоинститута, и других девушек не замечал. Однако осенью сорок первого, когдаон уже находился на фронте, связь между ними внезапно прервалась - онауехала в эвакуацию и как в воду канула. Болезненно переживая, он многиемесяцы пытался ее разыскать, увы, безуспешно, она же, очевидно, и непыталась: знала его московский адрес, однако среди писем, пересылаемыхматерью, от нее ничего не было. Позже, под Сталинградом, он увлекся по-настоящему переводчицей из штабадивизии, приехавшей на пару часов в полк опросить немцев, захваченных егоротой. За ужином они разговорились; она оказалась москвичкой и более того -училась в соседнем с его домом институте. Спустя неделю он отправил ей с оказией шутливую несмелую записку, нерассчитывая получить ответ, но она ответила хорошим, теплым письмом.Переписка продолжилась, они обменивались дружескими посланиями каждую неделюи к моменту окружения немецкой группировки уже перешли на "ты". В середине декабря была еще одна чудесная встреча, когда его вызвали вштаб дивизии и затем он гулял с ней морозной ночью несколько часов. Мела,крутила свирепая поземка, в отдалении размеренно била корпусная артиллерия,из темноты время от времени слышались окрики часовых. Трижды заснеженнуюстепь вокруг ярко освещали САБы*, сбрасываемые немецкими самолетами, и онвидел рядом ее пунцовое от мороза, прекрасное лицо. Она была в валенках и вполушубке поверх ватного костюма, а он, являвшийся перед тем к начальству, -в шинели и в сапогах. Чтобы не замерзнуть, они непрерывно ходили и дажегрелись пробежками, и все же он продрог до костей, но был счастлив какникогда. В конце этого сказочного, так запомнившегося ему свидания онапредложила, если позволят обстоятельства, встретить Новый год вместе. Эта идея захватила его. По счастью, полк вывели во второй эшелон, и всескладывалось как нельзя благоприятно. Он понимал: ей легче отлучиться, чемему оставить на ночь роту. Вместе с ординарцем он вылизал земляночку ивыпросил на эти сутки у других ротных лучшую в полку табуретку и вполнеприличный несамодельный стул. Как раз в это время один из офицеров, ездившийс машиной в дальнюю, за сотни километров командировку, привез заодно ссевера три елки. По приказанию командира полка их роздали по веточке во всеземлянки и блиндажи, и ему досталась небольшая, короткая, но густая пахучаялапа. Поставленная на крохотном самодельном столике под журнальным портретомВерховного Главнокомандующего, она стала главным и редкостным украшением - вбезлесной степи, вблизи от передовой о елке можно было только мечтать. ---------------------------------------- * САБ - светящая авиационная бомба, предназначенная для освещенияместности. --------------------------------------------------------------- 31 декабря с сержантом из его роты, ехавшим по делу в штаб дивизии, онотправил переводчице только что врученную ему посылочку - подарок оттружеников тыла: флакон духов, шерстяные варежки и пачку печенья. Внутрьвложил торжественно-шутливое приглашение, написанное "высоким штилем". Всамом конце предложил: если она пожелает, его "верный оруженосец" (имелся ввиду сержант) будет ее сопровождать. День минул, и, томясь ожиданием, он то и дело выходил из землянки ивсматривался в темноту в том направлении, откуда они должны были появиться.Он ни разу не звонил ей в дивизию, зная, что разговоры могут слушать и отнечего делать слушают телефонисты, и никак не желая делать сокровенное,дорогое достоянием чужих ушей. В одиннадцатом часу, однако, не выдержав, онсоединился через полк с дивизионным коммутатором и, не зная номера, назвалфамилию майора, ее начальника, к которому он с самого начала без каких-либок тому оснований ее ревновал. Ответил чей-то юношеский тенор, но там, вштабном блиндаже, было весело, возможно, уже выпивали, звучали оживленныеголоса, в том числе и женские. Он попросил майора, но когда тот подошел,сразу положил трубку: ему явственно показалось, что среди других онрасслышал и ее радостный голос, - от обиды и огорчения он чуть не закричал. Это было настолько чудовищно неожиданным, что немного погодя, утешаясебя, он подумал, что от штаба дивизии до его землянки каких-нибудь пятькилометров и за полтора с лишним часа она еще вполне может успеть, особеннов сопровождении сержанта. Успокоение, однако, оказалось недолгим. В двенадцатом часу, вызвавординарца, он хватил с ним по стакану неразбавленного спирта и в полноммолчании принялся есть с таким ожесточением, будто главным теперь былоуничтожить все припасенное и добытое не без труда на этот праздничный ужин.Они усиленно работали челюстями, когда вернулся наконец сержант, ввалился вземлянку усталый, озябший и, прикрыв за собой дверь, молча и виновато достализ вещмешка посланную с ним посылочку. В первое мгновение капитан (он тогда был еще старшим лейтенантом), ужеохмелевший, буквально задохнулся в приступе ревности, обиды и оскорбления,окончательно поняв, что она действительно предпочла ему другого или простодругое общество. Схватив перевязанный красной ленточкой сверток, он вбросилего в раскаленную железную печурку и в душе проклял ее. Он подумал, предположил плохое, а случилось самое худшее: прошлой ночьюее убило в соседнем полку, разметало на кусочки прямым попаданием снаряда вштабной блиндаж. Какое-то время он ходил совершенно потерянный. Влюбился он, стало быть, не впервые, но такого, как теперь, с ним ещене случалось. Верно, только из-за Леночки смирился он на время со столь постылой емукомендантской должностью, решив потерпеть еще месяц-другой и лишь тогдадобиваться переосвидетельствования и снятия ограничения, в чем ему ужедважды отказывали. Он был непоколебимо убежден, что во время войны мужчиныдолжны воевать, а находиться в тылу, имея руки и ноги, постыдно. Поэтому-тоон и отказывался категорически от оформления брони и демобилизации, чегодобивались настойчиво в Москве его именитые педагоги. Отношения с Леночкой развивались так, что вот-вот ему следоваловысказаться, объясниться, соперничество грузина по-настоящему беспокоило, исегодняшний вечер имел потому особое значение. Узнав про день рождения, он помчался наутро к портному, который шил емупарадную форму, и просил все ускорить и сделать на сутки раньше. Чтобыстимулировать срочность, пообещал сверх условленной платы еще консервы изсвоего доппайка и сахар. С этим костюмом вообще было немало хлопот. Отрезы он получил еще вполку до ранения, потом обменял их с придачей на лучшие - довоеннойвыработки сукно - у старика интенданта, который польстился на его трофейный"вальтер" в генеральской кобуре и пристал как с ножом к горлу. Потомнедоставало бортовки для кителя и достойных золотых пуговиц, не было ихорошего надежного мастера. И лишь неделю назад все наконец устроилось. Сегодня рано утром по дороге в комендатуру он заскочил к портному ещераз напомнить, что к вечеру - кровь из носа! - костюм должен быть готов. Кего удивлению и радости, пошитый китель, сверкая пуговицами и погонами, ужекрасовался на манекене, а брюки отглаживались тяжелым утюгом. Этого лохматого старикашку с его невероятным местечковым акцентом ивечной каплей на кончике носа, угодливо-старательного, как и всеремесленники здесь, в Западной Белоруссии, знакомые офицеры рекомендоваликак хорошего мастера. Сшитый им костюм превзошел, однако, все ожидания. Ибрюки, и китель сидели на капитане без единой складки или морщинки, каквточенные, на удивление эффектно облегая его отличную фигуру. Это былопроизведение настоящего искусства, работа, вполне достойная непровинциального портного, а столичного, генеральского, если даже немаршальского. Единственно, что оставалось - проколоть и заштуковать дырочки дляорденов, о чем он и сказал. - Пять минут! - с готовностью воскликнул старик. Но сделать это следовало аккуратно, с предварительной прикидкой иразметкой на груди кителя. И капитан попросил старика через час прийти вкомендатуру, где в сейфе он хранил свои награды: как и оружие, держать их начастной квартире не рекомендовалось. К боевым орденам и медалям у капитана было самое пиететное отношение.Он считал, что надевать их надо только по большим праздникам, три-четырераза в год, чтобы не принижать, не опрощать повседневной ноской. Для буднейже были учреждены орденские планки, до фронта они, правда, еще не добрались,но в Москве их доставали, и капитан в письмах домой настойчиво просилраздобыть. Навестивший его незадолго перед тем отец - начальник политотделагвардейского танкового корпуса на соседнем фронте - привез ему в подарокотменные хромовые сапоги и форменную офицерскую фуражку, так что экипированон теперь был на славу. Чтобы "обжить" китель и брюки и чувствовать себя в них к вечерупривычно и непринужденно, капитан не стал их снимать, а староеобмундирование завернул в газеты и занес к себе на квартиру. Из-за этого онопоздал на какие-то минуты и, когда появился в кабинете коменданта, где ужебыли собраны офицеры, получил замечание от майора, а далее все пошло совсемнаперекосяк. Выяснилось, что особистами - так он про себя называл контрразведчиков -проводится какое-то ответственное мероприятие, или "операция", и офицерыкомендатуры до специального распоряжения поступают в полное подчинениеконтрразведки. По окончании совещания всем надлежало ехать к месту сбора -на аэродром. Второй день происходило нечто необычное. Еще вчера утром в комендатуруприехал гарнизонный особист и строго конфиденциально сообщил офицерам, чторазыскивается группа неизвестных, представляющих особую опасность, и, вынувлисток бумаги, описал ориентировочно внешность двоих, вернее фигуры, рост ивозраст, сказал, что один из них предположительно говорит с украинскимакцентом. Майор, хронический язвенник, отиравшийся в комендатурах четвертый год,все знавший и понимавший, заметил отсутствие особых индивидуальных примет иприблизительность описаний внешности. И особист сказал, что, к сожалению,"пока не удалось дыбыть" точные словесные портреты, и это, безусловно,усложняет розыск. Затем, еще раз предупредив о неразглашении, он ознакомил офицеров споследней очередной, совершенно секретной мерой по защите воинскихдокументов от подделок немцами - показал им точку вместо запятой посредифразы в одной из граф командировочного предписания. Бланки с этой специальной типографской опечаткой были задействованывечером 31 июля, следовательно, все военнослужащие с документами, выданнымив августе и не имеющими этого условного знака, подлежали немедленномузадержанию. Показанное им для наглядности предписание офицеры рассматривали молча;каждый из них за дежурство проверял и регистрировал десятки и сотни такихдокументов, но никто не обратил внимания на эту точку. Во время беседы особист дважды сказал о личной ответственностиприсутствовавших и о необходимости предельно усилить бдительность. Следствием его визита, инструктажа и призывов к бдительности стало то,что только до полуночи в городе было задержано восемь человек, имевшихнекоторое сходство с описанными им лицами; всех их после проверки,проводившейся самим особистом, - он прочно занял один из кабинетов -пришлось отпустить. Об этом сегодня на совещании майор сказал как о недоработках вдеятельности вверенной ему комендатуры. Потребовав в заключение отподчиненных самой высокой бдительности, он поднялся и сообщил: - Через десять минут выезжаем. Всем иметь при себе личное оружие иудостоверение на право проверки документов. Машина во дворе. Капитан спросил, когда, хотя бы предположительно, закончится "операция"и как скоро они освободятся, но майор этого не знал. Вместе с другими помощник коменданта вышел из кабинета. Офицеры хвалиликостюм, щупали материал и со смехом интересовались: куда это он с утра таквырядился?.. уж не на "операцию" ли?.. Он отвечал рассеянно, думая о своем,- даже слушая майора, он усиленно соображал, как теперь лучше все устроить. Старик портной с обтерханным портфельчиком в руке, держа засаленнуюшляпу и растерянно озираясь, уже ждал в дежурной комнате. Пригласив его всвой кабинет, капитан торопливо открыл сейф и, вынув сложенный втрое кусоксукна, развернул его на столе. - О-о! - увидев ордена и медали, воскликнул старик и утер каплю скончика носа. А капитан уже звонил в госпиталь, чтобы поздравить новорожденную ипредупредить ее о возникших у него обстоятельствах. Девушка была занята в операционной, к телефону подошла ее подруга -одна из приглашенных на вечер, - и капитан сказал ей, что должен срочноотлучиться по делам службы, но сделает все, чтобы вернуться вовремя, ипросил передать виновнице торжества его предварительные поздравления. Старик между тем достал из портфельчика плоскую коробочку, открыл ее и,вдев нитку в иголку, в полной готовности ожидал. - К сожалению, сейчас не получится, - положив трубку, сказал капитан. -Я должен немедленно уехать. Срочное дело, - пояснил он, так как портнойсмотрел на него, не понимая. - Я зайду к вам в семь часов вечера. Вы будетедома в семь часов?.. Отлично!.. И еще у меня к вам большая просьба...Возможно, у меня будет туго со временем. А сегодня день рождения... однойдевушки. Я договорился насчет букета... понимаете, цветы. Это рядом с вами.Вы не могли бы часов в пять сходить за ними и принести к себе?.. Я васотблагодарю! Как только старик ответил согласием, капитан вынул сероватуюсторублевку и положил на портфельчик. Старик взял бумажку, прежде чемспрятать во внутренний карман пиджачка, оглядел и с улыбкой заметил: капитантакой красивый, женщины, наверно, и так умирают - зачем же тратиться нацветы? За окном энергично сигналила машина. Помощник коменданта писал адрес наклочке бумаги, а старик, припомнив, невесело сказал, что он тоже однаждыпокупал цветы. - Только один раз? - удивился капитан. - Так, - подтвердил старик. Он пояснил, что было это сорок лет тому назад, в девятьсот четвертомгоду, цветы он покупал своей будущей жене и, вздохнув, сообщил, что ее убилинемцы здесь, в Лиде, и детей его убили, и внука тоже.. Зачем он уцелел? Капитану стало жалко этого старого обездоленного человека, только раз всвоей жизни покупавшего цветы, - сам он перед войной тратил на букетики ибукеты для будущей актрисы значительную часть стипендии. И, вспомнив своеобещание, он поспешно достал из нижнего отделения сейфа консервы и сахар. Старик из вежливости отказывался, а капитан засовывал банки в егопортфельчик, когда дверь распахнулась и на пороге вырос майор. Он взглянулна своего помощника, и лицо его перекосилось. - Вам что, требуется отдельное приглашение?.. Вы не слышите - вас ждут! - Товарищ майор, я должен заскочить переодеться. Я немного задержусь. Яне знал... - Никаких переодеваний! - возмущенно закричал майор. - Немедленно вмашину! - приказал он и захлопнул дверь. Подумав секунды, капитан засунул в портфельчик сверток с орденами имедалями, предупредив: - Только не потеряйте! Затем схватил листок бумаги и быстро набросал несколько строк. Сложилпополам, сунул в конверт и написал наверху адрес. - Если я задержусь и до восьми часов меня не будет, убедительно прошу -отнесите цветы вместе с письмом вот по этому адресу. Это от вас недалеко. Явам заплачу. И дам еще продуктов. Только, ради бога, побрейтесь и немногоприоденьтесь! Там сегодня праздник - понимаете?.. Идемте!.. - Помощниккоменданта на ходу засунул конверт старику в карман. А на аэродроме, куда мчались как по тревоге, пришлось проторчать бездела около трех часов. Им указали место невдалеке от отдела контрразведки,рядом по обе стороны также спали, лежали на траве, сидели и курили группыофицеров из частей по охране тылов фронта. Все складывалось до обидного нелепо. За время этого вынужденногобезделья можно было не раз успеть переодеться, закончить с кителем и дажесамому отобрать цветы для букета - но как отлучиться?.. Когда начнется"операция", никто толком не знал и не мог сказать; неизвестно было даже, длячего конкретно всех здесь собрали. Майор, комендант города, прихваченный, как оказалось, еще с ночисильнейшим приступом своей болезни и оттого такой раздражительный и злой, спосеревшим, страдальческим лицом лежал отдельно, завернувшись в шинель, и,придерживая руками живот, тихонько кряхтел. Капитан - боясь запачкать,зазеленить костюм, он, не присев и на минуту, все время прохаживался возлесвоей группы, - наконец не выдержав, подошел к нему и, наклонясь, спросил,не может ли чем-либо ему помочь. - Оставьте меня в покое! - наморщась, не своим, плаксивым голосомпроговорил майор. Без четверти двенадцать всем было приказано построиться, и тут же изсветлого здания отдела контрразведки появилась группа офицеров.Возглавлявший ее маленький лобастый подполковник в длинной мешковатойгимнастерке, став перед строем, сделал последние, очевидно, наставления. Он говорил картаво, негромко, и слушали его в полной тишине. Речь егобыла толковой, деловито-немногословной, но упоминаниями о чрезвычайнойважности мероприятия, о том, как коварен враг, о необходимости особойбдительности и личной ответственности каждого, повторяла вчерашниевысказывания гарнизонного особиста и сегодняшние - коменданта города.Капитану, убежденному, что в армии все должно пониматься и выполняться сполуслова, без каких-либо повторений и рассусоливания, это, естественно, непонравилось. Поучений капитан не любил, как не любил и самого слова "бдительность".К тому же, как и большинство людей, он был совершенно убежден, что встретьсяему в жизни шпион или диверсант - он тотчас распознал бы его. Подполковник не только внешне не был военной косточкой: он почти неупотреблял повелительной формы, говорил то и дело "прошу", "пожалуйста", чтотакже обличало в нем штатского, интеллигентного по природе человека. Особо он подчеркнул, что указания офицеров контрразведки всепривлекаемые должны выполнять точно и без какого-либо промедления, и взаключение сказал: - Довожу до вашего сведения, что каждый, кто своими действиями прямоили косвенно поможет поимке разыскиваемых, будет сейчас же представлен кправительственной награде. Это капитана даже несколько покоробило. Он участвовал во многих тяжелыхбоях со значительно превосходящими силами противника и знал настоящую ценунаградам. А тут попахивало принижением и профанацией, принижением высокого,священного: ловят трех или четырех человек, для чего собрали сотни людей, ипри этом заранее обещают боевые ордена. Затем офицеров комендатуры отделили, и другой подполковник, изконтрразведки, вполне строевого вида, вместе с по-прежнему страдавшиммайором стал их распределять. Когда была названа фамилия помощника коменданта, подполковник,посмотрев в список, сказал: - Группа капитана Алехина. Но никто к помощнику коменданта не подошел, и никто не отозвался, итогда подполковник сказал одному из стоявших рядом с ним офицеров: - Тут должен быть лейтенант из группы Алехина. Найдите его быстренько! Этот офицер подвел капитана к зданию отдела контрразведки, велел ждать,а сам отправился на поиски. Минут пять спустя из-за угла выскочилмолоденький лейтенантик с красным, вспотевшим лицом, козырнул и, все ещепрожевывая, заикаясь, проговорил: - Т-товарищ к-капитан, в-вы из к-комендатуры?.. Идемте с-со м-мной... На нижней губе у него в уголке рта прилип кусочек капусты, и капитан,не терпевший неряшливости даже в боевых условиях, еле удержался, чтобы несделать ему замечание. Как и другие, они направились к площадке, где стояло десятка дваавтомобилей - в основном "виллисы" и "доджи", вымытые и надраенные, как напарад, что даже бросалось в глаза. У некоторых на лобовых стеклах виднелисьпропуска "Проезд всюду!", положенные только высшему генералитету иоперативным машинам контрразведки. Миновав эти нарядные, вымытые машины, лейтенант подошел к старой,замызганной полуторке с облупившейся и стертой краской на бортах кузова,став на подножку, сунул голову в кабину и что-то зашептал шоферу. В ответпослышалось крепкое ругательство. Помощник коменданта не мог не оскорбиться: от него, капитана,занимавшего к тому же ответственную должность, секретили то, что доверялосьсержанту-водителю. Скрепя сердце он залез в кузов и, подстелив носовойплаток, поместился на ящике, но лейтенант тут же предложил сесть ниже,вскочил сам, машина рванула с места и помчала как на пожар. Поглядывая на часы, помощник коменданта не без волнения, которое, как идругие чувства, при желании умел скрывать, старался представить исообразить, сколько времени займет то, что называлось "операцией", - кполовине восьмого в любом случае надо бы вернуться в город. Мысли о встрече с Леночкой, о вечернем торжестве более всего занималикапитана, и настроение у него портилось с каждым часом. В такой день -нарочно не придумаешь! - он вынужден то лететь сломя голову, то болтатьсябез дела, выслушивать нескончаемые поучения и призывы к бдительности,трясясь в грязном кузове, ехать неизвестно куда в распоряжение какого-токапитана Алехина и - пожалуй, самое оскорбительное! - быть совершеннойпешкой, находиться все время в полном неведении относительно своихдальнейших действий и назначения. Даже шоферу сообщали и доверяли больше,чем ему! Эта одуряющая тряска в мчавшей по булыжнику полуторке бок о бок сбочонком бензина и желторотым лейтенантом, которого тоже приходилосьслушаться, и вовсе капитана раздражила. "Попался бы ты мне в городе, я бытебя привел в христианский вид!" - не без злости думал он, краешком глазаоглядывая обшарпанные, должно быть, и не нюхавшие щетки кирзовые сапогиБлинова; покосившуюся звездочку на пилотке, расстегнутый воротничок инеразглаженную гимнастерку он успел заметить еще раньше, когда лейтенанттолько подошел к нему. Особистов капитан не любил, считая их привилегированными бездельникамии людьми с излишним самомнением. "Кантуются по тылам, - был уверен он, - даеще героями себя чувствуют!" Примерно то же самое, только простодушно и без всякого раздражения,думал о капитане и вообще о работниках комендатур Андрей Блинов.69. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" Егорову "Срочно! Сержант Гусев умер от полученных ранений и возникшего общего заражениякрови сегодня, в 6ч. 25 мин. При проверке в батальоне его товарищи, шофераАгафонов, Туманян и Белодед, подтвердили сходство предъявленного им дляопознания портсигара с тем, что имелся у Гусева, однако добытьдоказательства полной идентичности не представляется возможным. Как выяснилось, портсигар Гусева в числе многих подобных был изготовленв начале этого года старшиной по прозвищу "Коляныч" (предположительно - от имени Николай), механиком 294-гоОтдельного Ремонтно-Восстановительного батальона, который прошлой зимойдислоцировался под Гомелем по соседству с частью, где служил Гусев. Как намиустановлено, в настоящее время 294-й ОРВБ находится в районе Сувалок, кудатем же самолетом и отправлен опознаваемый портсигар для предъявления егостаршине по прозвищу "Коляныч". Логинов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Платонову Задержанных Вами без документов неизвестных, двое из которых попризнакам словесного портрета имеют сходство с фигурантами чрезвычайногорозыска, для установления личности необходимо срочно доставить в Лиду. Немедленно перевезите всех троих под надежной охраной на Молодечненскийаэродром, где в ближайшие полчаса совершит посадку высланный нами "Дуглас"(бортовой - 207). Поляков".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову Сообщаю для сведения приказание Нач. Генштаба Красной Армии No..... от19.08.44 г. "При подготовке и проведении специальных мероприятий в тылах 1-гоПрибалтийского и 3-го Белорусского фронтов имели место следующиенедопустимые факты: 1. Из-за нераспорядительности и халатности интендантских служб 91-йармии подразделения войск НКВД 1-го Белорусского фронта по прибытии к местуназначения после трехсоткилометрового пути в течение четырех часов не моглиполучить горячего котлового питания. 2. При движении автоколонны 18-го Краснознаменного погранполка врезультате поломки вышла из строя одна из машин. Командир 376-й гвардейскойтанковой бригады гвардии подполковник Фильченков, несмотря на мою директивуNo...... от 18.08.44 г., с которой он был ознакомлен, и требованиепредставителя контрразведки выделить транспортную машину взамен сломавшейсякатегорически отказался. 3. Нач. Отдельного фронтового склада ГСМ* No 1354 капитан Сухаревскийотказался отпустить бензин автоколонне маневренной группы войск НКВД 1-гоБелорусского фронта, мотивируя свои действия отсутствием у старшего группыформенных требований НКО на горючее. Заправка автомашин была произведена сопозданием, лишь после вмешательства вышестоящего командования. Эти факты могли иметь место только вследствие недопонимания отдельнымиофицерами всей важности проводимых специальных мероприятий ибезответственного отношения к директиве Генштаба No..... от 18.08.44 г. Приказываю: 1. Заместителя командующего 91-й армией по материально-тыловомуобеспечению полковника Аверьянова за нераспорядительность подчиненных емуслужб от занимаемой должности отстранить и откомандировать в распоряжениеУправления кадров тыла Красной Армии для назначения с понижением. 2. Командира 376-й гвардейской танковой бригады гвардии подполковникаФильченкова за невыполнение директивы Генштаба No..... от 18 августа 1944года, в результате чего взвод 18-го Краснознаменного погранполка вынужденбыл добираться на попутных и прибыл к месту назначения позже, чем следовало,от занимаемой должности отстранить и откомандировать в распоряжениекомандующего БТ и MB** фронта для назначения с понижением. 3. Нач. Отдельного фронтового склада ГСМ No 1354 капитана Сухаревского,в результате самоуправства которого подразделения войск НКВД 1-гоБелорусского фронта задержались в пути и прибыли к месту назначения сопозданием на 1 ч. 20 мин., от занимаемой должности отстранить, понизить взвании до лейтенанта и назначить командиром взвода в одну из частей фронта. Считаю необходимым еще раз обратить внимание всех командиров соединенийи частей 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов на то, что в связис проводимыми в тылах этих фронтов специальными мероприятиями все указания итребования представителей военной контрразведки должны выполнятьсябеспрекословно и без малейшего промедления. Любые задержки и проволочкибудут расцениваться как невыполнение боевого приказа со всеми вытекающимиотсюда последствиями. Антонов". С настоящим приказанием ознакомьте начальников органов контрразведкифронта. О всех случаях промедления с выделением людей и техники, а также онедостатках в материально-тыловом обеспечении проводимых мероприятийдокладывайте немедленно. Колыбанов". ---------------------------------------- * ГСМ - горючее и смазочные материалы. ** БТ и MB - бронетанковые и механизированные войска. ---------------------------------------------------------------70. БУДЕМ ДЕЙСТВОВАТЬ ВМЕСТЕ За Шиловичами после поворота влево Андрей приказал Хижняку сбавить ходи стал высматривать ориентиры, сообщенные Алехиным. Большую старую стодолуон увидел издалека, а немного погодя и два сросшихся дуба; от них следовало,двигаясь строго по перпендикуляру, подойти незаметно к тому месту на опушке,где углублялась в лес заросшая дорога. Как только они поравнялись с этими деревьями, Андрей застучал в заднеестекло кабины. - С-сходим! - сказал он и, не дожидаясь, когда полуторка остановится,соскочил на обочину. Помощник коменданта поднялся и не торопясь выпрыгнул из машины; за всюдорогу он и слова не вымолвил. Сунув голову в кабину, Андрей, согласно указаниям Алехина, велелХижняку проехать вперед в Каменку и быть там до шестнадцати тридцати, а ксемнадцати часам вернуться и ждать с машиной где-нибудь здесь, но к старой,заброшенной стодоле, которую они только что миновали, ни в коем случае неприближаться - об этом особо предупредил Алехин. Пока Андрей наставлял Хижняка, помощник коменданта, разминая отсиженныеноги, отошел на десяток шагов назад, осмотрел свой костюм, поправил складкина шароварах и заложил руки за спину. - Идемте, - сказал ему Андрей. - Т-только с-совер-шенно н-незаметно... - То есть как незаметно? Может, лечь и ползти по-пластунски? - вдругсильным мелодичным голосом язвительно спросил капитан. - Если п-потребуется... - покраснев, проговорил Андрей и почувствовал вэту минуту, что вполне разделяет отношение Таманцева к прикомандированным. Они двинулись кустарником к лесу, и помощник коменданта беспокоился,как бы не зазеленить или не разодрать о какой-нибудь сучок свойзамечательный новенький костюм, а Блинов, не менее озабоченный совсем иным,то и дело останавливался и, подав ему знак - приложив палец к губам, -напряженно прислушивался. На пути оказалась большая поляна, и, чтобы не выходить на открытоеместо, пришлось сделать немалый крюк. Затем кустарник вовсе кончился, онинаходились метрах в пятидесяти от указанного Алехиным места, но от леса ихотделяла полоса мелкорослого, ниже пояса чапыжника, обойти ее былоневозможно: она тянулась в обе стороны насколько хватал взгляд, и Андрейстарался сообразить, как же преодолеть ее незаметно. - П-придется п-ползти... - после некоторого раздумья огорченно сказалон и в то же мгновение увидел, как на опушке в просвете уходившей в чащудороги неожиданно, словно из земли выросши, появился Алехин. Не выходя наоткрытое место, он подзывал их энергичными жестами - мол, быстрее сюда! Когда, миновав чапыжник, они очутились возле него, под прикрытиемдеревьев, он, оглядывая помощника коменданта, приветливо представился: - Капитан Алехин... Вы из комендатуры? - Помощник коменданта города! - с достоинством уточнил капитан. - Очень рад... Будем действовать вместе. Андрей начал объяснять, почемуони опоздали, но Алехин остановил его. Помощник коменданта в это времядостал из кармана коробку самого настоящего "Казбека", какого Андрей невидел, наверное, с начала войны, взял папиросу и, разминая ее пальцами,небрежным жестом протянул коробку Алехину. - Благодарю! - отказался Алехин. Андрей почему-то подумал, что помощник коменданта и ему предложитпапиросу, однако этого не случилось. Капитан опустил коробку в карман,постучал мундштуком папиросы о розовый полированный ноготь большого пальцаи, обнаружив затем, что зажигалка осталась в старом обмундировании,вопросительно посмотрел на Алехина, и тот понял его взгляд. - Костя, - оборачиваясь, сказал он, - спички. Из кустов орешника состороны опушки вылетел брошенный чьей-то сильной рукой коробок спичек и упалоколо офицеров. Кто такой Костя, Андрей не знал, но сообразил, что тот,очевидно, ведет наблюдение: просматривает подступы от шоссе к лесу. Подняв коробок, Алехин зажег спичку и протянул ее помощнику коменданта.Затем, предупредив, что разговаривать в лесу можно только шепотом, сталобъяснять, что им конкретно предстояло. - Как вам известно, - сказал он вполголоса капитану, - разыскиваетсягруппа, представляющая значительную опасность для Действующей армии... Поимеющимся предположениям, они могут сегодня во второй половине дня появитьсяздесь, в лесу. На путях их вероятного движения внутри массива будут устроенызасады - в одной из них мы и будем с вами участвовать... Наша задача:проверка под видом комендантского патруля, в определенной обстановке, -подчеркнул Алехин, - всех проходящих мимо нас по той дороге... - Что означает - "в определенной обстановке"? - спросил помощниккоменданта. - Засада с подстраховкой. На месте вы все поймете... Последовательностьпроверки: сначала основные документы - удостоверения личности икомандировочные предписания. Затем второстепенные: расчетные и вещевыекнижки, продовольственный аттестат, быть может, наградные удостоверения идругие документы... После этого необходимо ознакомиться с содержимым вещевыхмешков проверяемых или другого багажа... - То есть как "ознакомиться"?.. Вы хотите сказать - обыскать? -переспросил помощник коменданта. - Нет. Так сказать я не хочу, а делать тем более. Этого надопостараться избежать. Мы попросим их самих предъявить свои вещи для осмотра. - Выходит, обыск на добровольных началах... А в смысле закона?.. Этоположено? - Да, разрешено... Это необходимость... Я имею официальные указания, -осторожно заметил Алехин. "А я таких указаний не имею", - хотелось заявить капитану, но он этогоне сказал, а спросил: - Какова моя роль? Что лично я должен делать? - Что делать?.. Представитесь официально - назовете свою должность ифамилию - и попросите предъявить документы для проверки. Вы приглашены,чтобы мы действительно выглядели комендантским патрулем. - Алехин улыбнулся.- Если они знают вас в лицо - а такая возможность не исключена: они были вЛиде, - чтобы все выглядело как можно правдоподобнее. В момент проверки онидолжны быть убеждены, что имеют дело с комендантским патрулем и что насвсего двое. - Правдоподобно... - Капитан чуть усмехнулся, одними губами. - Ноофицерские наряды посылаются только в черте города. - Об этом знают немногие. А потом, бывают исключения: выезды на чепэ,целевые проверки и тому подобное. Так что это несущественно... - Алехинпосмотрел на капитана и продолжал: - Значит, проверяем основные документы,потом - второстепенные, а затем и вещи... - Это тоже моя обязанность? - Нет. Вы как старший наряда предложите им предъявить для осмотравещмешки или чемоданы - что у них будет - и показать содержимое. Остальноеделаю я. А вы должны страховать от возможного нападения, как это положено ипри комендантской проверке. На месте я вам покажу все в деталях... - Вы сказали, что мы будем вдвоем, а лейтенант? - Помощник комендантауказал взглядом на Блинова. - Его с нами не будет. Он должен подстраховывать со стороны, из засады.А мы будем вдвоем. Да, я обязан вас предупредить: во время проверки с первойминуты и до самого конца требуется предельное внимание и осторожность... - Знаю, - поморщился капитан. - Мне уже говорили. - Возможно, я в чем-то и повторяюсь, но я должен вам пояснить... Цельнаших усилий: взять их с поличным или заставить проявить себя... Для того ипроверка с подстраховкой из засады... Зачем это делается?.. Понимаете, припоимке врага случается и так - ни обыск, ни последующие допросы ничего недают... - Насчет обысков и допросов, - усмехнулся помощник коменданта, - вам,безусловно, виднее... - Почему я вас предупреждаю о необходимости максимальной осторожности?- продолжал Алехин, будто не замечая язвительной реплики капитана. - Мы свами будем своего рода живой приманкой... Понимаете, они видят перед собойвсего двоих, а о тех, кто в засаде, и не подозревают... Место тамбезлюдное... Таким образом мы как бы провоцируем их, создаем им условияпроявить себя, показать свою истинную суть... - И как... в чем же она может проявиться? - Если это враг, скорее всего они попытаются нас убить. - Да, перспективка не из приятных, - с улыбкой заметил помощниккоменданта. - Но она неоригинальна: на войне убивают - такова жизнь!..Обязанности свои понял... Мне только немного неясно... Допустим, мимо вашейзасады кто-то проходит... И мы... вы их обыскиваете... А если они совсем нете, кто вам нужен?.. Если это честные советские люди? Тогда что? - Придется извиниться. - И только? - А что тут еще можно сделать? - Не знаю. Это уж по вашей части. Лично я с подобной проверкойсталкиваюсь впервые! Капитан затянулся папиросой, и оба помолчали, думая каждый о своем. ... В отношениях с прикомандированными армейскими офицерами нередковозникали неясности, если даже не двусмысленность. Их привлекали длявыполнения определенных ограниченных функций, для совершения второстепенных,вспомогательных действий, и сообщать им суть дела не разрешалось. Для тогобыли основательные не только формальные соображения, но производило такоеумолчание на людей гордых и самолюбивых не лучшее впечатление. Преодолетьэто старались подчеркнуто-уважительным обращением, что и делал в эти минутыАлехин. Ему требовалось высказать помощнику коменданта еще кое-какиенаставления, однако, почувствовав неблагоприятную, с язвительностью,реакцию, он умолк, решив немного повременить и продолжить разговор по дорогеили уже на месте. Он сразу понял, что капитан - человек с характером, точнеес норовом, и ладить с ним будет непросто, а противопоставить этому можнотолько добродушие и вежливость, столь облегчающую отношения между людьми. Когда, докурив, помощник коменданта бросил папиросу, Алехин, подобравокурок, сунул его в землю под орешину. Капитан посмотрел, поджал губы, ноничего не сказал. - Костя! - оборачиваясь, позвал Алехин. - Мы возьмем спички? - Ну что с вами поделаешь... - лениво и вроде неохотно ответили изкустов. Стоя немного в стороне, Блинов продолжал присматриваться к капитану.Помощник коменданта был на полголовы выше Алехина, значительно темнееволосами, но светлее лицом - свежевыбритым, чистым и гладким - и несравненнопредставительней; его стройной, горделивой осанке мог позавидовать любойофицер. И голос у него был выразительный, мужественный, удивительноприятный. "Такие нравятся женщинам, - подумал Андрей. - И вообще производятвпечатление... Да-а! Где же я его видел?.."71. АЛЕХИН, ЕГОРОВ И ДРУГИЕ Немного погодя заброшенной травянистой дорогой они шли в глубь леса -Алехин и капитан бок о бок, Андрей в трех шагах позади. День выдался ведренный, теплый, однако если в Лиде было сухо, то здесьнедавно пролил дождь, в тени омытых им деревьев было прохладно и сыро; пахлолесом и прелью. Солнце, проникая сквозь редкие просветы в листве, тысячамиискринок сверкало на мокрой, росистой траве. Приехав сюда утром одновременно с другими розыскниками Управленияконтрразведки фронта - Поляков отправил в лес почти всех офицеров своегоотдела, - Алехин вместе с Таманцевым выбрал место для засады на порученнойим дороге и, возвратясь на опушку, отправился к старой пустующей стодоле,которую он сам посоветовал Полякову использовать для размещения штабаруководства войсковой операцией. Подступы к этому бесхозному строению - владельцы хутора вместе с хатойбыли сожжены немцами за связь с партизанами - на значительном расстоянииохранялись спрятанными на местности автоматчиками: Алехина остановили, и емупришлось предъявить документы лейтенанту в форме пограничника. Вокруг стодолы кустились заросли крапивы, было совершенно безлюдно изапустело, однако на земле перед входом виднелись свежие следы подъезжавшихсюда "студебеккеров", и когда Алехин, проскользнув в щель между половинкамиворот, ступил внутрь, он разглядел в царившей там полутьме человек тридцать. Посредине прямо перед ним возле походного столика с какими-то бумагамистояли и разговаривали несколько генералов, и среди них в центре - Егоров.За их спинами, соблюдая некоторую дистанцию, двумя раздельными полукругамирасполагались офицеры. Вдоль стен уже были развернуты радиостанции, в том числе справа две -большой мощности для прямой связи с Москвой; угол рядом с ними был отгороженплащ-палатками - для шифровальщиков; над каждой рацией и там, в углу, неяркосветили от аккумуляторов маленькие автомобильные лампочки. В отличие от других генералов Егоров был в хлопчатобумажномобмундировании - на поношенной, старого образца, с отложным воротникомгимнастерке отсутствовали погоны - и в яловых сапогах. Алехину вспомнилось,как два месяца тому назад, перед началом наступления, Егоров в этом самомобмундировании выезжал с ним и Таманцевым на операцию в одну из дивизий. Тогда осуществлялась "зеленая тропа" по весьма ответственной радиоигре,и генерал счел необходимым присутствовать лично. Переходили трое, в томчисле один свой; для создания иллюзии правдоподобности их следовалообстрелять, при этом Таманцев должен был из ручного пулемета при светеракеты для той же правдоподобности хотя бы одного из двух чужих ранить, чтосделать за время пятисекундной вспышки совсем не просто. О появлении Егорова на передовой в генеральской форме не могло быть иречи. Чтобы не привлекать внимания, он еще по дороге в машине надел на этусамую гимнастерку даже не капитанские, как предлагал Алехин, а лейтенантскиепогоны своего адъютанта и затем в течение суток исправно играл роль младшегоофицера: строго по уставу отвечал всем, кто был "старше" его по званию,таскал за Таманцевым вещмешок с дисками от пулемета и продуктами, проворновставал, когда к нему обращался Алехин или командир батальона, на участкекоторого должны были тропить в ту ночь немецкие агенты - два действующих иодин бывший. Таманцев же так вошел в образ, что покрикивал на генерала какна подчиненного. Все тогда получилось как нельзя лучше, в памяти же Алехина осталсямаленький курьезный эпизод. Вечером командир батальона, совсем юный капитан,когда Егоров вышел из блиндажа, с язвительной улыбкой заметил: - Такой молодой - всего пятьдесят лет! - и уже лейтенант! Что же с нимбудет к шестидесяти?.. Наверняка старшего получит!.. Интересно, что Егоров, смеявшийся над различными приметами розыскников,не менее суеверных, чем летчики или моряки, смеявшийся над предрассудкамиотносительно понедельников и тринадцатого числа, во время всех ответственныхмероприятий или операций непременно надевал эту самую хлопчатобумажнуюгимнастерку, в которой он начинал войну. Появление в стодоле Алехина было замечено, и Егоров, повернув голову,увидел его, но ничего ему не сказал, а, обращаясь к полноватому генералу вбрюках навыпуск, продолжал: - Поймите меня правильно, товарищ комиссар... При всем уважении к вашейдолжности и вашим полномочиям я не могу не возражать против действий,которые считаю преждевременными и рискованными для дела! Вопрос решается вМоскве и... - Не будет у вас завтрашнего дня, не будет! - с сильным кавказскимакцентом закричал полноватый; это был заместитель Наркома внутренних дел, позванию - комиссар госбезопасности, принятый сначала Алехиным загенерал-полковника. - Вы просто недопонимаете, насколько серьезнаобстановка! - Ответ Ставки должен поступить с минуты на минуту... - упрямо сказалЕгоров. - Не стройте иллюзий - он будет отрицательный! Если вы действительноверите в возможность отсрочки, ваша наивность поразительна!.. Мы не можем ине будем держать здесь людей сутками! У нас своих дел по горло! Егоров и комиссар госбезопасности стояли друг перед другом, уединитьсяздесь было негде, и они спорили, не стесняясь присутствия подчиненных. Алехин пришел посоветоваться с Поляковым, согласовать с ним некоторыедетали предстоящих действий, но подполковника среди скученных в стодолеофицеров и генералов не было. Суть спора Егорова с комиссаром госбезопасности Алехин, как толькосообразил, кто тот такой, себе уяснил, правда в общих чертах,приблизительно; в действительности же дело обстояло так. На рассвете собранные в Вильнюсе автомашины и подразделения,предназначенные для войсковой операции в районе Шиловичского массива, поуказанию Егорова передислоцировали в Радунь и Вороново. Таким образом былодостигнуто состояние "плюс один", то есть полная готовность в течение часаначать операцию. Как только об этом стало известно в Москве, от Егорованачали требовать ее незамедлительного осуществления. В очередном, третьем за сутки разговоре по "ВЧ" с начальником Главногоуправления контрразведки Егорову удалось обосновать целесообразностьотсрочки начала операции до семнадцати ноль-ноль, и на какое-то время всевроде успокоились. Однако с прибытием из Москвы заместителя Наркома внутренних делобстановка сразу же обострилась. Выслушав прямо на поле аэродрома докладЕгорова, он сказал, что в руководстве розыском налицо "нерешительность" и"опаснейшее промедление". Естественно, ему хотелось, чтобы его присутствие вЛиде ознаменовалось активными решительными действиями, самой значительнойакцией в этом плане была бы крупная войсковая операция, и, ссылаясь на своиполномочия, он потребовал ее немедленного проведения. Его энергично поддержали не только прилетевшие с ним генералы, но иначальник войск по охране тылов фронта генерал Лобов, а также командирыпогранполков и трех маневренных групп, прибывших с других фронтов. Все эти люди относились к одному ведомству - Наркомату внутренних дел;Егоров же и Мохов представляли собой контрразведку Наркомата обороны, норечь шла вовсе не о межведомственных разногласиях. У оппонентов Егорова - и он это понимал - была обоснованная деловаяпозиция. Подчиненные им части, переброшенные, как правило, за сотникилометров и оторванные от выполнения своих непосредственных боевых задач:борьбы с националистическим подпольем, бандами и остаточными группаминемцев, охраны важных объектов, несения контрольно-заградительной службы накоммуникациях и тому подобного, - с рассвета находились в состоянии полнойготовности провести войсковую операцию, а ее - по предположительнымсоображениям - пытались отложить. И тысячи людей, необходимые в другихтыловых районах, вынужденно бездействовали. Зараженные уверенностью Полякова, что разыскиваемые сегодня или вкрайнем случае завтра появятся в Шиловичском лесу, Егоров и Мохов, будучи вабсолютном меньшинстве, упорно отстаивали свою точку зрения. В концеполучасового спора, уже в кабинете заместитель Наркома, человек восточноготемперамента, разгоряченный их несогласием, заключая разговор, заявил: - Вы понимаете, как все это будет выглядеть, если ваши предположения неподтвердятся?.. Могу вам сказать: как преступная нерешительность ипромедление, граничащее с саботажем!.. Вы занимаетесь розыском тринадцатьсуток - две недели! - а что в результате?.. Баран начихал!.. Может, вы ещестолько же собираетесь здесь возюкаться?.. Не выйдет!.. - возмущенновскричал он. - Мы стянули к вам более семи тысяч человек, и держать их бездела даже лишний час - преступно!.. Ваши предположения не могут служитьоправданием для подобного опаснейшего промедления!.. Войсковая операциянужна в первую очередь вам и Главному управлению контрразведки, так давайтеее проводить! - Он посмотрел на часы, затем перевел взгляд своих агатовых,маслянисто блестевших глаз на прибывших с ним генералов и как бы и от ихлица сказал: - Мы не можем оставаться сторонними... безучастныминаблюдателями. Обстоятельства чрезвычайные, и я вынужден... - это мой долг,моя обязанность! - данной мне властью, независимо от ваших соображений,распорядиться безотлагательно приступить к операции!.. По своему положению он был не ниже начальника Главного управленияконтрразведки, причем почти все подразделения, собранные в Лиде, Радуни иВороново, подчинялись по принадлежности ему, а не командованию фронта, иотдать такое приказание он вполне мог. Тогда-то Егоров и сообщил как бы конфиденциально, что обратился вСтавку с мотивированной просьбой об отсрочке операции более чем на сутки -до семнадцати ноль-ноль завтрашнего дня. И поскольку, мол, вопрос решается вМоскве, быть может, лично Верховным Главнокомандующим, он не считаетвозможным, да и другим не советует форсировать события. Собственно, никуда он еще не обращался: хотя такая шифровка понастоянию Полякова была составлена, Егоров, не желая действовать "черезинстанцию", через голову своего непосредственного начальства, ее неподписал. Теперь он вынужденно это сделал, и спустя минуты ее уже передавалив Ставку, а копию - Колыбанову. Егоров знал, что Верховный, работавший по ночам до утра, встает нераньше полудня, и шифровку Егорова ему могли доложить только спустя ещепримерно час. Даже если бы ответ последовал без промедления, каким бы он нибыл, в любом случае выигрывалось некоторое время. Как и ожидал Егоров, его сообщение, что вопрос решается в Москве,ослабило давление со стороны прибывших, хотя заместитель Наркома сразузаявил, что Ставка, несомненно, ответит отказом. Часа два прошлиотносительно спокойно, однако, когда уже разгрузились здесь, в стодоле, спори разногласия возникли опять. Ехали по соображениям маскировки под наглухо задраенными тентами, вкузовах двух набитых до отказа "студебеккеров", причем здесь их загонялизадом в ворота, чтобы прибывших со стороны никто не увидел. По той жепричине Егоров еще в Лиде предупредил, что даже по нужде не разрешит никомудо вечера выйти из стодолы. Кажется, предусмотрели все, но, как нередко случается в подобныхнеобычных обстоятельствах, что-нибудь второстепенное обязательно упускается.На этот раз не подумали, что всем нужно на чем-то сидеть. Стульев итабуреток хватило для радистов и шифровальщиков, остальным приходилосьстоять. Единственный оставшийся свободным стул Егоров поставил длязаместителя Наркома, но тот, видимо из солидарности с другими генералами, нанего не сел. Людям было неудобно, жарко, ко всему прочему, самого старого,совершенно седого генерала с планкой четырех орденов Красного Знамени изнаком "Почетный чекист" на габардиновом кителе в душновато-спертом,пахнувшем сеном воздухе стодолы сразу же охватило астматическое удушье. Сбагрово-синим лицом он стоял, опираясь руками на стол, давился сиплымкашлем, задыхался, слезы катились у него из глаз, но он упрямо не желал илине мог ни выйти, сняв фуражку и китель, из стодолы, как предлагал емуЕгоров, ни сесть, на чем настаивал заместитель Наркома. Этот генерал в разговоре на аэродроме высказал оригинальные, весьматолковые соображения, чем сразу понравился Егорову, и тот его теперьискренне жалел. Как только рации были развернуты и отлажена связь, хлынул потоксообщений, и пятеро привезенных сюда шифровальщиков заработали с полнойнагрузкой. Егоров ушел к ним в угол, за плащ-палатки, и прямо с рабочих листов, недожидаясь окончания расшифровки, читал радиограммы, поступившие за последниеполтора часа на его имя в Лиду и переданные теперь сюда. Командующий фронтом и маршал, представитель Ставки, запрашивали,необходима ли еще какая-либо помощь людьми и техникой; такой же вопроссодержался в шифротелеграмме начальника Генерального штаба. Из Москвытребовали подтвердить, обеспечены ли все привлеченные к розыску и войсковойоперации усиленным питанием по нормам летного состава ВВС Красной Армии,требовали различные сведения отчетного характера. Все эти сообщения Егоров просмотрел на рабочих листах мельком, как непредставляющие интереса. Маховик огромного механизма чрезвычайного розыскабыл раскручен вовсю, и никакая дополнительная помощь, никакие новые люди итехника уже не могли бы что-либо существенно изменить или даже усилить. Огорчило Егорова то, что не было ничего непосредственно от Полякова.Подполковник остался в отделе контрразведки на аэродроме, чтобы встретитьначальника Главного управления контрразведки и, докладывая о ходе розыска,убедить его в необходимости отсрочить на сутки войсковую операцию. Этутрудную и малоприятную миссию он взял на себя сам, и Егоров спризнательностью согласился, хотя они оба одинаково сомневались в ее успехе.Каким бы ни оказался результат, Егоров знал, что Поляков будет отстаиватьсвою точку зрения с поразительным безразличием к возможным последствиямсвоего упорства. Туда, в Лиду, к Полякову, сходились все до единой нити розыска. Совчерашнего дня он получал и переваривал непрерывный поток информации, и впервую очередь донесения о результатах действий сотен оперативно-розыскныхгрупп и всеохватывающей контрольно-проверочной службы, о состоявшихсязадержаниях и всех событиях и подозрительных происшествиях в тылах фронта ина передовой. Из этого вороха сообщений Поляков должен был отобрать всезаслуживающее внимания и по каждому случаю не мешкая принять безошибочноерешение. Он, Поляков, как никто другой, ощущал усилия многих тысяч людей,ощущал пульс всех мероприятий, проводимых в полосе фронта от Вязьмы и доВосточной Пруссии. На Полякова Егоров надеялся более всего. В эти небывало напряженныесутки от оперативного мышления подполковника, от его чутья и уменияорганизовать и направить розыск зависело больше, чем от всех маршалов икомандующих, вместе взятых, и потому молчание Полякова не только огорчило,но и несколько обеспокоило Егорова. Указав начальнику шифровального отделения, кому и что ответить, Егороввернулся к генералам. Старик-астматик страдал по-прежнему; остальные, будучине в состоянии ему чем-либо помочь, из деликатности старались не смотреть вего сторону. Егоров снова предложил ему выйти на свежий воздух, но тот, несоглашаясь, упрямо замотал головой. "Обстановочка! - заметил про себя Егоров. - Зачем его сюда привезли?..Зачем они все сюда приехали - сидели бы себе в Лиде... Здесь вполне хватилобы Лобова и десятка офицеров..." В душе он ругал себя за непоследовательность, стыдился, чтосмалодушничал и, выступая против войсковой операции - в ближайшие полторасуток, - поддался все же влиянию заместителя Наркома и поехал сюда. Зачем -руководить розыском из Лиды было несравненно удобнее, к тому же здесь емуособенно недоставало Полякова. - Мы что же, так и будем все время стоять? - недовольно спросил один изгенералов, затучнелый, с пышными, чуть вислыми усами; одетый в застегнутыйна все пуговицы мундир, он то и дело вытирал платком потное лицо. - Станет невмоготу, сядем на землю, - не то в шутку, не то всерьезответил Егоров. Он только что приказал передать в Лиду, чтобы со "студебеккерами", вкоторых часа через два должны были приехать начальник Главного управленияконтрразведки и заместитель Наркома госбезопасности, привезли и стулья, и всмятении представлял себе, что здесь будет твориться, когда в этом большом,но все же не резиновом строении окажется человек пятнадцать генералов иполсотни офицеров из трех различных ведомств, не считая радистов ишифровальщиков. - Даже такую элементарную вещь не предусмотрели, - с раздражениемсказал заместитель Наркома. - Удивительное недомыслие! Позаботиться о стульях и табуретках надлежало какому-нибудь лейтенантуиз отдела контрразведки авиакорпуса, а никак не Егорову, и хотя упрекадресовался, очевидно, ему, он разумно промолчал. Заместитель же Наркома, посмотрев на часы, сказал, что в ожиданииответа, который-де наверняка будет отказным, теряется драгоценное время ичто "промедление подобно смерти" в первую очередь для Егорова и Мохова.Егоров не желал спорить и, как бы подтверждая правильность этих слов,согласно покачал головой. Тогда затучнелый генерал, высказавшийнедовольство, что всем приходится стоять, заявил заместителю Наркома, чтоесли из подчиненных ему погранполков забрали для операции все, что возможно,и затребовали маневренные группы даже с других фронтов, то из армейскихчастей взяли в несколько раз меньше, и характеризовал это как"возмутительный произвол". При этом, явно нервничая, он все время беспокойнотрогал пальцами свои усы, будто именно они могли теперь пострадать отпроизвола контрразведки, и, ощупывая их, он как бы желал убедиться, что ониеще на месте. Мохов, не выдержав, ему возразил, и опять возник спор, вовремя которого и появился Алехин. После того как заместитель Наркома заявил, что у них своих дел по горлои они не станут держать здесь людей сутками, Егоров, проговорив: "Извините,товарищ комиссар..." - отошел к Алехину. - Ты ко мне? - А подполковник... - несмело начал Алехин, стесненный присутствиемстольких генералов и старших офицеров. - Подполковник в Лиде. И скорее всего сюда не приедет. Ко мне вопросыесть? Алехин посоветовался бы и с начальником Управления - следовалосогласовать отдельные детали, касающиеся засады, но уединиться здесь былонегде, выйти с ним из стодолы - нельзя, шептаться же при всех - неудобно. Он не успел произнести слово "нет". Начальник войск по охране тылафронта генерал Лобов сказал что-то вполголоса заместителю Наркома, и тот,глядя на Алехина агатовыми, маслянисто блестевшими глазами, своимнеправильным, кавказским говором громко спросил: - Это что - старший группы, которая работала по делу? - Извините, товарищ комиссар... - быстро поворачиваясь, вступилсяЕгоров, угадавший по тону заместителя Наркома, что сейчас начнетсянеприятный, а главное, никчемный разговор с упреками, обвинениями и,возможно, разносом. - Одну минуту... Он увидел страшное, с выпученными глазами и набухшими венами лицогенерала-астматика, его раздувшуюся от напряжения багровую шею. Вцепясь вкрай столика, старик судорожно хватал ртом воздух. Два полковника из Москвыподдерживали его под руки и, кажется, пытались усадить, чего делать как разне следовало. Не в силах из-за удушья ничего сказать, он немо сопротивлялся;котелок с водой, который перед ним поставили, опрокинулся, и вода залилабумаги. Разногласия в присутствии подчиненных и этот мучившийся упрямый старик,непривычные для прибывших из Москвы неудобства полевых условий ивозраставший разлад - обстановка становилась нервозной, нерабочей,совершенно нетерпимой. Нужно было не мешкая что-то предпринять. Егоров посмотрел на стоявших ближе к нему офицеров контрразведки -своего адъютанта и капитана с авиационными погонами - и, указывая взглядомна задыхавшегося генерала, распорядился: - Помогите генералу!.. Снимите с него фуражку и китель и вынесите егосейчас же на свежий воздух!.. Он почувствовал, что они колеблются, - как им, младшим офицерам,раздевать генерала, к тому же не своего, незнакомого, - и, не сумевсдержаться, с искаженным бешеной яростью лицом закричал так, что отнеожиданности испуганно вздрогнул даже заместитель Наркома: - Вы-паал-нять!!! В наступившей мгновенно тишине - стало слышно, как работали на ключахрадисты, - Егоров, возбужденно дыша и растирая затылок, повернулся к Алехинуи приказал: - Если вопросов нет, немедленно возвращайтесь на место! За его спиной капитан-летчик и адъютант, отстранив московскихполковников, уже стаскивали габардиновый китель с задыхавшегося генерала.Алехин, несколько оторопев от столь впечатляющей картины, поднял руку кпилотке, чтобы отойти; в это мгновение Егоров окончательно овладел собой и,протягивая ему свою массивную ладонь, добавил: Я надеюсь на вас... Действуйте!.. * Часть третья. МОМЕНТ ИСТИНЫ * 72. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Чрезвычайно срочно! Егорову Для осуществления в случае необходимости массированных мероприятий повариантам "Западня", "Большой слон" и "Прибалтийское танго" вам согласноспециального приказания нач. Генерального штаба должны быть дополнительновыделены на местах к 15.00 сего дня из состава частей Красной Армии и войскНКВД по охране тыла фронта соответственно: 1) в Вильнюсе... и... человек* 2) в Гродно... и... человек 3) в Лиде... и... человек Выделение людей подтвердите без промедления, сообщив при этомнаикратчайший срок готовности по каждому варианту отдельно. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову Сегодня между 10 и 11 часами утра в 17 км северо-западнее Вилейки влесу деревенскими подростками замечены во время радиосеанса и вскоре по ихсообщению задержаны военнослужащими с проезжавшей автомашины двоенеизвестных, предъявивших командировочное предписание и форменные армейскиеудостоверения личности на имя офицеров в/ч 62035 капитанов Борисенко ПетраЕфимовича и Новожилова Тимофея Осиповича. Факт выхода в эфир Борисенко и Новожилов отрицали, показать содержимоечемодана и вещевого мешка категорически отказались, следовать с машиной вВилейку - тоже, в связи с чем к ним была применена сила. При обыске Борисенко и Новожилова обнаружены: рация портативнаяприемопередающая "Эри" в рабочем состоянии, запасные батареи - 3 элемента;таблицы пятизначного шифра, блокноты перешифровальные - 2; пистолеты ТТ - 2;патроны к ним - 120; компаса - 2; ножи охотничьи - 2; запас продуктов на 5-6суток, в том числе 4 банки немецких мясных консервов выпуска июня с. г. Втайниках за подкладками голенищ яловых сапог обнаружены безупречные пореквизиту и содержанию временные удостоверения личности на имя сотрудниковНКГБ Белоруссии капитанов Борисенко Петра Ефимовича и Новожилова ТимофеяОсиповича. Объяснить цель своего пребывания в лесу с приемопередатчикомзадержанные отказались, и никаких сведений, способствовавших бы выяснению ихличности, получить от них не удалось. Сотрудникам Вилейского РО НКГББорисенко и Новожилов неизвестны, никакими данными о их нахождении натерритории района местные органы не располагают. В командировочном предписании задержанных отсутствует секретныйусловный знак - точка вместо запятой посреди фразы. Борисенко, говорящий сукраинским акцентом, по признакам словесного портрета имеет значительноесходство с одним из агентов, проходящих по чрезвычайному розыску. Имеются идругие основания предполагать, что задержанные нами лица являютсяразыскиваемыми по делу "Неман" агентами. Борисенко и Новожилов содержатся в отделе контрразведки бригады подусиленной охраной, исключающей возможность побега или попытки самоубийства. Прошу Вашего указания сообщить особые приметы или какие-нибудьдополнительные сведения, способствовавшие бы вероятной идентификациизадержанных. Не имея возможности связаться с Минском, прошу срочно проверить,имеются ли в НКГБ Белоруссии сотрудники Борисенко и Новожилов,командированные с коротковолновым передатчиком в район Вилейки. Шаповалов". ---------------------------------------- * Цифровые данные этого документа опускаются. ---------------------------------------------------------------ЗАПИСКА ПО ВЧ" "Весьма срочно Егорову В дополнение к NoNo..... и..... от 18 и 19.08.44 г. сообщаю, чтораспоряжение Начальника тыла Красной Армии об усиленном питаниивоеннослужащих, участвующих в розыскных, контрольно-проверочных мероприятияхи войсковых операциях по делу "Неман", распространяется также на всехвоеннослужащих, привлекаемых к мероприятиям по вариантам "Западня", "Большойслон" и "Прибалтийское танго" с обеспечением продовольствием по линии НКО.(Основание: распоряжение Нач. тыла Красной Армии No..... от 19.08.44 г.) Выполнение проконтролируйте. Артемьев".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Егорову Начальник Главного Управления контрразведки с группой генералов иофицеров прибыл в 13.05; ближайшие часы будет находиться в отделеконтрразведки авиакорпуса. Его прибытие мною подтверждено. Наши соображения по розыску и относительно войсковой операции онразделяет полностью, однако по независящим от него обстоятельствам онадолжна быть проведена сегодня. После разговора с ним суточная отсрочкапредставляется маловероятной. Замнаркома госбезопасности с группой высшего оперативного составаприбыл в 13.25. С нашими соображениями по розыску он согласен с некоторымиоговорками. В 14.30 выезжает к вам; одновременно будут доставлены медики,скамьи и стулья. Поляков".ШИФРОТЕЛЕГРАММА Егорову "Воздух!!! Ближайшие четверть часа находитесь неотлучно у радиостанции прямойсвязи для приема весьма важного. Колыбанов".73. ПОМОЩНИК КОМЕНДАНТА Лесной травянистой дорогой они шли в глубь леса - Алехин и капитан боко бок, Блинов в трех шагах позади. Ветер ровно шумел верхушками деревьев; в чистом крепком воздухеслышались только голоса природы, казалось, в лесу этом - на вид совершеннобезлюдном, - кроме птиц, зверей и зверюшек, никого не было и не бывало.Казалось, здесь, на этом участке массива, никогда не ступала нога человека.И ничто вокруг не напоминало о войне, о шпионаже и какой-либо операции. Помощник коменданта заставил себя отвлечься от неприятных ему мыслей,от надоевших уже наставлений о бдительности и всевозможныхпредосторожностях. При желании он умел абстрагироваться и спустя минутыдумал совсем о другом: о предстоящем ему вечером скромном торжестве, имевшем- так он полагал - особое в его жизни значение. Как и его отец, он был человеком цельным и коль уж влюблялся, тоостальные женщины для него не существовали. Но отцу повезло: в концегражданской войны он встретил свою будущую жену, его мать, и больше с ней нерасставался; сын же в свои двадцать четыре года уже потерял двоих. Если довоенное увлечение, будущая актриса, забывшая о нем, аследовательно, и не любившая, целиком, без остатка ушла из его сердца, топереводчицу он вспоминал с острой грустью, но теперь скорее не как любимую,а с теми чувствами, с какими он вспоминал погибших на войне ближайшихдрузей. В силе и глубине своих чувств к Леночке он ни на йоту не сомневался, ипотому его так волновало ее отношение к нему. Он знал, что симпатичен,нравится ей, она этого не скрывала, как не скрывала, впрочем, и своегорасположения к грузину, начальнику отделения. "Хирург божьей милостью!" - нераз с восхищением говорила она. Мысль о соперничестве, о том, что он может потерять и Леночку, страшилаего. В запасе у него, правда, имелся козырь, которым ему никоим образом нехотелось бы воспользоваться. Как она, ценившая в людях талант, могла понимать его, не зная о самомдля него заветном?.. Но не за голос же, не за голос и не за красивуюнаружность она должна была его любить... Такие поклонницы одолевали его ещев консерватории, однако, как говорил отец, для большого, прочного чувстваувлечения одним внешним совершенно недостаточно. Первой военной осенью, попав в армию, он ни от кого ничего не скрывали, когда просили, охотно пел и под гитару, и под баян, и просто так - в ротелюбили его слушать. Однажды среди слушателей оказался незнакомый батальонныйкомиссар, задавший ему потом несколько обычных вопросов: кто он, откуда ипочему так удивительно хорошо поет. Он рассказал все как есть, сдержанно, нооткровенно. А спустя трое суток в дивизию пришел приказ откомандировать его,красноармейца Аникушина, для дальнейшего прохождения службы во фронтовойансамбль песни и пляски. Большей для себя неприятности, большего крушения надежд и стремлений онне мог и представить. Немцы рвались тогда к Москве, от отца, попавшего под Прилуками вокружение, уже два месяца ничего не было, предполагали, что он погиб, истарший сын становился, таким образом, главой семьи, единственнымсовершеннолетним мужчиной и защитником. Решалась судьба его народа, егогосударства, он жаждал с оружием в руках защищать Отечество, жаждал убитьхоть нескольких врагов-убийц и для этого с подъема и до отбоя по шестнадцатьчасов в сутки учился воевать, а его решили запереть в артисты. У него былисвои убеждения, твердые, созревшие под влиянием отца понятия о мужскомдостоинстве и чести. Возможно, участники фронтового ансамбля своимивыступлениями и делали полезное, нужное дело, но с этого момента он думал оних с презрением, как о сборище трусливых, уклоняющихся от боев придурков. Он отказался наотрез и, поскольку с его возражениями не собиралисьсчитаться, обратился с письмом к Наркому Обороны. А сверху настаивали нанемедленном откомандировании, он упорствовал, и тогда его посадили нагауптвахту, причем в одну камеру с какими-то дезертирами, чем он былсмертельно оскорблен. Трудно сказать, как сложилась бы дальше его судьба, но в это времянемецкие танки прорвались на ближние подступы к столице, дивизию поспешнобросили в бой, кто-то вспомнил в этой сумятице и о нем - к вечеру того жедня на ледяном ветру под артиллерийским и минометным обстрелом он долбилсаперной лопатой землю, отрывая себе стрелковую ячейку - свою крохотнуюкрепость в системе полковой обороны. Эта история послужила ему хорошим уроком. За годы войны он дважды лежалв госпиталях, воевал в трех разных соединениях, но с той поры если когда ипел, то лишь вполголоса и только наедине. Он не скрывал - в том числе и отЛеночки, - что учился в консерватории, однако представлялся, да и указывалсебя в документах не иначе как студентом теоретико-композиторскогофакультета, будущим музыковедом. Сегодняшний вечер имел, точнее - мог иметь в его жизни особое значение,и, шагая теперь в глубь леса с двумя особистами, он проигрывал мысленнопредстоящее объяснение с Леночкой: с чего и в какой момент начнет, чтоскажет и как будет продолжать в зависимости от ее реакции и ответов. Не безволнения он думал и о своей встрече с этим грузином-хирургом, который,видимо, не преминет потренькать на гитаре и попеть, наверняка так жефальшиво и безголосо, как и подавляющее большинство любителей. Размышляя о своем, о том, что его волновало, он, однако, не забывалпригибаться под толстыми мокрыми ветвями, а тонкие отводил рукою, чтобы ненамочить росой костюм. Не мог он совершенно не видеть и шагавшего с нимрядом Алехина и со временем подметил, что тот не переставая шарит взглядомпо дороге метрах в трех перед собой, словно чего-то ищет. Что он тамвыискивает, помощник коменданта и не пытался себе представить - даже думатьне хотел, - но было в этом вынюхивании что-то неприятное. Особист, при всей его обходительности, был ему несимпатичен, и капитанзаставлял себя не смотреть в его сторону и по возможности не обращатьвнимания на его действия, что не без усилия удавалось. Он в который уж разпроигрывал в уме предстоящий вечер и объяснялся с Леночкой, когда Алехиннеожиданно нарушил молчание. - Раненько! - вдруг полушепотом не без удивления протянул он. - Неужтоулетают?.. Зима, видать, ранняя будет. - Что? - вмиг возвращаясь к действительности, хмуро спросил капитан. - Журавли. - Задрав голову, Алехин оглядывал небо. - Вроде улетатьсобираются. Слышите, прощаются... Капитан прислушался; в ясном светло-голубом небе где-то тоскливо инадрывно курлыкали невидимые журавли. Это печальное курлыканье вдруг пронзительно напомнило о бренности всегоземного, о неотвратимом: о скором увядании, о смерти всех этих сейчас такихсвежих и жизнерадостных листиков и травинок, о том, что все пройдет... Да... "Все пройдет, и мы пройдем!.." - с грустью процитировал мысленнопомощник коменданта и, подумав, от себя добавил: - Но след оставим..." - Товарищ капитан... - Алехин меж тем достал из кармана две красныезасаленные нарукавные повязки с надписями "Комендантский патруль", встряхнулих, расправил и протянул одну капитану. - Прошу вас - наденьте. - Зачем?.. - взглянув мельком, осведомился капитан. - Это для патрулей,для дежурных офицеров. А я - помощник коменданта! - заметил он сдостоинством. - И сколько на этой должности, ни разу не надевал! - А сегодня нужно. Прошу вас, - настойчиво повторил Алехин. - А грязнее у вас не нашлось? - с откровенным недовольством беряповязку и брезгливо осматривая ее, осведомился капитан. - Из нее же супварить можно! - Это не у нас, а у вас! - весело сообщил Алехин. - Мне их дали вкомендатуре. А постирать не было времени. Давайте я вам помогу. Помощник коменданта остановился и, поджав губы, покорно стоял с минуту,пока Алехин не закрепил повязку на рукаве его кителя повыше локтя. Темвременем Блинов по своей инициативе проделал то же самое на рукавегимнастерки Алехина. В молчании они пошли дальше, и капитан снова охотно погрузился в своимысли, однако немного погодя Алехин опять заговорил. - Как у нас с оружием? - будто самого себя спросил он и, вытащив изкобуры пистолет, взвел курок и оттянул затвор, проверяя, есть ли патрон впатроннике; Блинов тотчас же проверил свой "ТТ". Но помощник коменданта, ккому, собственно, был обращен этот вопрос, шагал молча, будто не слыша. - А у вас? - осведомился у него Алехин. - За меня можете не беспокоиться. - А эта штука вам знакома? - продолжал Алехин, достав небольшойвороненый "вальтер". Получив утвердительный ответ, он загнал патрон в патронник и, поставивпистолет на предохранитель, протянул его капитану: - Прошу... возьмите в карман. - Зачем? - На всякий случай... Берите, берите! - настаивал Алехин и, так какпомощник коменданта лишь усмехнулся, сунул ему "вальтер" в правый карманбрюк. - Осторожность всегда оправданна... Знаете, разное бывает... - Знаю! - недовольно поморщился капитан и пригнулся, чтобы не задетьмокрую ветвь. - Слышал все это десятки раз! В том числе и сегодня!.. - Говорите тише, - попросил Алехин. - Что слышали? - И про бдительность, и про осторожность, и что всякое бывает, исмотреть надо в оба!.. От всех этих поучений у меня уже мозоли в ушах! Закого вы меня принимаете?! - Прошу вас - потише. Помощник коменданта вытащил из кобуры свой "ТТ", взвел курок и оттянулзатвор - Алехин увидел патрон в патроннике. - Бдительность, осторожность, осмотрительность!.. Мне твердят об этомкак мальчишке! - засовывая пистолет в кобуру, возмущенным полушепотомпродолжал капитан. - За кого вы меня принимаете?.. Я на фронте с сорокпервого года!.. Поверьте, бывал в таких переделках, по сравнению с которымиваша "операция" - просто загородная прогулка. - Что ж, возможно... - Не возможно, а точно! - Да я верю, верю, - улыбнулся Алехин. - Верить мало! Чтобы понимать, надо самому пережить!.. Вы напередовой-то когда-нибудь были? - Приходилось... - При штабе дивизии или полка?.. Знаю, как вам "приходилось"!.. Вовтором эшелоне! А я три года на передке! И если бы не ранение... Поймите, ябоевой офицер! - взволнованно произнес капитан. - В комендатуре я случайно ине задержусь!.. - Говорите тише, - снова попросил Алехин. - Да вы что, психа из меня сделать хотите?! - возмутился капитан. -Здесь же нет ни живой души! И шум ветра все покрывает. И куда же тише - я итак шепчу! - Это вам кажется, - улыбаясь, возразил Алехин. - И насчет душ выошибаетесь. Мы только что прошли засаду, они предупреждены по радио и знаютменя в лицо, иначе бы нас уже проверяли. Вы только не обижайтесь -понимаете, это специфика... И вообще лес шума не любит... - "Специфика"!.. Эх, людишки! - со вздохом и презрительным сожалениемвдруг вырвалось у капитана. - Дурацкая-то ведь специфика! Ну посудитесами... Вы кого-то там разыскиваете. Как я понял, двух или трех, ну,допустим, четырех человек. И вот вы устраиваете засады... более того,собираетесь оцеплять весь лес, привлекаете к этому даже не сотни, а тысячиофицеров и бойцов. И это при острой нехватке людей в частях на передовой. Иделается все это из-за двух, максимум четырех человек! Причем, как я понял,вы даже точно не знаете, появятся ли они здесь! - Должны. Конечно, не факт, что они выйдут именно на нас. На путях ихвероятного движения устроено несколько засад. - Да, но к чему оцеплять весь огромный лес? Зачем столько людей?..Почему такая чрезвычайность? - Видите ли, это долго объяснять... - чуть помедля, уклончиво заметилАлехин; он не мог, не имел права говорить кому бы то ни было, кроме офицеровконтрразведки, что речь идет об агентах, действия которых представляютугрозу для предстоящей стратегической операции, и что дело взято на контрольСтавкой Верховного Главнокомандования. - Ясно, от меня вы тоже секретите! - с очевидной обидой быстро сказалкапитан, и лицо его дрогнуло в презрительной усмешке. - Нет, почему же... - Как бы чего не вышло! Перестраховочка! Мне вы тоже не доверяете... Ародной матери?.. К ней у вас тоже, наверно, одна бдительность! - Ну вы и язва! - рассмеялся Алехин; своей прямотой и задиристойоткровенностью капитан ему определенно нравился. - Какой есть! Но дело не в этом. Все эти предосторожности - ваша, каквы говорите, "специфика"!.. Пуганая ворона куста боится! Вы этим живете иэтим кормитесь! Но мне-то вы зачем мозги компостируете?.. Я в армиичетвертый год и вашей "спецификой", поучениями о бдительности не то что сыт- перекормлен! Однако ни одного шпиона даже во сне не видел!.. Дезертиры,паникеры, изменники встречались - двоих сам расстреливал... Власовцев видел,полицаев, но шпиона - ни одного! А вас, охотничков, - как собак нерезаных!..НКВД, НКГБ, контрразведка, прокуратура, трибуналы... И еще милиция!.. - Говорите тише... - Могу вообще молчать! Только вы мне мозги не компостируйте! Яприглашен, чтобы вы имели вид комендантского патруля, и то, что от менятребуется, сделаю! Но своей "спецификой" вы мне голову не дурите! Мы оченьразные люди, и быть таким, как вы, я не желаю! Извините - противно!.. Ну чтовы все время смотрите, чего выискиваете? Вы что - потеряли что-нибудь илизмей боитесь? - Не без этого, - весело признался Алехин. - И не только их... Леское-где минирован. А я еще жить хочу... И вы, наверно, тоже? Поджав губы, помощник коменданта промолчал.74. НА ПОЛЯНЕ - Вот мы и пришли, - останавливаясь, сказал Алехин. - Красиво, а? Перед ними открылась большая, окаймленная белоствольным березовымподростом, залитая солнцем поляна. Неторная травянистая дорога проходила, непетляя, прямо по ее середине. Крохотные, совсем юные дубочки несмеловыглядывали из высокой лопушистой травы. Почти в центре поляны, справа отдороги, тремя островками тянулись поросли густого орешника. Впереди, примерно в двух километрах, по ту сторону широкой просеки,разделявшей массив на две части, находился участок леса, где Алехин наблюдалчистую супесь - предполагалось, что там, в тайнике, и пряталасьразыскиваемая рация. Этот квадрат леса четверо суток назад осматривал Таманцев. Он ипорекомендовал поляну как место, весьма удобное для засады; Алехин,посмотрев сегодня, не мог с ним не согласиться. "До чего же хорошо!" - подумал Андрей, оглядывая поляну, молодые,радостные березки и кустарник по краям. Лазая до того по лесу, он былнастолько озабочен отысканием следов и улик, что сейчас, после замечанияАлехина о красоте, может, в первый раз обратил внимание на окружавшую егоприроду. - Подождите минутку, - сказал Алехин и скрылся в кустах. И Андрей, наконец решившись, обратился к помощнику коменданта: - П-простите, т-товарищ к-капитан, в-вы, с-с-случай-но, не из М-москвы? - Из Москвы. А что? - быстро взглянув на Блинова, осведомился капитан. - В-вроде в-встречал в-вас г-где-то, - обрадованно заулыбался Андрей. -Н-наверно, в Москве. А в-вот г-где именно - н-никак не п-припомню! --. Москва велика, - холодно заметил капитан и, еще раз посмотрев наБлинова, с уверенностью заявил: - Лично я вижу вас впервые! - М-может, в-вы на к-кого п-похожи... - смутясь, промолвил Андрей. - Каждый человек на кого-нибудь похож, - сухо и наставительно сообщилкапитан и отвернулся. Андрей был обескуражен и в душе ругал себя. Так и надо! Не лезь клюдям... Мало ли что тебе покажется... Не лезь! За кустами слышались негромкие голоса - Алехин с кем-то разговаривал. Вскоре он появился на поляне, и Андрей посмотрелна него ожидательно, однако худощавое малоподвижное лицо Алехина, как иобычно, ничего не выражало. Став между деревьями на самом краю поляны, он предложил помощникукоменданта и Блинову следовать за ним и большими ровными шагами двинулся подороге. - Сто десять, точно... - сказал он, останавливаясь, когда онипоравнялись с гнилым пеньком напротив среднего островка орешника: он еще разпромерил расстояние. - А сюда, - он указал рукою вперед, - сто сорок семь...Здесь мы их и встретим... Если, конечно, они пойдут в нашу сторону... - А если не пойдут? - поинтересовался помощник коменданта. - И так может случиться... Тут, разумеется, нет никаких гарантий...Будем надеяться... Стой аккуратно, не приминай траву, чтобы не наследить, -предупредил Алехин Блинова. Это замечание в равной степени относилось и к помощнику коменданта, нолишь погодя Алехин перевел на него взгляд. - Во время проверки держимся уступом: один сбоку и позади другого...Вот, допустим, это вы, а это я... Или же наоборот. - Алехин быстропереместился и оказался в метре за правым плечом капитана. - При этом заднийподстраховывает переднего... У вас... по комендантским порядкам тоже ведьтак положено. Только в городе это обычно не соблюдается, а здесь -необходимо... Одновременно нас будут подстраховывать из засады. - Алехинпоказал на кусты орешника. - Держитесь свободно и уверенно... В случаенеподчинения проверяемых, напряженности или обострения требуетсямаксимальная... боевая готовность, - избежав слова "бдительность", сказалАлехин. - При этом следует фиксировать "вальтер" в кармане. Но стрелять вслучае необходимости - только по конечностям!.. И еще непременное условие:ни в коем случае не закрывать проверяемых от засады! Понимаете?.. Может, увас есть вопросы, что-нибудь не ясно? Пожалуйста... - До которого часа мы здесь пробудем? - Затрудняюсь сказать... сам не знаю, - признался Алехин, рассматриваякусты орешника. - А что? - Мне до восьми часов надо непременно вернуться в город, - помедля,заметил помощник коменданта. - До восьми... Понятно... - думая о чем-то другом, неопределеннопротянул Алехин и попросил: - Будьте любезны, постойте здесь минуту!.. Идем!- велел он Блинову. Сделав изрядный крюк - чтобы не наследить, - Алехин показал Андрею егоместо в орешнике; шагах в десяти левее должен был располагаться Таманцев. И тут и там в листве уже имелись вытянутые по горизонтали смотровыещели; узкие, выщипанные по листику, с некоторым расширением в сторонудороги, они были совершенно незаметны. - Точно по твоему росту, - поднимаясь на цыпочки, сказал Алехин. - Каквидишь капитана? - Н-нормально... От г-головы до б-бедер. - Ноги держи на ширине плеч. И главное - не напрягайся. Затем они с помощником коменданта вернулись к краю поляны, и Алехин,свернув в орешник, провел их на небольшую лужайку, отделенную от поляныкустарниковой порослью. На разостланной под березками плащ-палатке, похрапывая, мертвым сномспал Таманцев. В стороне на широком пне стояла радиостанция (Андрей уженемного разбирался в рациях и определил - "Север"); возле нее сидел старшинас пышной кудрявой шевелюрой. Там же на плащ-палатке лежали туго набитыйвещмешок, несколько фляжек и старая фуражка: судя по цвету околыша, старшинабыл пограничник - из частей по охране тыла фронта. - Это наша персональная радиосвязь, - шутливо пояснил Алехин капитану. При виде парадно одетого, представительного помощника комендантастаршина-радист поднялся и, не снимая наушников, вытянулся перед ним. - Садись... - махнув рукой, сказал Алехин и, поворачиваясь к капитану,предложил: - Давайте перекусим. Сейчас самое время подкрепиться. - Благодарю вас. Не хочу, - отказался капитан, хотя, легко позавтракавутром, больше ничего не ел; он не любил, а в данном случае особенно не желалодалживаться. - Отчего же не хотите?.. Ведь вы не обедали... - развязывая вещмешок,говорил Алехин. - Продуктов вполне достаточно. Кстати, здесь паек на пятьчеловек, то есть в том числе и на вас! - Вы уже взяли меня к себе на довольствие?.. - усмехнулся помощниккоменданта. - Потеха! Может, и в штаты свои уже зачислили? Спасибо, не хочу! То, что на него был получен какой-то паек, естественно, меняло дело,однако, сказав "нет", он в силу своего характера уже не мог принятьпредложение Алехина. Алехин выложил из вещмешка на плащ-палатку две буханки белого хлеба,несколько банок различных мясных консервов, кульки с печеньем и сахаром.Спустя минуту он и старшина с аппетитом ели. Андрей взял только печенье иопять с огорчением вспомнил о "какаве", попить которое ему не удалось. Помощник коменданта, отойдя в сторону и заложив руки за спину - этобыла его излюбленная поза, - расхаживал в тени берез, вдоль края лужайки. - Товарищ капитан, - сказал ему Алехин, - неловко все-таки... неудобнополучается. Не по-русски! Одни едят, а другие глядят. - Почему же неудобно?.. Ведь вы мне предложили... А если я, извините,не желаю!.. - Может, хотите пить? - Алехин поднял одну из фляжек. - Родниковая!Холодная и вкуса необыкновенного! Такой в городе не отведаете. - Спасибо, - отказался помощник коменданта. Поев, Алехин напился и с удовольствием вытянулся на плащ-палаткенеподалеку от рации. Теперь, когда все, что от него зависело, было сделано изасада подготовлена, он почувствовал невероятную усталость, более того -опустошенность, будто из него вытряхнули или выжали все силы. И тотчас мыслио дочери, о доме, о целом без малого десятилетии его довоенной жизни итруда, перечеркнутом дикой нелепостью с вывозкой на помол уникальнойпшеницы, тяжкие мучительные мысли охватили его. "Да, лижет суставы и кусает сердце... Все это ужасно, но ты сейчасничего не можешь поделать. И не надо об этом думать! - уговаривал он себя. -Забудь обо всем! Тебе нужны силы, и ты должен уснуть!.." За последние двое суток он спал всего несколько часов и теперьболезненно ощущал это. Но прежде чем уснуть... - Товарищ капитан, - сказал он помощнику коменданта, - в ногах правдынет. Кто знает, сколько здесь еще придется пробыть... Прошу, - он указал наплащ-палатку, - устраивайтесь со мной... Или, если не хотите, садитесь...Андрей, позаботься о капитане. Застели пень газетой. Он понимал состояние Блинова и, зная, что того обязательно надочем-либо занять, предложил: - Если не будешь отдыхать, пройди на свое место в засаде и обживи его,потренируйся. Только осторожно - траву не мни и не наследи! Разъяснив затем старшине, при каких сообщениях его следует немедленноразбудить, он по методе Таманцева расслабил мышцы и усилием воли заставилсебя отключиться. Это не без труда удалось, и он уже погружался в сон, нотут же судорожно приподнялся, услыхав внятный голос старшины: - Товарищ капитан!.. Товарищ капитан... Первый передает: одна тысячасемьсот... Первый повторяет для всех: одна тысяча семьсот... "Первым" по кодовому расписанию был штаб оперативной группы, и этосообщение означало, что войсковая операция начнется сегодня в семнадцатьноль-ноль. А какой-нибудь час спустя цепи прочесывания будут здесь, наполяне, и твоя засада станет ненужной. Впрочем, она, как и остальные восемьзасад, может стать бесполезной и раньше: в тот момент, когда подразделенияокружат лес... Значит, генералу и Полякову не удалось добиться отсрочки операции насутки. Кавказский человек, заместитель Наркома оказался прав. Москвичи почтивсегда оказываются правы - они в курсе обстоятельств, неизвестных наместах... С каким темпераментом он кричал: "Не будет у вас завтрашнего дня,не будет!" "Невесело... Не то слово - хуже не придумаешь!.. Но все, что от тебязависело, ты сделал и можешь... ты должен уснуть!.. Расслабься и усни, -мысленно убеждал себя Алехин. - Тебе хочется спать, ты уже чувствуешьтяжесть в веках, забудь обо всем, расслабься и спи. Ты должен... ты обязануснуть..."75. ПОМОЩНИК КОМЕНДАНТА С каждым часом у него все больше портилось настроение, и хотя онпытался относиться к происходящему спокойно, по-философски, ничего неполучалось - скрытое раздражение постепенно нарастало. Он то ходил, топрисаживался на пенек, накрытый газетой, и никак не мог удержаться: курилодну за другой папиросы (подаренный отцом еще в июле "Казбек"), которые такхотелось приберечь, оставить на вечер, хотя бы десяток - дляпредставительности. Новенькие, прекрасные, каких у него еще никогда не было,сапоги намокли от травы и затяжелели, он с тоской представлял, как онизадубеют, когда высохнут, и соображал, чем их намазать, чтобы этогоизбежать. Старший из особистов, капитан Алехин, крепко спал, подложив под головувещмешок с продуктами. В стороне от него на другой плащ-палатке подберезками по-прежнему похрапывал некий старший лейтенант в грязной, согромными заплатами гимнастерке. (Помощник коменданта не разглядывал еголицо и не подозревал, что это тот самый офицер, который, не поприветствовавего в городе и будучи остановлен, прикидывался дурачком.) Старшина сидел снаушниками у рации и от нечего делать читал какую-то порядком замусоленнуюкнигу со схемами на вклейках - очевидно, по радиотехнике. И наконец,лейтенант-заика, перетянув, как и Алехин, кобуру на живот, молча исосредоточенно вышагивал по лужайке. Сколько так могло продолжаться? Чем больше помощник коменданта размышлял над происходящим, тем болеенелепым все это ему представлялось. Из-за каких-то трех или четырех человек взбулгачили даже не сотни, атысячи военнослужащих. Привыкший за войну к совсем иному соотношению сил, онникак не мог с этим примириться. Ему вспомнились бои двухлетней давности - летом сорок второго, в районеКотельниково, под Сталинградом. Его рота - девятнадцать человек! - оборонялаколодец. Обыкновенный колодец. Там, в степи, колодцы - редкость, и заисточники воды шла ожесточенная, смертельная борьба. Выжженная солнцем трава... Зной... Пыль... Духота... Чтобы заставитьего отойти и захватить колодец, немцы подожгли степь... Огонь, клубы густогоедкого дыма надвигались на боевые позиции роты с трех сторон. И за этойзавесой наступали немцы: пехотный батальон - полного состава! А в роте былодевятнадцать человек, два станкача и пэтээр... Зажечь степь навстречу и не пытались: дул западный ветер - и дым иогонь несло на расположение роты. Немцы непрерывно били из минометов идивизионных пушек. Град осколков вместе с искрами засыпал окопы. Дым былтакой едкий, что пришлось надеть противогазы... Резина дымилась! Глаза убойцов краснели и опухали... Кожа багровела и вздувалась волдырями...Четверо ослепло... Обмундирование дымилось и загоралось, но людидержались!.. Держались не час и не два, а более суток! На рассвете второго дня немцы пустили танки. Три удалось подбить, ночетвертый прорвался к запасному окопу, где помещались тяжелораненые,ослепшие. Они и подорвали его. Его и себя... Видел ли когда-нибудь этотАлехин, как умирающие слепые бойцы бросаются с гранатами на рев мотора подтанк?! В то утро капитан (тогда он был лейтенантом) потерял еще шестерых, но состатками роты удерживал колодец. Вместе с ним - дважды раненным - в строюоставалось всего трое, когда пришел приказ отступить. И только тогда,взорвав колодец связкой противотанковых гранат, они отошли. И никто не поучал его, как школьника! И никто не вымогал у негобдительность!.. А столь памятный бой за развилку шоссейных дорог?.. Исколько было еще таких боев... Жестоких! Смертельных! Неимоверно тяжелых!Когда противник превосходил в пять, в десять, в пятнадцать раз!.. Воюют нечислом, а умением! Это правило вся армия исповедует с самого начала войны.Армия, но не особисты. Для них не жалеют ни средств, ни сил. И это прикатастрофическом некомплекте личного состава в частях фронта. Оторвали от выполнения своих прямых обязанностей тысячи людей, причемвсе экстренно, с заклинаниями о бдительности, секретности и особой важности.И что дальше - для чего это делалось?.. Неужели для того, чтобы вот такзабраться в лес, нажраться до отвала и отрабатывать "взаимодействие щеки сподушкой", точнее - за неимением подушки - с вещевым мешком. Перекур сдремотой на четыреста минут! Помощнику коменданта вспомнился старый язвительный армейский анекдот:"Чем отличаются особисты от медведя?.. А тем, что медведь спит только зиму,а особисты - круглый год..." При всей сдержанности и внешнем спокойствии капитана, буханки белогохлеба подействовали на него, как красная тряпка на быка. Он с трудомсправился со своим возмущением. Белый хлеб и другие деликатесные по военному времени продукты, которыебыли положены и выдавались строго по норме, кроме летного состава ВВС,только раненым в госпиталях - он и сам получал и хорошо помнил эти тщательновывешенные порции, - особисты потребляли до отвала - кто сколько хотел. Лишьиз одного вещмешка вытащили две большие буханки и резали толстыми ломтями,хотя находились в полном здоровье и к авиации никакого отношения не имели. По какому праву?! Он знал точно: особисты довольствуются по тем женормам, что и другие офицеры Действующей армии, исключая летный состав.Впрочем, для них законы не писаны, что хотят, то и делают. И все молчат -побаиваются. Но лично он никогда их не боялся и не боится. Чтобы Алехин это понял,он и говорил ему, не стесняясь, то, что думал, - без обиняков, зная, междупрочим, что подобная манера разговора действует сдерживающе даже на людей отприроды наглых. Как ни странно, беззлобная реакция Алехина на его колкие высказывания ипростоватая мягкая покладистость настораживали помощника коменданта. В егопредставлении особист без какого-либо заднего умысла не мог быть такприветлив и доброжелателен. Остальные ему тоже не понравились. И этот мальчишка-лейтенант, который привязался: "Товарищ капитан, вы не из Москвы?.. Вы на кого-то похожи!.." Щенок,пытающийся заставить себя бояться. Жалкая попытка запугать!.. Не на тогонапали! И этот старшина, торопливо и шумно сожравший полбуханки белого хлеба ицелую банку нежнейших консервированных сосисок. Такую же точно банку ему прислал с оказией в госпиталь отец, и онроздал по сосиске всей палате. Но его отец был начальник политотделагвардейского корпуса, без малого генерал, участник революции, гражданской иОтечественной войн, прослуживший в Красной Армии четверть века. А какиезаслуги могли быть у этих людей?.. Спавший же без просыпу под березками старший лейтенант за один свойвнешний вид заслуживал строгой гауптвахты. Такую безобразную гимнастерку могбы надеть - на земляные работы! - боец саперного батальона, но никак нестроевой офицер. Армейский и не надел бы - не посмел, а особистудозволено... "Да что тебе с ними, детей крестить?" - в который уж раз говорил самомусебе помощник коменданта и старался настроиться на иной лад и думать очем-либо другом, более приятном. День медленно подвигался к вечеру, и ему оставалось только одно:терпеливо ждать, когда все это кончится. Было без пяти минут четыре. Через час старик отправится за букетомцветов; в том, что он выполнит поручение и сделает все самым добросовестнымобразом, помощник коменданта не сомневался. С детства брезгливый, капитан не терпел в людях неопрятности, и этотстарый еврей с вечной каплей под носом, естественно, не мог быть емусимпатичен. Однако он уважал талант и мастерство в любой деятельностичеловека, в любом проявлении, а старик, несомненно, был Мастером. И думалпомощник коменданта о нем с чувством почтения и признательности за отличнуюработу. Жалость к этому одинокому, обездоленному войной старику сновапосетила его, когда справа, оттуда, где находилась рация, послышалсянегромкий взволнованный голос старшины-радиста.76. "ПО МЕСТАМ!" - Товарищ капитан, товарищ капитан... - Старшина-радист тряс Алехина заплечо. - "Девятка" передает: трое в военной форме пересекли просеку левееих. Движутся по дороге в нашем направлении... С двумя вещмешками!.. Оружие вкобурах!.. - Разбуди его! - живо поднимаясь и указывая глазами на Таманцева, велелБлинову Алехин. Андрей с силой растолкал Таманцева, тот сел на-плащ-палатке, увиделперед собой парадно одетого помощника коменданта и даже глазами заморгал -уж не сон ли это? - Мамочка моя родная! - хрипловатым спросонок голосом воскликнул он,оглядывая капитана. - Явление Христа народу! - Ты что, мозги отоспал?! - негромко, но до враждебного резко одернулего Алехин. - Культурное обращение с младшим по званию, нечего сказать! - делаявид, что обиделся, проговорил Таманцев; от сна у него поправилосьнастроение, и ему до чертиков хотелось подурачиться, поблажить. - А еслидействительно отоспал?.. Нежности в вас нет, - потягиваясь, с укоризнойзаметил он. - Некачественно вы ко мне относитесь! Алехин, проворно ополоснув лицо водой из фляжки, достал носовой платок. - Умойся! - приказал он. - Живо! Минут через пятнадцать они могут бытьздесь! Это подействовало - Таманцев подскочил, будто его подбросили, и сейчасже спросил: - Сколько их? - Трое... В военной форме... Идут со стороны Каменки... С двумявещмешками... Оружие в кобурах... - С вещмешками. - Таманцев не скрывал свою радость. - Я влюблен!..Малыш, полей мне! В темпе!.. - велел он Блинову и заметил: - Вообще-то, еслиесть пятнадцать минут, и пожрать бы не мешало! - Пойди сюда! Алехин отвел Таманцева в сторону и тихо сказал: - Сейчас нет времени, а потом я тебе прочищу мозги! Пора ужеповзрослеть!.. В семнадцать ноль-ноль начнется войсковая операция... - Значит, все-таки дожали! - Таманцев взглянул на часы и от возмущениясплюнул. - Вот гадство!.. Уж если не считаются с Эн Фэ и генералом... - онразвел руками, - Москва бьет с носка и слезам не верит!.. Этих-то трех допрочесывания мы вполне успеем прокачать. - Я тоже так думаю. Если только они не свернут на развилке влево, апойдут по этой дороге... - Одернув гимнастерку, Алехин обернулся в сторону,где стояли помощник коменданта и Блинов, и, перетягивая повыше нарукавнуюповязку, распорядился: - Всем проверить оружие и оправить обмундирование!Если есть вопросы - давайте! Помощник коменданта оглядел свой костюм, поправил по примеру Алехинаповязку и подтянул голенища своих новеньких сапог. - Товарищ капитан, - подходя к нему, сказал Алехин, - вы своиобязанности помните? - Да, еще не забыл. - Напоминаю последовательность проверки: сначала основные документы,затем - второстепенные, а потом вещевые мешки!.. Если мне придется сочинять- значит, это необходимость! В любом случае вы должны поддерживать все моидействия и требования, а я, в свою очередь, ваши! Держитесь спокойно,уверенно и активно! В случае чего - стрелять только по конечностям! Дажеесли вас будут убивать - стрелять только по конечностям! Вопросы ко мнеесть? - Нет. Выждав еще малость, пока Таманцев, успевший умыться и утереть лицорукавом гимнастерки, достал из вещмешка и надел на поясной ремень кобуру совторым наганом, Алехин скомандовал: - Идемте! Они направились к поляне, и Блинов уже вошел в кустарник, когда сзадинеожиданно послышался голос старшины: - Товарищ капитан, Первый передает: всему личному составу немедленновернуться в расположение части. Это означало: всем немедленно покинуть лес. Алехин обернулся к рации исмотрел, не понимая; другие тоже остановились. - Они что, чокнулись?! - возмущенно воскликнул Таманцев. - Онисоображают?! Лично я никуда не пойду! - Даже если прикажу я, а не Первый, не только пойдешь - побежишь! -заверил Алехин. - Так рванешь - "виллис" обгонишь!.. Выходите на поляну! -приказал он. - Я-то, допустим, побегу, - не трогаясь с места, продолжал Таманцев. -А лично вас такой вариант устраивает?.. Это же чистая перестраховка!.. Оничто, о наших шкурах заботятся?.. А когда мы неделями лазим по лесам, водиночку, среди банд?.. Ничем не рисковать - ничего не иметь!.. Да что намподелается?.. Выйдут на нас с прочесыванием - мы что, перестрелку устроим?..Лапы кверху - и вся любовь!.. В крайнем случае кого-нибудь поцарапают: ониведь тоже знают - стрелять только по конечностям!.. Да засада с живцом втысячу раз опасней! А ничем не рисковать - ничего не иметь! - повторилТаманцев; он быстро обернулся и, убедясь, что помощника коменданта и Блиновауже нет рядом, возбужденно зашептал: - Паша, мы не должны отсюда уходить! Якатегорически против! Я не мальчик, не стажер, у меня за розыск пять боевыхорденов, и я требую, чтобы с моим мнением считались! Сообщи генералу!Немедленно! Я тебя прошу, требую категорически! Можешь валить на меня как намертвого! Я за все отвечаю! Ты пойми... Ты ситуацию прокачал? Неужели ты непонимаешь?.. Мы что, этих трех оставим одних на прочесывание?.. А если они -"Неман"?.. Ты возможные последствия представляешь?! Их же не сумеют взятьтеплыми! А момент истины? Не о шкуре - о деле надо думать! - Все?.. Выходи на поляну! - тоном, не терпящим возражения, скомандовалАлехин. - Сейчас же! Что там могло произойти?.. Или до Егорова не дошло сообщение "девятки"о троих неизвестных, или... Алехин бегом вернулся к рации и, жестом предложив старшине освободитьодно ухо от наушника, приказал: - Срочно передайте Первому: вас не понял, прошу повторить. Старшина, вскинув в знак внимания палец, слушал и записывал то, что емув эти секунды передавали. Потом он поднял лицо к Алехину и сказал: - Первый повторил для всех: "Немедленно вернуться в расположение части.Выполнять". "Выполнять!" - это, несомненно, исходило от Егорова. Алехин лихорадочнопытался угадать, домыслить соображения генерала. Что там могло произойти?..Неужели это вызвано только опасениями, что во время операции могут иметьместо нежелательные огневые контакты между цепью прочесывания и оперативнымигруппами? "Девятку" возглавлял Кандыба - опытный розыскник, он знал в лицо всехсвоих, кто находился сейчас в лесу, и никак не мог напутать. Значит, или егосообщение о троих неизвестных не дошло до Егорова - по какой-либо причинемогли и не принять, - или... Занимало Алехина еще одно обстоятельство: наблюдение за подходами кмассиву по всему периметру было установлено в 7.10. За утро и первуюполовину дня посты слежения сообщили о подростках, вошедших в лес слукошками со стороны Каменки, о двух заросших, бородатых немцах-окруженцах, которые покинули массив, двигаясь в западномнаправлении (чтобы избежать возможного шума, Поляков распорядился их нетрогать, пока они не удалятся на несколько километров), и наконец о сержанте- водителе грузовика: оставив машину на обочине шоссе, он вместе с какой-тоженщиной побывал на опушке. Однако никаких сведений об этих троих в военной форме с утра непоступало. Следовательно, они появились в лесу раньше - на рассвете, ночьюили еще вчера, что, впрочем, маловероятно. Через минуты они могли оказаться и здесь, на поляне, - если только,миновав просеку, не свернут по тропе влево, - так что времени для каких-либовыяснений по радио уже не имелось. Проще всего было выполнить приказ овыходе из леса, но Алехин, уверенный, что получилась какая-то накладка,решил остаться. Основным доводом для такого решения было убеждение, чтоЕгорову неизвестно о троих, двигавшихся от просеки к поляне. - Напоминаю: если услышишь выстрелы или просто шум, выскакиваешь савтоматом вот здесь... и блокируешь выход с поляны! - велел Алехин старшине.- Предупреждаю категорически - стрелять только по конечностям! В следующее мгновение Алехин уже бежал к поляне. - Последнее распоряжение нас не касается, - сообщил он, появляясь изкустов перед Таманцевым, Блиновым и стоявшим чуть в стороне помощникомкоменданта. - Все мои указания остаются в силе! Встретим их здесь, если,конечно, они пойдут в нашу сторону. Во время проверки с первой и допоследней минуты требую от всех максимального внимания и осторожности! Поместам!..77. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫШИФРОТЕЛЕГРАММА Егорову "Воздух!!! Сообщаю: на Ваш No 47841 Ставка ВГК ответила отказом. Войсковая операция в районе Шиловичского массива должна бытьосуществлена сегодня до наступления сумерек. Последний срок ее начала -17.00. Это время сообщено нами в Ставку ВГК как самое позднее, и любаядальнейшая отсрочка будет расцениваться как невыполнение боевого приказаособой важности со всеми вытекающими отсюда последствиями. Довожу до Вашего сведения, что все подразделения войск по охране тыладругих фронтов по завершении операции необходимо немедленно высвободить, ине позднее 23.00 они должны убыть к местам своей постоянной дислокации. Считаю своей обязанностью еще раз со всей ответственностьюпредупредить, что если дело "Неман" в ближайшие четырнадцать часов неудастся реализовать поимкой разыскиваемых и захватом рации. Вы иподполковник Поляков будете отстранены от занимаемых должностей и преданысуду специального трибунала. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Срочно! Лукину Задержанных вами по недоразумению подполковника Еременко и капитанаБодрова немедленно освободите. Как установлено проверкой, бланки командировочных предписаний старогообразца, не содержащие условного секретного знака, в воинской части 06381 небыли своевременно изъяты из обращения по халатности одного из офицеровштаба. Поляков".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову В представленных Вами донесениях до сих пор не подтверждено прибытие 27офицеров Управления контрразведки Карельского фронта, вылетевших к Вам изПетрозаводска сегодня в 4 часа утра для участия в розыскных мероприятиях поделу "Неман". Проверьте и немедленно доложите. Колыбанов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Колыбанову Ha No....: от 19.08.44 г. Арест или задержание находящихся под нашим наблюдением Чеслава иВинцента Комарницких представляются нам пока преждевременными,нецелесообразными. Поляков".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Чрезвычайно срочно! Москва, Колыбанову Проводимые нами в районе Шиловичского лесного массиваоперативно-розыскные мероприятия по состоянию на 16.00 результатов не дали. В 16.03 автомашины с подразделениями, предназначенными для войсковойоперации, двенадцатью автоколоннами начали движение из выжидательных районовс расчетом выхода на "карусель" в 16.50. Во избежание возможных нежелательных огневых контактов между своимивсем находящимся в засадах на территории массива оперативным группам в 16.05передана команда немедленно покинуть лес. Егоров".78. ПРОВЕРКА ДОКУМЕНТОВ Прошло не десять, а, наверное, больше минут, но на поляне никто непоявлялся. Таманцев и Блинов, обратясь в слух, молча и терпеливо стояли насвоих местах в кустарнике шагах в семи друг от друга. Солнце было еще над лесом, светило жаром, и душистый воздух, вдостальнасыщенный пахучими испарениями, заметным маревом струился от продожденнойземли. Ветер несколько стих, в траве неумолчно стрекотали кузнечики; и снова высоко в поднебесье, точно прощаясь, курлыкали журавли. Ноникаких звуков приближения людей, как ни напрягались, Таманцев и Блиновуловить не могли. "Неужто пустышку тянем?.." - с тоской подумал Андрей и в ту же минутуувидел, как Таманцев предостерегающе вскинул руку; спустя секунды Андрей исам различил вдалеке еле слышные, тихие голоса. Таманцев, взглянув на часы - для рапорта, - расслабленно потряс руками,что означало: "Сбрось напряжение" - и взялся за кобуру. Они оба достали оружие: Андрей - "ТТ", а Таманцев - безотказный вработе наган, который он в такого рода случаях предпочитал всем другимсистемам. Кстати, он почти никогда не говорил "достал оружие" или "выхватилпистолет", а обычно - "обнажил ствол". Кобуру со вторым наганом он перетянулс левого бедра на живот и расстегнул. Андрей беззвучно отвел курок своего "ТТ" с предохранительного на боевойвзвод и замер в ожидании. Негромкие голоса приближались. Ни Таманцев, ни Блинов, спрятанные вкустах, не могли никого видеть, но Алехин, метрах в девяноста от них,укрывшись за деревьями, уже рассматривал троих в военной форме, вышедших излеса по другую сторону поляны, и внимательно считал их шаги. Выждав, сколько требовалось, он с помощником коменданта появился надороге; завидев их, трое, шедшие навстречу, умолкли; пять человексближались, с интересом разглядывая друг друга. Они встретились, как и рассчитал весьма точно Алехин, у гнилого пенька,прямо напротив кустов, за которыми притаились Блинов и Таманцев,поздоровались, и помощник коменданта, задержав руку у козырька, предложил: - Товарищи офицеры, попрошу предъявить документы! Комендантскийпатруль. - Ваш мандат на право проверки, - попросил один из троих, бритоголовый,с погонами капитана, так спокойно, будто ему заранее было известно, чтоздесь, в лесу, у него должны проверить документы и что это малоприятная ипустая, но неизбежная формальность. - Кто вы такой? Слева от него, ближе к засаде, стоял высокий, крепкого сложения старшийлейтенант лет тридцати или чуть побольше, а справа - молодой лейтенант, тожеплотный и широкий в плечах. На всех троих было обычное летнее офицерскоеобмундирование (у лейтенанта поновее), пилотки и полевые пехотные погоны безэмблем. На гимнастерке у капитана над левым карманом виднелась колодка сорденскими ленточками, а над правым - желтая и красная нашивки за ранения. Помощник коменданта достал из кармана кителя листок удостоверения,развернул его и, протягивая левой рукой бритоголовому капитану, еще раз легко прикоснувшись пальцами кфуражке, представился: - Помощник военного коменданта сто тридцать второйэтапно-заградительной комендатуры капитан Аникушин... "Аникушин?.. Аникушин!.. Это же Валькин брат!" - только теперьсообразил Андрей и сразу вспомнил, где он прежде видел капитана. Как-то весной, незадолго до войны, одноклассник и приятель АндреяВалька Аникушин, показав на статного юношу, прогуливавшегося с девушкой поТверскому бульвару, похвастал: "Мой брат! Консерваторию кончает! ВторойШаляпин! Беш-шен-ный талант!.." Валька имел слабость приврать, и Андрей не очень-то поверил, но все жеему захотелось получше разглядеть "бешено талантливого" якобы человека, и онс Валькой пошел следом за Аникушиным-старшим, однако тот, случайнообернувшись, заметил ребят и, должно быть, заподозрив подвох, таквнушительно показал им за спиной девушки кулак, что приятели сразу отстали. Потом у себя дома как бы в подтверждение своих слов Валька досталшкатулку и выложил перед Андреем вырезанные из газет заметки, где такиезнаменитые артисты, как Нежданова и Козловский, высказываясь о наиболееталантливых певцах, студентах консерватории, самые похвальные слова говорилиоб Аникушине-старшем. Нежданова, например, называла его "надеждой русскоговокала" - значение последнего слова Андрей тогда не знал и потому запомнилэто выражение буква в букву. Андрею вспомнился заводной неугомонный Валька, сгоревший год назад втанке под Орлом, и в этот миг помощник коменданта нечаянно для себя приобрелнемалую долю симпатий, которые Блинов питал к его младшему брату. Между тем бритоголовый капитан вынул и предъявил Аникушину своеудостоверение личности и командировочное предписание. Вслед за ним безпромедления (чувствовалось, что он старший) достали удостоверения личности идва других офицера; Алехин взял у них и, раскрыв, стал проверять, наморщалоб и медленно шевеля губами, как это делают, читая по складам, чаще всегомалограмотные люди. В эту минуту за кустами орешника Таманцев, поймав взгляд Блинова,дотронулся до погона и поднял вверх два пальца - по количеству звездочек.Это означало: "Держи лейтенанта". Андрей согласно качнул головой - мол,понял. Приникнув к вытянутому горизонтально узкому просвету в листве, он видел с головы до бедер всех троих и мог"держать" из них любого. Аникушин, просмотрев документы, взятые им у капитана, передал ихАлехину, тот, в свою очередь, отдал ему удостоверение личности одного изофицеров, и проверка продолжалась. - "Вильнюс... Лида... и прилегающие... районы..." - вслух прочел Алехини, как бы не понимая, поднял глаза от командировочного предписания. - А влесу вы чего, эта... делаете? - Вы, верно, догадываетесь, что не развлекаемся, - улыбнулся капитан. - Нет, не догадываемся, - с самым простецким лицом сказал Алехин. - Чтоже, значит, делаете? - Вы можете прочесть... Здесь все указано. - Капитан ткнул пальцем вкомандировочное предписание. Алехин снова уставился в бумагу. - А где находится ва-аша-а ча-асть? - намеренно зевая и прикрывая ротладонью, поинтересовался он. - Должен заметить, товарищ капитан, что лес не самое подходящее местодля подобных разговоров. И я полагаю... - Отчего же?.. - удивился Алехин. - Бдительность, она, конечно... Но мыофицеры комендатуры, и нам, значит, положено... А кроме нас, тут, понимаете,никого нет. - Как бы желая убедиться, что это действительно так, оногляделся по сторонам. - Кто же еще может услышать? - А в госпитале вы у кого лежали? - неожиданно спросил Аникушин укапитана, хотя смотрел в этот момент документы другого офицера. - То есть как - у кого? - не понял капитан. - В каком отделении? - В третьей хирургии. У майора Лозовского... А вы что, знаете этотгоспиталь? - Немного. - Он сейчас в Лиде, - сообщил капитан. Аникушин согласно кивнул головой. - Откуда вы теперь идете? - продолжал Алехин., - Из Каменки, - ответил капитан. - Куда? - В настоящий момент... в Шиловичи. - А дальше? - В Лиду. Ответы на последние вопросы не противоречили направлению движенияпроверяемых и давались без малейших задержек. Нежелание говорить, гденаходится их воинская часть, было объяснимо и объективно не вызывалоподозрений. Сосредоточенно шевеля губами, Алехин продолжал читать документы. Командировочное предписание, выданное 11 августа капитану Елатомцеву("... и с ним два офицера"), было безупречным. В набранной петитомподстрочной фразе: "(воинское звание, фамилия и инициалы командированного)"после слова "звание" вместо запятой стояла типографская точка, имелись вдокументе и другие особые знаки. В графе "Пункт командировки" значилось: "Города Вильнюс, Лида иприлегающие районы"; в графе "Цель командировки" было указанонеопределенно-стереотипное: "Выполнение задания командования". "Срок: с 11по 20 августа". На обороте предписания имелись отметки вильнюсской и лидскойэтапно-заградительных комендатур Держались все трое спокойно, естественно, без какой-либо напряженностив лицах. И все основные документы у них - не только командировочноепредписание, но и удостоверения личности - были в совершенном порядке иполностью соответствовали действительным обстоятельствам.79. ТАМАНЦЕВ Паша рассчитал все с точностью до полуметра, и, зная по опыту, как этотрудно, мысленно я ему аплодировал. Они остановились прямо перед засадой, и я мог разглядеть всех троих -от бедер и выше. За плечами у старшего лейтенанта и лейтенанта были вещевые мешки,набитые, судя по округлым очертаниям, чем-то мягким, впрочем, это еще ни очем не говорило: рации обычно тоже обертывают в плащ-палатки и в запаснуюпару белья. У капитана было хорошее лицо - сильное, уверенное, но не наглое. И самон был какой-то спокойный, несуетливый, уверенный - мне такие нравятся. Второй, старший лейтенант, напомнил мне отчасти балаклавского амбала* -Башку, портового пьянчугу, который, подвыпив, брал глиняные кувшины за ручкуи разбивал их о свою голову, к удовольствию таких же, как и он, придурков.Башка был, пожалуй, приземистее и выглядел, разумеется, иначе, но в лицах уних было немало схожего, и этого старшего лейтенанта я для себя тут жеокрестил "амбалом". ---------------------------------------- * Амбал (или амбальный) - портовый грузчик. В более широком смысле -рослый, физически сильный человек. --------------------------------------------------------------- Третий же, лейтенант, был по виду как из-под штампа - типичныймолоденький командир взвода, какой-нибудь Эс Ка*, - я почему-то еще подумал,что если они агенты, то он скорее всего - радист. Кто они - это должен был теперь в считанные минуты без ошибкиопределить Паша. Я знал, что ему сейчас в сотни раз труднее, чем нам сМалышом, задача у него несравнимо сложнее, я отлично представлял себе всеего напряжение. Проверяя и оценивая документы, он должен мысленно прокачатьустановочные данные всех троих и признаки их словесных портретов по тысячамрозыскных ориентировок. При этом он обязан все время фиксировать детали иоттенки их поведения, фиксировать игру вазомоторов и нервные реакции, чтобытотчас уловить слабину, беспокойство и в случае чего подать нам условныйсигнал. При этом от него требуется проверить и без ошибки оценить документы,фактуру, реквизит, все особые и удостоверительные знаки, а также степеньсоответствия содержания действительным обстоятельствам. При этом, чтобы выиграть, растянуть время проверки, он должен с первойи до последней секунды быть в маске, бутафорить: изображать этакогопростоватого службиста, из деревенских, бдительного, но недалекого тугодума,попавшего в офицеры только благодаря войне. Сейчас такие в армии неисключение. При этом - в данном случае - он должен прокачать всех троих и на левшу,что тоже отнюдь не просто... При этом, если потребуется, он должен обостритьситуацию... При этом он должен при каждой возможности качать их накосвенных**... При этом... Есть еще, пожалуй, десяток "при этом" - того, чтоон должен, обязан, и я-то прекрасно знал: в такие минуты от напряжения дажеу самых крепких волкодавов спина становится мокрой... Лопухаться припроверке документов могут патрули, а розыскник не может, не имеет правалопухнуться... Я знаками велел Малышу держать лейтенанта. Собственно, еще неизвестнобыло, придется ли кого-нибудь здесь держать, но боевое расписаниеобязательно. Оно разграничивает задачи, обязанности и порождаетответственность - с этой минуты я во всех смыслах отвечал за бритоголовогокапитана и амбала, а Малыш - за лейтенанта. Я надеялся на него в пределахего малого опыта и потому поручил ему самого молодого и, как я определил,вернее предполагал, наименее опасного. ---------------------------------------- * Эс Ка (СК: "связь кончаю") - обычный сигнал, завершающий войсковуюрадиосвязь. Жаргонное обозначение армейского радиста в отличие от оператораагентурного приемопередатчика. ** Качать на косвенных - в ходе разговора задавать вроде бы безобидныевторостепенные, косвенные вопросы, при помощи которых можно незаметновыявить несоответствие ответов проверяемого действительным обстоятельствам. ---------------------------------------------------------------80. АЛЕХИН Кто они и как оказались в лесу?.. Зачем?.. Морщи лоб и шевели губами... Удостоверение личности... Фактура обложки... Конфигурация...Наименование... Шрифт тиснения... Звездочка... Реквизит содержания... Особыезнаки... удостоверительные... Шрифты текста... Серия... номер...Фотокарточка... Голова... губы... подбородок... соответствуют... Печатьгербовая... Оттиски... совмещаются... Подпись командира части...натуральна... Гвардии майор... Карпенко... Дата... Чернила... Мастикаштемпельная... Фактура бумаги... плотность... Предъявитель сего... Чубаров... Николай Петрович... состоит надействительной военной службе... Недобрый у него взгляд, очень даженедобрый... Присвоение воинских званий... старший лейтенант... Приказ...номер... ноль тридцать девять... от двадцать седьмого января... сорокчетвертого года... Печать гербовая... Подпись командира части...натуральна... Чернила... Мастика... Служебное положение... Штатнаядолжность... командир стрелковой роты... Назначен... Приказ... Номер... нольчетыреста двадцать семь... от... пятого ноября сорок третьего года... Печатьгербовая... Подпись командира части... натуральна... Чернила... Мастика...Скрепка... Награды и особые права... Орден Красная Звезда... Медаль "Заотвагу"... Родился... девятьсот тринадцатого года... Уроженец... Калуги...Состав семьи... Близких родственников нет... Призван... Иманскимрайвоенкоматом... Приморского края... в июне сорок первого... Разрешеноношение оружия... Личная подпись-натуральна... Печать гербовая... Подписькомандира части... Гвардии майор... Карпенко... Натуральна... Предыдущей...соответствует... Чернила... Мастика... Ажур! А ножны с финкой на правом бедре... Левша?.. Не факт... Командировочное предписание... Точка вместо запятой... Особые знаки...удостоверительные... Реквизит содержания... Шрифты текста... Петитподстрочный... Штамп угловой... Печать гербовая... Подпись... натуральна...Чернила... Мастика... Фактура бумаги... плотность... Текст... Воинская часть полевая почта 72510... 72510?.. Что-тознакомое... Дата выдачи... Десятое августа... сорок четвертого года...Капитан Елатомцев А Пэ и с ним два офицера... Вильнюс, Лида и прилегающиерайоны... Цель командировки... Выполнение задания командования... Срок...десять дней... с одиннадцатого августа... по двадцатое... Основание: приказкомандира вэ-че 72510... Для проезда выданы требования на перевозку заномерами... Действительно по предъявлении удостоверения личности номер...Командир части... Полковник Ляпин... На обороте... Отметки комендатур...Вильнюс... тринадцатое... Лида... пятнадцатое... Вильнюс... тринадцатое...Лида... пятнадцатое... Интересно, где они были двенадцатого ичетырнадцатого?.. Где они были сегодня ночью?.. Штампы... Чернила...Мастика... Для прочих отметок... Старший лейтенант Чубаров... ЛейтенантВасин... Печать гербовая... Чернила... Мастика... Ажур! Хорошо держатся, спокойно... Это не украинский говор, нет!.. А у этихдвух?.. Удостоверение личности... Конфигурация... Фактура обложки...Наименование... Шрифт... Звездочка... Реквизит содержания... Особые знаки...удостоверительные... Шрифты текста... Звездочка... Серия... Номер...Фотокарточка... Голова... нос... губы... подбородок... соответствуют...Печать гербовая... Оттиски... совмещаются... Подпись командира части...натуральна... Подполковник... Романов... Дата... Чернила... Мастика...Фактура бумаги... плотность... Хорошее у него лицо (хоть он и недоволен),приятное... Предъявитель сего... Елатомцев... Алексей Павлович... состоит надействительной военной службе... Присвоение воинских званий... старшийлейтенант... Приказ... номер ноль двадцать четыре... от девятого февралясорок третьего года... капитан... Приказ... номер ноль семь... отодиннадцатого января сорок четвертого года... Печать гербовая... Подписькомандира части... натуральна... Чернила... Мастика... Служебноеположение... Штатная должность... командир стрелковой роты... Приказ...номер ноль двести шестнадцать... от тридцатого ноября сорок второго года...Назначен... начальник штаба батальона... Приказ... Номер ноль двестипятьдесят один... от двадцать седьмого декабря... сорок третьего года...Печать гербовая... Подпись командира части... натуральна... Чернила...Мастика... Скрепка... Награды и особые права... Орден Красного Знамени...Орден Отечественной войны первой степени... Медаль "За оборону Москвы"...Родился... девятьсот восьмого года... Уроженец станицы Лабинской... Составсемьи... Жена Елатомцева Надежда Ивановна... Майкоп... Призван Майкопскимвоенкоматом... в марте сорокового года... Кадровый... Разрешено ношениеоружия... Личная подпись... натуральна... Печать гербовая... Подписькомандира части... Подполковник Романов... натуральна... Предыдущим...соответствует... Чернила... Мастика... Ажур! Справка госпиталя... В удостоверении - случайно или умышленно?..Конфигурация... Реквизит содержания... Шрифты текста... Петит подстрочный...Особые знаки... удостоверительные... Форма номер шестнадцать... снаклоном... Штамп угловой... Эвакогоспиталь 2215... Это Лида!.. КапитанЕлатомцев... Алексей Павлович... находился на излечении... с тридцатогоапреля... по четвертое августа... 2215 до конца июля был в Вязьме...Достоверно?.. Вполне... Только "Неман" выходил в эфир еще в июле, а он дочетвертого августа лежал в госпитале... Вот так!.. по поводу... проникающееосколочное ранение правой половины грудной клетки... травматическийпневмоторакс... 2215 - торакальный*... соответствует... Срок пребывания...диагнозу... соответствует... Чернила... Мастика... Фактура бумаги...плотность... Ранение связано с пребыванием на фронте... Получено при защитеСССР... Врачебной комиссией признан по статье... расписания болезней приказаНКО СССР... годным к строевой службе без ограничений... Начальникгоспиталя... Подполковник медслужбы... Кудинов... Подпись... натуральна...Печать гербовая... Чернила... Мастика... Типография "Красное знамя",Москва... Сущевская, 21. Заказ 2345... соответствует... Ажур! Это южнорусский говор!.. Елатомцев Алексей... Качай его, качай!.. Если они агенты, то оннаверняка старший... Он опытнее, и больше шансов, что уже проходил порозыску... Рост... выше среднего... Телосложение... среднее... плотное... Лицо...овальное, чистое... Лоб... средний... прямой... Брови... дуговые... Hoc -средний... прямой... Глаза голубые... Волосы светлые... Уши... овальные... свыпуклым противокозелком... Шея - мускулистая... средняя... Плечи прямые...чуть вислые... Все прямое, все среднее... Невесело!.. Особенности... Говорит с южнорусским акцентом... И, пожалуй...кривоватые ноги... Южнорусский говор!.. Быстрее!.. Коновалов?.. У Коновалова утиный нос... Головатенко?.. Татуировка накисти левой руки... Яковлев Иван?.. Короткая верхняя губа... Мазанов?..Пойман!.. Степаков?.. ---------------------------------------- * Торакальный - госпиталь грудной хирургии. --------------------------------------------------------------- Высокий, худой, с выступающим кадыком... Шимко?.. Брюнет!.. Федулов?..Брови извилистые, широкие, заметно косит... Елисеев?.. Иваницкий?..Сердюк?.. Нетребин?.. Гуляев?.. Орлов Василий?.. Терентьев?.. Лисецкий?..Поминов?.. Удостоверение личности... Конфигурация... Фактура обложки...Наименование... Шрифт... Звездочка... Реквизит содержания... Филиппенко?..Прямые брови и карие глаза... Особые знаки... удостоверительные... Шрифтытекста... Звездочка... Серия... номер... Фотокарточка... Голова... лоб...переносица... подбородок... соответствуют... Совсем молодой... Печатьгербовая... Оттиски... совмещаются... Начальник ТашкентскогоКраснознаменного пехотного училища... Генерал-майор... Антипин... Подпись...натуральна... Дата... Чернила... Мастика... Фактура бумаги... плотность... Предъявитель сего... Васин... Васин?! Тот постарше... МихаилСергеевич... состоит на действительной военной службе... Бразуль?..Ромбовидное лицо и картавость... Присвоение воинских званий... Лейтенант...Приказ САВО... Номер... сто девять... от семнадцатого июля... сорокчетвертого года... Свежеиспеченный... И обмундирование поновее... Печатьгербовая... Фомин?.. Ниже ростом, плечи приподнятые... Подпись...натуральна... Начальник училища... Генерал-майор... Чернила... Мастика...Барыльников?.. Скошенный лоб и оттопыренные уши... Служебное положение... Неназначался... Скрепка... Награды и особые права... Родился... двадцатьтретьего года... А тот Васин?.. девятьсот одиннадцатого... УроженецМосквы... А тот?.. Вологодский... Состав семьи... Мать Васина ЗинаидаПетровна... В эвакуации... Казань... Призван Сокольническимрайвоенкоматом... в сентябре сорок первого... Разрешено ношение оружия...Калмыков?.. Сутуловатый, с двумя оспинами вправо от носа... Личнаяподпись... натуральна... Печать гербовая... Подпись командира части...Начальник училища... Генерал-майор... натуральна... Предыдущей...соответствует... Чернила... Мастика... Хорошо они держатся... Или это свои, или у них много раз проверялидокументы и они уверены в полной надежности... Вэ-че 72510... 72510?..Быстрее!.. Южнорусский говор... Чугунов?.. Серые глаза, подбородок узкий...Алтунин?.. Пойман!.. Степанюк?.. Выше ростом, плечи горизонтальные...Попов?.. Нос большой, с горбинкой... Федулов?.. Был!.. Базилевский?..Рыбников?.. Демкин?.. Махов?.. Якубин?.. Козырев?.. Проценко?..Дроздовский?.. Определенно кривоватые ноги... Качай!.. Когда и как они попали в лес?..Неужели их просмотрели на опушке?.. Или они приехали еще до рассвета?..Скорее второе... Но тогда... Не факт!.. Что же они делают в лесу?.. Южнорусский говор и слегка кривые ноги!.. Думай!.. Думай быстрее и немолчи!..81. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно. Колыбанову На No..... от 19.08.44 г. Подготовка мероприятий, проведение которых намечено параллельно свойсковой операцией в Шиловичском лесу, осуществляется самым активнымобразом и может быть завершена: а) по варианту "Западня" к 17.30; б) по варианту "Большой слон" к 21.00; в) по варианту "Прибалтийское танго" не ранее 0.30 20 августа. Егоров".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову Спецсообщение Сегодня, 19 августа, в 11.35 двое неизвестных в офицерской авиационнойформе, проникшие на гродненский военный аэродром, захватили подготовленный кучебно-тренировочным полетам истребитель спарку УТИ "ЛА-5". При этом ими былубит техник-лейтенант Алиев, пытавшийся предотвратить захват. Несмотря на меры, предпринятые тремя шоферами 904-го БАО, выгнавшимисвои бензозаправщики на летное поле, и стрельбу по самолету из пистолетов икарабинов, неизвестным удалось поднять машину в воздух и взять курс насеверо-запад. Открытый с опозданием зенитно-пулеметный огонь результата недал. Согласно команде, переданной по радио, звено истребителей, находившеесяв воздухе восточнее Сувалок, перехватило угнанный самолет и пулеметнымитрассами сбоку предложило ему изменить курс для возвращения на аэродром.Ввиду отказа подчиниться открытым после этого огнем на поражение спарка былаподбита, загорелась и, потеряв высоту, врезалась в лес западнее Кросна, в12- 14 км от линии фронта. В район падения самолета направлены поисковые группы, в составе которыхофицеры контрразведки и авиационные специалисты. Дежурный по аэродрому капитан Рудаков и комендант старший лейтенантМякишев командованием от занимаемых должностей отстранены. Со всем личнымсоставом частей, дислоцированных на гродненском аэродроме и другихаэродромах 1-й и 4-й воздушных армий, проводятся беседы о необходимостипостоянной ужесточенной бдительности. Охрана аэродромов по периметруувеличена вдвое, выход на летное поле строжайше контролируется, на местахстоянки самолетов и ко всем капонирам выставлены усиленные наряды,вооруженные автоматами и ручными пулеметами для круглосуточного охранения. Нами и параллельно командованием проводится тщательное расследование.Выяснилось, что неизвестные, захватившие самолет, проникли на аэродром ещевчера вечером, предъявив на КПП форменные офицерские удостоверения личностии направление из отдела кадров 1-и воздушной армии, оказавшееся, какустановлено произведенной проверкой, поддельным. Как явствует из показаний сержанта Павлова, проверявшего на КППдокументы у неизвестных, они по некоторым признакам словесного портретаимеют сходство с проходящими по чрезвычайному розыску агентами, причем одиниз них, говорящий с заметным украинским акцентом, предъявлял удостоверениеличности на фамилию Панченко или Пащенко. Таким образом, есть основанияполагать, что лица, захватившие самолет, являются разыскиваемыми по делу"Неман" агентами, которые после выполнения задания абвера попыталисьвернуться в Германию. Подробное сообщение о захвате и угоне спарки УТИ будет вам направлено впорядке, установленном для донесений о ЧП, незамедлительно. Красноглядов".82. ПРОВЕРКА - А еще какие-нибудь документы у вас есть? - спросил Алехин. - А этих что, недостаточно? - удивился старший, с погонами капитана. - В городе бы достаточно, а тут... не совсем... Маловато!.. Туг,знаете, по лесам банд полно и дезертиры ходют... - Вы что же, нас считаете дезертирами или даже бандитами? - с заметнойобидой и в то же время улыбаясь при мысли о столь нелепом предположении,осведомился капитан. - Никак нет... - засмущался Алехин. - Просто, знаете, как говорится,семь раз проверь, а потом поверь!.. Бдительностью дело не испортишь! - Понятно! - сказал капитан. - Извините, но вы нас проверяете, а кто высами, я, например, не знаю. - Мы тоже из комендатуры, - говоря о себе во множественном числе ипростодушно улыбаясь, сообщил Алехин. - Дежурный помощник... А такжесекретарь парторганизации, - со значением добавил он и сделался серьезным. -Вот, пожалуйста... При этом он достал из нагрудного кармана гимнастерки свое комендантскоеудостоверение, которым ему разрешалась проверка всех военнослужащих, а такжегражданских лиц в полосе фронта, и вручил его капитану. Тот, развернувлисток, рассматривал внимательно с полминуты, затем, возвратив, вынул изкармана брюк потертый кожаный бумажник и, раскрыв его, осведомился: - Что вас интересует?.. Расчетная книжка... вещевая...продовольственный аттестат... партийный билет... наградные удостоверения. - Давайте... - не отвечая по существу, сказал Алехин и, как быоправдываясь за свой вынужденный интерес к документам проверяемых, пояснил:- Закон порядка требует... Служба есть служба! Он взял вынутые капитаном из бумажника документы и, наморша лоб,принялся их читать, сразу передав часть Аникушину. Он намеренно отрекомендовался секретарем парторганизации, чтобы иметьбольшие основания в случае предъявления посмотреть партийные билеты и как быневзначай мотивировать свою активность, поскольку Аникушин послеознакомления с основными документами проверяемых, несмотря надоговоренность, вел себя пассивнее, чем ему надлежало, и Алехину ужепришлось действовать за него. Впрочем, сейчас помощник коменданта добросовестно и скоро просмотрелпереданные ему документы и возвратил их Алехину. Тот, в свою очередь,протянул ему расчетную книжку капитана, которую Аникушин взял уже безжелания, так, по необходимости; проверка продолжалась. Обнаружив под партийным билетом сложенный вдвое затасканный конверт,Алехин развернул его и, увидев, что это письмо, возвращая капитану, строгосказал: - Возьмите... Нам не положено... Ознакомясь позже с аттестатом, он справился у капитана: - А дополнительный паек вы где получали? - У себя, в части. - А табачное довольствие? - Я?.. Еще в госпитале. - В Лиде? - Нет, в Вязьме, - спокойно сказал капитан. - Нас... выздоравливающихофицеров, в Лиду не перевозили, выписывали прямо в Вязьме... - А у вас, эта... какие еще документы есть? - обратился Алехин к двумдругим офицерам. Старший лейтенант, не вымолвив и слова, неторопливо расстегнулнагрудный карман гимнастерки, достал свои документы и протянул их Алехину.То же самое вслед за ним сделал и лейтенант. Документы последнего Алехин тутже передал Аникушину; тот молча взял, но оказавшийся сверху комсомольскийбилет лейтенанта, даже не раскрыв, тотчас возвратил Алехину. Развернув сложенный вчетверо белый листок - справку о ранении, -Алехин, улыбаясь, заметил старшему лейтенанту: - А мы с вами, как говорится, эта... земляки... В одном госпиталележали... Я ведь там тоже... около месяца... по болезни... Он снова посмотрел на справку и, чуть помедля, доверительно сообщил: - У меня там в госпитале женщина была... Повариха!.. Красивая игладкая, одно слово - краля! И солидная, как генеральша! Во!.. - Он широкоразвел руками на уровне бедер, показывая "солидность" поварихи, и лицо егосделалось мечтательно-довольным. - Достойная женщина!.. Может, знаете,Лизавета, младший сержант? - Нет, не знаю, - после некоторой, пожалуй, излишне затянутой паузыугрюмо сказал старший лейтенант. - Я поварихами не интересовался! - Оно так... оно верно... - понимающе вздохнул Алехин и опять уставилсяв документы. Дойдя немного погодя до комсомольского билета, он с улыбкой спросиллейтенанта: - А подполковнику Васину из штаба фронта вы, случаем, эта... неродственник? - Нет, - проговорил лейтенант и слегка покраснел. - А крепко на него машете! Я так подумал: может, он вам брат или,значит, дядя! Он ведь тоже - Сергеевич! Отличный мужик!.. А голова, знаете,прямо как у генерала! Мы с ним в Смоленске не раз сиживали, - похвасталАлехин, выразительно щелкнув себя пальцем по шее. - Он меня, как встретит,всегда спрашивает: "Ну как дела, комендатура?.." А я ему: "Пока живой!" А онмне, понимаете, обязательно: "Да что тебе поделается? Вас, тыловых крыс, изпушки не прошибешь!.." Шутник! Алехин от души рассмеялся, потом, словно вспомнив о своих служебныхобязанностях, сделался серьезным и, шморгнув носом, снова принялся смотретьдокументы.83. АЛЕХИН Чего же он молчит?.. Он что, забыл?.. Спроси сам!.. Спокойнее...Играй!.. Попроще... Фиксируй лица!.. Так... Вазомоторами и не пахнет...Проверки они не боятся... Что же, естественный вопрос... Представься...Хорошее у него лицо... Документов у них достаточно... Кто же они?.. И чтоделают в лесу?.. Шевели губами... Расчетная книжка начальствующего состава... Фактура обложки...Конфигурация... Шрифты наименования... Реквизит содержания... Шрифтытекста... Серия... Номер... Достоверны... Елатомцев Алексей Павлович...Капитан... Выслуга лет на должностях начальствующего состава... Наименованиедолжности... Штатно-должностной оклад... Надбавка за выслугу лет... Выданыаттестаты... На семью... Личная подпись... натуральна... Командир части...Подполковник... Подпись натуральна... Начфинчасти... Старший лейтенант...Подпись... натуральна... Печать гербовая... Дата... Чернила... Мастика...Фактура бумаги... плотность... Дахно?.. Толстые, выворотные губы... Отметкио произведенной выплате... Месяцы... Удержания... За заем... По аттестату...Выплата полевых денег... По месяцам... Январь... Февраль... Март...Апрель... Май... Июнь... Июль... Отметки о перемещении военнослужащего и обизменениях... Наименование части... Штатно-должностной оклад... Удержания поаттестату... на семью... Начфинчасти... Старший лейтенант... Подпись...натуральна... Предыдущей... соответствует... Печать гербовая... Чернила...Мастика... Данные об аттестатах на семью... Жена Елатомцева НадеждаИвановна... Майкоп... Отметки о начетах и удержаниях... Скрепка... Разныеотметки... Контрольные талоны... Август... Сентябрь... Водяные знаки...Ажур! Воинская часть 72510... Что-то очень знакомое... 72510?.. Южнорусскийговор и кривоватые, как у кавалеристов, ноги... Быстрее!.. Майданников?.. Черные глаза... Денисенко?.. Выраженная асимметриялица... Нечаев?.. Брюнет... Белов?.. Нос большой, толстый, с опущеннымоснованием... Ревякин?.. Доманов?.. Фесенко?.. Горбач?.. Никитин?.. Партийный билет... Фактура обложки... Конфигурация... Цвет...Тиснение... Пролетарии всех стран, соединяйтесь... ВсесоюзнаяКоммунистическая партия большевиков... Секция КоммунистическогоИнтернационала... Реквизит содержания... Шрифты текста... Удостоверительныезнаки... Фотокарточка... Голова... нос... губы... подбородок...соответствуют... Печать... Оттиски... совмещаются... Начальникполитотдела... Подпись... натуральна... Спецчернила... Мастика... Фактурабумаги... плотность... Водяные знаки... Защитные приспособления... Текст...Елатомцев... Алексей Павлович... Время вступления в партию... Октябрь сороквторого... Достойно... Наименование организации, выдавшей билет...Политотдел 257-й стрелковой дивизии... Личная подпись... натуральна...Уплата членских взносов... Должностной оклад... Подпись секретаря...Октябрь... Ноябрь... Взводный... Декабрь... повышение... Стал командиромроты?.. Суммы взносов... соответствуют... Штампы... Подписи... Сорок третийгод... Должностной оклад... Членский взнос... Январь... Февраль-Март...Апрель... Май... Июнь... Июль... Август... С августа другой штамп и другаяподпись... Убыл в госпиталь?.. В другую часть?.. Сентябрь... Октябрь...Ноябрь... Опять изменение... Очевидно, был в госпитале... Но в свою частьуже не попал... Достоверно?.. Вполне... Декабрь... Суммы взносов...соответствуют... Штампы... Подписи... Сорок четвертый... Январь...Увеличение оклада... получил повышение... До января был ротным...Достоверно?.. Вполне... Данным удостоверения личности... соответствует...Февраль... Март... Апрель... С мая изменение... Май, июнь, июль... вгоспитале... Август - еще не уплачен... Штампы... Подписи... Скрепки...Ажур!.. Воинская часть 72510... 72510... Явно прищуривает глаза... Хорошо онидержатся... Кто же они - действительно свои офицеры или мнимые?.. 72510... Это - фронтовой ОПРОС!..* Новая Вильна... Там десятькилометров от Вильнюса, а отметка комендатуры только через двое суток?!Могли сразу не отметиться... Или были в "прилегающих районах"... Вещевая книжка командира Красной Армии... Фактура обложки...Конфигурация... Шрифты наименования... Реквизит содержания... Знакиудостоверительные... Шрифты текста... Печать гербовая... Начальникобозно-вещевого снабжения... капитан... подпись... натуральна... Чернила...Мастика... Фактура бумаги... плотность... Текст... Управление 257-йстрелковой дивизии... Елатомцев... Алексей... Павлович... лейтенант...октябрь сорок второго... соответствует... Личная подпись владельца...натуральна... Вещевое имущество... Наименование... Время выдачи...Количество... Время списания... Пилотка суконная... Пилотка хэбэ...Фуражка... Шапка-ушанка... Шинель... Гимнастерка хэбэ... Время выдачи...Время списания... Сроки носки... соответствуют... Шандыбин?.. Подбородок сямкой, родинка у правого уха... Гимнастерка суконная... Шаровары хэбэ...Шаровары суконные... Рубаха нательная... Кальсоны нательные... Портянкилетние... Полотенце хэбэ... Время списания... Сроки... соответствуют...Сапоги яловые... Жилет меховой... Шаровары ватные... Рубаха теплая нижняя...Кальсоны теплые... Перчатки зимние... Рукавицы меховые... Портянки зимниебайковые... Портянки суконные... Полушубок... Валенки... Время сдачи... Вгоспиталь он попал в апреле... Соответствует... Ремень поясной... Ременьбрючный... Кобура... Сумка полевая... Вещмешок... Компас... Бинокль...Размеры... Рост - третий... Шинель... пятьдесят второй... Шапка - пятьдесятвосьмой... Сапоги - сорок первый... Морозов?.. Лицо узкое, лобвыступающий... Типография "Красный пролетарий"... Москва... Заказ... 155...Ажур! Глаза с прищуром... Журавлев Егор?.. Кончик носа вздернут...Лукомский?.. Нижняя губа отвислая... Стрельчук?.. Пойман!.. Бизяев?..Кареглазый, брови дуговые... Шинкаренко?.. Верховский?.. Манохин?.. Временное удостоверение... номер... Конфигурация... Реквизитсодержания... Шрифты текста... Особые знаки... удостоверительные... Печатьгербовая... Подписи... натуральны... Чернила... Мастика... Фактура бумаги...плотность... Текст... Лейтенант Елатомцев Алексей Павлович... Приказомвойскам Калининского фронта No 0306 от двадцать восьмого августа сороквторого года... За образцовое выполнение боевых заданий командования... нафронте борьбы с немецкими захватчиками... награжден орденом Красное Знамя...Орден за No 34781... Начальник штаба 257-й стрелковой дивизии...подполковник... Военком штаба дивизии... Батальонный комиссар... Пятоесентября сорок второго... Номер ордена... периоду выдачи... соответствует...Ажур!.. Глаза с прищуром! Быстрее!.. Кошевой?.. Глаза карие, бородавка... налевой щеке... Алексеев?.. Сросшиеся брови, противокозелок вогнутый. Скаба?..Пойман!.. Игнатов Василий?.. Брюнет!.. Ревякин?.. Бойчевский?.. Лысенко?..Гурьянов Денис?.. Полынин?.. Мищенко?.. Мищенко?!! Южнорусский говор... кривоватые, как у кавалеристов, ноги...глаза с прищуром... Неужели Мищенко?! Словесный портрет... пожалуй... Нотот, наверно, все же внушительней... Мищенко - девятьсот пятого... Емутридцать девять... А этому?.. тридцать пять?.. Сорок?.. Неужели Мищенко?!Быстрее!!! ---------------------------------------- * ОПРОС - отдельный полк резерва офицерского состава.. ---------------------------------------------------------------84. ТАМАНЦЕВ Я следил за двумя своими подопечными, поглядывал и на лейтенанта, ноничего представляющего интерес уловить не смог. Все трое держались естественно, невозмутимо, держались как свои, каклюди, которым нечего бояться и только разве жаль тратить время на этуникчемную проверку. Поглядывал я и на Пашу и не мог мысленно ему не аплодировать. В такиеминуты особенно ощущаешь, что ты перед ним мальчишка, щенок, и не более. Втакие минуты отчетливо осознаешь, что ты перед ним всего лишь скорохват, ноне больше. Надо было видеть его простодушное лицо и доверчиво-непонятливый взгляд,когда он задавал вопросы или же то просил и брал, то вдруг внезапно совал имназад документы, и снова брал, и опять возвращал. Последнее делалось длятого, чтобы выявить, нет ли среди них левши, причем исполнялось Пашей свиртуозной натуральностью, но этим троим и помощнику коменданта он навернякаказался недоумком, если и не полным дураком, то, несомненно, дубоватым иупрямым деревенским простофилей. Я сжал зубы, чтобы не фыркнуть от смеха, когда он доверчиво сообщилпроверяемым о своей "полюбовнице", поварихе госпиталя, и показал, какой унее зад. И тут старший лейтенант ответил с очевидным промедлением, хотявопрос был простенький и вообще-то раненый, лежавший в госпитале, может и незнать там всю обслугу и всех поварих - это тебе не медсанбат. Я не мог себе представить, как Паша оценил эту несомненную задержку всовокупности со всеми другими фактами, только знал по опыту: на таких вотбезобидных вроде бы вопросиках вражеские агенты сыплются чаще, чем надокументах. Потому что в рамках легенды они заучивают и запоминают сведенияо командном составе частей и соединений, в которых якобы служат, оначальстве госпиталей, где якобы лежали, запоминают внешность и дажеособенности характера старших офицеров и генералов, а вот запомнитьвсевозможных рядовых, различных писарей и поваров или госпитальных нянюшек имедсестер практически невозможно. И что тут ответить с ходу, когда тебяспрашивают?.. Сказать: "Знаю", а вдруг это вопрос-ловушка и никакой поварихиЛизаветы там нет? Сказать: "Не знаю", а если это опять же ловушка и Лизавета- местная знаменитость и не знать ее просто невозможно? Я от души радовался и забавлялся, наблюдая, как великолепно онпридуривается. Конечно, так бутафорить, так играть сумел бы, наверное,каждый хороший актер-профессионал, но дай ему ту нагрузку на извилины, какаябыла сейчас у Паши, дай ему все Пашины обязанности в эти минуты и задачи, иот его игры - будь он хоть Шаляпин! - остались бы одни воспоминания. По говору бритоголового я определил - земляк, южанин. Откуда-нибудь сСеверного Кавказа, из Ростова или с Кубани, может, даже, как и я, - изНовороссийска. Славная у него была физиономия, и вообще он мне нравился.Крепкий, сбитый, что называется, ядреный, и держался он достойно,несуетливо. На всякий случай я их уже прокачал, прикинул для всего, что моглопоследовать. По силе и он и амбал мне, наверно, не уступали, в бегу же я ихдостал бы без труда и в остальном тоже, наверно, превосходил. И тут я вспомнил, что точно так же на рассвете каких-нибудь двенадцатьчасов назад прикидывал Павловского и что затем произошло, и от стыда мнесделалось жарко. Вот уж действительно - не говори гоп, не перепрыгнув! А "перепрыгнуть" - в данном случае поймать разыскиваемых - мечталосьочень многим. Дела, взятые на контроль Ставкой, бывают не каждый месяц и не каждоеполугодие. Я знал, что к розыску и проверке привлечены тысячи людей,задействованы многие сотни оперативных групп, и хорошо представлял, чтосейчас творится в полосе двух фронтов от передовой и на всю глубинуоперативных тылов. Предельный режим: хватай мешки - вокзал отходит!* ---------------------------------------- * Предельный режим (или "держать предел") - проведение в оперативныхтылах активных розыскных и самых ужесточенных контрольно-проверочных изаградительных режимных мероприятий по максимальному варианту. Предельныйрежим практически обязателен при чрезвычайном розыске, когда к егоосуществлению привлекаются, кроме военной контрразведки, территориальныеорганы, войска по охране тыла фронта, комендатуры, армейские подразделения,а также личный состав истребительных батальонов и службы ВАД. В напряженнойобстановке предельного режима неизбежны нервозность и ошибочные задержания(по сходству, из-за стечения подозрительных обстоятельств и т. п.), отчегорозыскники относятся к нему весьма неодобрительно. --------------------------------------------------------------- Безусловно, каждый из этих тысяч мечтал только об одном: поймать!..Любыми усилиями, любой ценой! Но я верил в Эн Фэ и не сомневался, что мыокажемся на острие розыска и шансы у нашей группы будут навернякапреимущественные. Впрочем, шансы шансами - это еще не результат, а вот результатом какраз здесь пока что и не пахло. Я не знал, что там у них в документах, я фиксировал лица, а они былитакие спокойные, уверенные - ни игры вазомоторов, ни малейших нервныхреакций, - что у меня уже портилось настроение. Вообще-то при обнюхиванииагентуры органолептика редко что-нибудь дает, но когда у проверяемых такиелица, то, как правило, на девяносто пять процентов можешь быть уверен -пустышку тянешь!.. С документами Паша заканчивал, но никаких условных сигналов не подавал.Глаз у него цепкий, наметанный, и если бы там обнаружились какие-либонакладки или несоответствия, он бы не упустил, и немедленно прозвучало бы:"Не могу понять..." ("Внимание!") Однако все документы, очевидно, были безединого изъяна, и я с нетерпением ожидал последующего: как эти трое станутреагировать на досмотр их личных вещей?..85. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову В представленных вами донесениях не подтверждено прибытие 19служебно-розыскных собак с проводниками, отправленных специальным самолетомиз Ленинграда в Вильнюс. Проверьте и немедленно доложите. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Шаповалову Задержанных вами по делу "Неман" ошибочно сотрудников НКГБ Белоруссиикапитанов Борисенко и Новожилова, выполняющих под видом находящихся вкомандировке офицеров Красной Армии специальное особой важности заданиекомандования по радиоигре, немедленно освободите и в случае надобностиобеспечьте автомашиной или любой другой помощью. Армейское командировочное предписание Борисенко и Новожилова, в которомдатой выдачи указано 3 августа, оформлялось в воинской части 62035 27 июля,то есть до введения в действие нового условного секретного знака. Поляков".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову Сообщаю, что оперативный состав и маневренная группа, посланные в районРудницкой пущи для прочесывания и обыска указанной Вами территории, в 13.06наткнулись на банду численностью свыше двухсот человек, предположительноаковцев, вооруженных, кроме винтовок и автоматов, шестью станковымипулеметами МГ и немецкими ротными минометами. В результате боестолкновения имеются убитые и раненые с обеих сторон.Наши потери 29 человек, в числе погибших представитель Главного Управленияконтрразведки капитан Затуловский и командир маневренной группы войск поохране тыла фронта подполковник Комаров. Нами немедленно были затребованы и на автомашинах переброшены кРудницкой пуще поддержки из частей Красной Армии, и к 15.20 районбоестолкновения надежно блокирован. В настоящий момент расположениебандгруппы, занявшей круговую оборону, подвергается интенсивномупулеметно-минометному обстрелу. В течение ближайшего часа, как толькосопротивление противника будет подавлено, сейчас же приступим к выполнениюВашего распоряжения о прочесывании и обыске указанной Вами территории. О результатах донесу незамедлительно. Куликов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Григорьеву Задержанных вами Самохина и Кривцова, имеющих несомненное сходство сфигурантами чрезвычайного розыска, необходимо срочно доставить в Лиду. Немедленно препроводите обоих под надежной охраной на аэродром подскокаNo 6 северо-западнее Поречья, где в ближайшие полчаса совершит посадкувысланный нами "Дуглас" (бортовой - 51). Поляков".86. ПОМОЩНИК КОМЕНДАНТА Выходя с Алехиным из-за деревьев навстречу троим неизвестным, он былнастроен самым серьезным образом и сосредоточенно повторял про себя своипредстоящие действия и обязанности. Всей первой половиной дня, тремя инструктажами и увиденным на аэродромеон был подготовлен к чему-то важному, ответственному, чрезвычайному. А всеоказалось заурядным и обыденным. Если объективно документы у проверяемых были в полном порядке, то личнодля него, Аникушина, при проверке, по стечению обстоятельств, обнаружилисьнемаловажные, весьма убедительные факты: командировочное предписание, помимо особых знаков и секретного (точкивместо запятой), - о чем только вчера сообщил гарнизонный особист - имелотакже на обороте столь знакомые фиолетовые отметки с печатями Вильнюсской иЛидской комендатур и его, капитана Аникушина, собственноручную подпись; еслидаже допустить, что он мог ошибиться и что-либо просмотреть, то Вильнюсскаякомендатура в приказах ставилась в пример другим отменным качеством проверкидокументов, бдительностью личного состава и большим количеством задержаний -уж там бы не оплошали; справка о ранении, случайно оказавшаяся в офицерскомудостоверении у Елатомцева, была выдана тем самым эвакогоспиталем, в которомон, Аникушин, весною лежал. Госпиталь тогда находился в Вязьме, впоследствииего передислоцировали за наступающим фронтом в Лиду, туда же перевезли ивыздоравливающих раненых, подлежащих скорому возвращению в строй, так чтовсе указанное в документе полностью соответствовало действительнымобстоятельствам. Аникушин выписался в середине июня, а Елатомцев спустя полтора месяца,лежали они в разных отделениях, но в справках о ранении у них красовалисьсовершенно одинаковые, весьма характерные, с замысловато-неповторимымросчерком подписи начальника госпиталя подполковника медслужбы Кудинова. По стечению обстоятельств и ранения у них были до вольно сходные: уобоих проникающие правой половины грудной клетки, у обоих с травматическимпневмотораксом, только у Елатомцева - осколочное, в Аникушина же попалаавтоматная очередь, причем одна из четырех пуль застряла в верхушке легкого,извлечь ее не смогли или из-за близости подключичной артерии не решились,этот злополучный кусочек металла и обусловливал ограничение годности. То, что Аникушин не знал Елатомцева в лицо, было неудивительно: всего вчетырех отделениях находилось до тысячи человек, к тому же третья хирургиярасполагалась отдельно, в другом здании. А вот названного Елатомцевым начальника третьего хирургическогоотделения майора Лозовского Аникушин знал. Лозовский был известныйленинградский хирург и заядлый меломан, напевавший, как говорили, даже вовремя операции. Чуть ли не каждый вечер после ужина он устраивал в столовой своегоотделения час классической музыки: приносил для проигрывания пластинки изсвоей коллекции, в том числе и с ариями из опер в исполнении Шаляпина,Собинова и других знаменитых певцов. Аникушин, как только ему разрешили вставать, приходил туда непременно;он помнил, как Лозовский, полноватый, с залысинами и бородкой клинышкомбрюнет, садился где-нибудь в углу и, слушая музыку, покачивал в тактголовой. Конечно, упоминание фамилии Лозовского и такая памятная характернаяроспись начальника госпиталя, детали, столь убедительные для Аникушина,Алехину ничего не говорили, да и не могли, наверно, сказать. Во времяпроверки документов Аникушин увидел особиста как бы заново: недалекого,постыдно медленно соображавшего, читавшего про себя по складам и не умевшегодаже скрыть своей бестолковости. Он то брал документ, то вдруг, не проверив,возвращал (дважды не тому, у кого взял!), погодя, словно что-то вспомнив,опять брал и опять возвращал. Повторяемые им на каждом шагу "знаете","понимаете", "так", "эта", "значит" подчеркивали скудость его речи инеповоротливость тугого мышления: пока он с трудом осилил один документ,Аникушин самым внимательным образом просмотрел целых три. То, что до проверки он не казался столь примитивным, объяснялосьпросто. По дороге от опушки и здесь, на поляне, он в основноминструктировал, наставлял, то есть повторял привычные штампованные фразы,говорил то, что ему уже приходилось высказывать, должно быть, десятки, еслине больше, раз. К тому же Аникушин, занятый своим - Леночкой и предстоящимвечером, - слушал его по необходимости, только в рамках уяснения своихобязанностей на сегодняшний день и, разумеется, не анализировал его речь. Теперь же приходилось думать, оценивать, и потому вся мыслительнаяубогость Алехина сразу стала очевидна. Вылезло наружу и его нелепоеупрямство. Аникушин знал, что такие люди никогда не признаются в своихошибках и в несостоятельности своих подозрений. Второстепенные документы - вещевые и расчетные книжки,продовольственные аттестаты, проездные литера и различные справки - как вкомендатуре, так и при патрульной проверке тоже спрашивали, но только в техслучаях, когда основные документы вызывали какие-либо сомнения. Здесь же удостоверения личности и командировочное предписание былибезукоризненными, и требовать предъявления других документов не имелось, поразумению Аникушина, никаких оснований, потому он и не стал это делать и былрад, что Алехин обошелся без него. Спрашивать же партийные документы по комендантским установлениям вообщене рекомендовалось, делалось это в исключительных случаях, при наличиивеских оснований, и Аникушин к партийному билету даже не прикоснулся. Когдаже Алехин, не моргнув и глазом, раскрыл его и принялся проверять, Аникушин,скосив на секунды взгляд, отметил немаловажное обстоятельство: Елатомцеввступил в партию в октябре сорок второго года, в самое, наверно, тяжкое длястраны время. И такого офицера, заслуженного фронтовика, в прямом смысле слова грудьюзащищавшего Отечество, участника обороны Москвы, самого дорогого Аникушинугорода, Алехин мог по-прежнему в чем-то подозревать и, очевидно, намеревалсяеще и обыскивать - с каждой минутой в Аникушине нарастало несогласие сдействиями особиста и желание или потребность как-то выказать своенеодобрение, свое сугубо отрицательное отношение к происходящему. Отец неоднократно говорил ему и погибшему младшему брату, что каждыйотвечает прежде всего перед самим собой и потому сам себе главный судья.Отец учил, что в сложных, требующих самостоятельного решения ситуацияхсоветский человек должен поступать так, как ему подсказывают его совесть иего убеждения. Этому наказу на войне Аникушин следовал неукоснительно и во всехслучаях в конечном итоге оказывался прав. Самый впечатляющий пример правильности и мудрости отцовскогонаставления он получил два года назад, в тяжелую пору, когда армия,потерявшая в непрерывных боях более половины личного состава, ожесточенносопротивляясь и отстаивая до последнего каждую позицию, отходила к Волге. Немцам удалось разрезать их дивизию на несколько частей, и он,Аникушин, с остатками батальона очутился в группе из полутора сотен бойцов,окруженной со всех сторон на пересечении двух степных шоссейных дорог. Он оказался вторым по занимаемой должности и званию командиром и вместес капитаном из соседнего полка, бывалым фронтовиком, имевшим за первый годвойны, когда наградами никого не баловали, два ордена Красного Знамени,поспешно организовывал круговую оборону. Несмотря на ранения в голову и плечо, капитан был энергичен, блестящеориентировался и командовал в боевой обстановке, его смелости и хладнокровияхватило бы на десяток фронтовиков. После нескольких часов совместныхдействий Аникушин буквально влюбился в него и благодарил судьбу, что втрудный час она свела его с таким человеком. Они поклялись друг другу, что не отступят, не уйдут отсюда живыми;бойцы окапывались, сознавая, что для большинства из них это последний вжизни рубеж, отрывали траншеи полного профиля, когда вечером по радио былполучен совершенно неожиданный приказ: всем частям дивизии оставить техникуи боеприпасы, которые невозможно взять с собой, и форсированным маршем, неввязываясь в бои (чтобы сохранить личный состав), немедленно отходить навосток, к Волге. Кажется, все было ясно и не требовало размышлений, но Аникушин посленедолгого раздумья заявил капитану, что без письменного приказа с печатью иподписями командира дивизии и начальника штаба ни он, ни люди из его полкаотсюда не уйдут. Капитан пытался его переубедить, называл формалистом, обвинял, чтобумажка для него важнее сохранения жизни сотни человек и что за такоенеподчинение приказу его могут расстрелять. Сидя в пыли на дне кювета истараясь не кричать, чтобы не услышали бойцы, они спорили до хрипоты, нокаждый остался при своем мнении. И после полуночи капитан собрал своихлюдей, проинструктировал и под покровом темноты сделал то, что казалосьАникушину невозможным, - скрытно, без единого выстрела провел полсотничеловек мимо немцев. Аникушин же со своими остался и спустя несколько часов выдержалстрашнейшую атаку превосходящих сил немцев. Перед тем, чтобы избежатькривотолков, он сообщил бойцам, что ушедшие с капитаном отправилисьвыполнять чрезвычайно ответственное и опасное задание командования. Выросший в семье кадрового военного и знавший еще до армии, что "приказначальника - закон для подчиненного" и что все распоряжения должны бытьвыполнены "беспрекословно, точно и в срок", чем он руководствовался в своемупорстве, в своих самовольных, по сути, действиях?.. Прежде всего здравымсмыслом: пониманием значения перекрестка двух важнейших дорог длянаступления немецких войск - стремлением не пропустить врага в глубь страны.Впрочем, поступившая из штаба дивизии команда находилась в противоречии нетолько с его убеждениями. Она противоречила также известному,основополагающему в тот трудный период приказу Наркома Обороны No 227, скоторым незадолго перед тем Аникушина, как и всех других командиров,ознакомили дважды: в строю и дополнительно в штабном блиндаже - подрасписку. Отдельные фразы из этого подписанного Сталиным историческогодокумента он помнил наизусть: "... до последней капли крови защищать каждуюпозицию... цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его допоследней возможности..." Приказ No 227, содержание которого можно было выразить весьмалаконично: "Ни шагу назад!" или "Стоять насмерть!" - запрещал фактическилюбое отступление, что всецело соответствовало убеждениям Аникушина, и вспоре с капитаном, дважды краснознаменцем, он более всего упирал на этоосновоположение. Однако тот в ответ резонно говорил, что в армии надлежитвыполнять последний конкретный приказ, даже если он противоречит всемпредыдущим, и что их дело не рассуждать, за них думает начальство, а онивсего лишь исполнители. То, что Аникушин настаивал на получении из дивизии официальногодокумента с двумя подписями и печатью, было с его стороны, в условияхполного окружения, не более чем предлогом - он знал, что сделать этоневозможно. Он не был ни бюрократом, ни формалистом, но и сам способпередачи совершенно секретного приказания об отступлении - открытым текстомпо радио - вызвал у него несогласие и сомнения, на что капитан разумно ивполне обоснованно заметил, что при окружении превосходящими силамипротивника шифры положено немедленно уничтожать, в штабе это обстоятельствоучли и все предусмотрели. Тогда, в быстротечные минуты принятия Аникушиным столь ответственногорешения, он менее всего думал о себе и своей судьбе, а размышлял о том, чтоцелесообразней и полезнее в их положении для Отечества. Отступление без бояс оставлением или уничтожением части вооружения и боеприпасов представлялосьему дикой глупостью, если даже не преступлением - он не мог понять, как вдивизии до такой нелепости додумались. Отойти форсированным маршем к Волге -для чего?.. Чтобы занять оборону в сотне километров восточнее, а потомотвоевывать эту же территорию назад? Какой мог быть в этом смысл?Никакого!.. Другое дело, если они останутся и пусть ценой своей жизни, нохоть на время приостановят продвижение врага - только это в данныхкритических обстоятельствах могло быть, по разумению Аникушина, истиннымвыполнением их воинского долга. С неполной сотней бойцов, двумя минометами и пушчонкой с разбитымприцелом он удерживал пересечение более суток, пока на помощь к ним и насмену не прорвалась гвардейская механизированная бригада. Как выяснилось впоследствии, приказание об отступлении было передано порадио помощником начальника оперативного отделения штаба дивизии,захваченным в плен немцами и склоненным ими к измене. Его голос зналирадисты в полках, и потому сфальсифицированное лжеприказание тремя группамииз пяти было без промедления выполнено. В результате на двух небольшихучастках обнажился фронт - повинных в этом командиров, так же как и бывалогокапитана, по выходе в тылы армии после недолгого дознания расстреляли безсуда, согласно приказу. Аникушин же в своем самоволии оказался прав и за мужество и героизм,проявленные при удержании "стратегически важной позиции", был награжденорденом Отечественной войны. Этот эпизод особенно утвердил его внеобходимости никогда не быть попкой, бездумным исполнителем, а поступать всложных ситуациях так, как ему подсказывают его совесть и его убеждения. Кстати, тогда же, в смертельно тяжелом июле сорок второго года, имелместо случай, во многом обусловивший неприязненное отношение Аникушина кособистам. Во время ночного сумбурного, почти неуправляемого боя, отчаяннойпопытки малыми силами отбить у немцев окраину Цимлянской бесследно пропалотрое бойцов из роты Аникушина. А спустя неделю такой же темной южной ночью его вызвал к себе вземлянку уполномоченный особого отдела Камалов. Молоденький низкорослый лейтенантик, он при свете коптилки до утрадопытывался, на основании чего Аникушин приказал писарю сделать в учетныхдокументах о каждом из этих бойцов отметку "пропал без вести". Вызывал он к себе Аникушина еще несколько раз, почему-то обязательнокаждую третью ночь, и уже при следующем посещении землянки стало ясно:особист подозревает, что отметки "пропал без вести" сделаны по указаниюАникушина, чтобы... скрыть и... замаскировать переход этих трех бойцов кнемцам. Более нелепого, более абсурдного подозрения Аникушин не мог бы ивообразить. Все трое бойцов были из пополнения, полученного перед самымбоем. Аникушин их не только не знал - так получилось, что и в глаза невидел. Он не сомневался, что пропавшие погибли в той безуспешной атаке, нодаже если допустить, что они уцелели, остались живы и действительно перешлина сторону немцев, он-то, Аникушин, какое мог иметь к тому отношение?! Единственным основанием для подозрений Камалова было то, что все троепроживали на временно оккупированной противником территории. Но он-то,Аникушин, не проживал! И не был ни часу в плену или в окружении! Иродственников репрессированных или за границей, даже дальних, не имел! Он и в жизни и по всем анкетам был безупречен и чист как стеклышко. Темне менее особист каждый раз интересовался и его биографическими данными,задавал совершенно одинаковые вопросы об отце и о матери и при этомстарательно записывал одни и те же ответы Аникушина на листки бумаги. С каждым ночным вызовом в Аникушине нарастала неприязнь, перешедшаязатем в ненависть к этому человеку. Он ничуть не боялся Камалова; напротив,подозрительность и бессмысленное упорство особиста, каждую третью ночьлишавшего его сна, столь необходимого в условиях передовой, и мучавшегонелепыми вопросами, вызывали в нем презрение и сдерживаемое не без трудаглухое бешенство. Устававший за день до предела, он еле выдерживал ночные никчемныебдения, отвечал Камалову уже машинально и с отвращением, томимый однойсмертельной тоской - скорее бы настало утро, скорее бы все это кончилось! Однажды, не совладав, Аникушин задремал, прислонясь спиною к землянойстенке. Трудно сказать, сколько это длилось, во всяком случае, Камалов егоне побеспокоил, не разбудил, а терпеливо ждал. Когда же Аникушин открылглаза, он при слабом свете коптилки опять увидел в метре перед собойскуластое, азиатски-бесстрастное лицо, увидел все тот же уставленный в упорнемигающе-проницательный взгляд раскосых глаз особиста, а спустя буквальносекунду послышалось - в который уж раз! - тихое и невозмутимое: - Значит, отец ваш происходит из рабочих, а мать, как вы утверждаете, -из мелких служащих... Правильно я вас понял?.. Эта тягостная сказка про белого бычка, как дурной сон, какпринудительная фантасмагория, продолжалась до самого ранения Аникушина -только отправка в госпиталь принесла ему освобождение. Скуластым малоподвижным лицом и прежде всего своей "бдительностью" иупрямством, качествами, очевидно, присущими этой профессии, Алехин напоминалему Камалова. Но сколь бы ни были велики недоверчивость и упорствоособистов, они никак не могли, просто не имели права влиять на точку зренияи поведение Аникушина. В данном конкретном случае после ознакомления и с второстепеннымидокументами проверяемых у него созрело свое твердое мнение. Он больше ни на йоту не сомневался в истинности Елатомцева, Чубарова иВасина, их личности для него были совершенно ясны, не вызывали никакихабсолютно сомнений. И любые дальнейшие действия особистов в отношении этихофицеров-фронтовиков могли объясняться только профессиональнойподозрительностью, упрямством и ограниченностью Алехина. Когда он пытался сопоставить все приготовления и предосторожностиособистов с тем, с чем пришлось встретиться в действительности, то емустановилось смешно. "Эх, Шерлоки!.. Хмыри болотные! - весело думал он, сдерживая ухмылку инеуемное желание бросить насмешливый взгляд в сторону, где за кустамипрятались подчиненные Алехина. - Нагородили черт знает что!.. Вот уждействительно палят из пушек по воробьям!.. Комедия!.." Умное, волевое лицо Елатомцева, его ясные, цвета бирюзы, чутьприщуренные глаза и все его поведение и документы не вызывали ничего, кромесимпатии и уважения. После проверки документов не вызывали ничего, кроме уважения, и обадругих офицера, и Алехин ожидал напрасно: не одобряя предстоящего осмотравещмешков, Аникушин молчал, твердо решив остаться в стороне. Пусть Алехин обойдется без него, как уже обошелся перед тем, сампопросив второстепенные документы. Если же по поводу его, Аникушина, вданном случае бездействия будет кем-либо выражено недовольство, он молчатьне станет. Он напишет рапорт коменданту города или даже начальнику гарнизонаи без обиняков изложит свою позицию. Нравится это особистам или нет, а унего своя голова на плечах, и слепым, бездумным исполнителем любых, в томчисле и нелепых, указаний он не был и не будет!..87. АЛЕХИН Словесный портрет совпадает... Неужели Мищенко?.. Не исключено!.. Вбаню бы с ним сейчас... поясницу посмотреть... Где он был этот год... нет,одиннадцать месяцев?.. Куда его тогда ранили?.. Мищенко - это фигура!.. Неговори гоп!.. Не факт, что это Мищенко, и не факт, что они - "Неман"...Качай! Аттестат на продовольствие... Шифр... Реквизит содержания... Шрифтытекста... Петит подстрочный... Вэ-че 72510... Капитан Елатомцев А Пэ и с нимдва офицера... Убывшему в командировку... Вильнюс... Лида и районы... Номери дата документа... Командировочное предписание от десятого августа...Удовлетворен при вэ-че 72510 по первой норме пайка... включительно...Продовольствие в натуре по... десятое августа... Сахаром по... десятое...Мылом по тридцать первое... Табачным довольствием по... тридцать первое...Сухим пайком на путь следования на... пять суток... Достоверно... Карандашчернильный... Фактура бумаги... плотность... Так... Исключен с довольствия сшестнадцатого... Срок действия аттестата... двадцать первое... Роспись лица,получившего аттестат... Елатомцев... Предыдущим... соответствует... Помощниккомандира части по снабжению... Майор... Гундобин... Подпись...натуральна... Завделопроизводством... Подпись... натуральна... Дата...Печать гербовая... Мастика... Для отметок... Доппаек офицерский получен потридцать первое... Военпродпункт станции Лида... Выдан сухой паек на пятьсуток... шестнадцатого... Штамп... Печать... Мастика... Ажур!.. Поговори с ним... насчет довольствия... Так... Фиксируй лицо!..Хорошо... Так... Что офицеров не перевозили - это точно... Теперь спроси и уних... Так... Достает... И этот тоже... Документов у них достаточно... Иникаких вазомоторов, никакой вегетатики!..* Словесный портрет совпадает,наверно, полностью... но не факт, что это Мищенко, и не факт, что они -"Неман"... Неохотно берет и смотрит уже без интереса... Ему все ясно!.. Ну ипусть... А ты - службист!.. Так... Справка госпиталя... Поговори и с этим...вспомни кого-нибудь... Попроще... Насторожился!.. Что это?.. Ожидаетподвоха?.. А чего ему опасаться, если он свой?.. Странно... Отвечает сзадержкой!.. И как недоволен!.. Что-то здесь не так... Качай их, качай! Справка... Конфигурация... Реквизит содержания... Шрифты текста...Петит подстрочный... Особые знаки... удостоверительные... Форма номершестнадцать... с наклоном... Штамп угловой... Эвакогоспиталь 1731... ЭтоВильнюс!.. Дата - седьмое августа... Старший лейтенант Чубаров... НиколайПетрович... находился на излечении... с двадцать пятого июня... по. седьмоеавгуста... 1731 в июне был в Смоленске... Достоверно?.. Вполне... Поповоду... сквозное пулевое ранение бедра... 1731 - общая хирургия... Профильгоспиталя... соответствует... Срок пребывания... диагнозу...соответствует-Чернила... Мастика... Фактура бумаги... плотность... Ранениесвязано с пребыванием на фронте... Получено в боях при защите СССР...Врачебной комиссией признан по статье... расписания болезней приказа НКОСССР... годным к строевой службе без ограничений... Начальник госпиталя...Полковник медслужбы... Подпись... натуральна... Печать гербовая...Мастика... Чернила... Третья типография Воениздата НКО... Заказ девятьсотсорок три... Ажур! Похоже, что левша... По седьмое августа лежал в госпитале, а "Неман"выходил в эфир еще в июле... Разве только справка задействована не сразупосле переброски?.. Может, раньше пользовались другими документами?.."Пользовались" - не факт, что они "Неман", не факт! Расчетная книжка начальствующего состава... Фактура обложки...Конфигурация... Шрифты наименования... Реквизит содержания... Шрифтытекста... Серия... номер... До-. стоверны... Чубаров Николай Петрович...Старший лейтенант... Выслуга лет на должностях... Штатно-должностнойоклад... Личная подпись... натуральна... Командир части... Гвардии майор...натуральна... Начфинчасти... Лейтенант... натуральна... Печать гербовая...Дата... Чернила... Мастика... Фактура бумаги... плотность... Отметки опроизведенной выплате... Удержания... Выплата полевых денег... Отметки оперемещении военнослужащего и об изменениях... Начфинчасти... Лейтенант...Подпись... натуральна... Предыдущей... соответствует... Печать гербовая... Мастика... Чернила...Скрепка... Разные отметки... Контрольные талоны... Август... Сентябрь...Водяные знаки... Ажур!.. ---------------------------------------- * Жаргонное обозначение внешних проявлений вазомоторных и вегетативныхнервных реакций. --------------------------------------------------------------- Все безупречно, все соответствует!.. Но что-то в них не так!.. Что-тоесть!.. А может, только кажется?.. Может, случайности?.. Проверка документових не волнует... И ничего, наверно, не даст... А вещмешки?.. Временное удостоверение... номер... Конфигурация... Реквизитсодержания... Шрифты текста... Особые знаки... удостоверительные... Печатьгербовая... Подписи... натуральны... Чернила... Мастика... Фактура бумаги...плотность... Текст... Лейтенант Чубаров... Николай Петрович... ПриказомВойскам Западного фронта No 0401 от седьмого сентября сорок третьего года...За образцовое выполнение боевых заданий командования... на фронте борьбы снемецкими захватчиками... награжден орденом Красная Звезда... Орден заномером 479526... Начальник штаба дивизии... Подполковник...Замначполитотдела... Майор... Девятое сентября сорок третьего... Номерордена... периоду выдачи... соответствует... Ажур!.. Вот так - левша!.. Старший лейтенант - левша!.. Ну и что?.. Каждыйдвадцатый - левша!.. Но все-таки... И с госпиталем... Зловещая физиономия...Неужели это он пытался убить Гусева?.. Не факт! По документам у них ничего общего с Павловским... Он уходил к лесу...Простое совпадение?.. Где они были сегодня ночью?.. Так... Поговори и сэтим... Качни на косвенном... Вспомни кого-нибудь... Улыбку...Доверительней... Фиксируй!.. Так... Покраснел!.. С чего бы?.. Успокой!..Байку им - посмешнее... Простачка играй, простачка!.. Да, эти двое избегаютразговора, излишне лаконичны... Напрягаются при косвенных вопросах...Предварительный?.. Не спеши... Комсомольский билет... Фактура обложки... Конфигурация... Шрифтынаименования... Реквизит содержания... Шрифты текста... Удостоверительныезнаки... Номер... Фотокарточка... Голова... лоб... нос... подбородок...соответствуют... Печать... Оттиски... совмещаются... Подпись...натуральна... Спецчернила... Мастика... Фактура бумаги... плотность...Водяные знаки... Защитные приспособления... Текст... Васин... МихаилСергеевич... Время вступления... апрель сорокового года... Наименованиеорганизации, выдавшей билет... Сокольнический райком Москвы... Личнаяподпись... натуральна... Уплата членских взносов... По годам... Сороковой...учился в школе... Сорок первый... Призван в сентябре... Суммы взносов...Соответствуют... Сорок второй... Март - изменение... очевидно, госпиталь...Июнь... опять изменение... Вернулся в часть... Штампы... Подписи... Сороктретий... Январь... Февраль... Март... Апрель... Май... Июнь... В июлеизменение... Так... Очевидно, убыл в училище... Сорок четвертый... Январь...Февраль... Март... Апрель... Май... Июнь... Июль... Сумма взноса...Штампы... Подписи... Ажур!.. Комар носа не подточит! Если это и липа, то самого высокого качества!..Липа, которую органолептикой* не возьмешь, за которой - государство!.. Ктоже они?! Один по словесному портрету сходен с Мищенко, а второй - левша и,пожалуй, споткнулся с поварихой... с госпиталем... Лейтенант тоже напрягсяпри косвенном вопросе... И все же - не факт!.. Даже если они агенты,органолептика ничего не даст... А вещмешки дадут?.. Возможно... Не факт!..Но это необходимость!.. В любом случае их придется задержать... Пассивно онсебя ведет - весьма!.. Счастливец - ему все ясно! Что ж, раскрыть их - этоне его, это твоя задача!.. Легко сказать... Лижет суставы и кусает сердце!..А если... Как тогда они?.. Мищенко - особо опасен при задержании!.. Не тяни- предварительный сигнал... Неужели это Мищенко?..88. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫСЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА "Весьма срочно! Особой важности! Ковалеву, Ткаченко Под вашу личную ответственность находящиеся под погрузкой в Челябинске,Горьком и Свердловске, подлежащие особому контролю отдела оперативныхперевозок литерные эшелоны серии "К" NoNo 2762, 1374 и 1781 (танковаятехника россыпью) впредь до особого указания должны быть задержаны настанциях отправления. Исполнение проконтролируйте лично и немедленно доложите. Основание: Распоряжение Ставки ВГК. Карпоносов". ---------------------------------------- * Органолептический метод проверки документов - метод, основанный нанепосредственном, главным образом зрительном восприятии, без применениякаких-либо приборов и химикатов ---------------------------------------------------------------ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Полякову В течение ближайших двух часов на аэродром Лиды специальным рейсом изМосквы будут доставлены экипированные в форму офицеров Красной Армии еще 9опознавателей из числа бывших немецких агентов, окончивших радиоотделенияВаршавской и Кенигсбергской школ немецкой разведки, где, судя порадиопочеркам, обучались и радисты активно разыскиваемой нами группы"Неман". Под вашу личную ответственность все прибывшие должны быть немедленнозадействованы в районах наиболее вероятного появления разыскиваемых. Этим же самолетом будет доставлен плененный недавно майор немецкойразведки Вильгельм фон Баке, в прошлом началъник строевой части Варшавскойразведшколы, знающий в лицо почти всех агентов, прошедших там обучение впериод с октября 1941 года по май 1944 года включительно. Учитывая физическую неполноценность и возраст фон Баке, ГлавноеУправление контрразведки рекомендует использовать его непосредственно в Лидепри выяснении личности задерживаемых по подозрению в принадлежности к"Неману". Прибытие немедленно подтвердите. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Чрезвычайно срочно! Егорову Произведенной тщательной проверкой участие Чеслава и ВинцентаКомарницких в польском партизанском отряде "Гром" в 1943 - 1944 гг. неподтверждается. Лиц командного офицерского состава, имеющих по стабильным илидинамическим признакам словесного портрета сходство с Чеславом Комарницким,в "Громе" не было. Басилов".89. ПРОВЕРКА - Не могу понять... - произнес Алехин условную фразу. - Что вы здесь,эта... делаете?.. Начальник штаба батальона... - он заглянул в документы, -командир роты и командир взвода, так?.. А где же личный состав? Какоезадание вы здесь можете выполнять без подчиненных?.. Не могу понять!.. -почесывая пятерней в затылке, повторил он и посмотрел на Аникушина. - Я тоже не совсем понимаю. Вы что, нас в чем-то подозреваете? - сказалкапитан, обращаясь к Аникушину. Очевидно, ему было ясно, что Аникушин -старший; назойливость же Алехина, человека ограниченного, малограмотного иявно упрямого, по всей вероятности, начала его раздражать. - В чем дело?Почему такая проверка и такой допрос? - Это вызвано необходимостью, - с почти неуловимым сочувствием заметилАникушин. - Какой? - Значит, нужно! - строго сказал Алехин. - Что такое - "допрос"?.. Мыпри исполнении, эта... обязанностей, понимать надо!.. И вы нас неоскорбляйте!.. - Он снова быстро и выразительно посмотрел на Аникушина. -Служба есть служба! Как говорится, закон порядка требует!.. Я спрашиваю: гденаходится ваша часть? - В Новой Вильне, - с неожиданной легкостью и без какого-либопромедления сообщил капитан. - Вы из ОПРОСа? - оживился Аникушин. - Да. - Постоянный состав? - Нет, переменный. Аникушин понимающе покачал головой и отвел глаза. Алехин ожидал, чтопосле проверки второстепенных документов помощник коменданта, как былоусловлено, предложит офицерам показать вещевые мешки, но тот снова заложилруки за спину и, будто все позабыв, с каким-то отсутствующим лицом глядел всторону и молчал. - Так... - после небольшой паузы проговорил Алехин, сложив документы,но не возвращая их. - А теперь, товарищи офицеры, попрошу предъявить дляосмотра ваши вещевые мешки... - Это на каком основании?! - сдерживаясь, но довольно резко спросилкапитан. - В чем дело?! - Проверка личных вещей, - пояснил Алехин, и его лицо при этомвыражало: "Мы выполняем свой служебный долг, какие же к нам могут бытьпретензии?" - Что значит - проверка личных вещей?! Мы не рядовые и не сержанты, авы не старшина! Кто вам дал право обыскивать офицеров?! - А мы, эта... и не думаем вас обыскивать... Я прошу, чтобы вы самипоказали, что у вас в вещевых мешках. Понимаете - добровольно! - То есть как - добровольно?! А если мы не желаем?! Я в армии пятыйгод, но подобной проверке ни разу не подвергался! - А я подвергался! - с обидой сказал Алехин и звучно шморгнул носом. - Это ваше дело! А мы не желаем! - То есть как - не желаете? - удивился Алехин. - Вы же советскиелюди... Давайте по-хорошему... Я вам скажу, эта... как офицерам... Только,понимаете, как говорится, никому! Он достал из пачки документов продовольственный аттестат и, указывая наотметку военпродпункта, спросил: - Вы шестнадцатого, значит, были в Лиде? - Были! Ну и что? - Вот то-то и оно! - протянул Алехин и с огорченным лицом тихо,доверительно сообщил: - Шестнадцатого в Лиде, эта... с артиллерийскогосклада пропали два ящика взрывчатки! - Ну а мы-то тут при чем?! - Есть указание... что ее вынесли в вещмешках, понимаете, офицеры... -сообщил Алехин. - И увезли из города... А для чего - неизвестно! Нетуказаний! - Он в недоумении развел руками. - Может, чтобы рыбу глушить, аможет - мост взорвать! - Да что за чушь! - пожимая плечами, возмущенно воскликнул капитан. -Мы не были ни на каком складе! - Кто ж это знает?.. А закон порядка требует... - вздохнул Алехин. -Давайте по-хорошему... Вы же советские люди... Есть указание... И я приисполнении обязанностей... прошу, эта... показать для осмотра вашивещмешки... - Должен заявить со всей ответственностью, - твердо сказал капитан, -что мы не были в Лиде ни на каком складе, не брали и не знаем ни о какойвзрывчатке и не желаем, чтобы нас обыскивали! Категорически! - Тогда придется проехать с нами в комендатуру, - решительным голосомобъявил Алехин. - Вы же все равно, эта... поедете в Лиду... У нас вШиловичах машина. Там в кузове бойцы, но на вас аккурат найдется место...Прошу, значит... - Поворотясь, он показал рукою в сторону Шиловичей,предлагая троим офицерам пройти вперед, и отчетливо проговорил условнуюфразу: - Будьте любезны! - Пожалуйста! - Капитан несколько мгновений помолчал угрюмо исосредоточенно, словно что-то решая; всей его фигуре, лице и в голосе чувствовались полное самообладание,уверенность в своих действиях и правоте. - Что ж... если это вас такинтересует - пожалуйста!.. Обыскивайте!.. Только уж потрудитесь сами!.. Ксожалению, нет времени, чтобы ездить с вами. У нас еще есть дела в этомрайоне, - объяснил он свое неожиданное решение. - Но я буду жаловаться! Идаром вам это не пройдет!.. Давай!.. Он шагнул за спину лейтенанта и помог тому снять вещевой мешок. Приэтом он взялся не за наплечные лямки и не снизу, а за тесьму, стягивавшуюверх, взялся так, что вещмешок своей тяжестью затянул узел на тесьме. Алехин сделал вид, что не заметил этого, и, возвращая, молча протянулдокументы; капитан взял их и, не раздавая своим товарищам, сунул всю пачкусебе в карман. Присев на корточки, Алехин распустил петлю из наплечных лямок сгорловины вещмешка и пытался развязать узел на тесемке. Между тем старший лейтенант тоже снял свой вещмешок и, ухватив еготочно так же за тесемку, опустил на траву рядом с первым. И тут же будтоневзначай неторопливо переместился на пару шагов влево так, что оказалсямежду Алехиным и засадой. Спустя секунды лейтенант перешел вправо. Такимобразом они полукругом обступили Алехина и помощника коменданта. Это были ихпервые самостоятельные, без очевидной инициативы или команды капитанадействия за все время проверки. - Будьте любезны... - взглянув на них снизу, снова произнес условнуюфразу Алехин, - станьте на место! - В чем дело?.. На какое место? - Будьте любезны, - еще раз повторил Алехин,- станьте на место! - Онвыпрямился и указал рукой на траву в метре перед собой. Под его упрямым тяжелым взглядом лейтенант, помедля, стал на прежнееместо. - В чем дело? - обратился капитан к Аникушину, но тот, словно не слыша,смотрел вниз на вещмешки и даже не поднял глаз. - Вы, может, еще поставите нас по стойке "смирно"? - с возмущениемспросил старший лейтенант, продолжая стоять там, куда он перешел. - Если понадобится - поставлю! - пообещал Алехин, неприязненно глядяему в лицо. - Мы офицеры комендатуры... понимаете... при исполнениислужебных обязанностей! - возбужденно вскричал он; круглый желвак проступили шевелился на его правой щеке. - Я говорю - встань на место! И так как старший лейтенант не собирался подчиняться, Алехинрешительным движением расстегнул висевшую у него на животе кобуру и вытащил"ТТ". - Стань, как стоял! - вдруг негромким, твердым голосом приказал капитанстаршему лейтенанту, и тот неохотно ступил вправо, на прежнее место. Алехин, помедля секунды, с упрямым недобрым лицом засунул пистолет вкобуру и снова присел на корточки. ... В конце концов, тесемку, стягивавшую верх, в данном случае можнобыло бы просто перерезать ножом, но он решил попытаться развязать узелногтями или даже зубами: его пребывание внизу, в согнутом положении, с головой, склоненной надвещмешком, более всего соответствовало тому, что теперь следовало ожидать. За кустами орешника Блинов по примеру Таманцева поднял свой "ТТ"стволом вверх на уровень просвета в листве и положил палец на спусковойкрючок. Наступил кульминационный момент того, что у розыскников военнойконтрразведки называлось "засадой с живцом и подстраховкой".90. АЛЕХИН ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВИЧ Алкоголь только в случаях необходимости - это хорошо!.. А трепанги сжареным луком - просто великолепно!.. Ценнейшая примета! Все, что ты знаешь о Мищенко, сейчас в любом случае без пользы...Может, это и он... А может, всего-навсего Елатомцев... Алексей Павлович...Капитан Красной Армии... Фронтовик... Дважды орденоносец... Коммунист... Вбаню бы с ним сейчас. Спину бы его посмотреть, поясницу... Не думай о Мищенко! Твоя задача - заставить этих троих проявить своюсуть... Кто бы они ни были!.. И в положительном случае взять их живыми. Хотябы двух... А еще лучше всех трех. И своих из группы при этом никого бы непотерять... А помощник коменданта... Он что - все забыл?.. Почему молчит?..Пассивно он себя ведет... некачественно... непонятно... Предложи сам... Спокойнее... Так... Фиксируй лица!.. "На какомосновании?! В чем дело?.." Не нравится!.. У лейтенанта дрогнул кадык...Фиксируй!.. Не хотят!.. Облизывает губы... Наконец-то!.. И у этогонапряженность... Попадание!.. Это уже слабина!.. Дожимай!.. Теперьдожимай!.. Объясни причину... Доверительней... Пропала взрывчатка... Так... Хорошовозражает... толково... А ты - службист!.. Настаивай!.. Не хотят!.. Что же уних в вещмешках?.. Главное - чтобы они проявили свою суть!.. Не факт, чтоони - "Неман"... Не факт!.. Кто же они и почему не хотят?.."Категорически!.." А в комендатуру?.. Теперь не тяни - сигнал!.. Не должныбы соглашаться... не должны... "Обыскивайте!.." Ах так... Ну что ж - темлучше... Помогает снять... Затянул узел!.. Ловко!.. Не подавай виду... Освободируки, верни документы... Посмотрим, что у них в вещмешках... Так... Сверху - буханка черногохлеба... А что под ней - вот вопрос! И этот тоже затянул! Ловкачи!.. Милые,это фокус для фраеров, а мы его уже не раз видели... Ну и узел!.. Пробуйногтями... Ниже голову... Они тебя действительно считают придурком. Иотлично! Обступили с боков!.. Спокойно!.. Повтори сигнал - не повредит! Как ониоткровенны в своих действиях, как бесцеремонны!.. А кого им стесняться?..Нас?.. Да мы для них уже трупы!.. И все же не факт, что они - "Неман", нефакт!.. Поставь их на место... И обозли... Спокойнее... Повтори еще раз...Простака играй, дубоватого службиста... Больше упрямства... Обостряй! Повысьголос... Возмущение... Челюсти!.. На "ты" его, на "ты"!.. Вот наглая рожа!..Спокойнее... Больше упрямства!.. Пистолет... Ах так... Отлично!.. А капитанмолодец!.. Как владеет собой!.. Неужели это - Мищенко?.. Неужели они -"Неман"? Лижет суставы и кусает сердце... И ничего ты не поделаешь!.. Затянулнамертво... Ногтями не возьмешь... Как бы то ни было, а от Таманцева они неуйдут... А если кто и уйдет, то не дальше опушки... Через полчаса лес ужебудет в кольце и начнется прочесывание... Конечно, это нежелательно...Весьма!.. Войсковые операции чаще всего дают трупы... А нам нужен моментистины! Сегодня же! И не обычный, а по делу, взятому на контроль Ставкой!..От трупов его не получишь... Главное - чтобы они раскрылись... проявили своюсуть!.. Тогда и момент истины мы получим... Если, конечно, они те, кого мыразыскиваем... Ну и узел!.. Зубами его ухватить, что ли?.. Неужели этоМищенко?.. Не думай о Мищенко!.. Кто бы он ни был, а от Таманцева ему неуйти... Если... Все!..91. ТАМАНЦЕВ Паша подал сигнал: "Внимание!", но мне и так уже было ясно - эти троене желают показывать содержимое своих вещевых мешков. Однако их нежелание еще ничего не означало - мало ли какие могут бытьтому причины. Помню, как на станции в Смоленске один лейтенант категорическиотказался предъявить свой багаж и даже оказывал сопротивление. Те, кто егозадерживали, должно быть, решили, что там у него рация или взрывчатка,возможно, даже мысленно дырочки себе на гимнастерках для орденов ужепроделывали: большого шпиона схватили - с поличным!.. А что там у негооказалось?.. Продукты для семьи командира части, который и отпуск-то ему,сердяге, на пять суток дал, наверно, только чтобы эту посылку отправить вМоскву. Знаю и другой случай, когда офицер отчаянно сопротивлялся досмотру ипроверяющие тоже могли подумать невесть что. А обнаружили-то в чемоданчикевсего-навсего трофейный пистолет в оригинальном дорогом исполнении, которыйу него постарались бы отобрать если не в части, то в первой же комендатуре.Да мало ли нетабельного, неположенного, такого, что не хочется предъявлятьпредставителям военной власти, может находиться в личных вещах офицеров? Когда же капитан, снимая вещмешок, взялся за тесьму и затянул узел итут же амбал повторил этот фортель, я понял, что они - группа и что сшибка,судя по всему, неизбежна. Затем Паша присел около вещмешка, а эти двое, амбал и лейтенант,обступили его с боков откровенно и нагло - они действительно принимали егоза простака или недоумка. Более всего мне, конечно, хотелось выскочить и показать им свойхарактер. Но это бы сразу перечеркнуло наши усилия. Для чего устраивается засада с живцом и подстраховкой?.. Чтобы выявитьсуть проверяемых. Элементарно: их трое против двоих (о нас с Малышом они и неподозревают), а место глухое, совершенно безлюдное, к тому же все обостреноконфликтной ситуацией - нежеланием предъявлять для досмотра личные вещи. Тут расчет очень точный: свои на офицеров комендатуры ни при какихобстоятельствах не нападут, враг же, наоборот, воспользуется численнымпревосходством и не преминет это сделать. С одной стороны, срабатываетинстинкт самосохранения, с другой - стремление добыть действующие сегодня -не в прошлом месяце и не на прошлой неделе - воинские документы. Кроме выявления сути подозреваемых, засадой с живцом можно добиться итак называемого "эффекта экстренного потрошения". Некоторые сведения, известные агенту, крайне важно получить от него неспустя какое-то время, а немедленно. При отсутствии же прямых веских уликзахваченные агенты, особенно парши, нередко молчат сутками, неделями и дажемесяцами. Хоть лоб разбей, хоть наизнанку вывернись, а толку от них недобьешься. Если же они повязаны нападением на представителей военной власти,что само по себе карается расстрелом, то при умелом обращении обычнораскалываются в первые же часы. И главной целью всех Пашиных действий сейчасбыло вызвать этих троих на удар. Я молился богу, молился матери, чтобы она помогла нам и эти троеоказались бы теми, кто нам нужен. Я не желал больше никого! Разныепособники, банды и дезертиры - ну их коту под хвост! Пусть ими занимаютсяместные органы. А мы - военная контрразведка, и наше дело - безопасностьармии, ее тылов и всех проводимых ею операций. Наше дело - обезвреживаниедействующей агентуры. Вообще-то ею, особенно паршами, я готов заниматьсядвадцать пять часов в сутки. Но сегодня нам нужны были не просто агенты, аименно причастные к делу "Неман". Я не сомневался: сколько бы ни было оперативно-розыскных групп и засад,а Эн Фэ и генерал позаботятся сунуть нас в самое перспективное место. Потомучто, если разыскиваемых поймают, это хорошо; если поймает контрразведканашего фронта - еще лучше; но чтобы был полный тики-так, для престижаУправления очень важно, чтобы взяла их группа, с самого началанепосредственно работающая по делу. Тогда все утрутся!.. Эн Фэ верил в этот лес, фактически ставил на него, и я с утра несомневался, что здесь в засадах будут только наши, а всех прибывших пошлют вдругие места или районы "вероятного появления разыскиваемых". Я также несомневался, что лично у нашей группы в любом случае шансы будут самыепреимущественные. Более всего я верил в оперативное мышление Эн Фэ, в безошибочность егопредположений. Чтобы без промаха оценить розыскные данные, кроме извилин иопыта, еще требуется прицельная фантазия и чутье, а такой точной фантазии ичутья, как у Эн Фэ, я еще ни у кого не встречал. Эн Фэ не спеша запрягает, но быстро ездит. Он культурненько, без шума,без суеты собирает данные, накопив, прокачивает их по своим извилинам и сточностью определяет места, где разыскиваемых можно взять. Конечно, не он один - очень многие так делают. Вроде проще простого... Толькоон-то не ошибается, а другие чаще всего попадают пальцем в небо - в самуюсередку!.. Это наше счастье, что есть такой Эн Фэ, что сидит он себетихонько в Каунасе, или в Лиде, или еще где и все время шевелит извилинами. Я стоял у смотровой щели в предельной боевой готовности, фиксировалбритоголового и амбала и не мог не возмущаться бездействием помощникакоменданта. Зачем он нам, этот очередной прикомандированный?.. Всего лишь дляконспирации, для маскировки - чтобы Паша и он выглядели комендантскимпатрулем. Я знаю: это даже не начальством придумано. Указания по розыскусоставляет какой-нибудь там майор, капитан или даже старший лейтенант. Ивласти и прав у него не больше, чем у меня, и должность примерно та же. Онпросто подсунул на подпись бумажку, а там черным по белому пятым или, может,десятым пунктом: "с привлечением офицерского состава комендатур". И все -что написано пером, не вырубишь и топором!.. Попробуй после этого непривлечь... Да тебе сразу отмерят... на полведра скипидара с патефоннымииголками... В самое чувствительное место... А кому охота: она все-таки своя,не у дяденьки... Сидят там себе, в Москве, за тысячу километров, по кабинетам и мудрят,в конспирашки играют. А мы - отдувайся! Какой от него толк?.. В Лиде, где многие военнослужащие знают, что онпомощник коменданта, это, возможно, имеет смысл, но здесь-то зачем?.. Отлюбого на его месте чистильщика было бы сейчас в десятки раз больше пользы,чем от этого тылового пижона. Я знал, что по расписанию именно он должен был попросить у них ивторостепенные документы, а потом предложить им открыть вещевые мешки. Но онмолчал, стоял, как майская роза, заложив руки за спину, и смотрел с такимвидом, будто все это его ничуть не касалось. За такие фокусы маленьким копчик массируют!.. Впрочем, я его сразураскусил, еще когда он меня в городе остановил и начал скрипеть. У меня в туминуту извилины были заняты более важным, чем приветствие пижона изкомендатуры. Однако я сразу извинился, покаялся как бобик, только чтохвостом не вилял... А он понес - не остановишь! И я тогда еще понял: с такимкаши не сваришь, даже из концентрата! Между тем Паша как ни в чем не бывало делал свое дело. Быть живцом в такой засаде - почти все равно что вызвать огонь на себяили лечь на амбразуру, хотя шансов уцелеть здесь, пожалуй, и больше.Как-никак - все основано на предельном риске, весь расчет на подстраховку,но ведь от случайностей никто не гарантирован. За войну я работал с шестью старшими оперативно-розыскных групп,четверых из них убили. С Пашей мы за этот год так друг к другу притерлись,что если его... если с ним... - подумал я и тут же заткнул себе глотку: "Некаркай, скотина, не каркай!.." Это надо быть настоящим чистильщиком, чтобы вот так присесть накорточки и, подставив затылок, колупаться с тесемочкой, хорошо зная, что вследующую минуту должно произойти. Паша опустился на корточки, и я видел только его пилотку, и можно былолишь мечтать, чтобы на голове у него сейчас была каска. Эти трое стоялимолча и наблюдали за его действиями. Я не сомневался, что стрелять они нестанут - им шум ни к чему. Я не сомневался, что они будут работатьрукоятками пистолетов или ножами - оружием в рукопашной надежным, а главное- беззвучным. И помощник коменданта, стоя рядом с Пашей за его правым плечом, тожесмотрел туда же, вниз, хотя должен бы отступить минимум на метр ификсировать и "держать" проверяемых. У него было такое лицо, будтогде-нибудь у себя в комендатуре он наблюдал за игрой в шашки или в домино. Тыловая гусятина, лопух злокачественный! Неприязнь к нему разбираламеня: этот идиот все еще не понимал, что и Пашу и его самого сейчас будутубивать...92. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову В дополнение к No..... от 19.08.44 года сообщаю, что для улучшения иразнообразия питания военнослужащих, привлекаемых к розыскным,контрольно-проверочным и войсковым мероприятиям по делу "Неман",распоряжением Нач. Упродснаба Красной Армии разрешены следующие замены сиспользованием трофейных продуктов, захваченных в городах Двинске, Вильнюсеи Гродно: 7. шоколад вместо яичного порошка из расчета грамм за грамм; 2. изюм вместо сахара из расчета пять граммов изюма за грамм сахара. Артемьев".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Чрезвычайно срочно! Егорову Спецсообщение Сегодня, 19 августа в 10.05 при проведении контрольно-проверочныхмероприятий по делу "Неман" на станции Вильнюс нарядом 13-го пограничногополка по признакам словесного портрета заподозрены и задержаны двое в формеофицеров Красной Армии, имевшие документы на имя: капитана Вакуленко Порфирия Ивановича, 1910 года рождения, урож. гор.Сумы, украинца, начальника химической службы в/ч 23076, и старшего лейтенанта Савина Якова Петровича, 1915 года рождения, урож.гор. Ленинграда, русского, командира роты связи той же воинской части. Вакуленко и Савин, следующие, судя по документам, в служебнуюкомандировку из Баранува (1-й Украинский фронт) в Ленинград, при пересадкена станции Вильнюс более получаса находились на путях, пытались уклонитьсяот проверки и скрыться, вскочив для этого в проходящий эшелон. При подробном визуальном изучении установлено, что задержанные попризнакам словесного портрета имеют явное сходство с особо опаснымиагентами, разыскиваемыми по делу "Неман", причем Савин - выраженный левша, аВакуленко говорит с заметным украинским акцентом. При осмотре личных вещей в чемодане у Савина обнаружены: портативныйрадиоприемник "Блаупункт" в исправном состоянии, выпуска 1943 года, вспециальном металлическом корпусе индивидуального исполнения, и комплектызапасных ламп и элементов питания к нему. Передающей аппаратуры у Вакуленкои Савина при задержании не оказалось. В вещмешке у Савина найдена советская десантная финка, по форме иразмерам лезвия точно соответствующая той, которой были нанесены раненияшоферу угнанного "доджа" Гусеву. В ножнах и на самой финке обнаружены следыкрови, как установлено лабораторным анализом соскобов, десятидневнойпримерно давности. Определить для идентификации группу крови непредставилось возможным ввиду недостаточного количества исследуемоговещества. В том же вещмешке оказались надетые на кольцо три номерных ключа кзамкам зажигания автомашины "додж", и среди них No 9236, т. е. полностьюидентичный по форме зубцов бородки с ключом зажигания "доджа", угнанногоагентами, разыскиваемыми по делу "Неман". Произведенным обыском также обнаружены: два пистолета "ТТ" и 35патронов к ним, пистолет "вальтер" No 2 и 16 патронов к нему; часовшвейцарских водонепроницаемых со светящимся циферблатом - двое; компасотечественный - один; белья нательного запасного - две пары; продуктовразных, преимущественно германского происхождения, 11 кг; бачок трехлитровый с трофейным спиртом - один; денег советской валюты8647 рублей. Допрашиваемые порознь Вакуленко и Савин дали путаные, весьмапротиворечивые показания о цели своей командировки в Ленинград, от ответовна многие интересующие нас вопросы упорно уклоняются. В разговоре по "ВЧ" с Управлением контрразведки 1-го Украинского фронтаустановлено, что воинская часть 23076 - это артиллерийская бригада РезерваГлавного Командования, ведущая сейчас бои на западном берегу Вислы в районеСандомира. В состав фронта она прибыла несколько дней назад, в связи с чемданных об офицерском составе в отделе кадров штаба еще не имеется. Сам факт командировки двух офицеров во время напряженных боев наплацдарме за пределы армейского тыла Управлению контрразведки 1-гоУкраинского фронта представляется совершенно неправдоподобным. Сделанный нами запрос с просьбой срочно проверить и подтвердитьпринадлежность Савина и Вакуленко к в/ч 23076 в течение пяти часов остаетсябез ответа, поскольку бригада ведет бои в окружении и со вчерашнего днярадиосвязь с нею отсутствует. Однако совпадение признаков словесногопортрета, вещественные улики, а также многие противоречия в показаниях даютоснования полагать, что задержанные нами лица являются особо опаснымиагентами, разыскиваемыми по делу "Неман". Вакуленко и Савин содержатся в комендатуре станции Вильнюс подусиленной офицерской охраной, исключающей любую попытку побега иливозможного самоубийства. Ожидаю Ваших указаний, а также распоряжения о ихэтапировании. Согласно указанию о представлении к правительственным наградам,одновременно сообщаю краткие установочные данные наряда, осуществившегозадержание: старший - лейтенант Бессонов Михаил Иванович, 1918 г. р., урож. гор. Тамбова, русский, кандидат в члены ВКП(б), израбочих; патрульные: сержант Хамраев Юсуп, 1922 г. р., урож. гор. Самарканд,узбек, член ВЛКСМ, из совслужащих; и ефрейтор Минин Алексей Дмитриевич, 1924 г. р., урож. деревни РогачевоЗагорского р-на Московской обл., член ВЛКСМ, из колхозников. Все трое командованием погранполка характеризуются только положительно. Панаев".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Чрезвычайно срочно! Полякову Для непосредственного руководства действиями органов НКГБ по делу"Неман" и дальнейшей активизации розыска в Лиду экстренным спецрейсом("Дуглас", бортовой номер 17, истребители сопровождения "ЛА-5 ФН" бортовые29 и 31) в 15.40 вылетел облеченный особыми полномочиями Ставкой ВТК Наркомгосударственной безопасности с группой высшего оперативного состава. Оповещение по системе ВНОС до аэродрома прибытия отделом перелетовпроизведено. При отсутствии у местных органов потребного количества автомашин подВашу личную ответственность предлагаю обеспечить всех прибывших необходимымавтотранспортом и немедленно установить с ними тесный контакт длясогласованности всех усилий по розыску. Исполнение донесите. Колыбанов".93. ПОМОЩНИК КОМЕНДАНТА То, что Алехин вытащил пистолет и угрожал им старшему лейтенанту,произвело на помощника коменданта самое неприятное впечатление - ему стоилоусилий сдержать и скрыть свое возмущение. Разумеется, ему было известно о необходимости соблюдения мер личнойпредосторожности - об этом говорилось ежедневно на инструктаже нарядов,выделяемых воинскими частями. Он хорошо знал, что даже при повседневнойпроверке, осуществляемой в населенных пунктах парным комендантским патрулем,тогда как один смотрит документы, второй, находясь на соответствующемрасстоянии, должен быть готовым каждое мгновение отразить любую попыткувнезапного нападения. При этом по инструкции требовалось "бдительно следить"за поведением проверяемых, требовалось держать их все время перед собой, нина секунду не поворачиваться к ним спиной и не давать им заходить сбоку. Но там речь шла о проверке неизвестных, о проверке с целью выявления изадержания государственных преступников, бандитов, немецкой агентуры,дезертиров и нарушителей воинских уставов и приказов. Здесь же точно такиминормами особист Алехин руководствовался в отношении офицеров-фронтовиков столько что перекрестно проверенными, абсолютно безупречными основными ивторостепенными документами и, более того, угрожал одному из них пистолетом,что, по убеждению Аникушина, не вызывалось обстоятельствами и было ужечистым произволом. Необходимость применения особистами оружия два года тому назад привыполнении сурового приказа Наркома Обороны No 227, подписанного личнотоварищем Сталиным, Аникушин сознавал. Тогда немцы заняли Крым, захватилиРостов, их танковые и моторизованные дивизии ожесточенно рвались к Волге ина Кавказ, и надо было до последней возможности, до последней капли кровизащищать и отстаивать каждую позицию, каждый клочок советской земли.Требовалось "стоять насмерть!" и для того любыми мерами пресекатьотступление без приказа высшего командования. И решительные действияособистов, политработников и командиров в ту пору смертельной опасностивызывались жизненной необходимостью. Но теперь, в период победного наступления нашей армии... здесь, в сотнекилометров от передовой... угрожать пистолетом заслуженному офицеру,фронтовику, пролившему свою кровь за Родину... И он, Аникушин, должен приэтом оставаться безгласным наблюдателем, если даже не соучастником этихнедостойных действий... В нем было очень сильно чувство великого фронтового братства. По сутидела, с первой военной осени, с того момента, как он попал на передовую, ккаждому фронтовику, будь то офицер или рядовой, летчик или даже обозник, онневольно ощущал "теплое под ложечкой", подсознательное чувство приязни иродства. И потому эти офицеры, особенно воевавшие не первый год капитан истарший лейтенант, были ему несравненно ближе и дороже любых тыловыхособистов и, безусловно, ближе и дороже Алехина и его помощников. Чувство органической неприязни он испытывал не только к самому Алехину,но и к обоим его подчиненным. В старшем лейтенанте он, припомнив, узналофицера, который не поприветствовал его в городе, а потом, широко раскрывглаза и явно придуриваясь, нахально оправдывался ("Виноват... Не заметил...Извините, товарищ капитан... Я контуженый... слабый на голову... У меняприпадки..."). И при этом, чтобы от него скорее отстали, делал вид, чтовот-вот упадет в обморок. А сегодня, проснувшись тут, в лесу, и увидев его,Аникушина, повел себя так вызывающе ("Явление Христа народу!.."), что дажетугодумистый Алехин счел нужным немедленно вмешаться. И этот лейтенантик...Мальчишка, который не колеблясь заставил бы его ползти по-пластунски - безвсякой в том необходимости!.. Заика, а туда же!.. Несомненно, знает о немвсе, наверняка смотрел в комендатуре и его личное офицерское дело, а какнеумно приставал: "Товарищ капитан, вы случайно не из Москвы?.." Случайно!.."Где-то я вас встречал?.. Вы на кого-то похожи..." Дешевые провокационныевопросы, рассчитанные на трусливых или дурачков... Не на того напали!.. В ту минуту, когда Алехин вытащил пистолет и угрожал им Чубарову, уАникушина мгновенно созрело решение. Он не будет молчать об этом произволе,он завтра же напишет рапорт. Только не майору и не начальнику гарнизона -эти люди, пожалуй, не захотят связываться с особистами, не станут заниматьсясоисканием неприятностей. Он напишет в Москву - это его право,предусмотренное уставом, как военнослужащий он может обратитьсянепосредственно даже к Наркому Обороны - Верховному Главнокомандующему. Когда Алехин, присев на корточки, снял петлю из наплечных лямок сгорловины вещмешка и начал возиться с узлом на тесемке, Аникушин, стоя заего правым плечом, увидел в круглом просвете наверху вещмешка то, что иожидал увидеть: верхнюю темно-коричневую корку буханки армейского черногохлеба. Что же еще, кроме продуктов, могло быть в вещмешках пехотных офицеров,которым через какую-то неделю, максимум через две - он знал порядкирезервных полков, - предстояло отправиться на передовую?.. Он хорошопредставлял себе весь этот незамысловатый фронтовой скарб: запасные портянки и пара белья, вафельное полотенце, бритва, кусочекмыла, помазок, фляжка, две-три книжки (чаще всего "Боевой устав пехоты" и"Наставление по стрелковому делу"), ну и, возможно, что-нибудь нетабельное -флакончик дешевого одеколона, шерстяные носки и теплая нижняя рубашка или свитер, таскаемые вынужденно безупотребления с весны до осени. Сколько раз после боя ему приходилось прямо в окопе или в блиндажеразбирать и раздавать окружающим личные вещи убитых офицеров, таких вотЕлатомцевых, Чубаровых и Васиных... Буханка черного хлеба, увиденная им в вещмешке лейтенанта,подействовала на него, без преувеличения, как красная тряпка на быка. Содной стороны, были его собратья, офицеры-фронтовики, получавшие законныйармейский паек и в нем ржаной, с примесями хлеб, норму, определеннуюНаркомом, и ни граммом больше, с другой стороны, - тыловые особисты,потреблявшие без меры, сколько влезет, белый, как довоенный, из настоящейкрупчатки ситник и другие деликатесные продукты, положенные по приказутолько раненым в госпиталях и летчикам боевых экипажей. И вот эти наглые, уверенные в своей безнаказанности люди без санкциипрокурора, по чистому произволу обыскивали его собратьев, фронтовиков,которым через неделю или через две предстояло снова проливать кровь, защищаяРодину. Да кто он, этот Алехин?! Какой-нибудь выдвиженец - наверняка издеревни! - с пятью, максимум семью классами образования... Попал по анкетнымданным в особисты, поднахватался в армии верхушек, городских слов и военныхтерминов и убежден, что ему все дозволено... Просто не нарывался - его никтоне осаживал, не учил, не ставил на место! "Что хотят, то и творят!.. - стиснув от негодования зубы и до болисцепив за спиной в замок пальцы рук, повторял про себя Аникушин. - Нет, яэто так не оставлю!.. Я им покажу, как угрожать пистолетом и обыскиватьфронтовиков!.. Это им даром не пройдет!.. Бояться их могут комендант илиначальник гарнизона, а Верховный в бараний рог их свернет!" И тут он подумал, что, пока его рапорт рассмотрят в Москве и примуткакие-либо меры, пройдет не менее месяца, а за это время многое можетизмениться. Он сам, вероятно, уже будет в Действующей армии, Алехина же тожемогут куда-нибудь перевести. И, подумав так, он ощутил жгучее желание, острую, неодолимуюпотребность показать этим особистам сейчас же, немедля, что в отличие отдругих он их нисколько не боится и что он не трусливый попка, покорновыполняющий любые указания, - у него есть своя голова на плечах, он способени сам принимать решения и отвечать за них. и в следующее мгновение, продолжая наблюдать, как Алехин пытаетсяразвязать узел на тесемке, Аникушин, ослепленный возмущением, негодованием инеприязнью к особистам, сделал то, чего делать ему никак не следовало: переступил вправо и оказался, таким образом, между проверяемыми изасадой...94. ОРИЕНТИРОВКИ 1943 ГОДА ПО РОЗЫСКУ МИЩЕНКОЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Воздух!!! Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской частистраны. Главным Управлением контрразведки активно разыскивается представляющийособую опасность террорист, резидент-вербовщик германской разведки, важныйгосударственный преступник Мищенко Иван Григорьевич, он же Томчук Сергеи, онже Перепелицын Николай Васильевич, он же Кизимов Андрон Савельевич, он жеСеменов Алексей, он же Панченко Федор, он же Воробьев Алексей Максимович, онже Петрицкий Василий, он же Захаров Иван, он же Рева Михаил Николаевич, онже Смирнов Анатолий, он же Навроцкий Леонтий Иванович, возможны и другиефамилии, имена и отчества, агентурные клички "Бэби", "Жокей", "Хунхуз","Гладиатор", "Динамит", 1905 года рождения, уроженец гор. Сальска Ростовскойобласти, русский из казаков, сын крупного землевладельца, есаула царскойармии. В 1919 году эмигрировал с родителями в Маньчжурию. Пятнадцати летвступил в молодежную организацию Харбинского филиала РОВС*, где прошелвоенно-спортивную подготовку. После гибели в перестрелке с советскимипограничниками отца дал на клинке публичную клятву мщения. С девятнадцатилет активно участвует во враждебных действиях против Советского государства. ---------------------------------------- * РОВС (Русский общевоинский союз) - эмигрантская белогвардейскаяорганизация с центром в Париже. Большой филиал РОВС существовал вМаньчжурии. --------------------------------------------------------------- В 1924 - 1930 гг. в составе белокитайских банд и небольших групп свышедвадцати раз проникал на территорию Советского Дальнего Востока с заданиямидиверсионного, террористического, а также уголовно-контрабандистскогохарактера. В мае 1929 года участвовал в провокационном нападении насоветское консульство в Харбине, в последующих вооруженных налетах на КВЖД*, в поджогах и убийстве советских служащих. С 1931 года сотрудничал с японцами, в том же году одним из первыхвступил в ВФП**. В 1933 году во время очередной ходки на территорию СССР, преследуемыйпограничниками, проделал семисоткилометровый переход по тайге. При этом,утопив при переправе оружие и продукты, убил самого молодого члена своейгруппы, мясом которого вместе с остальными питался в течение двух недель. Всего в 1924 - 1938 гг. свыше сорока раз проникал на территориюСоветского Дальнего Востока. Белокитайцами и японцами неоднократновознаграждался; в подарок от Чан Кай-ши получил чистокровного арабскогоскакуна, имел счета в международных банках Шанхая и Гонконга. Поддерживалличные контакты с руководителями белогвардейской эмиграции в Маньчжурии,генералами Семеновым и Власьевским, князем Ухтомским и председателем РФС***Родзаевским. В 1934 году приговором Верховного Суда СССР объявлен вне закона. В 1938 году, не поладив с японцами, установил контакт с резидентомнемецкой разведки в Харбине, германским вице-консулом Гансом Рике. В том жегоду, показывая свои агентурные качества, нелегально пересек территорию СССРи Польши, перейдя три границы, оказался в Германии, куда впоследствииперебралась с детьми и его жена Изольда, дочь одного из руководителейбелоэмиграции, генерала Кис-лицына. В 1938 - 1939 гг. прошел пятнадцатимесячную переподготовку в Берлинскойшколе немецкой разведки; на занятиях появлялся только в маске. В 1940 году абвером трижды перебрасывался на территорию СоветскогоСоюза, совершил длительные полутора-двух-месячные маршруты в районыЦентрального Урала, Москвы и Северного Кавказа. В январе - мае 1941 года под видом находящегося в командировке капитанаорганов НКВД фланировал по городам, гарнизонам и железнодорожным узламПрибалтийского и Западного особого военных округов, собирая сведения одислокации, численности, передвижениях и боеготовности советских войск. ---------------------------------------- * КВЖД - Китайская восточная железная дорога. В 1924 - 1935 годахпринадлежала на паритетных началах Советскому Союзу и Китаю. ** ВФП (Всероссийская фашистская партия) - название Российскогофашистского союза (РФС) с 1931 года по июль 1937 года. *** РФС - Российский фашистский союз (до 1937 года - Всероссийскаяфашистская партия), функционировал в Маньчжурии официально с 1931 года по1943 год, неофициально до 1945 года. --------------------------------------------------------------- За двое суток до начала войны переброшен на территорию ЗападнойБелоруссии старшим большой группы агентов, экипированных в форму советскихпограничников, с заданием убийства, как только начнутся военные действия,высшего и старшего командного состава, нарушения связи и создания паники внаших оперативных тылах. Вернулся к немцам под Смоленском, совершив за месяцсвыше семидесяти терактов и потеряв при этом всего трех агентов. В последующие полтора года еще десять или одиннадцать разперебрасывался в тылы Красной Армии старшим группы с заданиями оперативнойразведки, а также вербовку агентуры, в том числе среди женщин, связанных сармией и железнодорожным транспортом. Немцами награжден двумя крестами ишестью боевыми медалями. По личному распоряжению Гитлера в порядкеисключения получил звание майора германской армии. В феврале - мае 1943 года - старший преподаватель Берлинскойразведшколы абвера. Вел семинары: "Основы маскировки и конспирации всоветской прифронтовой полосе", "Переход линии фронта при возвращении" и"Поведение на-допросах в органах НКВД", обучал курсантов стрельбепо-македонски. На занятиях появлялся только в темных очках и парике, с усамии бородой. Настроен яро антисоветски. В совершенстве владеет стрелковым и холодныморужием, приемами защиты и нападения. Не расстается с пистолетом, заряженнымразрывными пулями с ядом, вызывающим мгновенную смерть. Представляет особуюопасность при задержании. Словесный портрет: рост - выше среднего; фигура - плотноватая; лицо -овальное; лоб - средний, прямой; брови - дугообразные; нос - средней высоты и ширины, спинка прямая;подбородок - прямой; уши - овальные, противокозелок - выпуклый; глаза -голубые; волосы - светло-русые; шея - средняя, мускулистая; плечи - горизонтальные. Особые приметы: говорит с уловимым южнорусским акцентом; ноги чутькривоватые "по-кавалерийски"; в верхней челюсти справа на третьем ичетвертом зубах металлические коронки; при серьезном разговоре немного щуритглаза; на спине вправо от линии позвоночника и параллельно ему шрамы от двухфурункулов, расстояние между ними 5-6 см. Другие особенности: обладает незаурядным обаянием, легко входит вдоверие к окружающим; любит охоту и верховую езду; из пищи - трепанг сжареным луком, борщ мясной и бифштекс с кровью. Не курит, алкогольупотребляет в случаях необходимости; физиологические контакты только с нужными длявыполнения задания женщинами. Согласно проверенным данным, в одну из ближайших ночей Мищенко с ещепятью прошедшими специальную подготовку агентами, также экипированными вформу советских офицеров, будет переброшен в тылы Красной Армии старшимтеррористической группы, имеющей задачу - уничтожение руководителей СтавкиВГК. Для совершения актов центрального террора группа Мищенко вооруженапистолетами с разрывными пулями, начиненными ядом, вызывающим мгновеннуюсмерть, а также двумя "панцеркнакке" - специально сконструированными позаказу немецкой разведки портативными устройствами типа "фаустпатрон", среактивными снарядами кумулятивного действия, калибром 30мм. "Панцеркнакке"помещается в рукаве шинели, крепится к руке ременными пристяжками, выстрелпроизводится бесшумно при помощи кнопочного включателя. Розыскные данные остальных пяти агентов уточняются и будут сообщены вближайшие два часа. Примите самые активные меры к обнаружению и поимке или ликвидациигруппы Мищенко, для чего привлеките весь оперативный состав органовконтрразведки, приданные подразделения, части по охране тылов фронта иличный состав этапно-заградительных комендатур. Немедленно организуйте ужесточенную проверку документов на станциях, впоездах и на контрольно-пропускных пунктах, обратив особое внимание надороги, ведущие в направлении Москвы. Всех подозрительных задерживать длявыяснения личности. Начальникам Управлений контрразведки фронтов немедленно разработать и вближайшие шесть часов задействовать планы надежного блокирования всехвозможных путей движения разыскиваемых после переброски из оперативных тыловв направлении Москвы. До сведения оперативного состава контрразведки и всех привлекаемых крозыскным и проверочным мероприятиям надлежит довести, что каждый, кто дастреальный результат по обнаружению и поимке или ликвидации группы Мищенко,будет немедленно представлен к правительственной награде. ГУКР считает необходимым обратить внимание всех руководителей органовконтрразведки на особую опасность, которую представляют разыскиваемые, иобязывает для их поимки или ликвидации максимально использовать всеоперативные и другие возможности. Специальные указания органам контрразведки Московского военного округабудут переданы дополнительно. О ходе розыска, проводимых вами мероприятиях и всех вновь добытыхданных докладывайте каждые шесть часов..."ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Воздух!!! Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской частистраны. Вчера, 14 сентября с. г., в 20.40 на окраине Москвы, близ выезда всторону Кунцева, при попытке задержания в результате огневого контактаоперативно-розыскной группы контрразведки с четырьмя неизвестными в формеофицеров Красной Армии, двое из них были убиты, а третий тяжело ранен и, таккак бежать не мог, пристрелен затем четвертым неизвестным, сумевшимблагодаря темноте скрыться. Дорожка отхода оказалась присыпанной кайенскойсмесью*, что блокировало применение служебных собак. Как установлено осмотром трупов, убитые являются проходящими почрезвычайному розыску агентами группы Мищенко: Бакшеевым Василием,Нурметовым Гасаном и Миловским Анатолием. Есть основания полагать, чтосамого Мищенко среди четырех участвовавших в перестрелке агентов не было. На месте огневого контакта, кроме пистолетов "ТТ", найдены также двапистолета "вальтер" No 1 калибр 9 мм, заряженные разрывными пулями с ядом,вызывающим мгновенную смерть. В карманах убитых обнаружены безупречные пореквизиту и соответствию действительным обстоятельствам фиктивные документына имя офицеров 11-й Гвардейской армии Западного фронта капитана Мельчаковаи старших лейтенантов Фомина и Кухарского, якобы командированных в Москвудля переподготовки на курсах "Выстрел". Предположительно Мищенко, Зубков иТулин до сегодняшней ночи тоже имели на руках документы офицеров 11-йГвардейской армии. Вполне вероятно, что чрезвычайные проверочные и охранные мероприятия,осуществляемые в Москве и ее окрестностях, вынудят Мищенко, Зубкова и Тулинапокинуть район столицы. Не исключено, что, потеряв трех агентов, Мищенкозатребует пополнение и до его прибытия на время затаится. Также не исключено, что Мищенко с остатками группы попытается перейтилинию фронта или же за ними в обусловленное место будет прислан специальносконструированный по заданию абвера самолет "Арадо-320" - десантный монопланс высокой скоростью и потолком полета, способный совершать посадки внепогоду и на неподготовленные, неровные площадки весьма ограниченныхразмеров. Поимка или ликвидация Мищенко, Зубкова и Тулина по-прежнему остаетсяглавной, особой важности задачей органов контрразведки всех фронтов ивоенных округов Европейской части страны. Розыск Бакшеева, Миловского и Нурметова, проходящих по ориентировкеNo..... от 07.09.43 г., прекратить..." ---------------------------------------- * Кайенская (или "индийская") смесь - смесь истолченного в порошоккайенского перца и крепкого табака. Применяется для ослепления противника, атакже в качестве антисобакина. ---------------------------------------------------------------ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Воздух!!! Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской частистраны. За последние двое- суток в тылах Воронежского и Брянского фронтовсовершены нападения на легковые автомашины и убийства генералов Куприянова иЧиликина, а также семи старших офицеров Красной Армии, сопровождавших ихвоеннослужащих и шоферов. Места совершения терактов: 18 сентября - западнее Обояни, севернее Суджи и юго-восточнее Лебедина; 19 сентября - западнее Кромы, южнее Хотынца и северовосточнее Карачева. Как установлено, легковые машины, на которых ехали убитые,останавливались на дорогах в безлюдных местах неизвестными в форме офицеровКрасной Армии. По крайней мере, в двух случаях остановка производилась подугрозой применения кобурного оружия, с той же целью террористамииспользовались нарукавные повязки службы ВАД*. Не исключено, что дляпередвижения террористы располагают автомашиной "додж" - три четверти. ---------------------------------------- * ВАД - военно-автомобильная дорога. --------------------------------------------------------------- Убийства совершались из пистолетов калибром 9 мм, предположительно"Браунинг Лонг 07" или "вальтер" No 1, разрывными пулями, содержащими яд,вызывающий мгновенную смерть. В пяти случаях из шести после совершения,теракта машины с трупами отгонялись в сторону, обливались бензином иподжигались. Экспертизой установлена полная идентичность яда, которым былиобработаны пули террористов, с ядом, содержащимся в пулях пистолетов агентовгруппы Мищенко. Имеются и другие основания предполагать, что указанные вышеубийства совершены Мищенко, Зубковым и Тулиным. В дополнение к уже проводимым оперативно-розыскным мероприятиям подличную ответственность руководителей органов контрразведки предлагаетсяпринять все необходимые меры для обеспечения безопасности генеральского истаршего офицерского состава Красной Армии. Нами командованиям Калининского, Западного, Брянского, Центрального иВоронежского фронтов рекомендовано принятие следующих предохранительных мер: а) выезд генералов и командиров соединений за пределы расположениячасти разрешается только в сопровождении движущейся впереди машины сохраной; б) выезд старших офицеров разрешается только под охраной двух-трехавтоматчиков; в) движение легковых автомашин должно происходить на большой, предельнодопустимой для данного покрытия скорости; всякие остановки по дороге, кромевызванных крайней необходимостью, запрещаются. Любая попытка со сторонынеизвестных остановить легковую машину с угрозой применения оружия должнабыть немедленно пресечена огнем на уничтожение. Под личную ответственность руководителей органов контрразведкипредлагается установить строжайший контроль за техническим состояниемавтомашин генералов и старших офицеров, а также за боеспособностью охраны,куда следует подобрать имеющих достаточный боевой опыт, находчивых, сбыстрой реакцией бойцов и сержантов, в совершенстве владеющих стрелковыморужием. Органам контрразведки Калининского, Западного, Брянского, Центральногои Воронежского фронтов в дополнение к уже проводимым оперативно-розыскныммероприятиям в течение шести часов надлежит создать и задействовать навоенно-автомобильных дорогах подвижные поисково-истребительные группы,совершающие челночные маршруты с целью обнаружения и задержания илиуничтожения террористов. Управлениям контрразведки Калининского, Западного, Брянского иЦентрального фронтов предлагается в ближайшие двенадцать часов создать изадействовать на основных военно-автомобильных дорогах по 6 - 8 специальныхоперативных групп-приманок, снабженных легковыми машинами. В каждой напереднем сиденье должен находиться офицер контрразведки в форме полковникаКрасной Армии или же генерал-майора (не более трех на фронт), а на заднем -двое розыскников, обладающих быстрой реакцией и достаточным опытомскоротечных огневых контактов. Для круглосуточного использования машин-ловушек надлежит обеспечитькаждую двумя сменами оперативного состава и двумя опытными водителями,формирование оперативных групп-приманок, экипировку "полковников" и"генералов", оформление соответствующих легенд и всей необходимойдокументации начальникам управлений взять под свой личный контроль. До сведения всего оперативного состава должно быть доведено, что,учитывая наличие у разыскиваемых пистолетов с пулями, вызывающими мгновеннуюсмерть, задачей органов контрразведки является как поимка, так и уничтожениетеррористов. Об исполнении настоящей директивы и всех проводимых мероприятияхдокладывать каждые шесть часов..."ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Воздух!!! Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской частистраны. Вчера, 21 сентября 1943 года, в тылах Западного фронта на шоссесевернее Жиздры при нападении на машину-ловушку контрразведки былизастрелены двое неизвестных в форме офицеров Красной Армии, которых удалосьидентифицировать как проходящих по чрезвычайному розыску агентов группыМищенко - Василия Зубкова и Николая Тулина. Самому Мищенко удалось скрыться, так как при огневом контакте троеоперативных работников были убиты, а оставшийся в живых водитель осуществитьзадержание или ликвидацию Мищенко не сумел. Применение служебной собакирезультата не дало, поскольку дорожка отхода оказалась присыпанной кайенскойсмесью. В момент нападения Мищенко был одет в шинель с полевыми майорскимипогонами, стянутую офицерским ремнем и портупеей, фуражку БТ и MB сневысокой тульей; никаких вещей, кроме кобурного оружия, у него не было.Судя по обнаруженным каплям крови на уходящих следах, Мищенко получилранение, в связи с чем не исключено, что он попытается отлежаться где-нибудьв лесу или же в одном из населенных пунктов. На трупах Зубкова и Тулина были найдены исполненные на подлинныхбланках, безупречные по реквизиту и соответствию действительнымобстоятельствам фиктивные документы на имя командира комендантской роты 3-йГвардейской танковой армии капитана Сусайкова и командира взвода той же ротылейтенанта Клевцова. Предположительно и Мищенко в момент нападения намашину-ловушку имел документы офицера штаба 3-й Гвардейской танковой армии. Примите самые активные меры к поимке или же ликвидации Мищенко. Особыеуказания органам контрразведки Западного фронта будут переданыдополнительно. Розыск проходящих по ориентировке No..... от 07.09.43 г. ВасилияЗубкова и Николая Тулина прекратить..."95. ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ АНДРЕЙ БЛИНОВ, ПОКА ЕЩЕ МАЛЫШ Он стоял за кустом, широко расставив ноги и держа пистолет в намереннорасслабленной руке, как учил его Таманцев, внимательно смотрел и слушал. Проверка документов проходила спокойно, бессобытийно, впрочем, ничегосущественного, результативного Андрей от нее и не ждал. Таманцев не раз говорил ему, что от других опасных преступников шпионотличается прежде всего тем, что за ним стоит целое государство и подготовкаего во всех смыслах - результат деятельности многих опытнейшихпрофессионалов, обдумывающих и обсасывающих с полной ответственностью каждуюдеталь и в его легенде, и в экипировке, и в документах. С примерами из своей практики Таманцев рассказывал, какой отличнойлипой снабжают немцы свою агентуру, как напряженно они следят за всемимерами по защите советских воинских документов от подделок, за условнымисекретными знаками, каждый из которых действует только определенное время, икак оперативно - в течение трех-четырех, а то и двух недель - они реагируютна выявленные изменения. - Органолептика редко что-нибудь дает, - в задумчивости говорилТаманцев. - На документах сыплется, может, только один агент из десяти, небольше! И все же Андрей с вниманием смотрел и слушал, особенно каждое словоАлехина, чтобы не пропустить обусловленных сигналов-команд: "Не могупонять...", а тем более "Будьте любезны". Проверяемых Андрей видел сбоку и даже несколько сзади и потому не могразглядеть выражения их лиц, да и рассматривать-то не имел права: егообязанностью сейчас было "держать" лейтенанта, что он старательно и делал. Только во время пауз, когда там, перед кустами, все молчали, он дваждыпозволил себе бросить взгляд на помощника коменданта. В эти минуты в Андрее происходила переоценка поведения Аникушина. Еслив машине по дороге из Лиды и позже, здесь, в лесу, в разговорах с Алехинымпомощник коменданта показался Андрею гордым до высокомерия и непонятноершистым, то, услышав его фамилию и сообразив, кто он, Андрей стал думать онем иначе. Объяснялось это прежде всего тем, что Аникушин был человек или жеталант, без сомнения, выдающийся. Признанный прославленными авторитетами"надеждой русского вокала", он, разумеется, знал себе цену и держалсясоответствующе, и ничего в том не было плохого или предосудительного. Андрей легко представлял его себе в совсем иной обстановке: на сценеБольшого театра, в момент, когда тот, стоя после выступления у занавеса, сдостоинством раскланивается, а весь раззолоченный, краснобархатный,сверкающий хрусталем зал - от галерки до партера - сотрясается отаплодисментов. Размышляя таким образом, Андрей с каждой минутой испытывал к Аникушинувсе большее уважение и симпатию и уже решил, что, как только все этоокончится, подойдет к помощнику коменданта, объяснит, откуда его знает, ирасскажет, что Валька был его одноклассник и ближайший друг. Он вспомнилдаже, как зовут помощника коменданта - Игорем, ну конечно же Игорем: Валька,рассказывая о брате, не раз произносил это имя, да и в газетных заметках онотоже, кажется, упоминалось. Впрочем, он думал об Аникушине только до условного сигнала Алехина"Внимание!", а затем сразу переключился и повторил мысленно свои действия вслучае ошибки. Когда же дважды прозвучало "Будьте любезны...", означавшее "Кбою!", Андрей мобилизовался весь предельно и для большей готовности дваждывзял на мушку плечо лейтенанта. Но на поляне перед кустами после недолгого пререкания старшеголейтенанта с Алехиным, который, очевидно, умышленно обострял, снова былосовершенно спокойно. Алехин опять присел у вещмешка, а проверяемые, наклонивголовы, наблюдали, что он там, внизу, делает, и ничто в их позах и поведениине предвещало ничего враждебного. Андрей не спускал глаз с лейтенанта и все же вдруг заметил, чтоАникушин неожиданно оказался между Таманцевым и проверяемыми, на одной линиис ними. "И куда он вылез?" - удивился Андрей, но только спустя секунды с ужасомсообразил, что произошло, и даже вспомнил - ему говорил Таманцев, - как этоназывается: блокировать директрису*. Но зачем помощник коменданта это сделал?..Ведь Алехин его предупреждал - дважды! - затмение на него нашло, что ли?.. Андрей уловил слева отчаянную жестикуляцию Таманцева и проворно скосилглаза в его сторону. Таманцев тотчас дотронулся до погона и показал ему четыре пальца, поколичеству звездочек: мол, держи капитана! Андрей согласно качнул головой.Когда их взгляды на мгновение встретились, Таманцев, сжав челюсти, быстро ибеззвучно шевелил губами: так он выражал свои чувства, если обстоятельстване позволяли выругаться вслух. Лицо у него было презлое, и Андрейпредставил, какой неповторимой руганью обложит Таманцев помощникакоменданта, когда все это кончится. Таманцев пытался перестроиться, но что тут можно было поделать, еслипомощник коменданта блокировал директрису и закрывал от него проверяемых;Андрей же мог одновременно держать только одного, указанного ему Таманцевыми, очевидно, самого сейчас опасного - капитана. Андрей не спускал с него глаз и увидел, как его плотное туловищевнезапно дернулось в просвете смотровой щели вверх и вниз, почтиодновременно послышался возглас: ---------------------------------------- * Директриса - направление, в котором ведется или должна вестисьстрельба. --------------------------------------------------------------- "Бей!" - и тотчас слева грохнул выстрел Таманцева и раздался его дикийотвлекающий выкрик. Андрей, целясь своему подопечному, капитану, в правоеплечо, нажал спуск и сейчас же, как и требовалось, выкрикивая слова командынесуществующему взводу и страшно заикаясь при этом от волнения, выскочил изорешника, чтобы отвлечь внимание нападающих на себя. Опередивший его Таманцев с двумя наганами в поднятых на уровень плечруках уже пританцовывал у них на виду - "качал маятник", стремительносмещаясь от кустов влево. - Не стрелять! - пытаясь стать на ноги, не своим голосом прокричалАлехин; кровь заливала ему лицо, и Андрей понял, что у него пробита илипрострелена голова, и с пронзительной болью в душе осознал, почему такполучилось: нет, Таманцев не мог оплошать, это он, Андрей, лопухнулся,наверняка он один виноват!.. Капитан же, которого Андрей должен был "держать", лежал спиной вверх,вытянувшись в траве, и Андрей в этот момент ничуть не сообразил, что егопоза и неподвижность не соответствуют пулевому ранению в плечо. "Прокачать", оценить обстановку, как учил его Таманцев, он не мог.Возбужденный, огорченный до отчаяния тем, что по его недосмотру Алехинатяжело или даже смертельно ранили, к тому же несколько сбитый с толку егозапрещением: "Не стрелять!" - и оттого плохо соображая, что ему делать? -Андрей на мгновение растерялся, но тут слева, как выстрел, ударилаотрывистая повелительная команда Таманцева: - Держи лейтенанта!!!96. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Егорову В нашем No..... от 19.08.44 г. о разрешенных заменах с использованиемтрофейных продуктов для улучшения и разнообразия питания военнослужащих,привлекаемых к розыскным, контрольно-проверочным и войсковым мероприятиям поделу "Неман", ошибочно указано: "из расчета 5 граммов изюма за граммсахара". Замену следует производить только из расчета 3 грамма изюма за граммсахара. Настоящую поправку немедленно доведите до сведения интендантов длянеуклонного выполнения. Артемьев".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Чрезвычайно срочно Егорову Спецсообщение Сегодня, 19 августа, в 10.50 при проверке документов и личных вещей впоезде Вильнюс - Белосток трое неизвестных в форме военнослужащих отказалисьпредъявить свой багаж. Будучи задержаны и переходя с оперативной группой Извагона в вагон, неизвестные в одном из тамбуров неожиданно открыли стрельбу,убив при этом старшего группы капитана Товпыгу и патрульного сержантаШевкопляса и ранив офицера комендатуры лейтенанта Шмакова, после чегосорвали стоп-кран и бросились бежать. Шмаковым, несмотря на ранения, было организовано преследование, вкотором приняло участие до 50 военнослужащих, ехавших в остановленномпоезде. В результате неизвестных примерно в километре от железной дорогиудалось настигнуть и одного из них, раненного в руку и в бедро, захватитьживым. Двое других при попытке задержания, укрывшись за кустарником, оказаливооруженное сопротивление. Несмотря на призывы Шмакова взять неизвестныхживыми, военнослужащие, участвовавшие в преследовании, открыли стрельбу изпистолетов и автоматов на поражение, в результате чего один из неизвестныхбыл убит, а другой тяжелоранен одиннадцатью пулями и, не приходя в сознание,спустя сорок минут умер. При тщательном обыске района задержания и трупов обнаружено: рацияпортативная приемопередающая "Эри" мощностью 25 ватт, в рабочем состоянии,таблицы пятизначного шифра, 3 пистолета ТТ, к ним 47 патронов, 2 пистолета"вальтер" No 2 и к ним 29 патронов, ножей финских два, складной - один, 2компаса, трое наручных часов, крупномасштабные карты районов Литвы иЗападной Белоруссии, перешифровальных блокнота 2, листки с записямиразведывательного характера, а также запасные бланки: офицерскихудостоверений 5, командировочных предписаний 17, продаттестатов 9, вещевыхкнижек б, партийных билетов 4, комсомольский - 1. В момент задержания неизвестными были предъявлены документы,заполненные на имя капитана Дзюбенко Кузьмы Остаповича, лейтенанта ШипулинаПавла Ивановича и старшины Захарова Федора Петровича. Захваченному живым агенту, имевшему документы на имя Захарова, оказананеобходимая медицинская помощь. Его попытка покончить жизнь самоубийствомбыла своевременно блокирована, и состояние после переливания крови являетсявполне удовлетворительным. Трижды предупрежденный об уголовнойответственности за отказ от дачи показаний, он, однако, за два с половинойчаса допроса не произнес ни слова, и получение от него в ближайшее времякаких-либо сведений, способствовавших бы установлению его личности или желичности двух других убитых агентов, представляется маловероятным. Антропометрическим обмером бицепсов и сравнительным осмотром грудных итрапециевидных мышц установлено, что один из убитых, одетый в формулейтенанта, был левша. Как он, так и одетый в форму капитана, по признакамсловесного портрета, имеют некоторое сходство с фигурантами чрезвычайногорозыска. Обнаруженные у них записи разведывательного характера также даютоснования полагать, что они и являются особо опасными агентами,разыскиваемыми по делу "Неман". Прошу срочно сообщить особые приметы или какие-либо дополнительныеданные, способствующие окончательной идентификации. Ожидаю ваших дальнейшихуказаний. В соответствии с указанием о представлении к правительственным наградамнастоятельно прошу отметить находчивость и самоотверженные действияполучившего тяжелые ранения офицера 79-й комендатуры лейтенанта ШмаковаВиталия Петровича, 1920 года рождения, урож. гор. Коломны, русского, членаВКП(б), из совслужащих. Руководством комендатуры Шмаков характеризуетсятолько положительно. Омелин".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову В представляемых Вами донесениях не отражено политико-моральноесостояние личного состава частей и подразделений, привлекаемых к войсковымоперациям и контрольно-проверочным мероприятиям по делу "Неман". Немедленно донесите с приведением наиболее характерных примеров ивысказываний по частям Красной Армии, НКВД и этапно-заградителънымкомендатурам отдельно. Колыбанов".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Воздух!!! Егорову Находитесь неотлучно у прямой связи для приема чрезвычайно важного. Колыбанов".97. ЕВГЕНИЙ ТАМАНЦЕВ - ЧИСТИЛЬЩИК И ВОЛКОДАВ ПО ПРОЗВИЩУ СКОРОХВАТ Почти одновременно я уловил взмах руки над Пашиной головой и услышалкоманду бритоголового: "Бей их!" Я понял: Пашу убивают! - но помощниккоменданта закрывал от меня всех троих, и единственно, что я мог, это в туже секунду, выстрелив в воздух и заорав: "Ни с места!!! Руки вверх!!!" -чтобы отвлечь внимание на себя - выскочить из кустов. Вслед за мною выстрелил и Малыш, и я увидел, что бритоголовый какподкошенный валится в траву рядом с Пашей, а тот пытается подняться и кровьиз раны на голове заливает ему лицо. Ближе всех ко мне спиною в четверть оборота стоял помощник коменданта(он в первый же момент инстинктивно отпрянул назад), за ним метрах вполутора - амбал, еще дальше и левее - "лейтенант"; двое последних,естественно, повернулись и смотрели в мою сторону, причем в левой руке уамбала я, как и ожидал, увидел нож, а в правой у "лейтенанта" был "ТТ",который он, помедля, направил на меня. Можно было без труда двумя-тремя пулями обезвредить его - он стоялсовершенно открыто, - но я уже выбрал его для экстренного потрошения, ипотому следовало взять его невредимым - желательно без единой царапины. В некоторой растерянности он помедлил, и за эти секунды я успелоказаться от него со стороны солнца и, таким образом, задействовалподсветку. Для острастки, для давления на психику я немедля "пощекотал емууши": произвел по одиночному выстрелу из обоих наганов так, что пули прошливпритирку с его головой, - это впечатляет. Чтобы затруднить ему прицеливание, я непрерывно "качал маятник":пританцовывал левым плечом вперед, рывками перемещая корпус из стороны всторону и все время передвигаясь и сам, - нечто похожее, только попроще,проделывает боксер на ринге. Для дальнейшего психологического воздействия ядержал его на мушке и фиксировал взглядом, всем своим видом показывая, чтовот-вот выстрелю. Малыш выпрыгнул без промедления и, как и следовало, угрожающе закричал:"В-в-в-звод, к бою!" - и я тотчас во все горло повторил его команду,добавив: "Окружайте поляну!!!" - хотя никакого взвода в радиусе несколькихкилометров, разумеется, не было и делалось это исключительно чтобызадействовать фактор отвлечения, фактор нервозности - сбить троих спанталыку и, во всяком случае, заставить оглядываться. Результат оказался большим, чем ожидалось: "лейтенант" крикнул"Засада!", метнул мгновенный взгляд на амбала и, дважды выстрелив даже не вменя, а в мою сторону, вдруг опрометью бросился бежать. - Не стрелять! - поднимаясь на ноги, скомандовал Паша; это относилосько мне и Малышу и звучало напоминанием, что хоть одного надо взять живым. Умело держась метрах в двух за помощником коменданта, амбал молниеноснонагнулся к бритоголовому, и тут же в левой руке у него я увидел уже нефинку, а обнаженный ствол и сразу сообразил, что он левша, и разглядел, чтопистолет был не "ТТ", а "Браунинг Лонг 07" калибром девять миллиметров,именно та машина, которая у немецких агентов обычно заряжена разрывнымипулями с ядом, вызывающим немедленную смерть. Я уже прикинул оперативную обстановку и соотношение сил: Малыш свалилбритоголового "капитана", причем по-серьезному - тот не вставал и недвигался, - а у Паши как минимум пробита голова; во всяком случае, накакое-то время они оба практически вырубились. И мне следовало немедленнопринять командование на себя и под мою личную ответственность во что бы тони стало слепить - теплыми! - амбала и "лейтенанта". - Держи лейтенанта! - крикнул я Малышу и, понимая, что Паша оглушен, вовесь голос заорал: - Ложись, Паша! Ложись!!! Я боялся за них больше, чем за себя, и с облегчением отметил, что ониоба без промедления поняли и выполняли мою команду. Выскочив в первое мгновение из кустов, я сразу же метнулся влево, чтобырасширить сектор охвата, положить амбалу и "лейтенанту" подсветку на глаза(развернуть их лицом против солнца), а также чтобы деблокировать директрису.Не удалось только последнее: амбал с похвальной быстротой переместилсявправо и снова оказался за рослым, фигуристым помощником коменданта. Ондвигался легко и ловко, и реакция у него была хорошая, но при этом защитномдвижении его голова на секунду появилась правее фуражки помощникакоменданта, и в тот же миг выстрелом из правого нагана я сбил с негопилотку. Такие вещи впечатляют, а от меня сейчас требовалось все времядавить ему на психику. Помощник коменданта лишь теперь протер мозги, лапал судорожно кобуру,прижатую полой кителя, и не мог от возбуждения открыть - заколодило, какслучается и не только у таких лопухов. Вообще-то Паша должен был дать ему"вальтер" в карман, и действовать ему следовало в первую очередь именно"вальтером". Но я сейчас не мог занимать извилины его оружием и егодействиями; я на него нисколько не рассчитывал: после того как Пашувырубили, я, естественно, надеялся только на одного себя. - Падай, капитан, падай! - закричал я ему, но он, будто не слыша, дажене пригнулся. Я ничуть не удивился: фактор внезапности в скоротечных схваткахтормозит решительные действия даже у бывалых фронтовиков, чего же можноожидать от разодетого тылового фраера? - Ложись, комендатура, ложись!!! - яростно заорал я и тотчас прыгнулвправо. Мне на секунду открылась часть туловища амбала, его левый бок и рука сбраунингом, и, стремясь упредить его действия, я нажал на спусковой крючок,но амбал проворно дернулся влево, я же, вероятно, так боялся попасть впомощника коменданта, что от этого мандраже промазал и в душе обложил себясамыми последними словами. Вслед за моим выстрелом справа раздались еще три: стоя на четвереньках, Паша сбоку стрелял по ногам амбала. Он былоглушен, и правая половина лица залита кровью, к тому же рядом с директрисойнаходился помощник коменданта; естественно, я не рассчитывал, что Пашапопадет, но это в любом случае создавало крайне ценный для меня в эту минутуотвлекающий фактор, и мысленно я ему аплодировал. Нет, я не промахнулся: на рукаве гимнастерки амбала у самого погонапроступило темное пятно. Но я только слегка задел, считай, поцарапал емулевую руку, а ее требовалось надежно "отключить". Толково используя ситуацию, он держался за живым заслоном, я же наоткрытом месте в десятке метров от него вынужден был энергично двигаться,пританцовывать, фиксируя его лицо и все время угрожая обоими наганами. Он выстрелил в меня двумя пулями, не попал, добавил погодя секунды ещеодну и снова - мимо. Чему-чему, а как "качать маятник"*, я мог бы поучить иего, и тех, кто готовил его в Германии, к тому же Пашины выстрелы сбоку,несомненно, действовали ему на нервы, а подсветка значительно снижаламеткость. Тем не менее он был опытный, находчивый парш, сразу понявший, что яопаснее других и что в первую очередь надо разделаться со мной. И я передтем оценил его правильно: он действовал толково, уверенно, стрелял в отличиеот "лейтенанта" умело, не торопясь, и если бы не подсветка и не моя сноровкав "качании маятника", он бы, возможно, меня уже свалил. ---------------------------------------- * Качание маятника - это не только движение, оно толкуется шире, чемможно здесь понять со слов Таманцева. Его следует определить как "наиболеерациональные действия и поведение во время скоротечных огневых контактов присиловом задержании". Оно включает в себя и мгновенное выхватывание оружия, иумение с первых же секунд задействовать фактор отвлечения, факторнервозности, а если возможно, и подсветку, и моментальную безошибочнуюреакцию на любые действия противника, и упреждающее стремительноепередвижение под выстрелами, и непрестанные обманные движения ("финт-игра"),и снайперскую меткость попадания в конечности при стрельбе по-македонски("отключение конечностей"), и непрерывный психологический прессинг дозавершения силового задержания. "Качанием маятника" достигается захватживьем сильного, хорошо вооруженного и оказывающего активное сопротивлениепротивника. Судя по описанию, Таманцев "качает маятник" в наиболее трудном иэффективном исполнении - "вразножку". --------------------------------------------------------------- Ствол браунинга опять следовал за моими движениями - справа налево иобратно, и я чувствовал, знал, что в ближайшую секунду снова раздастсявыстрел. Но в это мгновение помощник коменданта вытащил наконец пистолет, иамбал, целившийся в меня, без промедления выстрелил дважды ему в грудь. С позиции инстинкта самосохранения и личной безопасности его действиябыли логичны, обоснованны, но теперь он терял свое главное преимущество:помощник коменданта сразу обмяк и стал валиться вниз и назад, при этомоткрылся верх туловища амбала, и как только это произошло, я, упредив егоследующий выстрел, всадил ему две пули в левое плечо и тотчас рванулсявперед, чтобы помешать ему - блокировать вероятную попытку поднять правойрукой вывалившийся в траву браунинг. Он действительно нагнулся и, не спуская с меня глаз, зашарил у ног, ноя летел на него стремглав, и, не выдержав, он бросился бежать через поляну,а я пустился за ним, успев отметить, что помощник коменданта и бритоголовый"капитан" лежат не двигаясь, причем поза последнего - спиной кверху, снеловко вывернутой вбок правой рукой - мне весьма не понравилась. Слева захлопали выстрелы из "ТТ", и, кинув туда взгляд, я увидел, что"лейтенант", оборачиваясь, стреляет в Малыша, а тот, как я его учил, на бегууклоняется, не очень ловко, но в целом грамотно. Я боялся за Малыша, опасений же, что "лейтенанту" удастся уйти, неиспытывал, поскольку знал, что если даже я его потом не догоню здесьпоблизости, через двадцать минут - к тому времени, когда он в лучшем случаедостигнет опушки, - весь лес по периметру уже будет охвачен огромной"каруселью", и за пределы столь плотного оперативного кольца ему невыскочить и не проскользнуть. В кобуре у амбала на ремне за правым бедром был еще ствол, скорее всего"Браунинг Лонг 07", схожий по форме и размерам с "ТТ", и хотя рука у негоболталась, как плеть, а гимнастерка под погоном потемнела от крови и брюкисзади повыше колена тоже - Паша все-таки сумел в него попасть! - я держалухо востро. Утверждение, что якобы у левши правая рука развита недостаточно,- это байка для дефективных детишек. А в действиях его чувствовалсянастоящий парш. Я услышал возгласы: "Стой! Стрелять буду!", оглянувшись, увиделстаршину, выскочившего с автоматом из кустов перед "лейтенантом", заорал емуи Малышу: "Не стрелять!", но в тот же миг "лейтенант" поднял руки вверх, и яподумал с облегчением - вдвоем-то они наверняка его слепят теплым иневредимым. В жизни каждый двадцатый - левша, их миллионы, но я уже убедил себя,что именно этот самый амбал пытался убить Гусева, того шофера с "доджа", и,следовательно, причастен к делу "Неман". Я просто мечтал, чтобы так оно иоказалось. Раненный в плечо и в ляжку, он бежал даже лучше, быстрее, чем я ожидал.Но ему нужно было достигнуть деревьев или оторваться от меня, чтобы обнажитьствол, а я спокойно сокращал расстояние между нами и готовился его слепить.Он наверняка уже понял, кто мы такие и что наша задача - взять его живым.Конечно, я без труда мог его стреножить, но дырявить даже парша безнеобходимости - мне поперек горла, и зачем стреножить, если он и так неуйдет. На бегу я опять оглянулся влево. Малыш, положив "лейтенанта" лицом втраву, стягивал ему вязками руки за спиной. Старшина, воинственно наставиввниз автомат, стоял рядом. И в этот момент амбал наконец сделал то, чего я все время ждал: правойрукой ухватился за кобуру. Она у него наверняка была с вытяжным ремешком, имешкать не следовало. Тут могло быть два реальных решения: сбить его подсечкой или жеоглушить ударом в голову. Имея в виду оперативную обстановку здесь, наполяне, и то, что нам предстояло, я выбрал второе: наддав, сократилдистанцию и, как только пальцы его оказались в кобуре, взлетел над ним впрыжке и сверху ударил его рукояткой нагана правее макушки, вполсилы, срасчетом кратковременного рауша*. Он упал вперед и чуть влево, по инерции метра полтора проехал лицомвниз по траве. Замер расслабленно, голова не поднималась, и я понял, что накакие-то минуты он вырубился. Сунув выпавший из кобуры браунинг себе вкарман, я ухватил его за правую целую руку и в темпе, как куль, потащил кместу засады. Туда же Малыш и старшина уже вели "лейтенанта". Он шел со связанными заспиной руками, и, бросив на него взгляд, я уже соображал, как буду егопотрошить. На ходу я успел посмотреть на часы - для рапорта. Зафиксировать момент начала сшибки я не имел возможности, нопродолжалось все это не более трех-четырех минут. Паша с лицом, залитым кровью, сидел, зажав рукой рану на голове, а двоедругих - бритоголовый и помощник коменданта - по-прежнему лежали в траве. И,увидев, что Паша сидит, я возликовал, от радости как гора с плеч слетела -могло быть и хуже. И теперь, когда я увидел его живым и было совершенно ясно, что хорошоили плохо, но мы слепили всех троих, вопрос, который с момента их появленияна поляне все время назойливо занимал меня: "Кто они?" - сменился другим. Яуже нисколько не сомневался, что это действующие немецкие агенты, однако то,что один из них левша, еще ничего не доказывало, и теперь меня буквальносвербило главное, самое в эту минуту существенное: "Имеют ли они отношение кделу "Неман"?.. Имеют или нет?.." ---------------------------------------- * Рауш - оглушение с потерей сознания. ---------------------------------------------------------------98. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫШИФРОТЕЛЕГРАММА "Весьма срочно! Егорову Механик 294-го ОРВБ старшина Гурченко Николай Тарасович по прозвищу"Коляныч" подтвердил, что прошлой зимой, когда его часть и батальон, гдеслужил сержант Гусев, располагались по соседству под Гомелем, в феврале илиначале марта месяца Гусевым у него действительно был приобретен за бутылкуводки точно такой портсигар, как предъявленный ему нами для опознания. Однако за прошедшую зиму Гурченко изготовил десятки одинаковых поформе, размеру и рисунку портсигаров со стандартной надписью "Смертьнемецким захватчикам!", и ввиду отсутствия у них каких-либо индивидуальныхособенностей и примет он не может утверждать достоверно, что именно этотпортсигар был им передан Гусеву. Бондаревский".ШИФРОТЕЛЕГРАММА Колыбанову На No.:.. от 19.08.44 г. Надо смотреть правде в глаза. Все без исключения возможное намипредпринято и делается. Однако никаких гарантий, что разыскиваемых удастсявзять сегодня или даже завтра, нет и быть не может. Егоров".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Срочно! Егорову В действиях и поведении Чеслава и Винцента Комарницких за времянаблюдения ничего подозрительного обнаружить не удалось. Логинов".ЗАПИСКА ПО "ВЧ" "Весьма срочно! Колыбанову На No..... от 19.08.44 г. Малая саперная лопатка, обнаруженная в хате Юлии Антонюк и принесенная,как установлено, Павловским, имеет выдавленное заводское клеймо "Ч-к 44" ипо справке Главного инженерного управления КА изготовлена в Челябинске в1944 году. Лопатка же, находившаяся в машине у Гусева, как нами точно установлено,имела заводское клеймо "К-в 43" и была изготовлена в Коврове в 1943 году. Произведенной нами с целью идентификации тщательной проверкой получитьдоказательства того, что портсигар, обнаруженный у Павловского, являетсяпортсигаром Гусева, не удалось. Таким образом, никакими данными о принадлежности Павловского к группе"Неман" мы пока не располагаем. Поляков".ЗАПИСКА ПО"ВЧ" "Весьма срочно! Гродно, Логинову С соблюдением всех мер предосторожности без промедления негласноарестуйте Чеслава и Винцента Комарницких и самолетом с надежной охранойдоставьте их в Лиду. За остальными продолжайте наблюдение. Поляков".ШИФРОТЕЛЕГРАММА "Воздух!!! Егорову Ввиду отсутствия результата по делу "Неман" согласно отданных ранееподготовительных распоряжений под Вашу личную ответственность надлежитсегодня с 18.00 задействовать глухое блокирование районов Вильнюса, Гродно иЛиды по варианту "Западня". Проведение "Западни" санкционировано Ставкой ВГК. Выполнениепроконтролируйте и немедленно доложите. ГУКР категорически требует ни наминуту не ослаблять усилий по подготовке вариантов "Большой слон" и"Прибалтийское танго", которые в случае необходимости будут задействованы вуказанные Вами сроки. Колыбанов".99. "БАБУШКА ПРИЕХАЛА"! Таманцев стремительно подтащил безжизненно-тяжелое тело амбала к местузасады, где, по-прежнему не двигаясь, лежали в траве бритоголовый "капитан"и помощник коменданта, стояли на неторной дороге два вещевых мешка и возлених с залитым кровью лицом, зажав ватно-марлевым тампоном из индивидуальногопакета рану на голове и уперев локоть этой руки в подставленное колено,беспомощно сидел Алехин. - Порядок! - громко сообщил ему Таманцев. - Двое наверняка теплые! - Ты не ранен? - Ни царапинки! И Малыш цел!.. А у вас... немного разбита голова...Ничего страшного! - оглядев Алехина и определив, что ранение всего одно, снарочитой бодростью крикнул Таманцев, хотя не знал и весьма сомневался:разбита поверхностно или пробита? - Как самочувствие? - Нормально, - тихо сказал Алехин. - Не отвлекайся... Даже в этом состоянии его более всего занимал "момент истины", иТаманцев отлично его понимал. Не теряя даром и секунды, Таманцев в темпе делал все необходимое,завершающее силовое задержание. Вытащив вязки, он намертво приторочил кистьправой неповрежденной руки амбала к щиколотке его левой, подогнутой кягодице ноги. Подведенного Блиновым и старшиной "лейтенанта" он мигомположил лицом вниз, задрав на спине гимнастерку, сунул ему за оттянутый пояснож и, рванув к себе, разрезал сзади брюки вместе с трусами чуть наискось досамого колена. Такую же процедуру в следующее мгновение он проделал и самбалом, потом уложил их обоих, как полагалось, спинами друг к другу -"лейтенанта" так, чтобы у него перед глазами были помощник коменданта ивещевые мешки, амбала же на здоровый бок, затылком к месту засады, и,указывая на него Блинову и старшине, скомандовал: - Перевяжите ему плечо и ногу! Двумя пакетами! Остальные давайте сюда!Быстро! Все, что в эти минуты делал Таманцев, он проделывал за три с лишнимгода войны несчетное число раз. Каждое его движение и в "качании маятника",и в силовом задержании было отработано не только боевой практикой, но ипостоянными тренировками - с момента появления из кустов он, безпреувеличения, действовал с четкостью и быстротой автомата. Блинов истаршина-радист - оба они старались и теперь бросились выполнять егоприказание - по сравнению с ним двигались, естественно, медленнее и своейнеискусностью и, как ему казалось, неповоротливостью раздражали его. Обиходив захваченных агентов, Таманцев ухватил запятнанный кровьювещмешок, перерезал ножом тесьму, стягивавшую верх, и крикнул Алехину: - Товарищ капитан, давайте перевяжу! - Успеется!.. - строго сказал Алехин. - Не отвлекайся! Он держалсянапряжением всех сил и был убежден, что как только его начнут перевязыватьили если даже просто отнять намокший тампон от раны и польет кровь - в любомслучае он сейчас же потеряет сознание. А до получения "момента истины", доосмысления и принятия им как старшим группы соответствующего решения онпросто не имел права терять сознание. - Посмотри, что с ними! - приказал он Таманцеву, стараясь разглядетьлежавших в нескольких метрах от него помощника коменданта и бритоголового"капитана". С помощником коменданта все было ясно: он лежал лицом вверх, и ещераньше, только подбежав сюда, Таманцев увидел его уставленные в одну точку,прямо на солнце, остекленелые глаза. Не выпуская из рук вещмешка, Таманцев подскочил к бритоголовому и,заметив у него за ухом крохотную ранку, ухватил его за плечо, повернул и,увидев вместо правого глаза зияющее выходное отверстие, из которого на травувытекала черная кровь, вскинул голову. - Холодные... Оба... - отпустив плечо "капитана", сказал он вполголоса,приложив при этом ладонь ко рту и оборотясь спиной к "лейтенанту" (чтобы тотне услышал), и посмотрел на Блинова. - Как же так? - проговорил Алехин. Присев на корточки, Блинов поспешно бинтовал ногу амбалу. Он расслышалслова Таманцева и все понял. "Это я!.. Я его убил!.. Что я наделал!.." - с ужасом подумал Андрей,жар ударил ему в голову, оторопелый - стрелял-то ведь в плечо! - онпокачнулся и, потеряв равновесие, нелепо упал. - Что с вами? - удивленно спросил старшина. - Вот она!!! Телефункен! - точно сквозь сон услышал Андрейторжествующие возгласы и, уже поднимаясь, увидел в руках у Таманцевавытащенный из вещмешка, поблескивающий никелем и эбонитом радиопередатчик. - Посмотри поясницу... - говорил Алехин, морщась от крика Таманцева. -Посмотри поясницу у капитана... Поставив рацию на вещмешок, Таманцев взрезал ножом брюки на спине убритоголового, отвернул края в стороны и, взглянув, сообщил: - На пояснице... вправо от позвоночника два круглых шрамика... Вродекак от фурункулов. - Женя, это Мищенко... - сказал Алехин. - Запомните, это Мищенко... Таманцева трудно было чем-либо удивить, но какие-то секунды он смотрел,лихорадочно осмысливая, и не верил. Вспомнив ориентировки и особые приметы,он живо перевернул "капитана" на спину, с силой разжал ему челюсти, заглянулв глубину рта, увидел на верхней короткий металлический мостик, потрогалзачем-то его пальцем и, вытирая руку о голенище своего сапога, подтвердил: - Мищенко... Малыш свалил Мищенко! Фантастика! Стажер-несмышленыш свалиллегендарного Мищенко, который за двадцать лет более пятидесяти разперебрасывался на советскую территорию, которого два десятилетия ловили наДальнем Востоке и западных границах, ловили на всех фронтах, но даже вовремя чрезвычайного розыска не смогли поймать. Свалил одним выстрелом,разумеется, ничуть того не желая. И теперь страшно переживает. Хотя емуничего не будет - да Эн Фэ пальцем его тронуть никому не даст! И не потому,что он стажер. И не потому, что генерал сказал - взять живым хоть одного, авзяли двоих. Просто особый случай. Формально это даже его долг. Убитьобъявленного вне закона - право и обязанность каждого советского человека.Можно было бы его ободрить, пояснить, но ничего, пусть немного помучается.Пусть прочувствует, что лепить надо теплыми, а убить - любой дурак всостоянии. Это тебе не на передовой и не в сорок первом году! А Паша - мозга! Гений! Спустя год... за какой-то десяток минутпрокачать Мищенко - невероятно! - Чего нам запоминать? Сами доложите! - вытаскивая индивидуальныйпакет, недовольно крикнул Алехину Таманцев; ему не понравилось, буквальнорезануло уши: "Запомните - это Мищенко". Паша что - собрался умирать?.. - Я васперевяжу! - настойчиво предложил он. - Нет! - решительно отказался Алехин и полушепотом добавил: -Сначала... Таманцев спрятал пакет, внутренне настраиваясь бутафорить, опустилголову, расслабленно-спокойный подошел к Аникушину, посмотрел и, словнотолько теперь обнаружив, что тот мертв, в сильнейшем волнении, как бы еще неверя, вскричал: - Васька?!! Ваську убили?!! Он повернулся к лежащим на траве агентам, кинул лихорадочный взгляд наодного, затем на другого и, как бы все вдруг поняв, с лицом, искаженнымотчаянием и яростью, уставил палец на "лейтенанта". - Ты!!! Ты его убил!.. - Нет!.. Я не убивал! Не убивал! Это не я! - энергично запротестовал"лейтенант". - Ты!!! Он убил Ваську! Он убил моего лучшего друга!!! - оглядываясь икак бы призывая в свидетели Блинова, старшину и Алехина, истерично закричалТаманцев и в совершенном отчаянии замотал головой: - Я жить не буду!!! -Обеими руками он ухватил ворот своей расстегнутой наверху гимнастерки и,рванув, разодрал ее до пояса, обнажив широкую крепкую грудь, сплошьрасписанную синими разводами морской татуировки. - Паскуда! Я прикончу егокак падаль!!! И с лихорадочной поспешностью зашарил вокруг по траве глазами,отыскивая наган, умышленно выроненный им перед тем себе под ноги. - Нет!.. Клянусь, это не я! - Не смей его трогать! - подыгрывая, строго сказал Алехин. - Он убил Ваську!!! - рыдающим голосом вопил Таманцев, подняв из травыи держа в руке наган. - Я прикончу его как падаль!!! Аникушина звали Игорем, а не Васькой, и убил его не "лейтенант", но этоне имело сейчас никакого значения. Андрей уже сообразил, что началсязаключительный аккорд, так называемое "экстренное потрошение", жестокая, нов данных обстоятельствах совершенно неизбежная игра, потребная для того,чтобы тотчас - немедленно! - получить от кого-либо из захваченных -предположительно самого слабого по волевым качествам - совершеннонеобходимые сейчас сведения. Аникушин во время засады повел себя непонятным образом и очень крепкопомешал, теперь же, мертвый, он должен был помогать: для пользы делаобыгрывалась его гибель. Андрей, однажды уже принимавший участие в подобной игре, бросился сзадина Таманцева, обхватил его мускулистое горло левой рукой, а правой -вцепился в его руку с револьвером, хорошо помня, что недопустима и малейшаяфальшь, все должно быть естественно, и бороться надо без дураков - в полнуюсилу. Прошлый раз ему помогал в этом Алехин, но сейчас капитан с залитымкровью лицом бессильно сидел на траве и рассчитывать на его поддержку неприходилось. - Не смей его трогать! - все же восклицал он требовательно, изображаяреакцию на возгласы Таманцева. - Слышишь, не смей! - Держите его! Он контуженый! - крикнул Андрей старшине, и тот,поспешив на помощь, вцепился в Таманцева слева. - Пустите!!! - с искаженным яростью и отчаянием лицом рвался к"лейтенанту" Таманцев. - Он убил моего лучшего друга!!! Он убил Ваську!!! Яприкончу его как падаль!!! При этом у Таманцева судорожно подергивалась голова, и рыдал он самыминастоящими слезами, что еще в прошлый раз удивило Андрея. В то же время онне забывал толкать Андрея в коленку - мол, давай, работай! "Лейтенант", лежа на боку со связанными за спиной руками, инстинктивностарался отползти, отталкиваясь судорожными движениями ног; разрезанныебрюки и трусы при этом сползли до колен, обнажив белые мускулистые ляжки. - Я не убивал!!! - в сильнейшем страхе кричал он. - Клянусь - неубивал! Это не я!!! В это мгновение Таманцев с бешеным криком: "Он убил Ваську!!!" -внезапным рывком отбросил в сторону старшину и с Андреем, повисшим у него наспине и намеренно выпустившим руку Таманцева с наганом, подскочил к"лейтенанту" и трижды выстрелил в него, точнее над самой его головой. В следующую секунду он сунул ствол нагана под ноздри "лейтенанту" ирассчитанным движением раскровенил ему верхнюю губу, преследуя при этомдвойную цель: чтобы тот, оглушенный, вдохнул в себя пороховую гарь и ощутилкровь. - Не смей, мерзавец! - подыгрывая, кричал Алехин. - Псих ненормальный!Держите его! - Я не убивал!!! Пощадите!!! - в ужасе рыдал "лейтенант". - Я никого неубивал!!! Спасите!!! Это не я!!! Андрею и старшине удалось оттащить Таманцева на несколько шагов,однако, волоча их обоих за собой, Таманцев тут же снова ринулся к"лейтенанту". - Не ты?! А кто?! Кто же его убил?! Может, ты еще скажешь, что вообще внас не стрелял?! - яростно орал Таманцев, прикидывая и определяя, чтолежащий перед ним уже доведен до потребного состояния и надо брать быка зарога. - Ты еще смеешь врать?! Ты еще Смеешь обманывать советскую власть?!Может, ты и позывные уже забыл?! Андрей теперь с силой удерживал левой рукой не Таманцева, а старшину,вошедшего от борьбы в раж, страдавшего от боли - в момент броска емувывихнули плечо - и ничего не понимавшего. - Если хочешь жить - позывные вашего передатчика?! - указываяревольвером на рацию, вынутую из вещмешка, властно потребовал Таманцев иснова уткнул ствол нагана в изуродованное ужасом лицо "лейтенанта". -Позывные твоего передатчика?! Быстро!!! - Я... Я скажу!!! Все скажу!.. - рыдающим голосом торопливо повторял"лейтенант". - Эс-Тэ-И... Эс-Тэ-И... - Как Эс-Тэ-И?! - внутренне похолодев, закричал Таманцев. - А Ка-А-0?! - Ка-А-0 было до... четверга... А теперь Эс-Тэ-И!.. - Сколько вас?! - чуть отводя револьвер, но не меняя зверскоговыражения лица, мгновенно продолжал Таманцев. - Сколько вас приехало сюда, влес?! Быстро!!! - Трое... - Кто старший?! - Вот... - "Лейтенант" взглядом указал на труп Мищенко. - Его кличка?! Для радиограмм! Быстро!!! - Кравцов... - А где Кулагин?! - мгновенно потребовал Таманцев. (Документы на имястаршего лейтенанта Кулагина были у Павловского.) - Здесь, в лесу... Он должен нас ждать... "Должен!" - от огорчения инеприязни к самому себе Таманцев яростно сплюнул. - А "Матильда"? Где "Матильда"?! - Он не здесь... Он под Шауляем... - Он что - офицер штаба фронта?! - тотчас спросил Таманцев (такпредполагал Эн Фэ). - Кто он по званию?! Быстро!!! - Капитан... Шифровальщик штаба фронта... - Ты меня с ним познакомишь? Если хочешь жить, ты просто обязан меня сним познакомить! Понял?! - Да-а... - А "Нотариус"?! Кто он и где?! - В Гродно... Железнодорожник... - Чеслав Комарницкий?! - сейчас же вскричал Таманцев (так предполагалЭн Фэ). - Сразу!!! - Чеслав... Фамилию не знаю... - Составитель поездов?! Высокий... блондин... лицо длинное, нос сгорбинкой?! - Да-а... - А твою физиономию я узнал бы из тысяч! - Таманцев не без трудаскрывал свою радость. - Ведь ты радист?! - Да-а... - всхлипнул "лейтенант". - То-то же! Выпрямясь, Таманцев ослабил пальцы, и Андрей, ожидавший этогомгновения, энергичным движением вырвал у него из руки наган и сразу отпустилего самого. Как бы приходя в себя, Таманцев помотал головой и словно весьвдруг обмяк и подобрел лицом. Это было необыкновенное, испытанное за войну всего лишь несколькимичистильщиками пронзительное ощущение - "момент истины" по делу, взятому наконтроль Ставкой. Он чувствовал, что "лейтенант" не врет, и знал ценуполученным от него сведениям. В эти мгновения только он, Таманцев,единственный обладал "моментом истины", и при мысли, что есть реальнаявозможность сегодня же взять и "Матильду" (а кто это сделает лучше, чем он,кто?!), у него захватывало дыхание. Если только Эн Фэ и генерал согласятсябрать "Матильду" под носом у контрразведки другого фронта. Должнысогласиться - мысленно он уже летел с "лейтенантом" и Малышом в Шауляй... - Как тебя зовут? - спросил Таманцев: надо было спешно строитьотношения с "лейтенантом". - Не для немцев, для матери! - Сер-ргей... - Хорошее имя! - одобрил Таманцев. - Что ж... Если не ты убил Ваську идашь нам "Матильду" - тогда живи! - милостиво, но как бы не совсем охотноразрешил он "лейтенанту". - Только дышать будешь, как я скажу! А есливздумаешь крутить, не обижайся, Серега... - Голос Таманцева дрогнул, и лицосделалось скорбным. - Если вздумаешь крутить, тогда не обижайся - это будутпоследние минуты твоей жизни... Понял?.. Мы поедем к "Матильде" немедленно!- после короткой паузы пообещал он. - Полетим самолетом! Мы обнимем егосегодня же! Затем он повернулся к Алехину и, громко, отчетливо произнося каждоеслово, сообщил: - Товарищ капитан, "бабушка приехала"! Это был условный сигнал дляпередачи открытым текстом по радио, означавший примерно: "мы их взяли",означавший, что ядро группы и рация захвачены. - Это точно? - с очевидным сомнением проговорил Алехин. - Ты всепрокачал? - Точнее быть не может! - заверил Таманцев. - Я отвечаю! "Бабушка приехала"!.. Значит, порядок - она приехала! Слава богу,приехала!.." Неясные, подернутые какой-то красноватой пленкой вершины берези кусты плыли у Алехина перед глазами, и он никак не мог их остановить.Голова гудела и пульсировала, как второе сердце. Удрученный своейбеспомощностью в эти ответственнейшие минуты, чувствуя, что вот-вот потеряетсознание, он держался из последних сил - ему еще надлежало принять решение.Он напрягался, стараясь разглядеть циферблат часов, поднесенных на руке ксамому лицу, и наконец различил: было без восьми минут пять. Оперативное кольцо вокруг Шиловичского леса только что замкнулось. Семьтысяч человек на трехстах автомашинах с рациями и служебно-розыскнымисобаками, саперами и миноискателями уже кружились в гигантской каруселивокруг Шиловичского массива, ожидая команды начать операцию, с таким трудоми тщанием подготовленную Поляковым и теперь совершенно ненужную... Ее следовало отменить, остановить - еще можно было успеть. - Старшина! - Алехин повел головой, ища взглядом и не видя, не находярадиста. - Срочно передайте Первому... открытым текстом... - с усилиемпроизносил он. - "Гребенка не нужна!.. Бабушка приехала!.. В помощи ненуждаемся..." Повторяйте непрерывно:. - уронив руку с набухшим тампоном иопуская голову, проговорил он. - Бабушка... - Повторяй до бесконечности! - подхватывая за подбородок голову Алехинаи другой рукой проворно расстегивая ворот его окровавленной гимнастерки,властно приказал старшине Таманцев. - "Бабушка приехала! Гребенка не нужна!В помощи не нуждаемся!.." В темпе!.. Дублируй на запаске!.. Бегом!!! Жми!.. Осторожно отведя волосы, он прежде всего убедился, что, хотя кровьсочилась по-прежнему, голова у Алехина была не проломлена, а только разбита,и, рванув зубами нитку, вскрыл индивидуальный пакет. - Ничего страшного!.. - прикладывая к ране свежий тампон, возбужденноговорил Таманцев. - Паша, ты - гений!.. Мы их взяли!!! - выкрикнул он и,пачкаясь в крови, несколько раз звучно поцеловал лицо Алехина. - Ты ихраскрыл!.. Ты прокачал Мищенко!.. Пашуня, ты даже не соображаешь, какой тыгений!.. Старшина-радист уже скрылся в кустах, за которыми находился егопередатчик. В тексте, сказанном ему Алехиным, Таманцев отметил неточность:они, безусловно, нуждались в помощи. И вместо последней фразы следовалопередать: "Имеем два места холодного груза и тяжелобольного", чтобы с опушкиприбыли розыскники для выноса трупов и немедленно прислали врача дляАлехина. Но это можно было передать и спустя минуты, и Таманцев не сталничего изменять. Он не сомневался, что Паша так сказал умышленно, чтобысразу, первым же сообщением снять с Эн Фэ, генерала и еще с очень многих вЛиде и в Москве чудовищное напряжение последних суток. Оборотясь, Таманцев быстро оглядел обоих захваченных агентов; онилежали спинами друг к другу, молча, не двигаясь, как и полагалось, причемамбал очнулся и слабо шевелил головой. Блинов с пистолетом в руке, как иследовало, стоял наготове шагах в пяти от них. "Тики-так!.. Как ни болела, а умерла!" Про себя Таманцев уже отметил,что с "Неманом", по существу, покончено, причем радист невредим и, безсомнения, пригоден для функельшпиля, слеплен живым и второй агент, и рациязахвачена, к тому же есть реальная возможность взять и "Матильду", который,как объяснил утром Алехин, особенно беспокоил Ставку. - У него мелькнула мысль, что через какие-то минуты передатчики большоймощности продублируют самое желанное в эти сутки не только для военнойконтрразведки сообщение о том, что "бабушка приехала", и тотчас о поимкеразыскиваемых станет известно не только в Лиде, но и в Москве. Он представил себе по-детски обрадованное лицо Эн Фэ и как тот - еслине бог, то, несомненно, его заместитель по розыску! - от волнения картавясильнее обычного, скажет, разводя руками: "Ну б'гатцы... нет слов!.." И не всилах больше удерживаться от распиравших его эмоций, он, уже вскрыв зубамивторой индивидуальный пакет и прижимая бинтом тампон на голове Алехина,срывающимся голосом неистово закричал: - Ба-бушка!.. Бабулька приехала!!! 1973 г.Популярность: 42, Last-modified: Tue, 15 Jul 2008 03:26:14 GMT